Волков, Александр Митрофанович

Александр Волков
Общая информация
Гражданство:	СССР СССР
Дата рождения:	5 декабря 1910(1910-12-05)
Место рождения:	Козлов, Россия
Дата смерти:	1988(1988)
Место смерти:	Свердловск, СССР
Команда:	ДСО «Буревестник»

Алекса́ндр Митрофа́нович Во́лков (5 декабря 1910, Козлов — 1988, Свердловск) — советский спортивный функционер, преподаватель и тренер по боксу. Ключевая фигура в развитии боксёрской культуры Свердловской области, организатор секций бокса в свердловских спортивных обществах «Строитель Востока», «Металлург Востока», «Наука», «Буревестник», основатель и тренер секции бокса при УПИ, заслуженный тренер РСФСР. Судья всесоюзной категории. Участник Великой Отечественной войны.

Биография

Александр Волков родился 5 декабря 1910 года в городе Козлове Тамбовской губернии. С юных лет занимался спортом и вёл здоровый образ жизни, в 1932 году прошёл программу физкультурной подготовки «Готов к труду и обороне» и по решению президиума всесоюзного совета физической культуры при ЦИК СССР награждён соответствующим значком.

В 1935 году успешно окончил Государственный центральный институт физической культуры в Москве, после чего по распределению был направлен в город Свердловск, в частности с 1938 года занимал должность заведующего учебно-спортивным отделом Центрального совета добровольного спортивного общества «Строитель Востока». В 1940 году работал инструктором-методистом физической культуры Центрального комитета Союза горно-металлургической промышленности, а затем являлся заведующим учебно-спортивным отделом Центрального совета добровольного спортивного общества «Металлург Востока». При этом, будучи большим любителем бокса, во всех этих организациях основывал боксёрские секции и сам же работал в них в качестве тренера.

Незадолго до начала Великой Отечественной войны был призван проходить срочную службу в Красной армии, буквально с первых дней войны постоянно находился на фронте — состоял в 3-й гвардейской стрелковой дивизии, занимал должность начальника связи. Участвовал в Сталинградской битве, обороне Ленинграда и многих других боевых операциях. В 1943 году в результате тяжёлого ранения демобилизовался.

Вернувшись в Свердловск, трудоустроился на должность председателя Свердловского городского комитета по физической культуре и спорту, а после окончания войны был избран председателем Свердловского областного совета добровольного спортивного общества «Наука», где так же организовал боксёрскую секцию. В октябре 1949 года назначен старшим преподавателем на кафедре физического воспитания Уральского политехнического института имени С. М. Кирова, в стенах этого учебного заведения продолжал активную тренерскую деятельность. В 1970 году стал доцентом кафедры физвоспитания, а в 1973 году вышел на пенсию.

За долгие годы тренерской работы Александр Волков подготовил множество спортсменов-разрядников, 19 мастеров спорта. Среди его воспитанников боксёры А. Казанцев, В. Запорожский, А. Максунов, Ф. Римшев, Р. Садыков, В. Мащенко. В секции политехнического института тренировал будущего мастера спорта международного класса Олега Коротаева, который впоследствии становился призёром чемпионатов Европы и мира. За весомый вклад в подготовку свердловских боксёров в 1968 году удостоен почётного звания «Заслуженный тренер РСФСР». Помимо этого, регулярно участвовал в боксёрских турнирах в качестве судьи, имел статус судьи всесоюзной категории.

Отмечен множеством регалий и наград, награждён орденом Отечественной войны II степени, медалями «За оборону Сталинграда», «За оборону Ленинграда», «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.», «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.», «Ветеран труда». Имеет среди наград восемь юбилейных медалей, в том числе дважды награждён юбилейной медалью «За активную работу» Центрального совета добровольного спортивного общества «Буревестник». Обладатель нагрудного знака «Отличник физической культуры и спорта». Пожизненный почётный председатель Федерации бокса Свердловской области. Ветеран спорта РСФСР.

Умер в 1988 году в Свердловске.

Ссылки

• [sportufo.ru/persony/14-persony-v/924-volkov-aleksandr-mitrofanovich.html Волков Александр Митрофанович] — биография на сайте «Спорт на Урале»

Отрывок, характеризующий Волков, Александр Митрофанович

С твердым намерением, устроив в полку свои дела, выйти в отставку, приехать и жениться на Соне, Николай, грустный и серьезный, в разладе с родными, но как ему казалось, страстно влюбленный, в начале января уехал в полк.
После отъезда Николая в доме Ростовых стало грустнее чем когда нибудь. Графиня от душевного расстройства сделалась больна.
Соня была печальна и от разлуки с Николаем и еще более от того враждебного тона, с которым не могла не обращаться с ней графиня. Граф более чем когда нибудь был озабочен дурным положением дел, требовавших каких нибудь решительных мер. Необходимо было продать московский дом и подмосковную, а для продажи дома нужно было ехать в Москву. Но здоровье графини заставляло со дня на день откладывать отъезд.
Наташа, легко и даже весело переносившая первое время разлуки с своим женихом, теперь с каждым днем становилась взволнованнее и нетерпеливее. Мысль о том, что так, даром, ни для кого пропадает ее лучшее время, которое бы она употребила на любовь к нему, неотступно мучила ее. Письма его большей частью сердили ее. Ей оскорбительно было думать, что тогда как она живет только мыслью о нем, он живет настоящею жизнью, видит новые места, новых людей, которые для него интересны. Чем занимательнее были его письма, тем ей было досаднее. Ее же письма к нему не только не доставляли ей утешения, но представлялись скучной и фальшивой обязанностью. Она не умела писать, потому что не могла постигнуть возможности выразить в письме правдиво хоть одну тысячную долю того, что она привыкла выражать голосом, улыбкой и взглядом. Она писала ему классически однообразные, сухие письма, которым сама не приписывала никакого значения и в которых, по брульонам, графиня поправляла ей орфографические ошибки.
Здоровье графини все не поправлялось; но откладывать поездку в Москву уже не было возможности. Нужно было делать приданое, нужно было продать дом, и притом князя Андрея ждали сперва в Москву, где в эту зиму жил князь Николай Андреич, и Наташа была уверена, что он уже приехал.
Графиня осталась в деревне, а граф, взяв с собой Соню и Наташу, в конце января поехал в Москву.



