Волейбол на летних Олимпийских играх 1996
Поделись знанием:
– Готов, ваша светлость, – сказал генерал. Кутузов покачал головой, как бы говоря: «Как это все успеть одному человеку», и продолжал слушать Денисова.
– Даю честное благородное слово гусского офицег'а, – говорил Денисов, – что я г'азог'ву сообщения Наполеона.
– Тебе Кирилл Андреевич Денисов, обер интендант, как приходится? – перебил его Кутузов.
– Дядя г'одной, ваша светлость.
– О! приятели были, – весело сказал Кутузов. – Хорошо, хорошо, голубчик, оставайся тут при штабе, завтра поговорим. – Кивнув головой Денисову, он отвернулся и протянул руку к бумагам, которые принес ему Коновницын.
– Не угодно ли вашей светлости пожаловать в комнаты, – недовольным голосом сказал дежурный генерал, – необходимо рассмотреть планы и подписать некоторые бумаги. – Вышедший из двери адъютант доложил, что в квартире все было готово. Но Кутузову, видимо, хотелось войти в комнаты уже свободным. Он поморщился…
– Нет, вели подать, голубчик, сюда столик, я тут посмотрю, – сказал он. – Ты не уходи, – прибавил он, обращаясь к князю Андрею. Князь Андрей остался на крыльце, слушая дежурного генерала.
Во время доклада за входной дверью князь Андрей слышал женское шептанье и хрустение женского шелкового платья. Несколько раз, взглянув по тому направлению, он замечал за дверью, в розовом платье и лиловом шелковом платке на голове, полную, румяную и красивую женщину с блюдом, которая, очевидно, ожидала входа влавввквмандующего. Адъютант Кутузова шепотом объяснил князю Андрею, что это была хозяйка дома, попадья, которая намеревалась подать хлеб соль его светлости. Муж ее встретил светлейшего с крестом в церкви, она дома… «Очень хорошенькая», – прибавил адъютант с улыбкой. Кутузов оглянулся на эти слова. Кутузов слушал доклад дежурного генерала (главным предметом которого была критика позиции при Цареве Займище) так же, как он слушал Денисова, так же, как он слушал семь лет тому назад прения Аустерлицкого военного совета. Он, очевидно, слушал только оттого, что у него были уши, которые, несмотря на то, что в одном из них был морской канат, не могли не слышать; но очевидно было, что ничто из того, что мог сказать ему дежурный генерал, не могло не только удивить или заинтересовать его, но что он знал вперед все, что ему скажут, и слушал все это только потому, что надо прослушать, как надо прослушать поющийся молебен. Все, что говорил Денисов, было дельно и умно. То, что говорил дежурный генерал, было еще дельнее и умнее, но очевидно было, что Кутузов презирал и знание и ум и знал что то другое, что должно было решить дело, – что то другое, независимое от ума и знания. Князь Андрей внимательно следил за выражением лица главнокомандующего, и единственное выражение, которое он мог заметить в нем, было выражение скуки, любопытства к тому, что такое означал женский шепот за дверью, и желание соблюсти приличие. Очевидно было, что Кутузов презирал ум, и знание, и даже патриотическое чувство, которое выказывал Денисов, но презирал не умом, не чувством, не знанием (потому что он и не старался выказывать их), а он презирал их чем то другим. Он презирал их своей старостью, своею опытностью жизни. Одно распоряжение, которое от себя в этот доклад сделал Кутузов, откосилось до мародерства русских войск. Дежурный редерал в конце доклада представил светлейшему к подписи бумагу о взысканий с армейских начальников по прошению помещика за скошенный зеленый овес.
Кутузов зачмокал губами и закачал головой, выслушав это дело.
– В печку… в огонь! И раз навсегда тебе говорю, голубчик, – сказал он, – все эти дела в огонь. Пуская косят хлеба и жгут дрова на здоровье. Я этого не приказываю и не позволяю, но и взыскивать не могу. Без этого нельзя. Дрова рубят – щепки летят. – Он взглянул еще раз на бумагу. – О, аккуратность немецкая! – проговорил он, качая головой.
– Ну, теперь все, – сказал Кутузов, подписывая последнюю бумагу, и, тяжело поднявшись и расправляя складки своей белой пухлой шеи, с повеселевшим лицом направился к двери.
Попадья, с бросившеюся кровью в лицо, схватилась за блюдо, которое, несмотря на то, что она так долго приготовлялась, она все таки не успела подать вовремя. И с низким поклоном она поднесла его Кутузову.
Глаза Кутузова прищурились; он улыбнулся, взял рукой ее за подбородок и сказал:
– И красавица какая! Спасибо, голубушка!
Он достал из кармана шаровар несколько золотых и положил ей на блюдо.
– Ну что, как живешь? – сказал Кутузов, направляясь к отведенной для него комнате. Попадья, улыбаясь ямочками на румяном лице, прошла за ним в горницу. Адъютант вышел к князю Андрею на крыльцо и приглашал его завтракать; через полчаса князя Андрея позвали опять к Кутузову. Кутузов лежал на кресле в том же расстегнутом сюртуке. Он держал в руке французскую книгу и при входе князя Андрея, заложив ее ножом, свернул. Это был «Les chevaliers du Cygne», сочинение madame de Genlis [«Рыцари Лебедя», мадам де Жанлис], как увидал князь Андрей по обертке.
– Ну садись, садись тут, поговорим, – сказал Кутузов. – Грустно, очень грустно. Но помни, дружок, что я тебе отец, другой отец… – Князь Андрей рассказал Кутузову все, что он знал о кончине своего отца, и о том, что он видел в Лысых Горах, проезжая через них.
– До чего… до чего довели! – проговорил вдруг Кутузов взволнованным голосом, очевидно, ясно представив себе, из рассказа князя Андрея, положение, в котором находилась Россия. – Дай срок, дай срок, – прибавил он с злобным выражением лица и, очевидно, не желая продолжать этого волновавшего его разговора, сказал: – Я тебя вызвал, чтоб оставить при себе.
