Волков, Геннадий Никандрович

Геннадий Никандрович Волков
Дата рождения:	31 октября 1927(1927-10-31)
Место рождения:	село Большие Яльчики Яльчикский район, Чувашская АССР, РСФСР, СССР
Дата смерти:	27 декабря 2010(2010-12-27) (83 года)
Место смерти:	Чебоксары, Чувашия, Россия
Страна:	СССР СССР → Россия Россия
Научная сфера:	Этнопедагогика
Место работы:	Российская академия образования
Учёная степень:	доктор педагогических наук
Учёное звание:	академик АПН СССР академик РАО
Известен как:	педагог, публицист
Награды и премии:

Геннадий Никандрович Волков (31 октября 1927, Большие Яльчики, Чувашская АССР — 27 декабря 2010, Чебоксары) — педагог; профессор, доктор педагогических наук, академик Российской академии образования, писатель-публицист, основатель этнопедагогики.

Биография

Родился 31 октября 1927 года в селе Большие Яльчики Яльчикского района Чувашской АССР в семье учителя математики и физики.
Педагогическая деятельность началась в 1948 г. в мужской средней школе № 4 г. Чебоксары, затем работал учителем физики в мужской семилетней школе № 78 г. Казани. В разные годы ему довелось работать учителем в школах Казани и Чебоксар, воспитателем детского дома, начальником лагеря труда и отдыха в Москве. Дружил и переписывался с Василием Сухомлинским.
Окончил физико-математический факультет Чувашского государственного педагогического института им. И.Я. Яковлева (ныне университет), аспирантуру Казанского государственного педагогического института.
В 1952-1972 гг. трудился старшим преподавателем, доцентом и зав. кафедрой педагогики и психологии, старшим научным сотрудником, проректором по научной работе в Чувашском государственном педагогическом институте им. И.Я. Яковлева.
С 1971 года работал в Москве, как непосредственно в школах, так и руководителем сектора педагогики Института национальных школ. Создал Лабораторию этнопедагогики Института семьи и воспитания Российской Академии образования и работал в ней долгие годы.
С 1979 по 1982 гг. работал профессором Эрфуртской высшей педагогической школы (Эрфурт, ГДР).
С 1991 года заведующий лабораторией этнопедагогики Института развития личности РАО. В 2000-е годы работал консультантом по этнопедагогике в Калмыкии.
Состоял в редколлегиях ведущих педагогических журналов России («Педагогика», «Народная школа», «Сельская школа», «Образование в мире — мир образования», «Домашнее воспитание», «Престижное воспитание» и др.)

Научная деятельность

Автор более 1000 публикаций, в том числе около 50 монографий.

Владея многими тюркскими языками, обобщённо представил и на основании первоисточников обосновал духовно-нравственное единство русского народа с тюркскими.

Родоначальник ряда идей национального образования в России. Получила государственное признание его этнопедагогическая концепция национальной школы.

Подготовил более ста докторов и кандидатов педагогических наук из представителей более тридцати национальностей России. Его ученики, в свою очередь, на местах возглавляют направления этнопедагогики.

• 1962 год — предложил термин «этнопедагогика». К началу XXI века термин широко распространён в научном мире.
• 1967 год — защитил монографию «Этнопедагогика чувашского народа (в связи с проблемой общности народных педагогических культур)» в качестве докторской диссертации.
• Действительный член АПН СССР с 15 марта 1990.

О роли Волкова в развитии этнопедагогики как средства гармонизации межнациональных отношений см.: Ленский И. Л. Проблемы формирования культуры межнациональных отношений в педагогической публицистике 1991—1997 гг. Диссертация на соискание ученой степени кандидата педагогических наук. — М., 1998. Научный руководитель — академик РАО, профессор Г. Н. Волков.

Основные публикации

• Волков Г. Н., Егоров В.Н. Чувашская народная педагогика: Очерки. — Чебоксары: Чувашгосиздат, 1958. — 244 с.
• Волков, Геннадий Никандрович. Нравственное воспитание учащихся IV-VIII классов сельской национальной школы : Пособие для учителя. — М.: НИИ нац. шк., 1986. — 102 с.

• Волков, Геннадий Никандрович. Педагогика жизни. — Чебоксары: Чуваш. кн. изд-во, 1989. — 334 с. — ISBN 5-7670-0217-7.

