Волкова, Римма Степановна

Римма Волкова
Основная информация
Полное имя	Римма Степановна Волкова
Дата рождения	9 августа 1940(1940-08-09) (83 года)
Место рождения	Ашхабад, СССР
Страна	СССР СССР → Россия Россия
Профессии	оперная певица (сопрано)
Коллективы	Мариинский театр
Награды

Волкова Римма Степановна (род. 9 августа 1940, Ашхабад, СССР) — советская и российская оперная певица, колоратурное сопрано, Народная артистка России (1995). Ведущая солистка Кировского театра с 1967 по 1993 год.

Биография

В Ульяновске, где жила семья, поступила в музыкальное училище на дирижёрско-хоровое отделение, поскольку не было вокального. Но через год перевелась в Ставропольское училище, которое окончила по двум факультетам: вокальному и дирижёрско-хоровому. Затем — Казанская консерватория, класс вокала у Е. А. Абросимовой. На 4-м курсе стала лауреатом Международного конкурса певцов в Рио-де-Жанейро. После возвращения с конкурса Римма Волкова была приглашена в труппу Кировского театра и в первый же год работы спела шесть партий, среди которых — Марфа в «Царской невесте» Н.Римского-Корсакова и Антонида в опере М. Глинки «Иван Сусанин».

Работала с такими музыкантами, как Сергей Ельцин, Константин Симеонов, Валерий Гергиев, Борис Штоколов, Евгений Нестеренко, Галина Ковалёва, Никша Бареза, Борис Хайкин.

С 1967 года гастролирует за рубежом (Австрия, Швеция, Швейцария, Венгрия, Польша, Болгария, Германия, Чехословакия, Франция, Испания, Египет, Бразилия, Монголия, страны республики).

Творчество

За 26 лет сценической карьеры в Мариинском театре певица исполнила практически все партии лирико-колоратурного сопрано в репертуаре театра. Также у неё значительный камерный репертуар.

В работе над образами и характерами Римма Волкова всегда очень тонко и чутко находила нужные оттенки и по праву может быть названа «мастером нюанса». Творческой индивидуальности Р.Волковой в русском оперном репертуаре наиболее близки оперы Н.Римского-Корсакова. Марфа в «Царской невесте», Царевна-Лебедь в «Сказке о царе Салтане», Волхова в «Садко», Людмила в «Руслан и Людмила» — образы идеальной женственности воплощены певицей очень чувственно. Людмила Волковой — существо исполненное поэзии, неземной красоты. Марфа — хрупкая, застенчивая, рожденная для добра и душевной радости. Этот образ, созданный Р. С. Волковой, чистый и нежный не был способен бороться со злом, Марфа просто уходила от него в мир своих светлых грёз. И смерть её опять же не трагедия, а возвращение в идеальный мир добра и света.

Свою тему Римма Волкова сохранила и в западном репертуаре. И в изящных комедийных ролях (Розина в «Севильском цирюльнике» Дж. Россини, Норина в «Дон Паскуале») лирическое начало для певицы остаётся главным, и в характерах драматического плана (Лючия ди Ламмермур в одноименной опере Гаэтано Доницетти, Джильда в «Риголетто», Виолетта в «Травиате» Дж. Верди) певица выносит на первый план сильное, глубокое самоотверженное чувство, лишенное эгоизма, готовность принести свою жизнь в жертву любимому человеку.

Оперный репертуар

• «Царская невеста» Н. А. Римского-Корсакова — Марфа
• «Садко» Н. А. Римского-Корсакова — Волхова
• «Сказка о царе Салтане» Н. А. Римского-Корсакова — Лебедь-птица
• «Иван Сусанин» М. И. Глинки — Антонида
• «Руслан и Людмила» М. И. Глинки — Людмила
• «Пётр Первый» А. П. Петрова — Анастасия
• «Обручение в монастыре» С.C. Прокофьева — Луиза
• «Мёртвые души» Р. К. Щедрина — Лиза Манилова, Дама
• «Риголетто» Джузеппе Верди — Джильда
• «Травиата» Джузеппе Верди — Виолетта
• «Бал-маскарад» Джузеппе Верди — Оскар
• «Кармен» Жоржа Бизе — Микаэла
• «Лючия ди Ламмермур» Гаэтано Доницетти — Лючия
• «Дон Паскуале» Г. Доницетти — Норина
• «Севильский цирюльник» Джоаккино Россини — Розина
• «Волшебная флейта» В. А. Моцарта — Памина, Царица ночи.

