Волков, Леонид Петрович

Леонид Петрович Волков
Место рождения:	Санкт-Петербург
Место смерти:	в районе Калушани (вблизи Айгуна), Империя Цин
Род деятельности:	поэт, писатель, казачий офицер
Годы творчества:	1887 - 1900
Направление:	романтизм
Жанр:	стихотворение, рассказ, очерк, фельетон
Язык произведений:	русский

Леони́д Петро́вич Во́лков (3 мая [15 мая] 1870, Санкт-Петербург — 21 июля 1900, около села Калушань) — выдающийся приамурский поэт и прозаик, казачий офицер, один из героев забытой Китайской войны.

Биография

Юность в Петербурге

Родился Волков в 1870 году в Санкт-Петербурге. Мать умерла, когда Леониду было 3 года. Отец — потомственный дворянин Полтавской губернии, полтавский казак, военный топограф, имел чин полковника. Он, подрастерявший здоровье в многочисленных экспедициях, больной ревматизмом, был прикован к креслу и также умер очень рано.

В 8 лет Лёня остался круглым сиротой. Уже с 5 лет Леонид воспитывался за казенный счет в Гатчинском Николаевском сиротском институте, в нём же увлёкся поэзией. В Институтской библиотеке, быть может, предчувствуя свою судьбу, особенно зачитывался книгами о путешествиях. Однажды, к предстоящему визиту в Гатчинский институт его августейшей покровительницы — императрицы Марии Федоровны — воспитаннику Леониду Волкову было предписано сочинить приличествующие стихи. Которые были милостиво приняты августейшей особой. Кроме того, Мария Федоровна порекомендовала познакомить Волкова с Апполоном Майковым. Который благословил начинающего собрата по перу…

В 1888 году в С-Петербург приезжает опекун Леонида — полковник Винников, офицер Амурского казачьего войска. В своё время, как бывший сослуживец Волкова-старшего, Винников согласился взять на себя законную опеку над его имуществом и детьми. Винников и сманил юношу на Амур, взяв на себя заботу о его дальнейшей судьбе.

Жизнь в Сибири

В 1888 году Волков выходит из Института и едет на Амур. При вступлении в пределы Сибири, Леонид был поражён величием полноводного Иртыша, обширностью тайги и обилием незаселённых пустынных мест и как бы испуган этим обстоятельством. Сильно подействовал на впечатлительную натуру Волкова впервые увиденный им суровый и мрачный Байкал:

Я видел одетый вечерним туманом Холодный, сердитый Байкал. Как дикий степняк под казачьим арканом, - Он злобно и тяжко дышал…

По прибытии в Благовещенск, Волков поступает в Амурское казачье войско вольноопределяющимся казаком, а затем едет в Иркутское юнкерское училище, которое окончил по II-му разряду 1 августа 1892 года. После училища он зачисляется подхорунжим в 1-ую сотню Амурского казачьего конного полка и возвращается в Приамурье, в Благовещенск. 25 марта 1893 года производится в хорунжие. В дальнейшем дослужился до сотника. В бесчисленных командировках Волков избороздил край вдоль и поперек: побывал в низовьях Амура, в Приморье (бывшей Восточной Маньчжурии), в горах Малого Хингана и на Зазейской равнине. Дальнейшую его карьеру оборвала славная смерть… До конца жизни Волков был верен девизу своей юности:

Духом не падай! Не все ж неудачи — Верь мне — успех увенчает труды! Жизнь задает не пустые задачи, Горько начало, но сладки плоды.

Гибель в бою

В 1898 году в Цинской империи вспыхнули волнения. Усмирение китайских волнений в Северной Маньчжурии возглавил Приамурский генерал-губернатор, командующий войсками Приамурского военного округа и войсковой наказной атаман Приамурских казачьих войск Н. И. Гродеков. Сотник Леонид Волков принял участие в жестоких боях на Амуре. В течение двух недель ихэтуани, базируясь на Сахалян, осаждали Благовещенск. 14 июля 1900 г. в Благовещенск прибыло долгожданное подкрепление (под командованием генерала Александрова). В последующие дни стали подтягиваться и другие отряды, доставлялись на пароходах боеприпасы и вооружение. 19 июля началось наступление наших войск. В бою при взятии Сахаляна участвовал и Леонид Волков.