• Волков, Геннадий Никандрович. Судьба патриарха : Роман-эссе. — Чебоксары: Чуваш. кн. изд-во, 1998. — 349 с. — ISBN 5-7670-1054-4.

• Волков, Геннадий Никандрович. Этнопедагогика : Учеб. для студентов сред. и высш. пед. учеб. зав.. — М.: Academia, 2000. — 168 с. — ISBN 5-7695-0413-7.

• Волков, Геннадий Никандрович. Педагогика любви : Избр. этнопед. соч. : [В 2 т.] / Сост. М. Н. Егоров. — М.: Магистр-Пресс, 2002. — Т. 2. — 460 с. — ISBN 5-89317-182-9.

• Волков, Геннадий Никандрович. Педагогика любви : Избр. этнопед. соч. : [В 2 т.] / Сост. М. Н. Егоров. — М.: Магистр-Пресс, 2002. — Т. 1. — 456 с. — ISBN 5-89317-181-0.
• Книга «Этнопедагогика» — утверждена Министерством образования РФ в качестве учебника для вузов и средних специальных учебных заведений.
  • В. А. Сухомлинский в 1961 году писал Волкову:

    Под впечатлением Вашей книги я задумал написать книгу об украинской народной педагогике… Если удастся осуществить замысел, посвящу книгу Вам

• 2002-2003 гг. двухтомник «Педагогика любви», избранные этнопедагогические сочинения «Становление этнопедагогики как отрасли педагогической науки», «Педагогика национального спасения», «Чувашская этнопедагогика»

Писательская деятельность

Помимо педагогики, Г. Н. Волков занимался и литературной деятельностью. Наибольшую известность получили его переводы, а также книги для детей:

• «Созвездие земли»;
• «Асанне калавӗсем» (чув.);
• «Шӑллӑмсемпе йӑмӑксене» (чув.);
• «Юманпа хӗвел» (чув.).

Признание и награды

• Первый и единственный из нерусских педагогов награждён Золотой медалью И. Г. Гердера «за выдающиеся заслуги в распространении русского языка и русской культуры в духе германо-советской дружбы».
• Академик Д. О. Лордкипанидзе, 1975, г. Тбилиси:

  Г. Н. Волков является достойным продолжателем дела великого чувашского педагога Ивана Яковлевича Яковлева. Этнопедагогика — весьма серьёзный вклад в советскую педагогическую науку, значение которого, безусловно, выходит за пределы нашего Отечества

• Почётный гражданин Республики Калмыкия:
  • Президент Республики Калмыкия К. Н. Илюмжинов, 2002:

    Почетным гражданином Республики Калмыкия стал Геннадий Никандрович Волков — за огромный вклад в развитие этнопедагогики народов России, за многолетний труд по воспитанию подрастающего поколения на идеях гуманизма и толерантности

• заслуженный деятель науки Российской Федерации
• заслуженный учитель Чувашской Республики
• почётный гражданин Чувашской Республики (20.06.1997)
• заслуженный деятель науки Республики Калмыкия, Тыва
• заслуженный работник образования Республики Саха (Якутия)
• почётное звание «Учитель учителей» Якутии
• Отличник народного просвещения Киргизской ССР (1987)
• медали:
  • К. Д. Ушинского
  • Я. А. Коменского (ЧССР)
  • Н. К. Крупской
  • За заслуги в образовании в Республике Татарстан

Память

• Памятник Геннадию Волкову (35 дом, проспект Ленина, Чебоксары)
• Сквер в с. Красные Четаи с памятными посадками дуба (Сквер им. российского академика Г. Н. Волкова).
• Научно-исследовательский институт этнопедагогики при Чувашском государственном педагогическом университете им. И. Я. Яковлева носит имя академика РАО Волкова Г.Н.

