Волков, Леонид Иванович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Леонид Иванович Волков
Позиция

Правый нападающий.

Рост

176 см

Вес

75 кг

Гражданство

СССР СССР/Россия Россия

Родился

9 декабря 1934(1934-12-09)
Горький, РСФСР, СССР

Умер

17 мая 1995(1995-05-17) (60 лет)
Москва, Россия

Карьера
1951-1967
Игровая карьера
1951—1955 Торпедо (Горький)
1956—1957 Торпедо (Горький)
1957-1965 ЦСК МО/ЦСКА (Москва)
1965-1967 СКА МВО
Государственные награды
Международные медали
Олимпийские игры
Золото Инсбрук 1964 Сборная СССР
Чемпионаты мира
Золото Австрия 1964
Золото Финляндия 1965
Чемпионаты Европы
Золото Австрия 1964
Золото Финляндия 1965

Леонид Иванович Волков (9 декабря 1934, Горький — 17 мая 1995, Москва) — советский хоккеист, нападающий. Заслуженный мастер спорта СССР (1964).





Биография

На свою единственную Олимпиаду Леонид Иванович Волков попал почти случайно, в третью (то есть номинально самую слабую) пятёрку. Однако на этом турнире он стал практически незаменимым — во многом благодаря его стабильности и мастерству советская дружина сумела вернуть себе звание олимпийских чемпионов.

Наш герой был одним из самых возрастных в той легендарной команде. Он родился в 1934 году в Нижнем Новгороде (который в то время носил имя писателя Максима Горького) и начинал свой долгий хоккейный путь, как и многие хоккеисты, с дворовых коробок и заледеневших озёр. Благодаря этим постоянным, хоть и любительским, тренировкам уже к 15 годам Леонид мог считать себя опытным, матёрым хоккеистом. Свои первые шаги в большом хоккее он сделал в 1949 году в Автозаводском районе Горького. В основной состав местного «Торпедо» он попал через два года и сразу стал одной из самых заметных фигур в команде. Тренер и партнёры отмечали его поразительную скорость и чувство гола, которые раз за разом помогали Волкову оставлять не у дел чужих вратарей.

Перспективного парня почти сразу заметили в ЦСК МО — селекция в армейском клубе была поставлена на высшем уровне, да и отказать армейцам мог не каждый. Однако гордые нижегородцы в хоккее часто были куда упорнее суровых челябинцев (и представителей других славных городов). Вспомнить хотя бы Виктора Коноваленко, которого на протяжении всей карьеры пытались зазвать в один из московских клубов, но успеха так и не добились. С Волковым пришлось промучиться шесть лет, прежде чем торпедовец решил сменить свою прописку на столичную. Если уж говорить честно, добиться серьёзных успехов на командном уровне в «Торпедо» в то время было почти невозможно, да и в сборную провинциалов брали крайне неохотно. А потому перспектива играть в ЦСКА для Волкова хоть и была отчасти вынужденной, но определённые дивиденды принесла.

Ещё мальчиком он встретил войну, и, глядя в лица отправлявшихся на фронт земляков, задолго до выхода фильма «Офицеры» осознал, что есть такая профессия — родину защищать. К тому же и в доблестной советской армии он уже отслужил, а потому определённое расположение к ЦСКА со временем переросло в привязанность и искреннюю любовь к команде. В составе армейского коллектива Леонид Иванович не раз добивался самых высоких результатов — уже в первые годы своих выступлений он стал четырёхкратным чемпионом Советского Союза и обладателем национального Кубка. В 1962 году армейцы сыграли менее успешно, уступив по итогам сезона не только чемпионскому составу «Спартака», но и московским динамовцам. Борьба за золото в том году была нешуточной: от золота ЦСКА отделили всего два очка, от серебра — одно. Однако три следующих сезона Волков и его команда уже никому не позволили усомниться в своём превосходстве, а число золотых медалей у Леонида Ивановича возросло до семи.

Это было его золотое время. Первый же вызов в сборную обернулся сразу тремя титулами — чемпиона мира, Европы и Олимпийских игр. А ведь вызова, как мы писали выше, могло и не случится. Наставники сборной Анатолий Тарасов и Аркадий Чернышёв решили, что прекрасно показавшие себя на чемпионате мира в Стокгольме динамовцы Владимир Юрзинов и Юрий Волков непременно должны принять участие в Играх. Однако внезапный приступ аппендицита у Юрзинова не позволил ему выехать из Москвы и тем самым разбил динамовскую тройку. А вместо Юрия Волкова в Инсбрук поехал его однофамилец Леонид. И, надо сказать, для последнего этот турнир стал звёздным часом.