– Благодарю вашу светлость, – отвечал князь Андрей, – но я боюсь, что не гожусь больше для штабов, – сказал он с улыбкой, которую Кутузов заметил. Кутузов вопросительно посмотрел на него. – А главное, – прибавил князь Андрей, – я привык к полку, полюбил офицеров, и люди меня, кажется, полюбили. Мне бы жалко было оставить полк. Ежели я отказываюсь от чести быть при вас, то поверьте…
Умное, доброе и вместе с тем тонко насмешливое выражение светилось на пухлом лице Кутузова. Он перебил Болконского:
– Жалею, ты бы мне нужен был; но ты прав, ты прав. Нам не сюда люди нужны. Советчиков всегда много, а людей нет. Не такие бы полки были, если бы все советчики служили там в полках, как ты. Я тебя с Аустерлица помню… Помню, помню, с знаменем помню, – сказал Кутузов, и радостная краска бросилась в лицо князя Андрея при этом воспоминании. Кутузов притянул его за руку, подставляя ему щеку, и опять князь Андрей на глазах старика увидал слезы. Хотя князь Андрей и знал, что Кутузов был слаб на слезы и что он теперь особенно ласкает его и жалеет вследствие желания выказать сочувствие к его потере, но князю Андрею и радостно и лестно было это воспоминание об Аустерлице.
– Иди с богом своей дорогой. Я знаю, твоя дорога – это дорога чести. – Он помолчал. – Я жалел о тебе в Букареште: мне послать надо было. – И, переменив разговор, Кутузов начал говорить о турецкой войне и заключенном мире. – Да, немало упрекали меня, – сказал Кутузов, – и за войну и за мир… а все пришло вовремя. Tout vient a point a celui qui sait attendre. [Все приходит вовремя для того, кто умеет ждать.] A и там советчиков не меньше было, чем здесь… – продолжал он, возвращаясь к советчикам, которые, видимо, занимали его. – Ох, советчики, советчики! – сказал он. Если бы всех слушать, мы бы там, в Турции, и мира не заключили, да и войны бы не кончили. Всё поскорее, а скорое на долгое выходит. Если бы Каменский не умер, он бы пропал. Он с тридцатью тысячами штурмовал крепости. Взять крепость не трудно, трудно кампанию выиграть. А для этого не нужно штурмовать и атаковать, а нужно терпение и время. Каменский на Рущук солдат послал, а я их одних (терпение и время) посылал и взял больше крепостей, чем Каменский, и лошадиное мясо турок есть заставил. – Он покачал головой. – И французы тоже будут! Верь моему слову, – воодушевляясь, проговорил Кутузов, ударяя себя в грудь, – будут у меня лошадиное мясо есть! – И опять глаза его залоснились слезами.
– Однако до лжно же будет принять сражение? – сказал князь Андрей.
– До лжно будет, если все этого захотят, нечего делать… А ведь, голубчик: нет сильнее тех двух воинов, терпение и время; те всё сделают, да советчики n'entendent pas de cette oreille, voila le mal. [этим ухом не слышат, – вот что плохо.] Одни хотят, другие не хотят. Что ж делать? – спросил он, видимо, ожидая ответа. – Да, что ты велишь делать? – повторил он, и глаза его блестели глубоким, умным выражением. – Я тебе скажу, что делать, – проговорил он, так как князь Андрей все таки не отвечал. – Я тебе скажу, что делать и что я делаю. Dans le doute, mon cher, – он помолчал, – abstiens toi, [В сомнении, мой милый, воздерживайся.] – выговорил он с расстановкой.
– Ну, прощай, дружок; помни, что я всей душой несу с тобой твою потерю и что я тебе не светлейший, не князь и не главнокомандующий, а я тебе отец. Ежели что нужно, прямо ко мне. Прощай, голубчик. – Он опять обнял и поцеловал его. И еще князь Андрей не успел выйти в дверь, как Кутузов успокоительно вздохнул и взялся опять за неконченный роман мадам Жанлис «Les chevaliers du Cygne».
Как и отчего это случилось, князь Андрей не мог бы никак объяснить; но после этого свидания с Кутузовым он вернулся к своему полку успокоенный насчет общего хода дела и насчет того, кому оно вверено было. Чем больше он видел отсутствие всего личного в этом старике, в котором оставались как будто одни привычки страстей и вместо ума (группирующего события и делающего выводы) одна способность спокойного созерцания хода событий, тем более он был спокоен за то, что все будет так, как должно быть. «У него не будет ничего своего. Он ничего не придумает, ничего не предпримет, – думал князь Андрей, – но он все выслушает, все запомнит, все поставит на свое место, ничему полезному не помешает и ничего вредного не позволит. Он понимает, что есть что то сильнее и значительнее его воли, – это неизбежный ход событий, и он умеет видеть их, умеет понимать их значение и, ввиду этого значения, умеет отрекаться от участия в этих событиях, от своей личной волн, направленной на другое. А главное, – думал князь Андрей, – почему веришь ему, – это то, что он русский, несмотря на роман Жанлис и французские поговорки; это то, что голос его задрожал, когда он сказал: „До чего довели!“, и что он захлипал, говоря о том, что он „заставит их есть лошадиное мясо“. На этом же чувстве, которое более или менее смутно испытывали все, и основано было то единомыслие и общее одобрение, которое сопутствовало народному, противному придворным соображениям, избранию Кутузова в главнокомандующие.
После отъезда государя из Москвы московская жизнь потекла прежним, обычным порядком, и течение этой жизни было так обычно, что трудно было вспомнить о бывших днях патриотического восторга и увлечения, и трудно было верить, что действительно Россия в опасности и что члены Английского клуба суть вместе с тем и сыны отечества, готовые для него на всякую жертву. Одно, что напоминало о бывшем во время пребывания государя в Москве общем восторженно патриотическом настроении, было требование пожертвований людьми и деньгами, которые, как скоро они были сделаны, облеклись в законную, официальную форму и казались неизбежны.