Ссылки

• Викторов Г. А. [www.lib.cap.ru/Volkov_G_N1.asp Педагог современности] // Учёные. — Чебоксары: Чуваш. кн. изд-во, 2006. — Т. 1. — С. 72—80. — (Библиотека Президента Чувашской Республики)
• [www.biblus.ru/Default.aspx?auth=1b457h1b2 7 книг на библусе]
• Разумный В. А. [razumny.ru/volkov.htm Воспоминания современника о Г. Н. Волкове]
• Хуторской А. В. [khutorskoy.ru/be/2010/1230/index.htm Волков Геннадий Никандрович — вы знаете этого гениального человека?]
• [2010.gazetayakutia.ru/node/6700 Педагогика любви] // Якутия (газета). — 2010, 12 июля.
• [chuvash.org/blogs/comments/2829.html После скандальной сессии]  (чув.)

Отрывок, характеризующий Волков, Геннадий Никандрович

– Да, видел и убедился, что он боится генерального сражения более всего на свете, – повторил Долгоруков, видимо, дорожа этим общим выводом, сделанным им из его свидания с Наполеоном. – Ежели бы он не боялся сражения, для чего бы ему было требовать этого свидания, вести переговоры и, главное, отступать, тогда как отступление так противно всей его методе ведения войны? Поверьте мне: он боится, боится генерального сражения, его час настал. Это я вам говорю.
– Но расскажите, как он, что? – еще спросил князь Андрей.
– Он человек в сером сюртуке, очень желавший, чтобы я ему говорил «ваше величество», но, к огорчению своему, не получивший от меня никакого титула. Вот это какой человек, и больше ничего, – отвечал Долгоруков, оглядываясь с улыбкой на Билибина.
– Несмотря на мое полное уважение к старому Кутузову, – продолжал он, – хороши мы были бы все, ожидая чего то и тем давая ему случай уйти или обмануть нас, тогда как теперь он верно в наших руках. Нет, не надобно забывать Суворова и его правила: не ставить себя в положение атакованного, а атаковать самому. Поверьте, на войне энергия молодых людей часто вернее указывает путь, чем вся опытность старых кунктаторов.
– Но в какой же позиции мы атакуем его? Я был на аванпостах нынче, и нельзя решить, где он именно стоит с главными силами, – сказал князь Андрей.
Ему хотелось высказать Долгорукову свой, составленный им, план атаки.
– Ах, это совершенно всё равно, – быстро заговорил Долгоруков, вставая и раскрывая карту на столе. – Все случаи предвидены: ежели он стоит у Брюнна…
И князь Долгоруков быстро и неясно рассказал план флангового движения Вейротера.
Князь Андрей стал возражать и доказывать свой план, который мог быть одинаково хорош с планом Вейротера, но имел тот недостаток, что план Вейротера уже был одобрен. Как только князь Андрей стал доказывать невыгоды того и выгоды своего, князь Долгоруков перестал его слушать и рассеянно смотрел не на карту, а на лицо князя Андрея.
– Впрочем, у Кутузова будет нынче военный совет: вы там можете всё это высказать, – сказал Долгоруков.
– Я это и сделаю, – сказал князь Андрей, отходя от карты.
– И о чем вы заботитесь, господа? – сказал Билибин, до сих пор с веселой улыбкой слушавший их разговор и теперь, видимо, собираясь пошутить. – Будет ли завтра победа или поражение, слава русского оружия застрахована. Кроме вашего Кутузова, нет ни одного русского начальника колонн. Начальники: Неrr general Wimpfen, le comte de Langeron, le prince de Lichtenstein, le prince de Hohenloe et enfin Prsch… prsch… et ainsi de suite, comme tous les noms polonais. [Вимпфен, граф Ланжерон, князь Лихтенштейн, Гогенлое и еще Пришпршипрш, как все польские имена.]
– Taisez vous, mauvaise langue, [Удержите ваше злоязычие.] – сказал Долгоруков. – Неправда, теперь уже два русских: Милорадович и Дохтуров, и был бы 3 й, граф Аракчеев, но у него нервы слабы.
– Однако Михаил Иларионович, я думаю, вышел, – сказал князь Андрей. – Желаю счастия и успеха, господа, – прибавил он и вышел, пожав руки Долгорукову и Бибилину.
Возвращаясь домой, князь Андрей не мог удержаться, чтобы не спросить молчаливо сидевшего подле него Кутузова, о том, что он думает о завтрашнем сражении?
Кутузов строго посмотрел на своего адъютанта и, помолчав, ответил:
– Я думаю, что сражение будет проиграно, и я так сказал графу Толстому и просил его передать это государю. Что же, ты думаешь, он мне ответил? Eh, mon cher general, je me mele de riz et des et cotelettes, melez vous des affaires de la guerre. [И, любезный генерал! Я занят рисом и котлетами, а вы занимайтесь военными делами.] Да… Вот что мне отвечали!