Через два дня, в ходе наступления на Айгунь, разразилось сражение под Колушанами — деревней, лежащей на берегу Амура, при устье речки Чихезки. Атаковать Колушанские высоты пришлось по открытому пространству, под убийственным огнём неприятеля. Русская артиллерия открыла огонь. После получасовой канонады пехота пошла в атаку. Четвёртая сотня Амурского казачьего полка, под командированием сотника Волкова, заменившего раненного в бою при взятии Сахаляна командира сотни Вандаловского, бросилась в атаку. Впереди всех — на взмыленном коне, с шашкой наголо — скакал Леонид Петрович. Просвистевший осколок резко полоснул его по правой щеке, но он, по словам очевидцев, даже не заметил боли. Лишь когда несколько орудий было захвачено, а орудийная прислуга порублена, Волков, вынув платок, наскоро вытер им окровавленное лицо. «Вперёд!» — крикнул он казакам, заметив невдалеке ещё одно из неприятельских орудий, — и первым бросился туда. Замахнулся шашкой на солдата-артиллериста, сидящего на зарядном ящике с зажжённым фитилем в руках, и тут полыхнуло пламя, раздался взрыв страшной силы. Китаец-смертник успел взорвать под собой ящик со снарядами. Взрывной волной Волкова приподняло в седле и отбросило вместе с лошадью в сторону. Смерть его была мгновенной…

На пароходе «Сунгари» тело героя было 22 июля 1900 г. привезено в Благовещенск и предано земле на военном кладбище. Однако, ни памятник, ни военное кладбище не сохранились, будучи уничтожены в Советскую эпоху.

Воины-казаки на свои средства установили памятник всем погибшим в конфликте 1900 года на военном кладбище в районе улицы Нагорной. Но, ни памятник, ни военное кладбище не сохранились. На этом месте сейчас - производственные постройки и свалка!

 — с горечью сказал библиограф Г. Жогленко.

Семья

Жена — Екатерина Дионисьевна Волкова, обвенчался 2 ноября 1894 года в Благовещенском кафедральном соборе. У них было трое детей — Елизавета, Нина, Анатолий.

Творчество

Поэт был знаком с Апполоном Майковым, который и благословил Леонида Волкова на литературную деятельность.

Своё первое стихотворение опубликовал в 1887 году, будучи воспитанником сиротского института. Позже стихи появляются в газете «Дальний Восток» (Владивосток), а с 1897 года в благовещенской «Амурской газете». Его стихи печатались в газетах «Сибирь», «Восточное обозрение», «Амурский край», «Владивосток», в журнале «Природа и охота». При жизни поэта вышли два сборника стихов «На Амуре» (Благовещенск, 1895) и «На Дальнем Востоке» (Благовещенск, 1899).

Посмертно Екатерина Дионисиевна Волкова издала «Сборник произведений Л. П. Волкова» (Хабаровск, Типография штаба Приамурского военного округа, 1902), куда кроме стихов вошли очерки, рассказы, фельетоны Леонида Волкова. Также вдова включила свой биографический очерк о жизни и творчестве Леонида Петровича.

Волков работал в романтическом стиле, мечтая об идеальной жизни. Однако, в силу окружающей его действительности, считал её осуществление невозможным.

Немало стихов о природе. Ряд стихов он посвятил Амуру, Байкалу, Хингану, Сахалину. Часто обращался к именам Николая Муравьева-Амурского и Геннадия Невельского.

Известен как «Первый поэт Приамурья», однако также под этим статусом упоминается и Порфирий Масюков.

Память

В 1900 году на левом берегу Зеи, на месте бывшего поселения китайцев, изгнанных во время Боксёрского восстания, был образован посёлок. В 1901 году Войсковое Правительство Амурского казачьего войска постановило назвать этот посёлок (причисленный к Николаевскому станичному округу) именем Леонида Петровича Волкова. Ныне — село Волково в Благовещенском районе Амурской области.

