Волейбол в СССР

Волейбол в СССР появился в начале 1920-х годов и принёс советскому спорту 7 золотых Олимпийских медалей.

«Игра актёров»

Днём рождения советского волейбола считается 28 июля 1923 года, когда в Москве на Мясницкой улице состоялся первый официальный матч между командами Высших художественно-технических мастерских (ВХУТЕМАС) и Государственного техникума кинематографии (ГТК).

Этой игре предшествовало знакомство с волейболом в начале 1920-х годов на Средней Волге и Дальнем Востоке, в середине 1920-х волейбол пришёл на Украину и Закавказье. В Москве пионерами этого вида спорта стали Главная военная школа физического образования при всевобуче, ВХУТЕМАС, студенты институтов физкультуры, спортивное общество «Динамо».

Волейбол в то время в шутку называли «игрой актёров». Первые площадки появились во дворах московских театров — Мейерхольда, Камерного, Революции, Вахтангова; у истоков нового вида спорта стояли мастера искусств, будущие народные артисты СССР Николай Боголюбов, Борис Щукин, Анатолий Кторов и Рина Зелёная, художники Георгий Нисский и Яков Ромас. Уровень их мастерства не уступал спортивному — в турнирах на первенство профсоюза работников искусств (Рабис) актёры обыгрывали команду общества «Динамо» (Москва).

Первые правила, организации, соревнования

В январе 1925 года Московский Совет физкультуры разработал и утвердил первые официальные правила соревнований по волейболу. По этим правилам игра проводилась на площадке 18х9 м для мужских команд и 15х7,5 м для женских; высота сетки составляла соответственно 240 и 220 см; играли командами из 6 человек до победы в двух партиях; команды выигрывали очки как со своей, так и с чужой подачи.

С 1927 года стали проводиться первенства Москвы. Важным событием в развитии волейбола в советской стране явилось его включение в программу первой Всесоюзной Спартакиады 1928 года. В соревнованиях участвовали мужские и женские команды Москвы, Украины, Северного Кавказа, Закавказья, Дальнего Востока. В том же году в столице была создана постоянная судейская коллегия, а весной 1932 года при Всесоюзном совете физической культуры СССР появилась Всесоюзная секция волейбола, преобразованная в апреле 1959 года в Федерацию волейбола СССР.

К 1930-м годам волейбол стал одним из самых массовых видов спорта в Советском Союзе. Настолько, что в Германии в это время были изданы правила соревнований под названием «Волейбол — народная русская игра». Огромной популярностью пользовались матчи, проводившиеся на площадках парков культуры и отдыха во многих городах СССР.

С 1933 года проводятся чемпионаты СССР среди команд городов, официально называвшиеся Всесоюзными волейбольными праздниками. Сильнейшие команды первого мужского чемпионата — сборные Москвы и Днепропетровска — приняли участие в спортивном празднике, проходившем в перерыве сессии ЦИК, сыграв показательный матч перед руководителями правящей партии и правительства СССР на сцене Большого театра. В этом необычном поединке, длившемся 6 минут, сильнее оказались москвичи — 9:5.

В октябре и ноябре 1935 года состоялись первые международные матчи советских волейболистов, соперниками которых стали спортсмены из Афганистана. Три матча в Ташкенте и заключительный в Москве принесли успех хозяевам площадок, несмотря на то, что игры велись по азиатским правилам. Особенно убедительно провела свою встречу команда Москвы — 2:0 (22:1, 22:2).

С 1938 года в первенствах СССР стали участвовать клубные команды спортивных обществ и ведомств. У мужчин знаковым в ту пору было соперничество московских и ленинградских спартаковцев, у женщин — столичных «Динамо» и «Локомотива». Первыми волейболистками, которым было присвоено звание мастеров спорта СССР стали Клавдия Топчиева, Елена Войт и Нина Семёнова.

