Волков, Валерий (пионер-герой)

Валерий Волков
Дата рождения	1929(1929)
Дата смерти	1 июля 1942(1942-07-01)
Место смерти	Севастополь, Крымская АССР, СССР
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	Морская пехота
Годы службы	1941 — 1942
Сражения/войны	Великая Отечественная война: Оборона Севастополя
Награды и премии

Валерий Волков (1929 — 1 июля 1942 года, Севастополь) — пионер-герой, разведчик.

Биография

Один из участников партизанского движения, действовавшего в Севастополе. После смерти отца (убитого фашистами), в 13 лет (по другим данным в 14) становится «сыном полка» 7-й бригады морской пехоты. Наравне со взрослыми участвует в боевых действиях. Подносит патроны, добывает разведывательные данные, с оружием в руках сдерживает атаки врага. По воспоминаниям однополчан, любил стихи и часто читал боевым товарищам Маяковского. Обладая хорошими литературными данными, редактировал по-своему уникальную рукописную газету-листовку — Окопная правда (опубликована в газете «Правда» 8 февраля 1963 года). В единственном дошедшем до нас 11 выпуске открывается не по возрасту умелым автором. Его строки пропитаны патриотизмом, смелостью, уверенностью в победе и желанием жить. В июле 1942 года, отражая атаку противника, героически погибает, бросив связку гранат под наступающий танк.

Текст 11 выпуска «Окопной Правды»

ОКОПНАЯ ПРАВДА № 11

Наша 10-ка — это мощный кулак, который врагу будет дивизией, и, как сказал майор Жиделев, мы будем драться как дивизия. Нет силы в мире, которая победит нас, Советское государство, потому что мы сами хозяева, нами руководит партия коммунистов. Вот посмотрите, кто мы. Здесь, в 52-й школе: 1. Командир морского пехотного полка майор Жиделев, русский. 2. Капитан, кавалерист, грузин Гобиладзе. 3. Танкист, рядовой Паукштите Василий, латыш,. 4. Врач медицинской службы, капитан Мамедов, узбек. 5. Летчик, младший лейтенант Илита Даурова, осетинка. 6. Моряк Ибрагим Ибрагимов, казанский татарин. 7. Артиллерист Петруненко из Киева, украинец. 8. Сержант, пехотинец Богомолов из Ленинграда, русский. 9. Разведчик, водолаз Аркадий Журавлев из Владивостока. 10. Я, сын сапожника, ученик 4.-го кл., Волков Валерий, русский. Посмотрите, какой мощный кулак мы составляем и сколько немцев нас бьют, а мы сколько их побили; посмотрите, что творилось вокруг этой школы вчера, сколько убитых лежит из них, а мы, как мощный кулак, целы и держимся, а они, сволочи, думают, что нас здесь тысяча, и идут против нас тысячами. Ха-ха, трусы, оставляют даже тяжелораненых и убегают. Эх, как я хочу жить и рассказывать все это после победы. Всем, кто будет учиться в этой школе! 52-я школа! Твои стены держатся, как чудо среди развалин, твой фундамент не дрогнул, как наш мощный кулак десятки… Дорогая десятка! Кто из вас останется жив, расскажите всем, кто в этой школе будет учиться; где бы вы ни были, приезжайте и расскажите все, что происходило здесь, в Севастополе. Я хочу стать птицей и облететь весь Севастополь, каждый дом, каждую школу, каждую улицу. Это такие мощные кулаки, их миллионы, нас никогда не победят сволочи Гитлер и другие. Нас миллионы, посмотрите! От Дальнего Востока до Риги, от Кавказа до Киева, от Севастополя до Ташкента, таких кулаков миллионы, и мы, как сталь, непобедимы!

История подвига

Долгое время подвиг Волкова оставался неизвестным. Лишь в середине 60-х его выжившие однополчане Иван Петруненко и Илита Даурова проливают свет на жизнь юного героя. Они и передают упомянутый 11 выпуск «Окопной правды» в руки историкам. В своих воспоминаниях они рассказывают о судьбе Валеры, его характере. Начинаются поиски школы, у которой погиб герой. Благодаря энтузиазму пионеров всего Советского Союза многое удалось восстановить. Нашли и школу, недалеко от которой воевал Волков. Его жизнь, его борьба служат примером героического интернационального мужества советского народа в борьбе за собственную свободу и убеждения.

Награды

28 декабря 1963 года за мужество и отвагу Родина, наградила пионера орденом Отечественной войны I степени, посмертно. Теперь имя Валерия Волкова навсегда вписано, рядом с именами пионеров-героев Володи Дубинина, Вали Котика, в памяти русского народа.