Перед Новым годом команда по традиции уехала в Северную Америку на турнир, в котором советские тренеры просматривали новичков сборной, в числе которых на этот раз был и Леонид Иванович. Существовала тенденция — если советский хоккеист не ломался психологически и физически, играя по ИХ правилам, на ИХ площадках и в ИХ силовой хоккей, то его можно было спокойно выпускать на Олимпиаде против любого соперника. Шанс, что он останется в сборной был почти стопроцентным. И Волков не подвёл поверивших в него людей — быстрый, ловкий, самоотверженный в борьбе, он не давал спуску соперникам, а самое главное, был на редкость результативен. Решение о включении игрока в олимпийский состав было принято единогласно.

Если в ЦСКА наш герой играл в трио с Анатолием Фирсовым и Валентином Сенюшкиным, то в сборной тренерский штаб решил сделать смешанную связку, заменив Сенюшкина железнодорожником Виктором Якушевым. Тройка номинально считалась лишь третьей, но её вклад в общую победу отнюдь не назовёшь незначительным: по шесть голов забили Фирсов и Волков, девятью (!) заброшенными шайбами отличился Якушев. Для сравнения, первая тройка (чисто армейская) Константин Локтев — Александр Альметов — Вениамин Александров вместе забила лишь 18 голов, то есть, на три меньше.

Уже квалификационной встрече с командой Венгрии советская сборная показала всю свою мощь, 19 раз поразив ворота соперника при одной пропущенной шайбе. В дальнейшем точность бросков советских форвардов и защитников не терялась — все матчи, в том числе с сильными сборными Канады, Чехословакии и Швеции, были уверенно выиграны. В превосходстве «красной машины» никому не удалось усомниться, а Волков провёл все восемь игр, и, помимо голов, отличился четырьмя результативными пасами.

Примечательно, что на матч с канадцами, который проходил в последний день Олимпиады, пришла вся олимпийская сборная СССР — конькобежцы, лыжники, прыгуны с трамплина. И на глазах у десятков великих спортсменов Леонид Иванович выдал одну из лучших игр в своей жизни. В тяжелейшей борьбе родоначальники хоккея были повержены со счётом 3:2, а Волков, как сейчас принято говорить, проснулся знаменитым.

Убедившись в мастерстве хоккеиста, в следующем году Тарасов и Чернышёв вновь пригласили его на мировой форум, на этот раз проходивший в финском Тампере. Команда Советского Союза прошла тот турнир без потерь и стала первой европейской сборной выигравшей чемпионат три раза подряд. Кубок чемпионов мира был вручён ей на вечное хранение. Волков был одним из лучших и на этом турнире — в шести сражениях он забил четыре гола. Однако 1965-й стал последним годом триумфов выдающегося спортсмена, трижды входившего в список 33 лучших советских хоккеистов.

В том же году он покинул и ЦСКА, и сборную, затем отыграл два сезона в СКА МВО, после чего ушёл из большого хоккея. Ушёл, как оказалось, не в никуда. Леонид Иванович, в отличие от многих профессиональных спортсменов, всегда знал цену «гражданскому» образованию, и в своё время закончил Московский областной педагогический институт имени Крупской. Педагог из него получился на славу, он преподаёт в военной академии и, похоже, нашёл в этом своё второе призвание. Однако до сих пор Леонид Иванович со светлой грустью вспоминает ту самую золотую Олимпиаду, где царила атмосфера всеобщего уважения и дружбы. Первую и единственную для него. Леонид Волков стал одним из творцов нашей победной истории и по праву занимает место в списке «кузнецов славы»[1].

Достижения

Награды

Статистика выступлений

Регулярный сезон
Сезон Команда Лига Игр Г П О ШТ
1951/52 Торпедо Горький Чемпионат СССР (1 лига)
1952/53 Торпедо Горький Чемпионат СССР 0
1953/54 Торпедо Горький Чемпионат СССР (1 лига)
1954/55 Торпедо Горький Чемпионат СССР 4
1955/56 Торпедо Горький Чемпионат СССР 0
1956/57 Торпедо Горький Чемпионат СССР 18
1957/58 ЦСК МО Москва Чемпионат СССР 8
1958/59 ЦСК МО Москва Чемпионат СССР 14
1959/60 ЦСК МО Москва Чемпионат СССР 10
1960/61 ЦСКА Москва Чемпионат СССР 7 7
1961/62 ЦСКА Москва Чемпионат СССР 36 20 6 26 12
1962/63 ЦСКА Москва Чемпионат СССР 35 22 6 28 14
1963/64 ЦСКА Москва Чемпионат СССР 8
1964/65 ЦСКА Москва Чемпионат СССР 28 13 4 17 4
1965/66 СКА МВО Чемпионат СССР (1 лига)
1966/67 СКА МВО Чемпионат СССР (1 лига)
Всего в Чемпионатах СССР[2] 270 123 16 139
[3]