Война

В годы Великой Отечественной войны многие волейболисты были призваны в ряды Красной Армии. Не вернулись с фронтов чемпионы СССР москвичи Сурен Исаханян, Иван Пряхин, Дмитрий Рахитис, Дмитрий Ярочкин, ленинградцы Михаил Балазовский, Александр Щербин, Виктор Яшкевич и многие другие. Пережили блокаду Ленинграда Владимир Андреев, Алексей Барышников, Таисия Барышникова, Алиса Крашенинникова, Вера Миссик, Людмила Михайловская. С боевыми наградами вернулись с войны легендарные Гиви Ахвледиани, Порфирий Воронин, Серафима Кундиренко, Константин Рева, Владимир Саввин, Анатолий Чинилин, Анатолий Эйнгорн, Алексей Якушев...

В военное время волейбол продолжали культивировать в воинских частях. Уже в 1943 году начинают оживать волейбольные площадки в тылу. С 1945 года возобновляются первенства СССР.

Послевоенный бум

В послевоенные годы волейбол в СССР вышел на пик своей массовости и популярности. Количество людей, занимающихся этим видом спорта, оценивалось в 5—6 миллионов (а по некоторым источникам и в несколько раз больше). Как отмечает Вячеслав Платонов, «те дни, те годы не представимы без волейбола. Мяч, летевший через сетку, натянутую меж двух столбов (деревьев, стоек), имел колдовское влияние на подростков, на юношей и девушек, на храбрых воинов, вернувшихся с полей сражений, на тех, кого тянуло друг к другу. А тогда тянуло друг к другу всех». Особая атмосфера того времени была передана и Юрием Визбором в песне «Волейбол на Сретенке».

В волейбол играли во дворах, парках, на стадионах, на пляжах… Вместе с любителями не гнушались выходить к сетке и признанные мастера — Анатолий Чинилин, Анатолий Эйнгорн, Владимир Ульянов. Благодаря такой массовости школьники, впервые бравшие в руки мяч, быстро вырастали в настоящих звёзд советского и мирового волейбола. Соревнования на первенство СССР проводились исключительно на открытых площадках чаще всего после футбольных матчей по соседству со стадионами, а крупнейшие соревнования, такие как чемпионат мира 1952 года — на тех же стадионах при переполненных трибунах.

В 1947 году после двенадцатилетнего перерыва возобновились международные встречи советских волейболистов. На первом Всемирном фестивале демократической молодёжи в Праге был проведён турнир по волейболу, в котором участвовала сборная Ленинграда, усиленная москвичами. Руководили сборной тренеры Алексей Барышников и Анатолий Чинилин. Советские спортсмены выиграли 5 матчей со счётом 2:0, и лишь последний 2:1 (13:15, 15:10, 15:7) у хозяев, сборной Чехословакии. Первый «женский» выезд состоялся в 1948 году — в Польшу поехала столичная команда «Локомотив», дополненная коллегами из московских «Динамо» и «Спартака», а также ленинградскими спартаковками.

В том же 1948 году Всесоюзная секция волейбола вступила в члены Международной федерации волейбола, а в 1949-м году Советы впервые приняли участие в официальных международных соревнованиях. Дебют оказался «золотым» — женская сборная СССР завоевала титул чемпионок Европы, а мужская выиграла чемпионат мира.

До середины 1960-х годов лидирующие позиции в советском волейболе занимали столичные женские команды «Локомотив», «Динамо» и «Спартак», мужские команды ЦСКА, «Динамо» (Москва), ДО (Ленинград).

Волейбол в 1960—1980-е годы

В этот период советские волейболисты демонстрируют мировой класс игры, свидетельством чему являются многочисленные победы на крупнейших международных соревнованиях.

Мужская сборная СССР под руководством Юрия Клещёва стала победителем первых двух олимпийских турниров в 1964 и 1968 годах. Звание двукратных олимпийских чемпионов имеют Иван Бугаенков, Георгий Мондзолевский, Юрий Поярков и Эдуард Сибиряков. Ярчайший след в истории мирового волейбола оставила команда Вячеслава Платонова, выигрывавшая все турниры, в которых участвовала, на протяжении 7 лет — с 1977 по 1983 год.