Камерный репертуар

Камерная музыка — особая и очень весомая глава в творчестве Риммы Волковой. В течение многих лет приоритет в камерной музыке был отдан русской и немецкой музыке, и этот выбор определялся эмоциональной наполненностью. С 1985 в творческой жизни певицы начался новый этап. Она открыла для себя и для публики русскую камерную музыку середины XVIII- начала XIX веков. Это музыка императорского двора, музыка дворянской усадьбы. Она дала вторую жизнь музыке композиторов Пашкевича, Соколовского, Бортнянского. Открыла неизвестные сегодня сочинения графини Т. К. Толстой, князя Н. Б. Юсупова, графов Шереметьевых, княгини Е.Кочубей и других мастеров вокальной камерной музыки.

Римма Волкова приняла участие в восстановлении русской камерной музыки, «вернув к жизни» репертуар певицы Анастасии Вяльцевой.

Камерные программы русской музыки

• «Становление музыкальной вокальной культуры Петербурга в царствование Анны Иоанновны и Елизаветы Петровны»
• «Арии и песни-романсы первых русских композиторов в царствование Екатерины II»
• «Вокальные произведения императорского двора Екатерины II»
• «Вокальная музыка императорского двора Павла I»
• «Вокальная музыка императорского двора Александра I»
• «Вокальные произведения дворян в царствование Николая I»
• «Романсы графа М. Ю. Виельгорского»
• «Вокальные произведения крепостных музыкантов»
• «Романсы русских композиторов конца XIX — начала XX вв.»
• «Романсы графини Т. К. Толстой»
• «Романсы, исполнявшиеся А. Д. Вяльцевой»
• «Пушкин в романсах и песнях его современников»
• «Антология русского романса (середина XVIII — начало XX вв)»
• «Русские народные песни»

Признание и награды

• 1965 — Диплом Всесоюзного конкурса вокалистов им. Глинки
• 1967 — Лауреат Международного конкурса вокалистов им. Вилла-Лобоса в Рио-де-Жанейро (Бразилия); 3-я премия, специальная премия за исполнение «Бахианы» Э.Вилла-Лобоса
• Народная артистка России
• Орден Дружбы
• Орден Почёта