Статистика выступлений за сборную

Год Сборная Турнир Место И Г П О Штр
1964 СССР Олимпийские игры/Чемпионат мира 8 6 4 10 2
1965 СССР Чемпионат мира 6 4 1 5 4

Напишите отзыв о статье "Волков, Леонид Иванович"

Примечания

  1. Фарид Бектемиров. [www.championat.com/hockey/article-60032-kuznecy-slavy-chast-15-leonid-volkov.html Кузнецы славы. Часть 15. Леонид Волков.]. — 28 июня 2010..
  2. [statforum.5-games.ru/viewtopic.php?f=66&t=57 Общее количество (матчей, гол+пас) с сайта statforum.5-games.ru]
  3. Жидков В, Серебренников А, Тетерин П. Отечественный хоккей. Высший эшелон 1946/1947-2006/2007. Справочник.. — Глобал Спорт Консалтинг., 2007.

Ссылки

Отрывок, характеризующий Волков, Леонид Иванович


Кутузов сидел, понурив седую голову и опустившись тяжелым телом, на покрытой ковром лавке, на том самом месте, на котором утром его видел Пьер. Он не делал никаких распоряжении, а только соглашался или не соглашался на то, что предлагали ему.
«Да, да, сделайте это, – отвечал он на различные предложения. – Да, да, съезди, голубчик, посмотри, – обращался он то к тому, то к другому из приближенных; или: – Нет, не надо, лучше подождем», – говорил он. Он выслушивал привозимые ему донесения, отдавал приказания, когда это требовалось подчиненным; но, выслушивая донесения, он, казалось, не интересовался смыслом слов того, что ему говорили, а что то другое в выражении лиц, в тоне речи доносивших интересовало его. Долголетним военным опытом он знал и старческим умом понимал, что руководить сотнями тысяч человек, борющихся с смертью, нельзя одному человеку, и знал, что решают участь сраженья не распоряжения главнокомандующего, не место, на котором стоят войска, не количество пушек и убитых людей, а та неуловимая сила, называемая духом войска, и он следил за этой силой и руководил ею, насколько это было в его власти.
Общее выражение лица Кутузова было сосредоточенное, спокойное внимание и напряжение, едва превозмогавшее усталость слабого и старого тела.
В одиннадцать часов утра ему привезли известие о том, что занятые французами флеши были опять отбиты, но что князь Багратион ранен. Кутузов ахнул и покачал головой.
– Поезжай к князю Петру Ивановичу и подробно узнай, что и как, – сказал он одному из адъютантов и вслед за тем обратился к принцу Виртембергскому, стоявшему позади него:
– Не угодно ли будет вашему высочеству принять командование первой армией.
Вскоре после отъезда принца, так скоро, что он еще не мог доехать до Семеновского, адъютант принца вернулся от него и доложил светлейшему, что принц просит войск.
Кутузов поморщился и послал Дохтурову приказание принять командование первой армией, а принца, без которого, как он сказал, он не может обойтись в эти важные минуты, просил вернуться к себе. Когда привезено было известие о взятии в плен Мюрата и штабные поздравляли Кутузова, он улыбнулся.
– Подождите, господа, – сказал он. – Сражение выиграно, и в пленении Мюрата нет ничего необыкновенного. Но лучше подождать радоваться. – Однако он послал адъютанта проехать по войскам с этим известием.
Когда с левого фланга прискакал Щербинин с донесением о занятии французами флешей и Семеновского, Кутузов, по звукам поля сражения и по лицу Щербинина угадав, что известия были нехорошие, встал, как бы разминая ноги, и, взяв под руку Щербинина, отвел его в сторону.
– Съезди, голубчик, – сказал он Ермолову, – посмотри, нельзя ли что сделать.
Кутузов был в Горках, в центре позиции русского войска. Направленная Наполеоном атака на наш левый фланг была несколько раз отбиваема. В центре французы не подвинулись далее Бородина. С левого фланга кавалерия Уварова заставила бежать французов.
В третьем часу атаки французов прекратились. На всех лицах, приезжавших с поля сражения, и на тех, которые стояли вокруг него, Кутузов читал выражение напряженности, дошедшей до высшей степени. Кутузов был доволен успехом дня сверх ожидания. Но физические силы оставляли старика. Несколько раз голова его низко опускалась, как бы падая, и он задремывал. Ему подали обедать.
Флигель адъютант Вольцоген, тот самый, который, проезжая мимо князя Андрея, говорил, что войну надо im Raum verlegon [перенести в пространство (нем.) ], и которого так ненавидел Багратион, во время обеда подъехал к Кутузову. Вольцоген приехал от Барклая с донесением о ходе дел на левом фланге. Благоразумный Барклай де Толли, видя толпы отбегающих раненых и расстроенные зады армии, взвесив все обстоятельства дела, решил, что сражение было проиграно, и с этим известием прислал к главнокомандующему своего любимца.