1 июня 2010 г. в Амурском областном краеведческом музее (г. Благовещенск) открылась выставка «Певец Приамурья», посвящённая 140-летию со дня рождения Л. П. Волкова. Было представлено около 50 экспонатов, в том числе семейный альбом дочери поэта — Нины Леонидовны.

Библиография

• Сборник произведений Л. П. Волкова. — Хабаровск : Типография штаба Приамурского военного округа, 1902.</span>

Ссылки

• [dic.academic.ru/dic.nsf/biograf2/3071 Волков, Леонид Петрович] — статья из Большой биографической энциклопедии
• Жогленко Г. [shimanovskadm.ru/index.php?option=com_content&view=article&id=1592:l-r&catid=152:2012-10-11-22-48-29&Itemid=165 «Поэт и воин: Леонид Волков»]. Сайт администрации Шимановского района Амурской области (25 декабря 2012). Проверено 9 июня 2013. [www.webcitation.org/6HGKjMP7r Архивировано из первоисточника 10 июня 2013].
• Урманов А. В. [www.bgpu.ru/almanah/2005/5_31.html «Первый амурский поэт»] // Амур : Литературно-художественный альманах. — Благовещенск : Издательство БГПУ, 2005. — № 1. — С. 31—46. — ISBN 5-8331-0047-X.</span>
• Зилова, Клара. [www.slovoart.ru/node/830 Первый поэт Приамурья]. Журнал «Словесница искусств» (2011). Проверено 9 июня 2013. [www.webcitation.org/6HGKk9ZUX Архивировано из первоисточника 10 июня 2013].
• Корякин Е. [svgbdvr.ru/dalnevostochniki/pervyi-poet-priamurya Первый поэт Приамурья]. «Аргументы времени» (10 января 2013). Проверено 9 июня 2013. [www.webcitation.org/6HGPLghmG Архивировано из первоисточника 10 июня 2013].

Отрывок, характеризующий Волков, Леонид Петрович

Наташа подошла под благословенье, и настоятель посоветовал обратиться за помощью к богу и его угоднику.
Тотчас после ухода настоятеля Нашата взяла за руку свою подругу и пошла с ней в пустую комнату.
– Соня, да? он будет жив? – сказала она. – Соня, как я счастлива и как я несчастна! Соня, голубчик, – все по старому. Только бы он был жив. Он не может… потому что, потому… что… – И Наташа расплакалась.
– Так! Я знала это! Слава богу, – проговорила Соня. – Он будет жив!
Соня была взволнована не меньше своей подруги – и ее страхом и горем, и своими личными, никому не высказанными мыслями. Она, рыдая, целовала, утешала Наташу. «Только бы он был жив!» – думала она. Поплакав, поговорив и отерев слезы, обе подруги подошли к двери князя Андрея. Наташа, осторожно отворив двери, заглянула в комнату. Соня рядом с ней стояла у полуотворенной двери.
Князь Андрей лежал высоко на трех подушках. Бледное лицо его было покойно, глаза закрыты, и видно было, как он ровно дышал.
– Ах, Наташа! – вдруг почти вскрикнула Соня, хватаясь за руку своей кузины и отступая от двери.
– Что? что? – спросила Наташа.
– Это то, то, вот… – сказала Соня с бледным лицом и дрожащими губами.
Наташа тихо затворила дверь и отошла с Соней к окну, не понимая еще того, что ей говорили.
– Помнишь ты, – с испуганным и торжественным лицом говорила Соня, – помнишь, когда я за тебя в зеркало смотрела… В Отрадном, на святках… Помнишь, что я видела?..
– Да, да! – широко раскрывая глаза, сказала Наташа, смутно вспоминая, что тогда Соня сказала что то о князе Андрее, которого она видела лежащим.
– Помнишь? – продолжала Соня. – Я видела тогда и сказала всем, и тебе, и Дуняше. Я видела, что он лежит на постели, – говорила она, при каждой подробности делая жест рукою с поднятым пальцем, – и что он закрыл глаза, и что он покрыт именно розовым одеялом, и что он сложил руки, – говорила Соня, убеждаясь, по мере того как она описывала виденные ею сейчас подробности, что эти самые подробности она видела тогда. Тогда она ничего не видела, но рассказала, что видела то, что ей пришло в голову; но то, что она придумала тогда, представлялось ей столь же действительным, как и всякое другое воспоминание. То, что она тогда сказала, что он оглянулся на нее и улыбнулся и был покрыт чем то красным, она не только помнила, но твердо была убеждена, что еще тогда она сказала и видела, что он был покрыт розовым, именно розовым одеялом, и что глаза его были закрыты.
– Да, да, именно розовым, – сказала Наташа, которая тоже теперь, казалось, помнила, что было сказано розовым, и в этом самом видела главную необычайность и таинственность предсказания.
– Но что же это значит? – задумчиво сказала Наташа.
– Ах, я не знаю, как все это необычайно! – сказала Соня, хватаясь за голову.
Через несколько минут князь Андрей позвонил, и Наташа вошла к нему; а Соня, испытывая редко испытанное ею волнение и умиление, осталась у окна, обдумывая всю необычайность случившегося.
В этот день был случай отправить письма в армию, и графиня писала письмо сыну.
– Соня, – сказала графиня, поднимая голову от письма, когда племянница проходила мимо нее. – Соня, ты не напишешь Николеньке? – сказала графиня тихим, дрогнувшим голосом, и во взгляде ее усталых, смотревших через очки глаз Соня прочла все, что разумела графиня этими словами. В этом взгляде выражались и мольба, и страх отказа, и стыд за то, что надо было просить, и готовность на непримиримую ненависть в случае отказа.
Соня подошла к графине и, став на колени, поцеловала ее руку.
– Я напишу, maman, – сказала она.
Соня была размягчена, взволнована и умилена всем тем, что происходило в этот день, в особенности тем таинственным совершением гаданья, которое она сейчас видела. Теперь, когда она знала, что по случаю возобновления отношений Наташи с князем Андреем Николай не мог жениться на княжне Марье, она с радостью почувствовала возвращение того настроения самопожертвования, в котором она любила и привыкла жить. И со слезами на глазах и с радостью сознания совершения великодушного поступка она, несколько раз прерываясь от слез, которые отуманивали ее бархатные черные глаза, написала то трогательное письмо, получение которого так поразило Николая.