Подобной победной серией может похвастаться и женская команда, не знавшая себе равных с 1967 по 1973 год. Инна Рыскаль, Людмила Булдакова, Нина Смолеева, Вера Дуюнова, Галина Леонтьева, Татьяна Третьякова, Роза Салихова, Татьяна Сарычева и их тренер Гиви Ахвледиани дважды, в 1968 и 1972 годах, поднимались на верхнюю ступень олимпийского пьедестала почёта. Ещё две победы на Олимпиадах, в Москве-1980 и Сеуле-1988, сборная СССР одержала под руководством Николая Карполя.

Всего в истории мужской сборной СССР 6 титулов чемпионов мира и 12 побед на чемпионатах Европы, волейболистки 5 раз выигрывали золотые медали первенств планеты и ни разу за всё время не опустились ниже второго места на чемпионатах Европы.

По состоянию на 1979 год волейболом в СССР занимались около 6 миллионов человек, в том числе около 2 миллионов имели спортивные разряды.

Важнейшими внутренними соревнованиями считались Спартакиады. Чемпионаты СССР 1970—1980-х годов характеризовались редкой сменой чемпионов вследствие распространённого в то время в игровых видах спорта принципа существования базового клуба сборной. С 1970 по 1991 год мужская команда ЦСКА лишь раз уступила первенство рижскому «Радиотехнику», у женщин гегемония столичных «Динамо» и ЦСКА сменилась победной серией «Уралочки», получившей продолжение и в российский период. Мужской ЦСКА и женское «Динамо» являются рекордсменами по количеству побед в Кубке европейских чемпионов.

Последние годы существования СССР были отмечены массовым отъездом ведущих игроков страны за рубеж. В 1992 году ещё не сменившая своё название Федерация волейбола СССР провела Открытый чемпионат СНГ среди мужчин и Открытый чемпионат России среди женщин, а на Олимпийских играх в Барселоне выступала Объединённая команда.

См. также

• Список заслуженных мастеров спорта СССР (волейбол)

Литература

• Волейбол. Справочник / Сост. Е. В. Алексеев. — М.: Физкультура и спорт, 1984. — 224 с.
• Спортивные игры / Под. ред. Ю. Д. Железняка, Ю. М. Портнова. — М.: Академия, 2004. — 518 с.

Ссылки

• [www.gvcvolley.ru/_encyclop/volley_ussr.shtml История волейбола в СССР] в энциклопедии волейбола

Отрывок, характеризующий Волейбол в СССР

Пьер побежал вниз.
«Нет, теперь они оставят это, теперь они ужаснутся того, что они сделали!» – думал Пьер, бесцельно направляясь за толпами носилок, двигавшихся с поля сражения.
Но солнце, застилаемое дымом, стояло еще высоко, и впереди, и в особенности налево у Семеновского, кипело что то в дыму, и гул выстрелов, стрельба и канонада не только не ослабевали, но усиливались до отчаянности, как человек, который, надрываясь, кричит из последних сил.