С приближением неприятеля к Москве взгляд москвичей на свое положение не только не делался серьезнее, но, напротив, еще легкомысленнее, как это всегда бывает с людьми, которые видят приближающуюся большую опасность. При приближении опасности всегда два голоса одинаково сильно говорят в душе человека: один весьма разумно говорит о том, чтобы человек обдумал самое свойство опасности и средства для избавления от нее; другой еще разумнее говорит, что слишком тяжело и мучительно думать об опасности, тогда как предвидеть все и спастись от общего хода дела не во власти человека, и потому лучше отвернуться от тяжелого, до тех пор пока оно не наступило, и думать о приятном. В одиночестве человек большею частью отдается первому голосу, в обществе, напротив, – второму. Так было и теперь с жителями Москвы. Давно так не веселились в Москве, как этот год.
Растопчинские афишки с изображением вверху питейного дома, целовальника и московского мещанина Карпушки Чигирина, который, быв в ратниках и выпив лишний крючок на тычке, услыхал, будто Бонапарт хочет идти на Москву, рассердился, разругал скверными словами всех французов, вышел из питейного дома и заговорил под орлом собравшемуся народу, читались и обсуживались наравне с последним буриме Василия Львовича Пушкина.
В клубе, в угловой комнате, собирались читать эти афиши, и некоторым нравилось, как Карпушка подтрунивал над французами, говоря, что они от капусты раздуются, от каши перелопаются, от щей задохнутся, что они все карлики и что их троих одна баба вилами закинет. Некоторые не одобряли этого тона и говорила, что это пошло и глупо. Рассказывали о том, что французов и даже всех иностранцев Растопчин выслал из Москвы, что между ними шпионы и агенты Наполеона; но рассказывали это преимущественно для того, чтобы при этом случае передать остроумные слова, сказанные Растопчиным при их отправлении. Иностранцев отправляли на барке в Нижний, и Растопчин сказал им: «Rentrez en vous meme, entrez dans la barque et n'en faites pas une barque ne Charon». [войдите сами в себя и в эту лодку и постарайтесь, чтобы эта лодка не сделалась для вас лодкой Харона.] Рассказывали, что уже выслали из Москвы все присутственные места, и тут же прибавляли шутку Шиншина, что за это одно Москва должна быть благодарна Наполеону. Рассказывали, что Мамонову его полк будет стоить восемьсот тысяч, что Безухов еще больше затратил на своих ратников, но что лучше всего в поступке Безухова то, что он сам оденется в мундир и поедет верхом перед полком и ничего не будет брать за места с тех, которые будут смотреть на него.
Соревнования по волейболу на Играх XXVI Олимпиады проходили с 20 июля по 4 августа 1996 года в Атланте (США) с участием 12 мужских и 12 женских национальных сборных команд. Было разыграно 2 комплекта наград. Чемпионский титул у женщин во второй раз подряд выиграла сборная Кубы, у мужчин — впервые в своей истории сборная Нидерландов.
Содержание
Команды-участницы
Мужчины
- США — страна-организатор;
- Италия, Нидерланды, Бразилия — по итогам Кубка мира-1995;
- Россия — по итогам европейской квалификации;
- Южная Корея — по итогам азиатской квалификации;
- Куба — по итогам североамериканской квалификации;
- Аргентина, — по итогам южноамериканской квалификации;
- Тунис — по итогам африканской квалификации.
- Болгария, Югославия, Польша — по итогам межконтинентальной квалификации.
Женщины
- США — страна-организатор;
- Куба, Китай, Бразилия — по итогам Кубка мира-1995;
- Германия, Россия — по итогам европейской квалификации[1];
- Южная Корея — по итогам азиатской квалификации;
- Канада — по итогам североамериканской квалификации;
- Перу, — по итогам южноамериканской квалификации;
- Япония, Нидерланды, Украина — по итогам межконтинентальной квалификации.
Квалификация
Система проведения турнира
Олимпийский волейбольный турнир прошёл по одинаковой схеме как среди мужчин, так и среди женщин. 12 команд-участниц на предварительном этапе были разбиты на 2 группы. 8 команд (по четыре лучшие из каждой группы) вышли в плей-офф, где по системе с выбыванием определили итоговые места.
Результаты
Мужчины
Предварительный этап
Группа A
| М | Команда | 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | И | В | П | С/П | О |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 1 |  Куба
|
0:3 | 3:0 | 3:0 | 3:2 | 3:0 | 5 | 4 | 1 | 12:5 | 9 | |
| 2 |  Бразилия
|
3:0 | 0:3 | 1:3 | 3:0 | 3:0 | 5 | 3 | 2 | 10:6 | 8 | |
| 3 |  Болгария
|
0:3 | 3:0 | 1:3 | 3:2 | 3:0 | 5 | 3 | 2 | 10:8 | 8 | |
| 4 |  Аргентина
|
0:3 | 3:1 | 3:1 | 0:3 | 3:1 | 5 | 3 | 2 | 9:9 | 8 | |
| 5 |  США
|
2:3 | 0:3 | 2:3 | 3:0 | 3:0 | 5 | 2 | 3 | 10:9 | 7 | |
| 6 |  Польша
|
0:3 | 0:3 | 0:3 | 1:3 | 0:3 | 5 | 0 | 5 | 1:15 | 5 |
- 21 июля: Куба — Болгария 3:0 (15:9, 15:7, 15:7); США — Польша 3:0 (15:13, 15:6, 15:8); Аргентина — Бразилия 3:1 (9:15, 15:8, 16:14, 15:6).