Пьер после сватовства князя Андрея и Наташи, без всякой очевидной причины, вдруг почувствовал невозможность продолжать прежнюю жизнь. Как ни твердо он был убежден в истинах, открытых ему его благодетелем, как ни радостно ему было то первое время увлечения внутренней работой самосовершенствования, которой он предался с таким жаром, после помолвки князя Андрея с Наташей и после смерти Иосифа Алексеевича, о которой он получил известие почти в то же время, – вся прелесть этой прежней жизни вдруг пропала для него. Остался один остов жизни: его дом с блестящею женой, пользовавшеюся теперь милостями одного важного лица, знакомство со всем Петербургом и служба с скучными формальностями. И эта прежняя жизнь вдруг с неожиданной мерзостью представилась Пьеру. Он перестал писать свой дневник, избегал общества братьев, стал опять ездить в клуб, стал опять много пить, опять сблизился с холостыми компаниями и начал вести такую жизнь, что графиня Елена Васильевна сочла нужным сделать ему строгое замечание. Пьер почувствовав, что она была права, и чтобы не компрометировать свою жену, уехал в Москву.
В Москве, как только он въехал в свой огромный дом с засохшими и засыхающими княжнами, с громадной дворней, как только он увидал – проехав по городу – эту Иверскую часовню с бесчисленными огнями свеч перед золотыми ризами, эту Кремлевскую площадь с незаезженным снегом, этих извозчиков и лачужки Сивцева Вражка, увидал стариков московских, ничего не желающих и никуда не спеша доживающих свой век, увидал старушек, московских барынь, московские балы и Московский Английский клуб, – он почувствовал себя дома, в тихом пристанище. Ему стало в Москве покойно, тепло, привычно и грязно, как в старом халате.
Московское общество всё, начиная от старух до детей, как своего давно жданного гостя, которого место всегда было готово и не занято, – приняло Пьера. Для московского света, Пьер был самым милым, добрым, умным веселым, великодушным чудаком, рассеянным и душевным, русским, старого покроя, барином. Кошелек его всегда был пуст, потому что открыт для всех.
Бенефисы, дурные картины, статуи, благотворительные общества, цыгане, школы, подписные обеды, кутежи, масоны, церкви, книги – никто и ничто не получало отказа, и ежели бы не два его друга, занявшие у него много денег и взявшие его под свою опеку, он бы всё роздал. В клубе не было ни обеда, ни вечера без него. Как только он приваливался на свое место на диване после двух бутылок Марго, его окружали, и завязывались толки, споры, шутки. Где ссорились, он – одной своей доброй улыбкой и кстати сказанной шуткой, мирил. Масонские столовые ложи были скучны и вялы, ежели его не было.
Когда после холостого ужина он, с доброй и сладкой улыбкой, сдаваясь на просьбы веселой компании, поднимался, чтобы ехать с ними, между молодежью раздавались радостные, торжественные крики. На балах он танцовал, если не доставало кавалера. Молодые дамы и барышни любили его за то, что он, не ухаживая ни за кем, был со всеми одинаково любезен, особенно после ужина. «Il est charmant, il n'a pas de seхе», [Он очень мил, но не имеет пола,] говорили про него.
Пьер был тем отставным добродушно доживающим свой век в Москве камергером, каких были сотни.
Как бы он ужаснулся, ежели бы семь лет тому назад, когда он только приехал из за границы, кто нибудь сказал бы ему, что ему ничего не нужно искать и выдумывать, что его колея давно пробита, определена предвечно, и что, как он ни вертись, он будет тем, чем были все в его положении. Он не мог бы поверить этому! Разве не он всей душой желал, то произвести республику в России, то самому быть Наполеоном, то философом, то тактиком, победителем Наполеона? Разве не он видел возможность и страстно желал переродить порочный род человеческий и самого себя довести до высшей степени совершенства? Разве не он учреждал и школы и больницы и отпускал своих крестьян на волю?
А вместо всего этого, вот он, богатый муж неверной жены, камергер в отставке, любящий покушать, выпить и расстегнувшись побранить легко правительство, член Московского Английского клуба и всеми любимый член московского общества. Он долго не мог помириться с той мыслью, что он есть тот самый отставной московский камергер, тип которого он так глубоко презирал семь лет тому назад.