В 10 м часу вечера Вейротер с своими планами переехал на квартиру Кутузова, где и был назначен военный совет. Все начальники колонн были потребованы к главнокомандующему, и, за исключением князя Багратиона, который отказался приехать, все явились к назначенному часу.
Вейротер, бывший полным распорядителем предполагаемого сражения, представлял своею оживленностью и торопливостью резкую противоположность с недовольным и сонным Кутузовым, неохотно игравшим роль председателя и руководителя военного совета. Вейротер, очевидно, чувствовал себя во главе.движения, которое стало уже неудержимо. Он был, как запряженная лошадь, разбежавшаяся с возом под гору. Он ли вез, или его гнало, он не знал; но он несся во всю возможную быстроту, не имея времени уже обсуждать того, к чему поведет это движение. Вейротер в этот вечер был два раза для личного осмотра в цепи неприятеля и два раза у государей, русского и австрийского, для доклада и объяснений, и в своей канцелярии, где он диктовал немецкую диспозицию. Он, измученный, приехал теперь к Кутузову.
Он, видимо, так был занят, что забывал даже быть почтительным с главнокомандующим: он перебивал его, говорил быстро, неясно, не глядя в лицо собеседника, не отвечая на деланные ему вопросы, был испачкан грязью и имел вид жалкий, измученный, растерянный и вместе с тем самонадеянный и гордый.
Кутузов занимал небольшой дворянский замок около Остралиц. В большой гостиной, сделавшейся кабинетом главнокомандующего, собрались: сам Кутузов, Вейротер и члены военного совета. Они пили чай. Ожидали только князя Багратиона, чтобы приступить к военному совету. В 8 м часу приехал ординарец Багратиона с известием, что князь быть не может. Князь Андрей пришел доложить о том главнокомандующему и, пользуясь прежде данным ему Кутузовым позволением присутствовать при совете, остался в комнате.
– Так как князь Багратион не будет, то мы можем начинать, – сказал Вейротер, поспешно вставая с своего места и приближаясь к столу, на котором была разложена огромная карта окрестностей Брюнна.
Кутузов в расстегнутом мундире, из которого, как бы освободившись, выплыла на воротник его жирная шея, сидел в вольтеровском кресле, положив симметрично пухлые старческие руки на подлокотники, и почти спал. На звук голоса Вейротера он с усилием открыл единственный глаз.
– Да, да, пожалуйста, а то поздно, – проговорил он и, кивнув головой, опустил ее и опять закрыл глаза.
Ежели первое время члены совета думали, что Кутузов притворялся спящим, то звуки, которые он издавал носом во время последующего чтения, доказывали, что в эту минуту для главнокомандующего дело шло о гораздо важнейшем, чем о желании выказать свое презрение к диспозиции или к чему бы то ни было: дело шло для него о неудержимом удовлетворении человеческой потребности – .сна. Он действительно спал. Вейротер с движением человека, слишком занятого для того, чтобы терять хоть одну минуту времени, взглянул на Кутузова и, убедившись, что он спит, взял бумагу и громким однообразным тоном начал читать диспозицию будущего сражения под заглавием, которое он тоже прочел:
«Диспозиция к атаке неприятельской позиции позади Кобельница и Сокольница, 20 ноября 1805 года».
Диспозиция была очень сложная и трудная. В оригинальной диспозиции значилось:
Da der Feind mit seinerien linken Fluegel an die mit Wald bedeckten Berge lehnt und sich mit seinerien rechten Fluegel laengs Kobeinitz und Sokolienitz hinter die dort befindIichen Teiche zieht, wir im Gegentheil mit unserem linken Fluegel seinen rechten sehr debordiren, so ist es vortheilhaft letzteren Fluegel des Feindes zu attakiren, besondere wenn wir die Doerfer Sokolienitz und Kobelienitz im Besitze haben, wodurch wir dem Feind zugleich in die Flanke fallen und ihn auf der Flaeche zwischen Schlapanitz und dem Thuerassa Walde verfolgen koennen, indem wir dem Defileen von Schlapanitz und Bellowitz ausweichen, welche die feindliche Front decken. Zu dieserien Endzwecke ist es noethig… Die