Главное действие Бородинского сражения произошло на пространстве тысячи сажен между Бородиным и флешами Багратиона. (Вне этого пространства с одной стороны была сделана русскими в половине дня демонстрация кавалерией Уварова, с другой стороны, за Утицей, было столкновение Понятовского с Тучковым; но это были два отдельные и слабые действия в сравнении с тем, что происходило в середине поля сражения.) На поле между Бородиным и флешами, у леса, на открытом и видном с обеих сторон протяжении, произошло главное действие сражения, самым простым, бесхитростным образом.
Сражение началось канонадой с обеих сторон из нескольких сотен орудий.
Потом, когда дым застлал все поле, в этом дыму двинулись (со стороны французов) справа две дивизии, Дессе и Компана, на флеши, и слева полки вице короля на Бородино.
От Шевардинского редута, на котором стоял Наполеон, флеши находились на расстоянии версты, а Бородино более чем в двух верстах расстояния по прямой линии, и поэтому Наполеон не мог видеть того, что происходило там, тем более что дым, сливаясь с туманом, скрывал всю местность. Солдаты дивизии Дессе, направленные на флеши, были видны только до тех пор, пока они не спустились под овраг, отделявший их от флеш. Как скоро они спустились в овраг, дым выстрелов орудийных и ружейных на флешах стал так густ, что застлал весь подъем той стороны оврага. Сквозь дым мелькало там что то черное – вероятно, люди, и иногда блеск штыков. Но двигались ли они или стояли, были ли это французы или русские, нельзя было видеть с Шевардинского редута.
Солнце взошло светло и било косыми лучами прямо в лицо Наполеона, смотревшего из под руки на флеши. Дым стлался перед флешами, и то казалось, что дым двигался, то казалось, что войска двигались. Слышны были иногда из за выстрелов крики людей, но нельзя было знать, что они там делали.
Наполеон, стоя на кургане, смотрел в трубу, и в маленький круг трубы он видел дым и людей, иногда своих, иногда русских; но где было то, что он видел, он не знал, когда смотрел опять простым глазом.
Он сошел с кургана и стал взад и вперед ходить перед ним.
Изредка он останавливался, прислушивался к выстрелам и вглядывался в поле сражения.
Не только с того места внизу, где он стоял, не только с кургана, на котором стояли теперь некоторые его генералы, но и с самых флешей, на которых находились теперь вместе и попеременно то русские, то французские, мертвые, раненые и живые, испуганные или обезумевшие солдаты, нельзя было понять того, что делалось на этом месте. В продолжение нескольких часов на этом месте, среди неумолкаемой стрельбы, ружейной и пушечной, то появлялись одни русские, то одни французские, то пехотные, то кавалерийские солдаты; появлялись, падали, стреляли, сталкивались, не зная, что делать друг с другом, кричали и бежали назад.
