Волльвебер, Эрнст

Эрнст Волльвебер
Министр государственной безопасности ГДР
июль 1953 года — 1 ноября 1957 года
Глава правительства:	Отто Гротеволь
Президент:	Вильгельм Пик
Предшественник:	Вильгельм Цайссер
Преемник:	Эрих Мильке
Награды:	ГДР:

Эрнст Волльвебер (нем. Ernst Wollweber; 29 октября 1898, Ганновер — 3 мая 1967, Берлин) — министр государственной безопасности ГДР в 1953—1957 годах.

Биография

Родился в 1898 году в Ганновере. Во время Первой мировой войны служил в Кайзеровских ВМС. В ноябре 1918 года был активным участником Кильского восстания на флоте, первым поднял красный флаг на линкоре «Гельголанд». В 1919 году вступил в КПГ. С 1921 — член ЦК КПГ. В 1924 году был арестован, в 1926 освобождён. В 1928 году был избран депутатом прусского ландтага. В 1932 году избран депутатом рейхстага.

Возглавил интернационал пролетарских моряков и портовых рабочих. В 1933 году после прихода к власти нацистов бежал в Копенгаген. Возглавил законспирированную организацию, известную как «союз моряков», «союз Волльвебера», «лига Волльвебера», занимавшуюся сбором развединформации и саботажем против германских кораблей в районе Балтийского моря. После подрыва корабля в стокгольмском порту в 1941 году арестован в Швеции и осужден на три года. В 1944 году был выслан в СССР.

После окончания Второй мировой войны вернулся в Германию и вступил в СЕПГ. С 1950 года — замминистра транспорта ГДР. В 1953 году возглавил Министерство государственной безопасности ГДР, сменив Вильгельма Цайссера. Занимал этот пост до 1957 года. В 1958 году обвинен в антипартийной деятельности и выведен из ЦК. Как писал П. Судоплатов, Волльвебер сообщил советскому руководству о разногласиях, существовавших между лидерами ГДР, а Н. Хрущёв, испытывавший неприязнь к органам госбезопасности, выдал эту информацию В. Ульбрихту.

Ссылки

• [militera.lib.ru/memo/russian/sudoplatov_pa/01.html Спецоперации] Глава из книги Судоплатова, в которой упоминается Волльвебер.

Отрывок, характеризующий Волльвебер, Эрнст

– Ну, что тебе за дело, Вера? – тихеньким голоском, заступнически проговорила Наташа.
Она, видимо, была ко всем еще более, чем всегда, в этот день добра и ласкова.
– Очень глупо, – сказала Вера, – мне совестно за вас. Что за секреты?…
– У каждого свои секреты. Мы тебя с Бергом не трогаем, – сказала Наташа разгорячаясь.
– Я думаю, не трогаете, – сказала Вера, – потому что в моих поступках никогда ничего не может быть дурного. А вот я маменьке скажу, как ты с Борисом обходишься.
– Наталья Ильинишна очень хорошо со мной обходится, – сказал Борис. – Я не могу жаловаться, – сказал он.
– Оставьте, Борис, вы такой дипломат (слово дипломат было в большом ходу у детей в том особом значении, какое они придавали этому слову); даже скучно, – сказала Наташа оскорбленным, дрожащим голосом. – За что она ко мне пристает? Ты этого никогда не поймешь, – сказала она, обращаясь к Вере, – потому что ты никогда никого не любила; у тебя сердца нет, ты только madame de Genlis [мадам Жанлис] (это прозвище, считавшееся очень обидным, было дано Вере Николаем), и твое первое удовольствие – делать неприятности другим. Ты кокетничай с Бергом, сколько хочешь, – проговорила она скоро.
– Да уж я верно не стану перед гостями бегать за молодым человеком…
– Ну, добилась своего, – вмешался Николай, – наговорила всем неприятностей, расстроила всех. Пойдемте в детскую.
Все четверо, как спугнутая стая птиц, поднялись и пошли из комнаты.
– Мне наговорили неприятностей, а я никому ничего, – сказала Вера.
– Madame de Genlis! Madame de Genlis! – проговорили смеющиеся голоса из за двери.
Красивая Вера, производившая на всех такое раздражающее, неприятное действие, улыбнулась и видимо не затронутая тем, что ей было сказано, подошла к зеркалу и оправила шарф и прическу. Глядя на свое красивое лицо, она стала, повидимому, еще холоднее и спокойнее.

В гостиной продолжался разговор.
– Ah! chere, – говорила графиня, – и в моей жизни tout n'est pas rose. Разве я не вижу, что du train, que nous allons, [не всё розы. – при нашем образе жизни,] нашего состояния нам не надолго! И всё это клуб, и его доброта. В деревне мы живем, разве мы отдыхаем? Театры, охоты и Бог знает что. Да что обо мне говорить! Ну, как же ты это всё устроила? Я часто на тебя удивляюсь, Annette, как это ты, в свои годы, скачешь в повозке одна, в Москву, в Петербург, ко всем министрам, ко всей знати, со всеми умеешь обойтись, удивляюсь! Ну, как же это устроилось? Вот я ничего этого не умею.
– Ах, душа моя! – отвечала княгиня Анна Михайловна. – Не дай Бог тебе узнать, как тяжело остаться вдовой без подпоры и с сыном, которого любишь до обожания. Всему научишься, – продолжала она с некоторою гордостью. – Процесс мой меня научил. Ежели мне нужно видеть кого нибудь из этих тузов, я пишу записку: «princesse une telle [княгиня такая то] желает видеть такого то» и еду сама на извозчике хоть два, хоть три раза, хоть четыре, до тех пор, пока не добьюсь того, что мне надо. Мне всё равно, что бы обо мне ни думали.
– Ну, как же, кого ты просила о Бореньке? – спросила графиня. – Ведь вот твой уже офицер гвардии, а Николушка идет юнкером. Некому похлопотать. Ты кого просила?
– Князя Василия. Он был очень мил. Сейчас на всё согласился, доложил государю, – говорила княгиня Анна Михайловна с восторгом, совершенно забыв всё унижение, через которое она прошла для достижения своей цели.