На гауптвахте, куда был отведен Пьер, офицер и солдаты, взявшие его, обращались с ним враждебно, но вместе с тем и уважительно. Еще чувствовалось в их отношении к нему и сомнение о том, кто он такой (не очень ли важный человек), и враждебность вследствие еще свежей их личной борьбы с ним.
Но когда, в утро другого дня, пришла смена, то Пьер почувствовал, что для нового караула – для офицеров и солдат – он уже не имел того смысла, который имел для тех, которые его взяли. И действительно, в этом большом, толстом человеке в мужицком кафтане караульные другого дня уже не видели того живого человека, который так отчаянно дрался с мародером и с конвойными солдатами и сказал торжественную фразу о спасении ребенка, а видели только семнадцатого из содержащихся зачем то, по приказанию высшего начальства, взятых русских. Ежели и было что нибудь особенное в Пьере, то только его неробкий, сосредоточенно задумчивый вид и французский язык, на котором он, удивительно для французов, хорошо изъяснялся. Несмотря на то, в тот же день Пьера соединили с другими взятыми подозрительными, так как отдельная комната, которую он занимал, понадобилась офицеру.
Все русские, содержавшиеся с Пьером, были люди самого низкого звания. И все они, узнав в Пьере барина, чуждались его, тем более что он говорил по французски. Пьер с грустью слышал над собою насмешки.
На другой день вечером Пьер узнал, что все эти содержащиеся (и, вероятно, он в том же числе) должны были быть судимы за поджигательство. На третий день Пьера водили с другими в какой то дом, где сидели французский генерал с белыми усами, два полковника и другие французы с шарфами на руках. Пьеру, наравне с другими, делали с той, мнимо превышающею человеческие слабости, точностью и определительностью, с которой обыкновенно обращаются с подсудимыми, вопросы о том, кто он? где он был? с какою целью? и т. п.
Вопросы эти, оставляя в стороне сущность жизненного дела и исключая возможность раскрытия этой сущности, как и все вопросы, делаемые на судах, имели целью только подставление того желобка, по которому судящие желали, чтобы потекли ответы подсудимого и привели его к желаемой цели, то есть к обвинению. Как только он начинал говорить что нибудь такое, что не удовлетворяло цели обвинения, так принимали желобок, и вода могла течь куда ей угодно. Кроме того, Пьер испытал то же, что во всех судах испытывает подсудимый: недоумение, для чего делали ему все эти вопросы. Ему чувствовалось, что только из снисходительности или как бы из учтивости употреблялась эта уловка подставляемого желобка. Он знал, что находился во власти этих людей, что только власть привела его сюда, что только власть давала им право требовать ответы на вопросы, что единственная цель этого собрания состояла в том, чтоб обвинить его. И поэтому, так как была власть и было желание обвинить, то не нужно было и уловки вопросов и суда. Очевидно было, что все ответы должны были привести к виновности. На вопрос, что он делал, когда его взяли, Пьер отвечал с некоторою трагичностью, что он нес к родителям ребенка, qu'il avait sauve des flammes [которого он спас из пламени]. – Для чего он дрался с мародером? Пьер отвечал, что он защищал женщину, что защита оскорбляемой женщины есть обязанность каждого человека, что… Его остановили: это не шло к делу. Для чего он был на дворе загоревшегося дома, на котором его видели свидетели? Он отвечал, что шел посмотреть, что делалось в Москве. Его опять остановили: у него не спрашивали, куда он шел, а для чего он находился подле пожара? Кто он? повторили ему первый вопрос, на который он сказал, что не хочет отвечать. Опять он отвечал, что не может сказать этого.
– Запишите, это нехорошо. Очень нехорошо, – строго сказал ему генерал с белыми усами и красным, румяным лицом.
На четвертый день пожары начались на Зубовском валу.
Пьера с тринадцатью другими отвели на Крымский Брод, в каретный сарай купеческого дома. Проходя по улицам, Пьер задыхался от дыма, который, казалось, стоял над всем городом. С разных сторон виднелись пожары. Пьер тогда еще не понимал значения сожженной Москвы и с ужасом смотрел на эти пожары.
В каретном сарае одного дома у Крымского Брода Пьер пробыл еще четыре дня и во время этих дней из разговора французских солдат узнал, что все содержащиеся здесь ожидали с каждым днем решения маршала. Какого маршала, Пьер не мог узнать от солдат. Для солдата, очевидно, маршал представлялся высшим и несколько таинственным звеном власти.
Эти первые дни, до 8 го сентября, – дня, в который пленных повели на вторичный допрос, были самые тяжелые для Пьера.