erste Kolonne Marieschirt… die zweite Kolonne Marieschirt… die dritte Kolonne Marieschirt… [Так как неприятель опирается левым крылом своим на покрытые лесом горы, а правым крылом тянется вдоль Кобельница и Сокольница позади находящихся там прудов, а мы, напротив, превосходим нашим левым крылом его правое, то выгодно нам атаковать сие последнее неприятельское крыло, особливо если мы займем деревни Сокольниц и Кобельниц, будучи поставлены в возможность нападать на фланг неприятеля и преследовать его в равнине между Шлапаницем и лесом Тюрасским, избегая вместе с тем дефилеи между Шлапаницем и Беловицем, которою прикрыт неприятельский фронт. Для этой цели необходимо… Первая колонна марширует… вторая колонна марширует… третья колонна марширует…] и т. д., читал Вейротер. Генералы, казалось, неохотно слушали трудную диспозицию. Белокурый высокий генерал Буксгевден стоял, прислонившись спиною к стене, и, остановив свои глаза на горевшей свече, казалось, не слушал и даже не хотел, чтобы думали, что он слушает. Прямо против Вейротера, устремив на него свои блестящие открытые глаза, в воинственной позе, оперев руки с вытянутыми наружу локтями на колени, сидел румяный Милорадович с приподнятыми усами и плечами. Он упорно молчал, глядя в лицо Вейротера, и спускал с него глаза только в то время, когда австрийский начальник штаба замолкал. В это время Милорадович значительно оглядывался на других генералов. Но по значению этого значительного взгляда нельзя было понять, был ли он согласен или несогласен, доволен или недоволен диспозицией. Ближе всех к Вейротеру сидел граф Ланжерон и с тонкой улыбкой южного французского лица, не покидавшей его во всё время чтения, глядел на свои тонкие пальцы, быстро перевертывавшие за углы золотую табакерку с портретом. В середине одного из длиннейших периодов он остановил вращательное движение табакерки, поднял голову и с неприятною учтивостью на самых концах тонких губ перебил Вейротера и хотел сказать что то; но австрийский генерал, не прерывая чтения, сердито нахмурился и замахал локтями, как бы говоря: потом, потом вы мне скажете свои мысли, теперь извольте смотреть на карту и слушать. Ланжерон поднял глаза кверху с выражением недоумения, оглянулся на Милорадовича, как бы ища объяснения, но, встретив значительный, ничего не значущий взгляд Милорадовича, грустно опустил глаза и опять принялся вертеть табакерку.
– Une lecon de geographie, [Урок из географии,] – проговорил он как бы про себя, но довольно громко, чтобы его слышали.
Пржебышевский с почтительной, но достойной учтивостью пригнул рукой ухо к Вейротеру, имея вид человека, поглощенного вниманием. Маленький ростом Дохтуров сидел прямо против Вейротера с старательным и скромным видом и, нагнувшись над разложенною картой, добросовестно изучал диспозиции и неизвестную ему местность. Он несколько раз просил Вейротера повторять нехорошо расслышанные им слова и трудные наименования деревень. Вейротер исполнял его желание, и Дохтуров записывал.
Когда чтение, продолжавшееся более часу, было кончено, Ланжерон, опять остановив табакерку и не глядя на Вейротера и ни на кого особенно, начал говорить о том, как трудно было исполнить такую диспозицию, где положение неприятеля предполагается известным, тогда как положение это может быть нам неизвестно, так как неприятель находится в движении. Возражения Ланжерона были основательны, но было очевидно, что цель этих возражений состояла преимущественно в желании дать почувствовать генералу Вейротеру, столь самоуверенно, как школьникам ученикам, читавшему свою диспозицию, что он имел дело не с одними дураками, а с людьми, которые могли и его поучить в военном деле. Когда замолк однообразный звук голоса Вейротера, Кутузов открыл глава, как мельник, который просыпается при перерыве усыпительного звука мельничных колес, прислушался к тому, что говорил Ланжерон, и, как будто говоря: «а вы всё еще про эти глупости!» поспешно закрыл глаза и еще ниже опустил голову.