Волженин, Владимир Моисеевич

Владимир Волженин
Дата рождения:	15 (27) июля 1886(1886-07-27)
Место рождения:	Москва, Российская империя
Дата смерти:	27 февраля 1942(1942-02-27) (55 лет)
Место смерти:	Ярославль, РСФСР, СССР
Гражданство:	СССР СССР
Род деятельности:	поэт-песенник
Годы творчества:	1910—1940-е
Жанр:	песня
Язык произведений:	русский

Владимир Моисеевич Волже́нин, Р. Волженин, Н. Е. Красов (настоящая фамилия — Некрасов; 1886—1942) — русский советский писатель-сатирик и поэт-песенник, соавтор композитора И. О. Дунаевского.

Биография

Родился 15 (27 июля) 1886 года в Москве. Начал печататься в 1906 году как сатирик в журналах «Сатирикон», «Будильник» и др.

После революции выступал в печатных изданиях «Бегемот», «Смехач», «Ревизор» с фельетонами и острыми политическими памфлетами. Автор сборников сатирических рассказов «В точку» (1926), «Бешеная собака» (1927), «Пощечина» (1928), «Портретное сходство» (1929), пьес из жизни советской деревни.

В 1927 году написал один из первых советских фантастических романов — «Сквозь череп» (с И. С. Ломакиным), в котором описывается портативный прибор для чтения чужих мыслей.

В годы войны

Среди песен первого военного года очень популярной была «Месть балтийцев» («Кровь за кровь») Б. Гольца на слова В. Волженина. В музыкальной литературе эту песню сравнивали со «Священной войной» А. В. Александрова и В. И. Лебедева-Кумача — и по сумрачному, гармоничному колориту, и по решительному характеру мелодии. Благодаря передачам радио песню знали и в городе, и в армии, она включалась во многие программы для флота".

В 1941 году находился в блокадном Ленинграде. «Очень нужны были для передач стихи сатирические, фельетоны. Летом их писала и О. Ф. Берггольц, а вот осенью и зимой сорок первого основными авторами сатирических разделов „Радиохроники“ — регулярной литературной передачи — стали В. Зуккау-Невский, А. Флит, Б. Тимофеев, В. Волженин. Роль Волженина была особенно заметной, он работал в основном для радио».

Практически не было номера Радиохроники, в котором не появлялись бы произведения В. Волженина" "Первый номер Радиохроники открывался статьей писателя Михаила Козакова (…) Хронику заключали памфлеты И. Меттера и стихотворный фельетон В. Волженина «Цари». Хлестко писал поэт о претендентах на «русский престол», об их жалкой судьбе, о том, что они готовы были въехать в Москву с немецкими обозами (…) «Героями» его произведений становились люди из департамента Геббельса и союзники Гитлера («Волчья скромность», «Несгораемая корова», «История „непобедимых“ тевтонов», «Пейзаж»)".

Получив задание, шёл через обстреливаемый город (в декабре трамваи почти всюду уже стояли) к себе на Выборгскую, чтобы с утра вернуться с очередным антифашистским фельетоном. В январе Волженин совсем сдал, в феврале его не стало" "В начале лета 1942 года В. К. Кетлинская в одном из выступлений по радио вспоминала о погибшем поэте-юмористе, человеке больном и не сильном. «Он работал для радио, писал стихи, фельетоны, песни. Писал дома, в Лесном. И ежедневно к трем часам он вышагивал много километров от Лесного в центр города и приносил свою очередную радиопередачу. Иногда он шел под обстрелом, снаряды свистели над головой. Но всегда вовремя появлялся в Радиокомитете, получал задание и в ранних зимних сумерках выходил в обратный путь, чтобы к утру выполнить работу… Однажды, попав под сильный артиллерийский обстрел, он мне сказал: „Знаете, я вдруг подумал, что если бы об этом рассказать в Ташкенте или в Омске, там бы сказали: да это герой! А ведь у нас все так делают!“ Это был Владимир Волженин. В январе он был совсем плох, В феврале его не стало».

Эвакуированный в Ярославль, В. М. Волженин умер 27 февраля 1942 года, едва приехав туда.

Семья

• сын — писатель Некрасов, Борис Владимирович (23 февраля 1920 — 10 октября 1978)
  • внуки — Владимир, Виктор, Татьяна

Творчество

• 1924: детская книга «Пионеры». Худ. Е. Хигер и А. Каплун. Изд. «Прибой»
• 1927: роман «Сквозь череп» (с И. Ломакиным). Харьков, изд. «Пролетарий»

Песни

• К к/ф «Искатели счастья»:
  • На рыбалке, у реки (И. Дунаевский — В. Волженин).

    В особенности запомнилась первая афористическая строка из припева: «Больше дела, меньше слов!» Её знают и употребляют как поговорку даже те, кто никогда не слышали «Рыбацкую».