Отрывок, характеризующий Волкова, Римма Степановна

– Ну, а мальчик что?
– Весенний то? Он там, в сенцах, завалился. Со страху спится. Уж рад то был.
Долго после этого Петя молчал, прислушиваясь к звукам. В темноте послышались шаги и показалась черная фигура.
– Что точишь? – спросил человек, подходя к фуре.
– А вот барину наточить саблю.
– Хорошее дело, – сказал человек, который показался Пете гусаром. – У вас, что ли, чашка осталась?
– А вон у колеса.
Гусар взял чашку.
– Небось скоро свет, – проговорил он, зевая, и прошел куда то.
Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.
Что бы ни увидал теперь Петя, ничто бы не удивило его. Он был в волшебном царстве, в котором все было возможно.
Он поглядел на небо. И небо было такое же волшебное, как и земля. На небе расчищало, и над вершинами дерев быстро бежали облака, как будто открывая звезды. Иногда казалось, что на небе расчищало и показывалось черное, чистое небо. Иногда казалось, что эти черные пятна были тучки. Иногда казалось, что небо высоко, высоко поднимается над головой; иногда небо спускалось совсем, так что рукой можно было достать его.
Петя стал закрывать глаза и покачиваться.
Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то.
– Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное.
«Ах, да, ведь это я во сне, – качнувшись наперед, сказал себе Петя. – Это у меня в ушах. А может быть, это моя музыка. Ну, опять. Валяй моя музыка! Ну!..»
Он закрыл глаза. И с разных сторон, как будто издалека, затрепетали звуки, стали слаживаться, разбегаться, сливаться, и опять все соединилось в тот же сладкий и торжественный гимн. «Ах, это прелесть что такое! Сколько хочу и как хочу», – сказал себе Петя. Он попробовал руководить этим огромным хором инструментов.
«Ну, тише, тише, замирайте теперь. – И звуки слушались его. – Ну, теперь полнее, веселее. Еще, еще радостнее. – И из неизвестной глубины поднимались усиливающиеся, торжественные звуки. – Ну, голоса, приставайте!» – приказал Петя. И сначала издалека послышались голоса мужские, потом женские. Голоса росли, росли в равномерном торжественном усилии. Пете страшно и радостно было внимать их необычайной красоте.
С торжественным победным маршем сливалась песня, и капли капали, и вжиг, жиг, жиг… свистела сабля, и опять подрались и заржали лошади, не нарушая хора, а входя в него.
Петя не знал, как долго это продолжалось: он наслаждался, все время удивлялся своему наслаждению и жалел, что некому сообщить его. Его разбудил ласковый голос Лихачева.
– Готово, ваше благородие, надвое хранцуза распластаете.
Петя очнулся.
– Уж светает, право, светает! – вскрикнул он.
Невидные прежде лошади стали видны до хвостов, и сквозь оголенные ветки виднелся водянистый свет. Петя встряхнулся, вскочил, достал из кармана целковый и дал Лихачеву, махнув, попробовал шашку и положил ее в ножны. Казаки отвязывали лошадей и подтягивали подпруги.
– Вот и командир, – сказал Лихачев. Из караулки вышел Денисов и, окликнув Петю, приказал собираться.


Быстро в полутьме разобрали лошадей, подтянули подпруги и разобрались по командам. Денисов стоял у караулки, отдавая последние приказания. Пехота партии, шлепая сотней ног, прошла вперед по дороге и быстро скрылась между деревьев в предрассветном тумане. Эсаул что то приказывал казакам. Петя держал свою лошадь в поводу, с нетерпением ожидая приказания садиться. Обмытое холодной водой, лицо его, в особенности глаза горели огнем, озноб пробегал по спине, и во всем теле что то быстро и равномерно дрожало.
– Ну, готово у вас все? – сказал Денисов. – Давай лошадей.
Лошадей подали. Денисов рассердился на казака за то, что подпруги были слабы, и, разбранив его, сел. Петя взялся за стремя. Лошадь, по привычке, хотела куснуть его за ногу, но Петя, не чувствуя своей тяжести, быстро вскочил в седло и, оглядываясь на тронувшихся сзади в темноте гусар, подъехал к Денисову.
– Василий Федорович, вы мне поручите что нибудь? Пожалуйста… ради бога… – сказал он. Денисов, казалось, забыл про существование Пети. Он оглянулся на него.
– Об одном тебя пг'ошу, – сказал он строго, – слушаться меня и никуда не соваться.
Во все время переезда Денисов ни слова не говорил больше с Петей и ехал молча. Когда подъехали к опушке леса, в поле заметно уже стало светлеть. Денисов поговорил что то шепотом с эсаулом, и казаки стали проезжать мимо Пети и Денисова. Когда они все проехали, Денисов тронул свою лошадь и поехал под гору. Садясь на зады и скользя, лошади спускались с своими седоками в лощину. Петя ехал рядом с Денисовым. Дрожь во всем его теле все усиливалась. Становилось все светлее и светлее, только туман скрывал отдаленные предметы. Съехав вниз и оглянувшись назад, Денисов кивнул головой казаку, стоявшему подле него.