- 23 июля: Болгария — Бразилия 3:0 (15:11, 15:13, 15:8); США — Аргентина 3:0 (15:7, 15:8, 15:11); Куба — Польша 3:0 (15:13, 15:2, 15:3).
- 25 июля: Аргентина — Болгария 3:1 (15:10, 15:8, 11:15, 15:10); Бразилия — Польша 3:0 (15:7, 15:11, 15:8); Куба — США 3:2 (4:15, 15:9, 14:16, 15:8, 18:16).
- 27 июля: Куба — Аргентина 3:0 (15:10, 15:12, 15:9); Болгария — Польша 3:0 (15:4, 15:10, 15:7); Бразилия — США 3:0 (15:11, 15:11, 15:7).
- 29 июля: Аргентина — Польша 3:1 (7:15, 17:15, 15:10, 15:9); Болгария — США 3:2 (15:11, 13:15, 11:15, 15:5, 15:12); Бразилия — Куба 3:0 (15:11, 15:10, 15:11).
Группа B
| М | Команда | 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | И | В | П | С/П | О |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 1 |  Италия
|
3:0 | 3:0 | 3:0 | 3:0 | 3:0 | 5 | 5 | 0 | 15:0 | 10 | |
| 2 |  Нидерланды
|
0:3 | 3:0 | 3:0 | 3:0 | 3:0 | 5 | 4 | 1 | 12:3 | 9 | |
| 3 |  Югославия
|
0:3 | 0:3 | 3:1 | 3:0 | 3:1 | 5 | 3 | 2 | 9:8 | 8 | |
| 4 |  Россия
|
0:3 | 0:3 | 1:3 | 3:0 | 3:0 | 5 | 2 | 3 | 7:9 | 7 | |
| 5 |  Южная Корея
|
0:3 | 0:3 | 0:3 | 0:3 | 3:0 | 5 | 1 | 4 | 3:12 | 6 | |
| 6 |  Тунис
|
0:3 | 0:3 | 1:3 | 0:3 | 0:3 | 5 | 0 | 5 | 1:15 | 5 |
- 21 июля: Нидерланды — Тунис 3:0 (15:4, 15:4, 15:2); Италия — Южная Корея 3:0 (15:13, 15:12, 15:8); Югославия — Россия 3:1 (10:15, 15:13, 15:10, 15:11).
- 23 июля: Нидерланды — Россия 3:0 (15:9, 15:9, 15:9); Италия — Тунис 3:0 (15:9, 15:5, 15:1); Югославия — Южная Корея 3:0 (15:5, 15:6, 16:14).
- 25 июля: Италия — Нидерланды 3:0 (15:8, 15:8, 15:13); Югославия — Тунис 3:1 (15:4, 15:17, 15:3, 15:3); Россия — Южная Корея 3:0 (15:8, 15:4, 16:14).
- 27 июля: Италия — Россия 3:0 (15:11, 15:6, 15:12); Нидерланды — Югославия 3:0 (15:7, 15:6, 15:9); Южная Корея — Тунис 3:0 (15:4, 15:6, 15:6).
- 29 июля: Италия — Югославия 3:0 (15:12, 15:8, 15:12); Россия — Тунис 3:0 (15:9, 15:10, 15:11); Нидерланды — Южная Корея 3:0 (15:4, 15:11, 15:12).
Плей-офф
Четвертьфинал
- Россия — Куба 3:0 (15:13, 17:15, 15:11)
- Нидерланды — Болгария 3:1 (16:14, 9:15, 15:3, 15:13))
- Югославия — Бразилия 3:2 (15:6, 15:5, 8:15, 14:16, 15:10)
- Италия — Аргентина 3:1 (12:15, 15:9, 15:7, 15:4)
Полуфинал за 5—8-е места
- Бразилия — Аргентина 3:1 (15:10, 15:3, 13:15, 15:9)
- Куба — Болгария 3:1 (15:4, 15:12, 16:17, 15:12)
Полуфинал за 1—4-е места
- Нидерланды — Россия 3:0 (15:6, 15:6, 15:10)
- Италия — Югославия 3:1 (15:12, 8:15, 15:6, 15:7)
Матч за 7-е место
- Болгария — Аргентина 3:2 (15:10, 15:10, 7:15, 7:15, 20:18)
Матч за 5-е место
- Бразилия — Куба 3:0 (15:12, 16:14, 16:14)
Матч за 3-е место
- Югославия — Россия 3:1 (15:8, 7:15, 15:8, 15:9)
Финал
- Нидерланды — Италия 3:2 (15:12, 9:15, 16:14, 9:15, 17:15)
Индивидуальные призы
| MVP | Лучший в атаке | Лучший на блоке | Лучший на подаче |
|---|---|---|---|
| Танде |
Бас ван де Гор |
Николай Желязков |
Маркос Милинкович
|
Женщины
Предварительный этап
Группа A
| М | Команда | 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | И | В | П | С/П | О |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 1 |  Китай
|
3:1 | 3:0 | 3:2 | 3:0 | 3:0 | 5 | 5 | 0 | 15:3 | 10 | |
| 2 | США
|
1:3 | 3:1 | 3:1 | 3:0 | 3:0 | 5 | 4 | 1 | 13:5 | 9 | |
| 3 | Нидерланды
|
0:3 | 1:3 | 3:1 | 3:0 | 3:0 | 5 | 3 | 2 | 10:7 | 8 | |
| 4 | Южная Корея
|
2:3 | 1:3 | 1:3 | 3:0 | 3:0 | 5 | 2 | 3 | 10:9 | 7 | |
| 5 |  Япония
|
0:3 | 0:3 | 0:3 | 0:3 | 3:0 | 5 | 1 | 4 | 3:12 | 6 | |
| 6 |  Украина
|
0:3 | 0:3 | 0:3 | 0:3 | 0:3 | 5 | 0 | 5 | 0:15 | 5 |
- 20 июля: Китай — Нидерланды 3:0 (15:10, 15:5, 15:7); Южная Корея — Япония 3:0 (15:10, 15:12, 15:10); США — Украина 3:0 (15:8, 15:5, 15:11).
