Волков, Евгений Борисович

Евгений Борисович Волков
Дата рождения	26 марта 1923(1923-03-26)
Место рождения	Пенза, РСФСР, СССР
Дата смерти	11 марта 2008(2008-03-11) (84 года)
Место смерти	Москва, Россия
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	РВСН
Годы службы	1942—1982
Звание
Должность	Начальник 4-го Научно-исследовательского института Министерства обороны СССР (1970—1982)
Награды и премии

Евге́ний Бори́сович Во́лков (26 марта 1923 года, Пенза, СССР — 11 марта 2008 года, Москва, Россия) — советский учёный в области ракетостроения, генерал-лейтенант Советской армии, доктор технических наук. Начальник 4-го Научно-исследовательского института Министерства обороны СССР (1970—1982). Герой Социалистического Труда (1976), заслуженный деятель науки и техники РСФСР.

Биография

Родился 26 марта 1923 года в Пензе в семьи служащих. Мать — учительница литературы, отец — работник системы школьного образования. До 1930 года супруги работали в средней школе села Кондоль, но затем здоровье главы семьи ухудшилось, и по рекомендации, Волковы переехали в село Варыпаево, расположенное близко к границе Пензенской и Саратовской областей, где Борис Волков стал директором школы колхозной молодёжи.

28 декабря 1932 года отец Евгения скончался в возрасте 35 лет, незадолго до этого сгорела и школа, которую он возглавлял, после чего мать с сыном переехали в село Князевка, где мальчик начал обучение в школе-семилетке. В 1938 году поступил на обучение в железнодорожную школу в посёлке Пачелма.

Школу окончил с отличием, после чего поступил в Московский государственный технический университет имени Н. Э. Баумана на артиллерийский факультет, окончил два курса, но в мае 1942 года был призван в Рабоче-крестьянскую Красную армию, зачислен курсантом в пехотное училище, а в июле — в Ленинградское артиллерийское техническое училище, которое на тот момент действовало в эвакуации в Ижевске.

В декабре 1942 года был зачислен в Артиллерийскую академию РККА имени Ф. Э. Дзержинского (по 1944 год работала в эвакуации в Самарканде, затем в Москве). В феврале 1946 года завершил обучение с золотой медалью и был оставлен в академии для научно-исследовательской работы, получил должность начальника отдела испытаний жидкостных ракетных двигателей в лаборатории кафедры реактивного вооружения.

В апреле 1950 года стал адъюнктом, в ноябре 1951 года — преподавателем кафедры жидкостных реактивных снарядов, в ноябре 1953 года — старшим преподавателем, а в 1956 году стал заместителем начальника этой кафедры.

В ноября 1958 года Волков создал в академии кафедру ракетных двигателей и стал её первым руководителем. В 1965 году успешно защитил докторскую диссертацию и стал доктором технических наук. В 1966 году стал профессором академии имени Ф. Э. Дзержинского.

В 1968 году назначен на должность заместителя начальника Центрального научно-исследовательского института № 4 Министерства обороны СССР по научной работе, расположенном в посёлке Болшево-1 (ныне город Юбилейный в составе наукограда Королёва Московской области). В апреля 1970 года возглавил институт.

В 1973 году назначен на должность председателя Государственной комиссии по испытаниям и приёму на вооружение ракетных комплексов с межконтинентальными баллистическими ракетами УР-100Н, УР-100НУ.

Закрытым указом Президиума Верховного Совета СССР от 9 сентября 1976 года за выдающиеся заслуги в создании новых перспективных образцов ракетной техники Волкову было присвоено звание Героя Социалистического Труда.

В 1981 году у Волкова произошёл конфликт с министром обороны СССР Дмитрием Устиновым. Волков выступил против принятия на вооружение рекомендуемого Устиновым комплекса мобильного ракетного комплекса «Целина» ввиду его сложности в обслуживании, уязвимости и ряда иных недостатков. После произошедшего он был снят с постов начальника института и председателя Государственной комиссии. В 1982 году ушёл в запас.

В 1983 году вернулся как гражданский специалист в Военную академию имени Ф. Э. Дзержинского (с 1997 года — Ракетная академия РВСН имени Петра Великого), где до конца жизни работал профессором кафедры баллистических ракет. Являлся действительным членом Российской академии космонавтики им. К. Э. Циолковского, действительным членом Международной академии информатизации. Стал автором книг воспоминаний «Полвека в ракетной науке» (издана в 2004 году) и «На пути в науку» (издана в 2006 году).

Умер 11 марта 2008 года в Москве. Похоронен на Троекуровском кладбище.