Кутузов с трудом жевал жареную курицу и сузившимися, повеселевшими глазами взглянул на Вольцогена.
Вольцоген, небрежно разминая ноги, с полупрезрительной улыбкой на губах, подошел к Кутузову, слегка дотронувшись до козырька рукою.
Вольцоген обращался с светлейшим с некоторой аффектированной небрежностью, имеющей целью показать, что он, как высокообразованный военный, предоставляет русским делать кумира из этого старого, бесполезного человека, а сам знает, с кем он имеет дело. «Der alte Herr (как называли Кутузова в своем кругу немцы) macht sich ganz bequem, [Старый господин покойно устроился (нем.) ] – подумал Вольцоген и, строго взглянув на тарелки, стоявшие перед Кутузовым, начал докладывать старому господину положение дел на левом фланге так, как приказал ему Барклай и как он сам его видел и понял.
– Все пункты нашей позиции в руках неприятеля и отбить нечем, потому что войск нет; они бегут, и нет возможности остановить их, – докладывал он.
Кутузов, остановившись жевать, удивленно, как будто не понимая того, что ему говорили, уставился на Вольцогена. Вольцоген, заметив волнение des alten Herrn, [старого господина (нем.) ] с улыбкой сказал:
– Я не считал себя вправе скрыть от вашей светлости того, что я видел… Войска в полном расстройстве…
– Вы видели? Вы видели?.. – нахмурившись, закричал Кутузов, быстро вставая и наступая на Вольцогена. – Как вы… как вы смеете!.. – делая угрожающие жесты трясущимися руками и захлебываясь, закричал он. – Как смоете вы, милостивый государь, говорить это мне. Вы ничего не знаете. Передайте от меня генералу Барклаю, что его сведения неверны и что настоящий ход сражения известен мне, главнокомандующему, лучше, чем ему.
Вольцоген хотел возразить что то, но Кутузов перебил его.
– Неприятель отбит на левом и поражен на правом фланге. Ежели вы плохо видели, милостивый государь, то не позволяйте себе говорить того, чего вы не знаете. Извольте ехать к генералу Барклаю и передать ему назавтра мое непременное намерение атаковать неприятеля, – строго сказал Кутузов. Все молчали, и слышно было одно тяжелое дыхание запыхавшегося старого генерала. – Отбиты везде, за что я благодарю бога и наше храброе войско. Неприятель побежден, и завтра погоним его из священной земли русской, – сказал Кутузов, крестясь; и вдруг всхлипнул от наступивших слез. Вольцоген, пожав плечами и скривив губы, молча отошел к стороне, удивляясь uber diese Eingenommenheit des alten Herrn. [на это самодурство старого господина. (нем.) ]
– Да, вот он, мой герой, – сказал Кутузов к полному красивому черноволосому генералу, который в это время входил на курган. Это был Раевский, проведший весь день на главном пункте Бородинского поля.
Раевский доносил, что войска твердо стоят на своих местах и что французы не смеют атаковать более. Выслушав его, Кутузов по французски сказал:
– Vous ne pensez donc pas comme lesautres que nous sommes obliges de nous retirer? [Вы, стало быть, не думаете, как другие, что мы должны отступить?]
– Au contraire, votre altesse, dans les affaires indecises c'est loujours le plus opiniatre qui reste victorieux, – отвечал Раевский, – et mon opinion… [Напротив, ваша светлость, в нерешительных делах остается победителем тот, кто упрямее, и мое мнение…]
– Кайсаров! – крикнул Кутузов своего адъютанта. – Садись пиши приказ на завтрашний день. А ты, – обратился он к другому, – поезжай по линии и объяви, что завтра мы атакуем.
Пока шел разговор с Раевским и диктовался приказ, Вольцоген вернулся от Барклая и доложил, что генерал Барклай де Толли желал бы иметь письменное подтверждение того приказа, который отдавал фельдмаршал.
Кутузов, не глядя на Вольцогена, приказал написать этот приказ, который, весьма основательно, для избежания личной ответственности, желал иметь бывший главнокомандующий.
И по неопределимой, таинственной связи, поддерживающей во всей армии одно и то же настроение, называемое духом армии и составляющее главный нерв войны, слова Кутузова, его приказ к сражению на завтрашний день, передались одновременно во все концы войска.
Далеко не самые слова, не самый приказ передавались в последней цепи этой связи. Даже ничего не было похожего в тех рассказах, которые передавали друг другу на разных концах армии, на то, что сказал Кутузов; но смысл его слов сообщился повсюду, потому что то, что сказал Кутузов, вытекало не из хитрых соображений, а из чувства, которое лежало в душе главнокомандующего, так же как и в душе каждого русского человека.
И узнав то, что назавтра мы атакуем неприятеля, из высших сфер армии услыхав подтверждение того, чему они хотели верить, измученные, колеблющиеся люди утешались и ободрялись.