  • Ох ты, сердце, сердце девичье (И. Дунаевский — В. Волженин)
• Курортная песня «Здравствуй, солнце вечно молодое, здравствуй, бодрый ветер и вода!..» (1938) (И. Дунаевский — В. Волженин)
• Песня скитания (В. Волженин и А. Корчевский — И. О. Дунаевский)
• «Месть балтийцев» («Кровь за кровь») (Б. Гольц — В. Волженин), 1942

Музыка к фильмам

• 1936 — Девушка спешит на свидание;
• 1936 — Искатели счастья
• 1937 — Дочь Родины;
• 1937 — Теремок
• 1941 — Три подруги

Библиография

сочинения:

• [Тексты песен], в сб.: Песни из сов. кинофильмов, М., 1939;
• Этюд к автобиографии, в кн.: Бегемотник (Энциклопедия «Бегемота»), Л., 1928.

о нем:

• Стыкалин С., Кременская И., Сов. сатирич. печать (1917—1963), М., 1963;
• Берггольц О. Ф., Говорит Ленинград…, М., 1964;
• Лукницкий П., Ленинград действует. Фронтовой дневник, кн. 1, М., 1961;
• Ленингр. общественность отмечает 30-летие лит. деятельности В. М. Волженина, «Лит. газета», 1936, 5 апр.;
• Тридцатилетие лит. деятельности В. М. Волженина, «Лит. Ленинград», 1936, 8 апр.;
• Половников А., Отсюда передачи шли на город, «Нева», 1965, № 6;
• Некрасов Б., «С алым смехом, с красным флагом…». [К 25-летию со дня гибели В. М. Некрасова-Волженина], в сб.: Деңь поэзии, Л., 1967.

Ссылки

• [wikilivres.ca/wiki/Vladimir_Volzhenin Тексты на wikilivres]
• [sovmusic.ru/person_list.php?gold=no&idperson=4&part=1 Песни И. Дунаевского, mp3] [i-dunaevsky.narod.ru/]
• [sovmusic.ru/period.php?gold=no&idsection=15&period=4 Месть балтийцев]

Отрывок, характеризующий Волженин, Владимир Моисеевич

Он сел подле жены, облокотив молодецки руки на колена и взъерошивая седые волосы.
– Что прикажете, графинюшка?
– Вот что, мой друг, – что это у тебя запачкано здесь? – сказала она, указывая на жилет. – Это сотэ, верно, – прибавила она улыбаясь. – Вот что, граф: мне денег нужно.
Лицо ее стало печально.
– Ах, графинюшка!…
И граф засуетился, доставая бумажник.
– Мне много надо, граф, мне пятьсот рублей надо.
И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа.
– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!
Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…


Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.
– Ну, как же, батюшка, mon tres honorable [почтеннейший] Альфонс Карлыч, – говорил Шиншин, посмеиваясь и соединяя (в чем и состояла особенность его речи) самые народные русские выражения с изысканными французскими фразами. – Vous comptez vous faire des rentes sur l'etat, [Вы рассчитываете иметь доход с казны,] с роты доходец получать хотите?
– Нет с, Петр Николаич, я только желаю показать, что в кавалерии выгод гораздо меньше против пехоты. Вот теперь сообразите, Петр Николаич, мое положение…
Берг говорил всегда очень точно, спокойно и учтиво. Разговор его всегда касался только его одного; он всегда спокойно молчал, пока говорили о чем нибудь, не имеющем прямого к нему отношения. И молчать таким образом он мог несколько часов, не испытывая и не производя в других ни малейшего замешательства. Но как скоро разговор касался его лично, он начинал говорить пространно и с видимым удовольствием.
– Сообразите мое положение, Петр Николаич: будь я в кавалерии, я бы получал не более двухсот рублей в треть, даже и в чине поручика; а теперь я получаю двести тридцать, – говорил он с радостною, приятною улыбкой, оглядывая Шиншина и графа, как будто для него было очевидно, что его успех всегда будет составлять главную цель желаний всех остальных людей.
– Кроме того, Петр Николаич, перейдя в гвардию, я на виду, – продолжал Берг, – и вакансии в гвардейской пехоте гораздо чаще. Потом, сами сообразите, как я мог устроиться из двухсот тридцати рублей. А я откладываю и еще отцу посылаю, – продолжал он, пуская колечко.
– La balance у est… [Баланс установлен…] Немец на обухе молотит хлебец, comme dit le рroverbe, [как говорит пословица,] – перекладывая янтарь на другую сторону ртa, сказал Шиншин и подмигнул графу.
Граф расхохотался. Другие гости, видя, что Шиншин ведет разговор, подошли послушать. Берг, не замечая ни насмешки, ни равнодушия, продолжал рассказывать о том, как переводом в гвардию он уже выиграл чин перед своими товарищами по корпусу, как в военное время ротного командира могут убить, и он, оставшись старшим в роте, может очень легко быть ротным, и как в полку все любят его, и как его папенька им доволен. Берг, видимо, наслаждался, рассказывая всё это, и, казалось, не подозревал того, что у других людей могли быть тоже свои интересы. Но всё, что он рассказывал, было так мило степенно, наивность молодого эгоизма его была так очевидна, что он обезоруживал своих слушателей.