Волков, Василий Алексеевич

Василий Алексеевич Волков
Жанр:	живопись

Василий Алексеевич Волков (21 марта 1840, Санкт-Петербург — 22 апреля 1907, Полтава) — русский и украинский живописец и портретист, акварелист, передвижник. Статский советник.

Биография

В 1858—1863 обучался в петербурской Императорской Академии художеств. По окончании академии в 1868 переехал на Украину и поселился в Полтаве.

В 1861 г. получил звание учителя рисования в гимназиях, в 1867 г. - звание классного художника 3 степени. В 1875—1907 гг. преподавал рисование в Петровском Полтавском кадетском корпусе и, одновременно, в Институте благородных девиц (с 1875).

Создал собственную художественную студию. Участник Товарищества передвижных художественных выставок.

Умер 22 апреля 1907 года в Полтаве от сердечной астмы. Похоронен на Монастырском кладбище Полтавского Крестовоздвиженского монастыря.

Творчество

Автор портретов, полотен на бытовые и исторические темы. Известны его портреты императора Александра ІІ и Александра IІІ, Великого Кн. Константина Константиновича, коллег-передвижников Н. Ярошенко и Л. Позена, а также всех директоров кадетского корпуса. Большую часть времени художник работал в Полтаве, где в местном художественном музее и собраны в основном его произведения.

Наиболее известные картины:

• Украинец
• Няня
• Девочка с куклой
• Околицы Полтавы

Вместе со своим учеником, скульптором Леонидом Позеном, сделал эскиз надгробия для могилы И. П. Котляревского.

Образ Гоголя

Художник создал цикл картин о Гоголе — «Гоголь слушает лирника» (три варианта: 1882, 1892, 1902 гг.), «Гоголь в Васильевке» (1902 г.). Картина 1882 г. хранится в Третьяковской галерее (известна под названием "Н.В. Гоголь слушает в Васильевке кобзаря").

Образы Петра Великого и гетмана Павла Полуботка

В 1901 году картина Волкова «Император Пётр Великий посещает наказного гетмана Полуботка в каземате Петропавловской крепости в 1724 году» появилась на ежегодной передвижной выставке в Москве. Сюжет картины – украинская историческая легенда. 18 (29) декабря 1724 г. в Петропавловской крепости умер черниговский полковник и наказной гетман Правобережной Украины Павел Леонтьевич Полуботок , обвинявшийся в многочисленных злоупотреблениях и превышении власти. Легенда сделала его борцом с московской тиранией. Рассказывали, что умирающего посетил сам император, и будто бы услышал от него такие слова: «Я знаю, что ждут нас оковы и мрачные темницы, где уморят нас гладом и притеснением по обычаю московскому: но пока ещё жив, говорю тебе истину, о государь! что воздаси ты непременно отчёт перед Царём всех царей, всемогущим Богом, за погибель нашу и всего народа».

По другой версии, также легендарной, умирающий Павел Полуботок бросил царю Петру короткую зловещую фразу: «Скоро, очень скоро суд Божий рассудит Петра с Павлом!». Как известно, Пётр Великий умер 28 января (8 февраля) 1725 г., то есть на 41-й день после Полуботка.

Общественный резонанс, вызванный картиной Волкова, был довольно велик: статьи с упоминанием о ней напечатали журналы «Искры», «Нива», «Наш журнал». Кроме каталога выставки, где помещена была чёрно-белая репродукция картины, появились воспроизводящие её почтовые открытки. Такие почтовые карточки в начале XX века были довольно популярны, они раскрашивались от руки и могли составлять обширные тематические коллекции.

Судьба оригинала картины неизвестна. По одной из версий, сразу же после выставки 1901 года художник продал её специально приезжавшему за ней в Елисаветград покупателю-англичанину. В настоящее время знаменитая картина известна лишь по репродукциям. Указывают на существование копии Я. Винглянского (1911 г.), но она, по всей видимости, воспроизводит не оригинал, а раскрашенную открытку 1901 года.