Научная деятельность

Волков считается основателем научной школы теории вооружения и основоположником академической школы ракетных двигателей. За годы своей деятельности написал свыше 200 научных работ и учебников, в том числе по теории и конструкции ракетных двигателей, подготовил более 20 докторов и кандидатов наук.

После создания кафедры ракетных двигателей Волков добился создания на ней самых современных по тому времени лабораторий, развернул на их базе активную научную работу при сотрудничестве с конструкторскими бюро, заводским производством и Вооружёнными Силами. К работе на кафедре привлекались известные ученые. Самим Волковым была разработана теория и методы расчёта жидкостных газогенераторов систем подачи, а также предложил новые схемы регулирования двигателей, которые были использованы в промышленности.

На посту начальника ЦНИИ № 4 возглавлял комплексные научно-исследовательские работы по определению перспектив развития стратегического вооружения. Результаты этих работ стали основой для принятия правительственных решений о разработке и принятии на вооружение новых видов боевой ракетной техники.

Награды и почётные звания

• Герой Социалистического Труда (Указ Президиума Верховного Совета СССР от 9 сентября 1976 года, орден Ленина и медаль «Серп и Молот»)
• Два ордена Трудового Красного Знамени (1971, 1974)
• Заслуженный деятель науки и техники РСФСР (1973)
• Почётный гражданин города Юбилейный (24 мая 2000 года)
• Почётный профессор Военной академии РВСН имени Петра Великого
• медали

Библиография

Некоторые сочинения:

• Волков Е. Б. Ракетные двигатели / Е.Б. Волков. — М.: Воениздат, 1969. — 105 с. — (Ракетная техника).
• Волков Е. Б. и др. Твердотопливные ракеты / Е.Б. Волков, Г. Ю. Мазинг, В. Н. Сокольский. — М.: Машиностроение, 1992. — 288 с. — ISBN 5-217-01748-1.
• Волков Е. Б. Ракетное противостояние / Е. Б. Волков, А. Ю. Норенко. — М.: СИП РИА, 2002. — 167 с. — ISBN 5-89354-119-7.
• Волков Е. Б. Полвека в ракетной науке / Е. Б. Волков; [предисл. Н. Соловцова]. — М.: СИП РИА, 2004. — 335 с. — 1000 экз. — ISBN 5-89354-214-2.
• Волков Е. Б. На пути в науку / Е. Б. Волков. — М.: Издательство СИП РИА, 2006. — 87 с. — 100 экз. — ISBN 5-89354-234-7.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=14579 Волков, Евгений Борисович]. Сайт «Герои Страны».