С поля сражения беспрестанно прискакивали к Наполеону его посланные адъютанты и ординарцы его маршалов с докладами о ходе дела; но все эти доклады были ложны: и потому, что в жару сражения невозможно сказать, что происходит в данную минуту, и потому, что многие адъютапты не доезжали до настоящего места сражения, а передавали то, что они слышали от других; и еще потому, что пока проезжал адъютант те две три версты, которые отделяли его от Наполеона, обстоятельства изменялись и известие, которое он вез, уже становилось неверно. Так от вице короля прискакал адъютант с известием, что Бородино занято и мост на Колоче в руках французов. Адъютант спрашивал у Наполеона, прикажет ли он пореходить войскам? Наполеон приказал выстроиться на той стороне и ждать; но не только в то время как Наполеон отдавал это приказание, но даже когда адъютант только что отъехал от Бородина, мост уже был отбит и сожжен русскими, в той самой схватке, в которой участвовал Пьер в самом начале сраженья.
Прискакавший с флеш с бледным испуганным лицом адъютант донес Наполеону, что атака отбита и что Компан ранен и Даву убит, а между тем флеши были заняты другой частью войск, в то время как адъютанту говорили, что французы были отбиты, и Даву был жив и только слегка контужен. Соображаясь с таковыми необходимо ложными донесениями, Наполеон делал свои распоряжения, которые или уже были исполнены прежде, чем он делал их, или же не могли быть и не были исполняемы.
Маршалы и генералы, находившиеся в более близком расстоянии от поля сражения, но так же, как и Наполеон, не участвовавшие в самом сражении и только изредка заезжавшие под огонь пуль, не спрашиваясь Наполеона, делали свои распоряжения и отдавали свои приказания о том, куда и откуда стрелять, и куда скакать конным, и куда бежать пешим солдатам. Но даже и их распоряжения, точно так же как распоряжения Наполеона, точно так же в самой малой степени и редко приводились в исполнение. Большей частью выходило противное тому, что они приказывали. Солдаты, которым велено было идти вперед, подпав под картечный выстрел, бежали назад; солдаты, которым велено было стоять на месте, вдруг, видя против себя неожиданно показавшихся русских, иногда бежали назад, иногда бросались вперед, и конница скакала без приказания догонять бегущих русских. Так, два полка кавалерии поскакали через Семеновский овраг и только что въехали на гору, повернулись и во весь дух поскакали назад. Так же двигались и пехотные солдаты, иногда забегая совсем не туда, куда им велено было. Все распоряжение о том, куда и когда подвинуть пушки, когда послать пеших солдат – стрелять, когда конных – топтать русских пеших, – все эти распоряжения делали сами ближайшие начальники частей, бывшие в рядах, не спрашиваясь даже Нея, Даву и Мюрата, не только Наполеона. Они не боялись взыскания за неисполнение приказания или за самовольное распоряжение, потому что в сражении дело касается самого дорогого для человека – собственной жизни, и иногда кажется, что спасение заключается в бегстве назад, иногда в бегстве вперед, и сообразно с настроением минуты поступали эти люди, находившиеся в самом пылу сражения. В сущности же, все эти движения вперед и назад не облегчали и не изменяли положения войск. Все их набегания и наскакивания друг на друга почти не производили им вреда, а вред, смерть и увечья наносили ядра и пули, летавшие везде по тому пространству, по которому метались эти люди. Как только эти люди выходили из того пространства, по которому летали ядра и пули, так их тотчас же стоявшие сзади начальники формировали, подчиняли дисциплине и под влиянием этой дисциплины вводили опять в область огня, в которой они опять (под влиянием страха смерти) теряли дисциплину и метались по случайному настроению толпы.