Ссылки

• [artru.info/ar/365/ Василий Алексеевич Волков]
• [ozmns.narod.ru/Treasure_ZERKALO.html Картина В.А. Волкова «Император Пётр Великий посещает наказного гетмана Полуботка в каземате Петропавловской крепости в 1724 году»]

Отрывок, характеризующий Волков, Василий Алексеевич

Вейротер усмехнулся опять тою улыбкой, которая говорила, что ему смешно и странно встречать возражения от русских генералов и доказывать то, в чем не только он сам слишком хорошо был уверен, но в чем уверены были им государи императоры.
– Неприятель потушил огни, и слышен непрерывный шум в его лагере, – сказал он. – Что это значит? – Или он удаляется, чего одного мы должны бояться, или он переменяет позицию (он усмехнулся). Но даже ежели бы он и занял позицию в Тюрасе, он только избавляет нас от больших хлопот, и распоряжения все, до малейших подробностей, остаются те же.
– Каким же образом?.. – сказал князь Андрей, уже давно выжидавший случая выразить свои сомнения.
Кутузов проснулся, тяжело откашлялся и оглянул генералов.
– Господа, диспозиция на завтра, даже на нынче (потому что уже первый час), не может быть изменена, – сказал он. – Вы ее слышали, и все мы исполним наш долг. А перед сражением нет ничего важнее… (он помолчал) как выспаться хорошенько.
Он сделал вид, что привстает. Генералы откланялись и удалились. Было уже за полночь. Князь Андрей вышел.

Военный совет, на котором князю Андрею не удалось высказать свое мнение, как он надеялся, оставил в нем неясное и тревожное впечатление. Кто был прав: Долгоруков с Вейротером или Кутузов с Ланжероном и др., не одобрявшими план атаки, он не знал. «Но неужели нельзя было Кутузову прямо высказать государю свои мысли? Неужели это не может иначе делаться? Неужели из за придворных и личных соображений должно рисковать десятками тысяч и моей, моей жизнью?» думал он.
«Да, очень может быть, завтра убьют», подумал он. И вдруг, при этой мысли о смерти, целый ряд воспоминаний, самых далеких и самых задушевных, восстал в его воображении; он вспоминал последнее прощание с отцом и женою; он вспоминал первые времена своей любви к ней! Вспомнил о ее беременности, и ему стало жалко и ее и себя, и он в нервично размягченном и взволнованном состоянии вышел из избы, в которой он стоял с Несвицким, и стал ходить перед домом.
Ночь была туманная, и сквозь туман таинственно пробивался лунный свет. «Да, завтра, завтра! – думал он. – Завтра, может быть, всё будет кончено для меня, всех этих воспоминаний не будет более, все эти воспоминания не будут иметь для меня более никакого смысла. Завтра же, может быть, даже наверное, завтра, я это предчувствую, в первый раз мне придется, наконец, показать всё то, что я могу сделать». И ему представилось сражение, потеря его, сосредоточение боя на одном пункте и замешательство всех начальствующих лиц. И вот та счастливая минута, тот Тулон, которого так долго ждал он, наконец, представляется ему. Он твердо и ясно говорит свое мнение и Кутузову, и Вейротеру, и императорам. Все поражены верностью его соображения, но никто не берется исполнить его, и вот он берет полк, дивизию, выговаривает условие, чтобы уже никто не вмешивался в его распоряжения, и ведет свою дивизию к решительному пункту и один одерживает победу. А смерть и страдания? говорит другой голос. Но князь Андрей не отвечает этому голосу и продолжает свои успехи. Диспозиция следующего сражения делается им одним. Он носит звание дежурного по армии при Кутузове, но делает всё он один. Следующее сражение выиграно им одним. Кутузов сменяется, назначается он… Ну, а потом? говорит опять другой голос, а потом, ежели ты десять раз прежде этого не будешь ранен, убит или обманут; ну, а потом что ж? – «Ну, а потом, – отвечает сам себе князь Андрей, – я не знаю, что будет потом, не хочу и не могу знать: но ежели хочу этого, хочу славы, хочу быть известным людям, хочу быть любимым ими, то ведь я не виноват, что я хочу этого, что одного этого я хочу, для одного этого я живу. Да, для одного этого! Я никогда никому не скажу этого, но, Боже мой! что же мне делать, ежели я ничего не люблю, как только славу, любовь людскую. Смерть, раны, потеря семьи, ничто мне не страшно. И как ни дороги, ни милы мне многие люди – отец, сестра, жена, – самые дорогие мне люди, – но, как ни страшно и неестественно это кажется, я всех их отдам сейчас за минуту славы, торжества над людьми, за любовь к себе людей, которых я не знаю и не буду знать, за любовь вот этих людей», подумал он, прислушиваясь к говору на дворе Кутузова. На дворе Кутузова слышались голоса укладывавшихся денщиков; один голос, вероятно, кучера, дразнившего старого Кутузовского повара, которого знал князь Андрей, и которого звали Титом, говорил: «Тит, а Тит?»
– Ну, – отвечал старик.
– Тит, ступай молотить, – говорил шутник.
– Тьфу, ну те к чорту, – раздавался голос, покрываемый хохотом денщиков и слуг.
«И все таки я люблю и дорожу только торжеством над всеми ими, дорожу этой таинственной силой и славой, которая вот тут надо мной носится в этом тумане!»