Отрывок, характеризующий Волков, Евгений Борисович

– Безухов est ridicule [смешон], но он так добр, так мил. Что за удовольствие быть так caustique [злоязычным]?
– Штраф! – сказал молодой человек в ополченском мундире, которого Жюли называла «mon chevalier» [мой рыцарь] и который с нею вместе ехал в Нижний.
В обществе Жюли, как и во многих обществах Москвы, было положено говорить только по русски, и те, которые ошибались, говоря французские слова, платили штраф в пользу комитета пожертвований.
– Другой штраф за галлицизм, – сказал русский писатель, бывший в гостиной. – «Удовольствие быть не по русски.
– Вы никому не делаете милости, – продолжала Жюли к ополченцу, не обращая внимания на замечание сочинителя. – За caustique виновата, – сказала она, – и плачу, но за удовольствие сказать вам правду я готова еще заплатить; за галлицизмы не отвечаю, – обратилась она к сочинителю: – у меня нет ни денег, ни времени, как у князя Голицына, взять учителя и учиться по русски. А вот и он, – сказала Жюли. – Quand on… [Когда.] Нет, нет, – обратилась она к ополченцу, – не поймаете. Когда говорят про солнце – видят его лучи, – сказала хозяйка, любезно улыбаясь Пьеру. – Мы только говорили о вас, – с свойственной светским женщинам свободой лжи сказала Жюли. – Мы говорили, что ваш полк, верно, будет лучше мамоновского.
– Ах, не говорите мне про мой полк, – отвечал Пьер, целуя руку хозяйке и садясь подле нее. – Он мне так надоел!
– Вы ведь, верно, сами будете командовать им? – сказала Жюли, хитро и насмешливо переглянувшись с ополченцем.
Ополченец в присутствии Пьера был уже не так caustique, и в лице его выразилось недоуменье к тому, что означала улыбка Жюли. Несмотря на свою рассеянность и добродушие, личность Пьера прекращала тотчас же всякие попытки на насмешку в его присутствии.
– Нет, – смеясь, отвечал Пьер, оглядывая свое большое, толстое тело. – В меня слишком легко попасть французам, да и я боюсь, что не влезу на лошадь…
В числе перебираемых лиц для предмета разговора общество Жюли попало на Ростовых.
– Очень, говорят, плохи дела их, – сказала Жюли. – И он так бестолков – сам граф. Разумовские хотели купить его дом и подмосковную, и все это тянется. Он дорожится.
– Нет, кажется, на днях состоится продажа, – сказал кто то. – Хотя теперь и безумно покупать что нибудь в Москве.
– Отчего? – сказала Жюли. – Неужели вы думаете, что есть опасность для Москвы?
– Отчего же вы едете?
– Я? Вот странно. Я еду, потому… ну потому, что все едут, и потом я не Иоанна д'Арк и не амазонка.
– Ну, да, да, дайте мне еще тряпочек.
– Ежели он сумеет повести дела, он может заплатить все долги, – продолжал ополченец про Ростова.
– Добрый старик, но очень pauvre sire [плох]. И зачем они живут тут так долго? Они давно хотели ехать в деревню. Натали, кажется, здорова теперь? – хитро улыбаясь, спросила Жюли у Пьера.
– Они ждут меньшого сына, – сказал Пьер. – Он поступил в казаки Оболенского и поехал в Белую Церковь. Там формируется полк. А теперь они перевели его в мой полк и ждут каждый день. Граф давно хотел ехать, но графиня ни за что не согласна выехать из Москвы, пока не приедет сын.
– Я их третьего дня видела у Архаровых. Натали опять похорошела и повеселела. Она пела один романс. Как все легко проходит у некоторых людей!
– Что проходит? – недовольно спросил Пьер. Жюли улыбнулась.
– Вы знаете, граф, что такие рыцари, как вы, бывают только в романах madame Suza.
– Какой рыцарь? Отчего? – краснея, спросил Пьер.
– Ну, полноте, милый граф, c'est la fable de tout Moscou. Je vous admire, ma parole d'honneur. [это вся Москва знает. Право, я вам удивляюсь.]
– Штраф! Штраф! – сказал ополченец.
– Ну, хорошо. Нельзя говорить, как скучно!
– Qu'est ce qui est la fable de tout Moscou? [Что знает вся Москва?] – вставая, сказал сердито Пьер.
– Полноте, граф. Вы знаете!
– Ничего не знаю, – сказал Пьер.
– Я знаю, что вы дружны были с Натали, и потому… Нет, я всегда дружнее с Верой. Cette chere Vera! [Эта милая Вера!]
– Non, madame, [Нет, сударыня.] – продолжал Пьер недовольным тоном. – Я вовсе не взял на себя роль рыцаря Ростовой, и я уже почти месяц не был у них. Но я не понимаю жестокость…
– Qui s'excuse – s'accuse, [Кто извиняется, тот обвиняет себя.] – улыбаясь и махая корпией, говорила Жюли и, чтобы за ней осталось последнее слово, сейчас же переменила разговор. – Каково, я нынче узнала: бедная Мари Волконская приехала вчера в Москву. Вы слышали, она потеряла отца?
– Неужели! Где она? Я бы очень желал увидать ее, – сказал Пьер.
– Я вчера провела с ней вечер. Она нынче или завтра утром едет в подмосковную с племянником.
– Ну что она, как? – сказал Пьер.
– Ничего, грустна. Но знаете, кто ее спас? Это целый роман. Nicolas Ростов. Ее окружили, хотели убить, ранили ее людей. Он бросился и спас ее…
– Еще роман, – сказал ополченец. – Решительно это общее бегство сделано, чтобы все старые невесты шли замуж. Catiche – одна, княжна Болконская – другая.
– Вы знаете, что я в самом деле думаю, что она un petit peu amoureuse du jeune homme. [немножечко влюблена в молодого человека.]
– Штраф! Штраф! Штраф!
– Но как же это по русски сказать?..