- 22 июля: Китай — Южная Корея 3:2 (17:16, 16:14, 2:15, 13:15, 15:13); Япония — Украина 3:0 (15:9, 15:5, 15:4); США — Нидерланды 3:1 (12:15, 15:10, 17:15, 15:7).
- 24 июля: Нидерланды — Япония 3:0 (15:3, 15:10, 15:3); Китай — США 3:1 (15:8, 15:2, 12:15, 15:12); Южная Корея — Украина 3:0 (15:3, 15:10, 15:7).
- 26 июля: Нидерланды — Южная Корея 3:1 (15:11, 15:12, 7:15, 15:8); Китай — Украина 3:0 (15:4, 15:4, 15:6); США — Япония 3:0 (15:11, 15:7, 15:12).
- 28 июля: Китай — Япония 3:0 (16:14, 15:11, 15:10); США — Южная Корея 3:1 (10:15, 15:13, 15:9, 15:3); Нидерланды — Украина 3:0 (15:3, 15:5, 15:5).
Группа B
| М | Команда | 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | И | В | П | С/П | О |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 1 | Бразилия
|
3:0 | 3:0 | 3:1 | 3:0 | 3:0 | 5 | 5 | 0 | 15:1 | 10 | |
| 2 | Россия
|
0:3 | 3:1 | 3:0 | 3:0 | 3:0 | 5 | 4 | 1 | 12:4 | 9 | |
| 3 | Куба
|
0:3 | 1:3 | 3:0 | 3:0 | 3:0 | 5 | 3 | 2 | 10:6 | 8 | |
| 4 |  Германия
|
1:3 | 0:3 | 0:3 | 3:0 | 3:0 | 5 | 2 | 3 | 7:9 | 7 | |
| 5 |  Канада
|
0:3 | 0:3 | 0:3 | 0:3 | 3:2 | 5 | 1 | 4 | 3:14 | 6 | |
| 6 |  Перу
|
0:3 | 0:3 | 0:3 | 0:3 | 2:3 | 5 | 0 | 5 | 2:15 | 5 |
- 20 июля: Россия — Германия 3:0 (15:5, 15:10, 15:7); Куба — Канада 3:0 (15:8, 15:8, 15:5); Бразилия — Перу 3:0 (15:7, 15:1, 15:5).
- 22 июля: Россия — Канада 3:0 (15:1, 15:7, 15:9); Германия — Перу 3:0 (15:11, 15:6, 15:3); Бразилия — Куба 3:0 (15:11, 15:10, 15:4).
- 24 июля: Германия — Канада 3:0 (15:5, 15:12, 15:6); Бразилия — Россия 3:0 (15:3, 15:11, 15:13); Куба — Перу 3:0 (15:2, 15:5, 15:10).
- 26 июля: Россия — Перу 3:0 (15:11, 15:8, 15:1); Куба — Германия 3:0 (15:6, 15:8, 15:4); Бразилия — Канада 3:0 (15:6, 15:6, 15:11).
- 28 июля: Бразилия — Германия 3:1 (15:4, 13:15, 15:6, 15:8); Россия — Куба 3:1 (10:15, 15:6, 15:7, 15:8); Канада — Перу 3:2 (16:17, 15:6, 11:15, 15:9, 15:12).
Плей-офф
Четвертьфинал
- Китай — Германия 3:0 (15:12, 15:8, 15:8)
- Россия — Нидерланды 3:1 (10:15, 15:7, 15:9, 15:10)
- Куба — США 3:0 (15:1, 15:10, 15:12)
- Бразилия — Южная Корея 3:0 (15:4, 15:2, 15:10)
Полуфинал за 5—8-е места
- Нидерланды — Германия 3:2 (15:12, 9:15, 13:15, 15:9, 15:10)
- Южная Корея — США 3:0 (15:12, 15:5, 15:11)
Полуфинал за 1—4-е места
- Куба — Бразилия 3:2 (5:15, 15:8, 10:15, 15:13, 15:12)
- Китай — Россия 3:1 (12:15, 15:5, 15:8, 15:12)
Матч за 7-е место
- США — Германия 3:1 (17:16, 15:6, 5615, 15:6)
Матч за 5-е место
- Нидерланды — Южная Корея 3:0 (15:9, 15:9, 15:13)
Матч за 3-е место
- Бразилия — Россия 3:2 (15:13, 4:15, 16:14, 8:15, 15:13)
Финал
- Куба — Китай 3:1 (14:16, 15:12, 17:16, 15:6)
Индивидуальные призы
| MVP | Лучшая в атаке | Лучшая на блоке | Лучшая связующая |
|---|---|---|---|
| Тара Кросс-Баттл |
Цуй Юнмэй |
Магали Карвахал |
Ритте Фледдерус
|
Итоги
Положение команд
Мужчины
| 1. Нидерланды
|
7. Болгария
|
| 2. Италия
|
8. Аргентина
|
| 3. Югославия
|
9. США
|
| 4. Россия
|
9. Южная Корея
|
| 5. Бразилия
|
11. Польша
|
| 6. Куба
|
11. Тунис
|
Женщины
| 1. Куба
|
7. США
|
| 2. Китай
|
8. Германия
|
| 3. Бразилия
|
9. Япония
|
| 4. Россия
|
9. Канада
|
| 5. Нидерланды
|
11. Перу
|
| 6. Южная Корея
|
11. Украина
|
Призёры
Мужчины
Нидерланды: Миша Латухихин, Хенк-Ян Хелд, Брехт Роденбург, Гёйдо Гёртзен, Рихард Схёйл, Рон Зверфер, Бас ван де Гор, Ян Постума, Олоф ван дер Мёлен, Петер Бланже, Роб Граберт, Майк ван де Гор. Главный тренер — Йоп Алберда.