Отрывок, характеризующий Волков, Валерий (пионер-герой)

– Кого вам угодно, мамзель? – сказал он, суживая глаза и улыбаясь.
Наташа спокойно повторила свой вопрос, и лицо и вся манера ее, несмотря на то, что она продолжала держать свой платок за кончики, были так серьезны, что майор перестал улыбаться и, сначала задумавшись, как бы спрашивая себя, в какой степени это можно, ответил ей утвердительно.
– О, да, отчего ж, можно, – сказал он.
Наташа слегка наклонила голову и быстрыми шагами вернулась к Мавре Кузминишне, стоявшей над офицером и с жалобным участием разговаривавшей с ним.
– Можно, он сказал, можно! – шепотом сказала Наташа.
Офицер в кибиточке завернул во двор Ростовых, и десятки телег с ранеными стали, по приглашениям городских жителей, заворачивать в дворы и подъезжать к подъездам домов Поварской улицы. Наташе, видимо, поправились эти, вне обычных условий жизни, отношения с новыми людьми. Она вместе с Маврой Кузминишной старалась заворотить на свой двор как можно больше раненых.
– Надо все таки папаше доложить, – сказала Мавра Кузминишна.
– Ничего, ничего, разве не все равно! На один день мы в гостиную перейдем. Можно всю нашу половину им отдать.
– Ну, уж вы, барышня, придумаете! Да хоть и в флигеля, в холостую, к нянюшке, и то спросить надо.
– Ну, я спрошу.
Наташа побежала в дом и на цыпочках вошла в полуотворенную дверь диванной, из которой пахло уксусом и гофманскими каплями.
– Вы спите, мама?
– Ах, какой сон! – сказала, пробуждаясь, только что задремавшая графиня.
– Мама, голубчик, – сказала Наташа, становясь на колени перед матерью и близко приставляя свое лицо к ее лицу. – Виновата, простите, никогда не буду, я вас разбудила. Меня Мавра Кузминишна послала, тут раненых привезли, офицеров, позволите? А им некуда деваться; я знаю, что вы позволите… – говорила она быстро, не переводя духа.
– Какие офицеры? Кого привезли? Ничего не понимаю, – сказала графиня.
Наташа засмеялась, графиня тоже слабо улыбалась.
– Я знала, что вы позволите… так я так и скажу. – И Наташа, поцеловав мать, встала и пошла к двери.
В зале она встретила отца, с дурными известиями возвратившегося домой.
– Досиделись мы! – с невольной досадой сказал граф. – И клуб закрыт, и полиция выходит.
– Папа, ничего, что я раненых пригласила в дом? – сказала ему Наташа.
– Разумеется, ничего, – рассеянно сказал граф. – Не в том дело, а теперь прошу, чтобы пустяками не заниматься, а помогать укладывать и ехать, ехать, ехать завтра… – И граф передал дворецкому и людям то же приказание. За обедом вернувшийся Петя рассказывал свои новости.
Он говорил, что нынче народ разбирал оружие в Кремле, что в афише Растопчина хотя и сказано, что он клич кликнет дня за два, но что уж сделано распоряжение наверное о том, чтобы завтра весь народ шел на Три Горы с оружием, и что там будет большое сражение.
Графиня с робким ужасом посматривала на веселое, разгоряченное лицо своего сына в то время, как он говорил это. Она знала, что ежели она скажет слово о том, что она просит Петю не ходить на это сражение (она знала, что он радуется этому предстоящему сражению), то он скажет что нибудь о мужчинах, о чести, об отечестве, – что нибудь такое бессмысленное, мужское, упрямое, против чего нельзя возражать, и дело будет испорчено, и поэтому, надеясь устроить так, чтобы уехать до этого и взять с собой Петю, как защитника и покровителя, она ничего не сказала Пете, а после обеда призвала графа и со слезами умоляла его увезти ее скорее, в эту же ночь, если возможно. С женской, невольной хитростью любви, она, до сих пор выказывавшая совершенное бесстрашие, говорила, что она умрет от страха, ежели не уедут нынче ночью. Она, не притворяясь, боялась теперь всего.


M me Schoss, ходившая к своей дочери, еще болоо увеличила страх графини рассказами о том, что она видела на Мясницкой улице в питейной конторе. Возвращаясь по улице, она не могла пройти домой от пьяной толпы народа, бушевавшей у конторы. Она взяла извозчика и объехала переулком домой; и извозчик рассказывал ей, что народ разбивал бочки в питейной конторе, что так велено.
После обеда все домашние Ростовых с восторженной поспешностью принялись за дело укладки вещей и приготовлений к отъезду. Старый граф, вдруг принявшись за дело, всё после обеда не переставая ходил со двора в дом и обратно, бестолково крича на торопящихся людей и еще более торопя их. Петя распоряжался на дворе. Соня не знала, что делать под влиянием противоречивых приказаний графа, и совсем терялась. Люди, крича, споря и шумя, бегали по комнатам и двору. Наташа, с свойственной ей во всем страстностью, вдруг тоже принялась за дело. Сначала вмешательство ее в дело укладывания было встречено с недоверием. От нее всё ждали шутки и не хотели слушаться ее; но она с упорством и страстностью требовала себе покорности, сердилась, чуть не плакала, что ее не слушают, и, наконец, добилась того, что в нее поверили. Первый подвиг ее, стоивший ей огромных усилий и давший ей власть, была укладка ковров. У графа в доме были дорогие gobelins и персидские ковры. Когда Наташа взялась за дело, в зале стояли два ящика открытые: один почти доверху уложенный фарфором, другой с коврами. Фарфора было еще много наставлено на столах и еще всё несли из кладовой. Надо было начинать новый, третий ящик, и за ним пошли люди.