Когда Пьер вернулся домой, ему подали две принесенные в этот день афиши Растопчина.
В первой говорилось о том, что слух, будто графом Растопчиным запрещен выезд из Москвы, – несправедлив и что, напротив, граф Растопчин рад, что из Москвы уезжают барыни и купеческие жены. «Меньше страху, меньше новостей, – говорилось в афише, – но я жизнью отвечаю, что злодей в Москве не будет». Эти слова в первый раз ясно ыоказали Пьеру, что французы будут в Москве. Во второй афише говорилось, что главная квартира наша в Вязьме, что граф Витгснштейн победил французов, но что так как многие жители желают вооружиться, то для них есть приготовленное в арсенале оружие: сабли, пистолеты, ружья, которые жители могут получать по дешевой цене. Тон афиш был уже не такой шутливый, как в прежних чигиринских разговорах. Пьер задумался над этими афишами. Очевидно, та страшная грозовая туча, которую он призывал всеми силами своей души и которая вместе с тем возбуждала в нем невольный ужас, – очевидно, туча эта приближалась.
«Поступить в военную службу и ехать в армию или дожидаться? – в сотый раз задавал себе Пьер этот вопрос. Он взял колоду карт, лежавших у него на столе, и стал делать пасьянс.
– Ежели выйдет этот пасьянс, – говорил он сам себе, смешав колоду, держа ее в руке и глядя вверх, – ежели выйдет, то значит… что значит?.. – Он не успел решить, что значит, как за дверью кабинета послышался голос старшей княжны, спрашивающей, можно ли войти.
– Тогда будет значить, что я должен ехать в армию, – договорил себе Пьер. – Войдите, войдите, – прибавил он, обращаясь к княжие.
(Одна старшая княжна, с длинной талией и окаменелым лидом, продолжала жить в доме Пьера; две меньшие вышли замуж.)
– Простите, mon cousin, что я пришла к вам, – сказала она укоризненно взволнованным голосом. – Ведь надо наконец на что нибудь решиться! Что ж это будет такое? Все выехали из Москвы, и народ бунтует. Что ж мы остаемся?
– Напротив, все, кажется, благополучно, ma cousine, – сказал Пьер с тою привычкой шутливости, которую Пьер, всегда конфузно переносивший свою роль благодетеля перед княжною, усвоил себе в отношении к ней.
– Да, это благополучно… хорошо благополучие! Мне нынче Варвара Ивановна порассказала, как войска наши отличаются. Уж точно можно чести приписать. Да и народ совсем взбунтовался, слушать перестают; девка моя и та грубить стала. Этак скоро и нас бить станут. По улицам ходить нельзя. А главное, нынче завтра французы будут, что ж нам ждать! Я об одном прошу, mon cousin, – сказала княжна, – прикажите свезти меня в Петербург: какая я ни есть, а я под бонапартовской властью жить не могу.
– Да полноте, ma cousine, откуда вы почерпаете ваши сведения? Напротив…
– Я вашему Наполеону не покорюсь. Другие как хотят… Ежели вы не хотите этого сделать…
– Да я сделаю, я сейчас прикажу.
Княжне, видимо, досадно было, что не на кого было сердиться. Она, что то шепча, присела на стул.
– Но вам это неправильно доносят, – сказал Пьер. – В городе все тихо, и опасности никакой нет. Вот я сейчас читал… – Пьер показал княжне афишки. – Граф пишет, что он жизнью отвечает, что неприятель не будет в Москве.
– Ах, этот ваш граф, – с злобой заговорила княжна, – это лицемер, злодей, который сам настроил народ бунтовать. Разве не он писал в этих дурацких афишах, что какой бы там ни был, тащи его за хохол на съезжую (и как глупо)! Кто возьмет, говорит, тому и честь и слава. Вот и долюбезничался. Варвара Ивановна говорила, что чуть не убил народ ее за то, что она по французски заговорила…
– Да ведь это так… Вы всё к сердцу очень принимаете, – сказал Пьер и стал раскладывать пасьянс.
Несмотря на то, что пасьянс сошелся, Пьер не поехал в армию, а остался в опустевшей Москве, все в той же тревоге, нерешимости, в страхе и вместе в радости ожидая чего то ужасного.
На другой день княжна к вечеру уехала, и к Пьеру приехал его главноуправляющий с известием, что требуемых им денег для обмундирования полка нельзя достать, ежели не продать одно имение. Главноуправляющий вообще представлял Пьеру, что все эти затеи полка должны были разорить его. Пьер с трудом скрывал улыбку, слушая слова управляющего.
– Ну, продайте, – говорил он. – Что ж делать, я не могу отказаться теперь!
Чем хуже было положение всяких дел, и в особенности его дел, тем Пьеру было приятнее, тем очевиднее было, что катастрофа, которой он ждал, приближается. Уже никого почти из знакомых Пьера не было в городе. Жюли уехала, княжна Марья уехала. Из близких знакомых одни Ростовы оставались; но к ним Пьер не ездил.
В этот день Пьер, для того чтобы развлечься, поехал в село Воронцово смотреть большой воздушный шар, который строился Леппихом для погибели врага, и пробный шар, который должен был быть пущен завтра. Шар этот был еще не готов; но, как узнал Пьер, он строился по желанию государя. Государь писал графу Растопчину об этом шаре следующее:
«Aussitot que Leppich sera pret, composez lui un equipage pour sa nacelle d'hommes surs et intelligents et depechez un courrier au general Koutousoff pour l'en prevenir. Je l'ai instruit de la chose.