Италия: Андреа Гардини, Марко Меони, Паскуале Гравина, Паоло Тофоли, Самуэле Папи, Андреа Сарторетти, Марко Браччи, Лоренцо Бернарди, Лука Кантагалли, Андреа Дзордзи, Андреа Джани, Вигор Боволента. Главный тренер — Хулио Веласко.
Югославия: Джордже Джурич, Жарко Петрович, Владимир Батез, Желько Танаскович, Деян Брджович, Дьюла Мештер, Слободан Ковач, Никола Грбич, Владимир Грбич, Райко Йоканович, Андрия Герич, Горан Вуевич. Главный тренер — Зоран Гаич.
Женщины
Куба: Юмилка Руис Луасес, Марленис Коста Бланко, Мирея Луис Эрнандес, Лилиан Искьердо Агирре, Идальмис Гато, Раиса О`Фаррилл Баланос, Регла Белл Маккензи, Регла Торрес Эррера, Таисмари Агуэро Лейва, Ана Ибис Фернандес Валье, Магали Карвахал, Мирка Франсиа Васконселос. Главный тренер — Эухенио Хорхе Лафита.
Китай: Лай Явэнь, Ли Янь, Цуй Юнмэй, Чжу Юньин, Ву Юнмэй, Ван И, Хэ Ци, Пань Вэньли, Лю Сяонин, Ван Цзылин, Сунь Юэ, Ван Лина. Главный тренер — Лан Пин.
Бразилия: Ана Беатрис Мозер, Ида (Ана Маргарида Алварес), Ана Паула Коннелли Родригес , Лейла Баррос, Илма Калдейра, Вирна Дантас Диас, Марсия Фу (Марсия Режина Кунья), Эриклея Филу Бодзяк, Ана Флавия Санглард, Фернанда Вентурини, Фофао (Элия Рожерио ди Соуза), Сандра Суруаги. Главный тренер — Бернардиньо (Бернардо Резенде).
Напишите отзыв о статье "Волейбол на летних Олимпийских играх 1996"
Примечания
- ↑ [www.sport-express.ru/newspaper/2011-11-09/8_2/ Любовь Соколова: «Пришла пора отдавать болельщикам долги»]. «Спорт-Экспресс» (9 ноября 2011). — Не сумев завоевать путёвку на Игры по итогам европейского отборочного турнира, сборная России должна была принять участие в африканской квалификации, однако после решения о переносе турнира в Москву африканские сборные отказались от участия в нём, и FIVB предоставила право играть на Олимпиаде сборной России. Проверено 10 ноября 2011. [www.webcitation.org/65Yo95Kdn Архивировано из первоисточника 19 февраля 2012].
Ссылки
- [www.todor66.com/volleyball/Olympics/Men_1996.html Результаты мужского турнира] (англ.)
- [www.todor66.com/volleyball/Olympics/Women_1996.html Результаты женского турнира] (англ.)
| ||||||||
| ||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Волейбол на летних Олимпийских играх 1996
– Что? – в середине изложения Денисова проговорил Кутузов. – Уже готовы?– Готов, ваша светлость, – сказал генерал. Кутузов покачал головой, как бы говоря: «Как это все успеть одному человеку», и продолжал слушать Денисова.
– Даю честное благородное слово гусского офицег'а, – говорил Денисов, – что я г'азог'ву сообщения Наполеона.
– Тебе Кирилл Андреевич Денисов, обер интендант, как приходится? – перебил его Кутузов.
– Дядя г'одной, ваша светлость.
– О! приятели были, – весело сказал Кутузов. – Хорошо, хорошо, голубчик, оставайся тут при штабе, завтра поговорим. – Кивнув головой Денисову, он отвернулся и протянул руку к бумагам, которые принес ему Коновницын.
– Не угодно ли вашей светлости пожаловать в комнаты, – недовольным голосом сказал дежурный генерал, – необходимо рассмотреть планы и подписать некоторые бумаги. – Вышедший из двери адъютант доложил, что в квартире все было готово. Но Кутузову, видимо, хотелось войти в комнаты уже свободным. Он поморщился…
– Нет, вели подать, голубчик, сюда столик, я тут посмотрю, – сказал он. – Ты не уходи, – прибавил он, обращаясь к князю Андрею. Князь Андрей остался на крыльце, слушая дежурного генерала.
Во время доклада за входной дверью князь Андрей слышал женское шептанье и хрустение женского шелкового платья. Несколько раз, взглянув по тому направлению, он замечал за дверью, в розовом платье и лиловом шелковом платке на голове, полную, румяную и красивую женщину с блюдом, которая, очевидно, ожидала входа влавввквмандующего. Адъютант Кутузова шепотом объяснил князю Андрею, что это была хозяйка дома, попадья, которая намеревалась подать хлеб соль его светлости. Муж ее встретил светлейшего с крестом в церкви, она дома… «Очень хорошенькая», – прибавил адъютант с улыбкой. Кутузов оглянулся на эти слова. Кутузов слушал доклад дежурного генерала (главным предметом которого была критика позиции при Цареве Займище) так же, как он слушал Денисова, так же, как он слушал семь лет тому назад прения Аустерлицкого военного совета. Он, очевидно, слушал только оттого, что у него были уши, которые, несмотря на то, что в одном из них был морской канат, не могли не слышать; но очевидно было, что ничто из того, что мог сказать ему дежурный генерал, не могло не только удивить или заинтересовать его, но что он знал вперед все, что ему скажут, и слушал все это только потому, что надо прослушать, как надо прослушать поющийся молебен. Все, что говорил Денисов, было дельно и умно. То, что говорил дежурный генерал, было еще дельнее и умнее, но очевидно было, что Кутузов презирал и знание и ум и знал что то другое, что должно было решить дело, – что то другое, независимое от ума и знания. Князь Андрей внимательно следил за выражением лица главнокомандующего, и единственное выражение, которое он мог заметить в нем, было выражение скуки, любопытства к тому, что такое означал женский шепот за дверью, и желание соблюсти приличие. Очевидно было, что Кутузов презирал ум, и знание, и даже патриотическое чувство, которое выказывал Денисов, но презирал не умом, не чувством, не знанием (потому что он и не старался выказывать их), а он презирал их чем то другим. Он презирал их своей старостью, своею опытностью жизни. Одно распоряжение, которое от себя в этот доклад сделал Кутузов, откосилось до мародерства русских войск. Дежурный редерал в конце доклада представил светлейшему к подписи бумагу о взысканий с армейских начальников по прошению помещика за скошенный зеленый овес.