Полк князя Андрея был в резервах, которые до второго часа стояли позади Семеновского в бездействии, под сильным огнем артиллерии. Во втором часу полк, потерявший уже более двухсот человек, был двинут вперед на стоптанное овсяное поле, на тот промежуток между Семеновским и курганной батареей, на котором в этот день были побиты тысячи людей и на который во втором часу дня был направлен усиленно сосредоточенный огонь из нескольких сот неприятельских орудий.
Не сходя с этого места и не выпустив ни одного заряда, полк потерял здесь еще третью часть своих людей. Спереди и в особенности с правой стороны, в нерасходившемся дыму, бубухали пушки и из таинственной области дыма, застилавшей всю местность впереди, не переставая, с шипящим быстрым свистом, вылетали ядра и медлительно свистевшие гранаты. Иногда, как бы давая отдых, проходило четверть часа, во время которых все ядра и гранаты перелетали, но иногда в продолжение минуты несколько человек вырывало из полка, и беспрестанно оттаскивали убитых и уносили раненых.
С каждым новым ударом все меньше и меньше случайностей жизни оставалось для тех, которые еще не были убиты. Полк стоял в батальонных колоннах на расстоянии трехсот шагов, но, несмотря на то, все люди полка находились под влиянием одного и того же настроения. Все люди полка одинаково были молчаливы и мрачны. Редко слышался между рядами говор, но говор этот замолкал всякий раз, как слышался попавший удар и крик: «Носилки!» Большую часть времени люди полка по приказанию начальства сидели на земле. Кто, сняв кивер, старательно распускал и опять собирал сборки; кто сухой глиной, распорошив ее в ладонях, начищал штык; кто разминал ремень и перетягивал пряжку перевязи; кто старательно расправлял и перегибал по новому подвертки и переобувался. Некоторые строили домики из калмыжек пашни или плели плетеночки из соломы жнивья. Все казались вполне погружены в эти занятия. Когда ранило и убивало людей, когда тянулись носилки, когда наши возвращались назад, когда виднелись сквозь дым большие массы неприятелей, никто не обращал никакого внимания на эти обстоятельства. Когда же вперед проезжала артиллерия, кавалерия, виднелись движения нашей пехоты, одобрительные замечания слышались со всех сторон. Но самое большое внимание заслуживали события совершенно посторонние, не имевшие никакого отношения к сражению. Как будто внимание этих нравственно измученных людей отдыхало на этих обычных, житейских событиях. Батарея артиллерии прошла пред фронтом полка. В одном из артиллерийских ящиков пристяжная заступила постромку. «Эй, пристяжную то!.. Выправь! Упадет… Эх, не видят!.. – по всему полку одинаково кричали из рядов. В другой раз общее внимание обратила небольшая коричневая собачонка с твердо поднятым хвостом, которая, бог знает откуда взявшись, озабоченной рысцой выбежала перед ряды и вдруг от близко ударившего ядра взвизгнула и, поджав хвост, бросилась в сторону. По всему полку раздалось гоготанье и взвизги. Но развлечения такого рода продолжались минуты, а люди уже более восьми часов стояли без еды и без дела под непроходящим ужасом смерти, и бледные и нахмуренные лица все более бледнели и хмурились.


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=Волков,_Леонид_Иванович&oldid=79314802»