Х
8 го сентября в сарай к пленным вошел очень важный офицер, судя по почтительности, с которой с ним обращались караульные. Офицер этот, вероятно, штабный, с списком в руках, сделал перекличку всем русским, назвав Пьера: celui qui n'avoue pas son nom [тот, который не говорит своего имени]. И, равнодушно и лениво оглядев всех пленных, он приказал караульному офицеру прилично одеть и прибрать их, прежде чем вести к маршалу. Через час прибыла рота солдат, и Пьера с другими тринадцатью повели на Девичье поле. День был ясный, солнечный после дождя, и воздух был необыкновенно чист. Дым не стлался низом, как в тот день, когда Пьера вывели из гауптвахты Зубовского вала; дым поднимался столбами в чистом воздухе. Огня пожаров нигде не было видно, но со всех сторон поднимались столбы дыма, и вся Москва, все, что только мог видеть Пьер, было одно пожарище. Со всех сторон виднелись пустыри с печами и трубами и изредка обгорелые стены каменных домов. Пьер приглядывался к пожарищам и не узнавал знакомых кварталов города. Кое где виднелись уцелевшие церкви. Кремль, неразрушенный, белел издалека с своими башнями и Иваном Великим. Вблизи весело блестел купол Ново Девичьего монастыря, и особенно звонко слышался оттуда благовест. Благовест этот напомнил Пьеру, что было воскресенье и праздник рождества богородицы. Но казалось, некому было праздновать этот праздник: везде было разоренье пожарища, и из русского народа встречались только изредка оборванные, испуганные люди, которые прятались при виде французов.