Кутузов зачмокал губами и закачал головой, выслушав это дело.
– В печку… в огонь! И раз навсегда тебе говорю, голубчик, – сказал он, – все эти дела в огонь. Пуская косят хлеба и жгут дрова на здоровье. Я этого не приказываю и не позволяю, но и взыскивать не могу. Без этого нельзя. Дрова рубят – щепки летят. – Он взглянул еще раз на бумагу. – О, аккуратность немецкая! – проговорил он, качая головой.
– Ну, теперь все, – сказал Кутузов, подписывая последнюю бумагу, и, тяжело поднявшись и расправляя складки своей белой пухлой шеи, с повеселевшим лицом направился к двери.
Попадья, с бросившеюся кровью в лицо, схватилась за блюдо, которое, несмотря на то, что она так долго приготовлялась, она все таки не успела подать вовремя. И с низким поклоном она поднесла его Кутузову.
Глаза Кутузова прищурились; он улыбнулся, взял рукой ее за подбородок и сказал:
– И красавица какая! Спасибо, голубушка!
Он достал из кармана шаровар несколько золотых и положил ей на блюдо.
– Ну что, как живешь? – сказал Кутузов, направляясь к отведенной для него комнате. Попадья, улыбаясь ямочками на румяном лице, прошла за ним в горницу. Адъютант вышел к князю Андрею на крыльцо и приглашал его завтракать; через полчаса князя Андрея позвали опять к Кутузову. Кутузов лежал на кресле в том же расстегнутом сюртуке. Он держал в руке французскую книгу и при входе князя Андрея, заложив ее ножом, свернул. Это был «Les chevaliers du Cygne», сочинение madame de Genlis [«Рыцари Лебедя», мадам де Жанлис], как увидал князь Андрей по обертке.
– Ну садись, садись тут, поговорим, – сказал Кутузов. – Грустно, очень грустно. Но помни, дружок, что я тебе отец, другой отец… – Князь Андрей рассказал Кутузову все, что он знал о кончине своего отца, и о том, что он видел в Лысых Горах, проезжая через них.
– До чего… до чего довели! – проговорил вдруг Кутузов взволнованным голосом, очевидно, ясно представив себе, из рассказа князя Андрея, положение, в котором находилась Россия. – Дай срок, дай срок, – прибавил он с злобным выражением лица и, очевидно, не желая продолжать этого волновавшего его разговора, сказал: – Я тебя вызвал, чтоб оставить при себе.
– Благодарю вашу светлость, – отвечал князь Андрей, – но я боюсь, что не гожусь больше для штабов, – сказал он с улыбкой, которую Кутузов заметил. Кутузов вопросительно посмотрел на него. – А главное, – прибавил князь Андрей, – я привык к полку, полюбил офицеров, и люди меня, кажется, полюбили. Мне бы жалко было оставить полк. Ежели я отказываюсь от чести быть при вас, то поверьте…
Умное, доброе и вместе с тем тонко насмешливое выражение светилось на пухлом лице Кутузова. Он перебил Болконского:
– Жалею, ты бы мне нужен был; но ты прав, ты прав. Нам не сюда люди нужны. Советчиков всегда много, а людей нет. Не такие бы полки были, если бы все советчики служили там в полках, как ты. Я тебя с Аустерлица помню… Помню, помню, с знаменем помню, – сказал Кутузов, и радостная краска бросилась в лицо князя Андрея при этом воспоминании. Кутузов притянул его за руку, подставляя ему щеку, и опять князь Андрей на глазах старика увидал слезы. Хотя князь Андрей и знал, что Кутузов был слаб на слезы и что он теперь особенно ласкает его и жалеет вследствие желания выказать сочувствие к его потере, но князю Андрею и радостно и лестно было это воспоминание об Аустерлице.
– Иди с богом своей дорогой. Я знаю, твоя дорога – это дорога чести. – Он помолчал. – Я жалел о тебе в Букареште: мне послать надо было. – И, переменив разговор, Кутузов начал говорить о турецкой войне и заключенном мире. – Да, немало упрекали меня, – сказал Кутузов, – и за войну и за мир… а все пришло вовремя. Tout vient a point a celui qui sait attendre. [Все приходит вовремя для того, кто умеет ждать.] A и там советчиков не меньше было, чем здесь… – продолжал он, возвращаясь к советчикам, которые, видимо, занимали его. – Ох, советчики, советчики! – сказал он. Если бы всех слушать, мы бы там, в Турции, и мира не заключили, да и войны бы не кончили. Всё поскорее, а скорое на долгое выходит. Если бы Каменский не умер, он бы пропал. Он с тридцатью тысячами штурмовал крепости. Взять крепость не трудно, трудно кампанию выиграть. А для этого не нужно штурмовать и атаковать, а нужно терпение и время. Каменский на Рущук солдат послал, а я их одних (терпение и время) посылал и взял больше крепостей, чем Каменский, и лошадиное мясо турок есть заставил. – Он покачал головой. – И французы тоже будут! Верь моему слову, – воодушевляясь, проговорил Кутузов, ударяя себя в грудь, – будут у меня лошадиное мясо есть! – И опять глаза его залоснились слезами.