Генералы Наполеона – Даву, Ней и Мюрат, находившиеся в близости этой области огня и даже иногда заезжавшие в нее, несколько раз вводили в эту область огня стройные и огромные массы войск. Но противно тому, что неизменно совершалось во всех прежних сражениях, вместо ожидаемого известия о бегстве неприятеля, стройные массы войск возвращались оттуда расстроенными, испуганными толпами. Они вновь устроивали их, но людей все становилось меньше. В половине дня Мюрат послал к Наполеону своего адъютанта с требованием подкрепления.
Наполеон сидел под курганом и пил пунш, когда к нему прискакал адъютант Мюрата с уверениями, что русские будут разбиты, ежели его величество даст еще дивизию.
– Подкрепления? – сказал Наполеон с строгим удивлением, как бы не понимая его слов и глядя на красивого мальчика адъютанта с длинными завитыми черными волосами (так же, как носил волоса Мюрат). «Подкрепления! – подумал Наполеон. – Какого они просят подкрепления, когда у них в руках половина армии, направленной на слабое, неукрепленное крыло русских!»
– Dites au roi de Naples, – строго сказал Наполеон, – qu'il n'est pas midi et que je ne vois pas encore clair sur mon echiquier. Allez… [Скажите неаполитанскому королю, что теперь еще не полдень и что я еще не ясно вижу на своей шахматной доске. Ступайте…]
Красивый мальчик адъютанта с длинными волосами, не отпуская руки от шляпы, тяжело вздохнув, поскакал опять туда, где убивали людей.
Наполеон встал и, подозвав Коленкура и Бертье, стал разговаривать с ними о делах, не касающихся сражения.
В середине разговора, который начинал занимать Наполеона, глаза Бертье обратились на генерала с свитой, который на потной лошади скакал к кургану. Это был Бельяр. Он, слезши с лошади, быстрыми шагами подошел к императору и смело, громким голосом стал доказывать необходимость подкреплений. Он клялся честью, что русские погибли, ежели император даст еще дивизию.
Наполеон вздернул плечами и, ничего не ответив, продолжал свою прогулку. Бельяр громко и оживленно стал говорить с генералами свиты, окружившими его.
– Вы очень пылки, Бельяр, – сказал Наполеон, опять подходя к подъехавшему генералу. – Легко ошибиться в пылу огня. Поезжайте и посмотрите, и тогда приезжайте ко мне.
Не успел еще Бельяр скрыться из вида, как с другой стороны прискакал новый посланный с поля сражения.
– Eh bien, qu'est ce qu'il y a? [Ну, что еще?] – сказал Наполеон тоном человека, раздраженного беспрестанными помехами.
– Sire, le prince… [Государь, герцог…] – начал адъютант.
– Просит подкрепления? – с гневным жестом проговорил Наполеон. Адъютант утвердительно наклонил голову и стал докладывать; но император отвернулся от него, сделав два шага, остановился, вернулся назад и подозвал Бертье. – Надо дать резервы, – сказал он, слегка разводя руками. – Кого послать туда, как вы думаете? – обратился он к Бертье, к этому oison que j'ai fait aigle [гусенку, которого я сделал орлом], как он впоследствии называл его.
– Государь, послать дивизию Клапареда? – сказал Бертье, помнивший наизусть все дивизии, полки и батальоны.
Наполеон утвердительно кивнул головой.
Адъютант поскакал к дивизии Клапареда. И чрез несколько минут молодая гвардия, стоявшая позади кургана, тронулась с своего места. Наполеон молча смотрел по этому направлению.
– Нет, – обратился он вдруг к Бертье, – я не могу послать Клапареда. Пошлите дивизию Фриана, – сказал он.
Хотя не было никакого преимущества в том, чтобы вместо Клапареда посылать дивизию Фриана, и даже было очевидное неудобство и замедление в том, чтобы остановить теперь Клапареда и посылать Фриана, но приказание было с точностью исполнено. Наполеон не видел того, что он в отношении своих войск играл роль доктора, который мешает своими лекарствами, – роль, которую он так верно понимал и осуждал.
Дивизия Фриана, так же как и другие, скрылась в дыму поля сражения. С разных сторон продолжали прискакивать адъютанты, и все, как бы сговорившись, говорили одно и то же. Все просили подкреплений, все говорили, что русские держатся на своих местах и производят un feu d'enfer [адский огонь], от которого тает французское войско.
Наполеон сидел в задумчивости на складном стуле.
Проголодавшийся с утра m r de Beausset, любивший путешествовать, подошел к императору и осмелился почтительно предложить его величеству позавтракать.
– Я надеюсь, что теперь уже я могу поздравить ваше величество с победой, – сказал он.
Наполеон молча отрицательно покачал головой. Полагая, что отрицание относится к победе, а не к завтраку, m r de Beausset позволил себе игриво почтительно заметить, что нет в мире причин, которые могли бы помешать завтракать, когда можно это сделать.
– Allez vous… [Убирайтесь к…] – вдруг мрачно сказал Наполеон и отвернулся. Блаженная улыбка сожаления, раскаяния и восторга просияла на лице господина Боссе, и он плывущим шагом отошел к другим генералам.
Наполеон испытывал тяжелое чувство, подобное тому, которое испытывает всегда счастливый игрок, безумно кидавший свои деньги, всегда выигрывавший и вдруг, именно тогда, когда он рассчитал все случайности игры, чувствующий, что чем более обдуман его ход, тем вернее он проигрывает.
Войска были те же, генералы те же, те же были приготовления, та же диспозиция, та же proclamation courte et energique [прокламация короткая и энергическая], он сам был тот же, он это знал, он знал, что он был даже гораздо опытнее и искуснее теперь, чем он был прежде, даже враг был тот же, как под Аустерлицем и Фридландом; но страшный размах руки падал волшебно бессильно.
Все те прежние приемы, бывало, неизменно увенчиваемые успехом: и сосредоточение батарей на один пункт, и атака резервов для прорвания линии, и атака кавалерии des hommes de fer [железных людей], – все эти приемы уже были употреблены, и не только не было победы, но со всех сторон приходили одни и те же известия об убитых и раненых генералах, о необходимости подкреплений, о невозможности сбить русских и о расстройстве войск.