– Однако до лжно же будет принять сражение? – сказал князь Андрей.
– До лжно будет, если все этого захотят, нечего делать… А ведь, голубчик: нет сильнее тех двух воинов, терпение и время; те всё сделают, да советчики n'entendent pas de cette oreille, voila le mal. [этим ухом не слышат, – вот что плохо.] Одни хотят, другие не хотят. Что ж делать? – спросил он, видимо, ожидая ответа. – Да, что ты велишь делать? – повторил он, и глаза его блестели глубоким, умным выражением. – Я тебе скажу, что делать, – проговорил он, так как князь Андрей все таки не отвечал. – Я тебе скажу, что делать и что я делаю. Dans le doute, mon cher, – он помолчал, – abstiens toi, [В сомнении, мой милый, воздерживайся.] – выговорил он с расстановкой.
– Ну, прощай, дружок; помни, что я всей душой несу с тобой твою потерю и что я тебе не светлейший, не князь и не главнокомандующий, а я тебе отец. Ежели что нужно, прямо ко мне. Прощай, голубчик. – Он опять обнял и поцеловал его. И еще князь Андрей не успел выйти в дверь, как Кутузов успокоительно вздохнул и взялся опять за неконченный роман мадам Жанлис «Les chevaliers du Cygne».
Как и отчего это случилось, князь Андрей не мог бы никак объяснить; но после этого свидания с Кутузовым он вернулся к своему полку успокоенный насчет общего хода дела и насчет того, кому оно вверено было. Чем больше он видел отсутствие всего личного в этом старике, в котором оставались как будто одни привычки страстей и вместо ума (группирующего события и делающего выводы) одна способность спокойного созерцания хода событий, тем более он был спокоен за то, что все будет так, как должно быть. «У него не будет ничего своего. Он ничего не придумает, ничего не предпримет, – думал князь Андрей, – но он все выслушает, все запомнит, все поставит на свое место, ничему полезному не помешает и ничего вредного не позволит. Он понимает, что есть что то сильнее и значительнее его воли, – это неизбежный ход событий, и он умеет видеть их, умеет понимать их значение и, ввиду этого значения, умеет отрекаться от участия в этих событиях, от своей личной волн, направленной на другое. А главное, – думал князь Андрей, – почему веришь ему, – это то, что он русский, несмотря на роман Жанлис и французские поговорки; это то, что голос его задрожал, когда он сказал: „До чего довели!“, и что он захлипал, говоря о том, что он „заставит их есть лошадиное мясо“. На этом же чувстве, которое более или менее смутно испытывали все, и основано было то единомыслие и общее одобрение, которое сопутствовало народному, противному придворным соображениям, избранию Кутузова в главнокомандующие.
После отъезда государя из Москвы московская жизнь потекла прежним, обычным порядком, и течение этой жизни было так обычно, что трудно было вспомнить о бывших днях патриотического восторга и увлечения, и трудно было верить, что действительно Россия в опасности и что члены Английского клуба суть вместе с тем и сыны отечества, готовые для него на всякую жертву. Одно, что напоминало о бывшем во время пребывания государя в Москве общем восторженно патриотическом настроении, было требование пожертвований людьми и деньгами, которые, как скоро они были сделаны, облеклись в законную, официальную форму и казались неизбежны.
С приближением неприятеля к Москве взгляд москвичей на свое положение не только не делался серьезнее, но, напротив, еще легкомысленнее, как это всегда бывает с людьми, которые видят приближающуюся большую опасность. При приближении опасности всегда два голоса одинаково сильно говорят в душе человека: один весьма разумно говорит о том, чтобы человек обдумал самое свойство опасности и средства для избавления от нее; другой еще разумнее говорит, что слишком тяжело и мучительно думать об опасности, тогда как предвидеть все и спастись от общего хода дела не во власти человека, и потому лучше отвернуться от тяжелого, до тех пор пока оно не наступило, и думать о приятном. В одиночестве человек большею частью отдается первому голосу, в обществе, напротив, – второму. Так было и теперь с жителями Москвы. Давно так не веселились в Москве, как этот год.
Растопчинские афишки с изображением вверху питейного дома, целовальника и московского мещанина Карпушки Чигирина, который, быв в ратниках и выпив лишний крючок на тычке, услыхал, будто Бонапарт хочет идти на Москву, рассердился, разругал скверными словами всех французов, вышел из питейного дома и заговорил под орлом собравшемуся народу, читались и обсуживались наравне с последним буриме Василия Львовича Пушкина.
В клубе, в угловой комнате, собирались читать эти афиши, и некоторым нравилось, как Карпушка подтрунивал над французами, говоря, что они от капусты раздуются, от каши перелопаются, от щей задохнутся, что они все карлики и что их троих одна баба вилами закинет. Некоторые не одобряли этого тона и говорила, что это пошло и глупо. Рассказывали о том, что французов и даже всех иностранцев Растопчин выслал из Москвы, что между ними шпионы и агенты Наполеона; но рассказывали это преимущественно для того, чтобы при этом случае передать остроумные слова, сказанные Растопчиным при их отправлении. Иностранцев отправляли на барке в Нижний, и Растопчин сказал им: «Rentrez en vous meme, entrez dans la barque et n'en faites pas une barque ne Charon». [войдите сами в себя и в эту лодку и постарайтесь, чтобы эта лодка не сделалась для вас лодкой Харона.] Рассказывали, что уже выслали из Москвы все присутственные места, и тут же прибавляли шутку Шиншина, что за это одно Москва должна быть благодарна Наполеону. Рассказывали, что Мамонову его полк будет стоить восемьсот тысяч, что Безухов еще больше затратил на своих ратников, но что лучше всего в поступке Безухова то, что он сам оденется в мундир и поедет верхом перед полком и ничего не будет брать за места с тех, которые будут смотреть на него.
