Волнистый попугайчик

</tr>

Волнистый попугайчик
Научная классификация
промежуточные ранги Домен:  Эукариоты Царство:  Животные Подцарство:  Эуметазои Без ранга:  Двусторонне-симметричные Без ранга:  Вторичноротые Тип:  Хордовые Подтип:  Позвоночные Инфратип:  Челюстноротые Надкласс:  Четвероногие Класс:  Птицы Подкласс:  Новонёбные Отряд:  Попугаеобразные Семейство:  Попугаевые Подсемейство:  Настоящие попугаи Род:  Волнистые попугаи (Melopsittacus Gould, 1840) Вид:  Волнистый попугайчик
Международное научное название
Melopsittacus undulatus (Shaw, 1805)
Ареал
Ареал диких волнистых попугайчиков</div> </td></tr>
Охранный статус
Вызывающие наименьшие опасения IUCN 3.1 Least Concern: [www.iucnredlist.org/details/142523 142523 ] </td></tr>
Систематика на Викивидах Изображения на Викискладе </td></tr> </table> Волнистый попугайчик (лат. Melopsittacus undulatus) — птица семейства попугаевых. Единственный вид в роде волнистые попугаи (Melopsittacus). Особи отличаются шумом и болтливостью, довольно легко запоминают слова и выражения, которые повторяют много раз при «общении» с человеком и даже с другими домашними птицами. В большинстве случаев заученные слова и выражения повторяют без связной логики. Латинское название Название волнистого попугайчика Melopsittacus undulatus произошло от греческих «melos» — «пение», «psittacos» — «попугай» и латинского «undulatus» — «волнистый». Так что полностью его имя звучит по-русски — поющий волнистый попугай или сокращенно-уменьшительно — волнистый попугайчик. Некоторыми[кто?] орнитологами предлагается наименование Певец волнистый. Описание Это очень стройные красивые попугаи. Длина тела 17—19,8 см, выставочные особи длиной до 21 — 23 см. Длина крыла 9,5 — 10,5 см, хвоста — 8—10 см; вес 40—45 г. Благодаря хвосту кажется гораздо крупнее. Основная окраска оперения защитного (покровительственного) травянисто-зелёного цвета. Передняя часть головы и горло жёлтые. По бокам головы расположено по вытянутому фиолетовому пятну, под которыми находятся по три с каждой стороны горла чёрных пятнышка. Задняя часть головы, затылок и верх спины с тёмной бурой волнистостью по жёлтому фону. Волнистость на голове от тонкой и нежной переходит на спину в более широкую и грубую. У молодых птиц волнистый рисунок не такой чёткий, как у взрослых, и начинается сразу от восковицы. Такой окрас сохраняется у них до тех пор, пока не появится жёлтая маска. У молодых птиц хвост намного короче, чем у взрослых. Хвост длинный, ступенчатой формы. Перья на лбу у самца волнистого попугайчика обладают интересным свойством: они флуоресцируют под действием ультрафиолетовых лучей. Человеческий глаз способен видеть это свечение только в темноте, попугайчики же различают его и при ярком солнечном освещении. В природных условиях наличие флуоресценции играет важную роль при выборе самками партнёра для гнездования. Проводился эксперимент: две клетки с самцами освещали дневным светом, но одну из них экранировали стеклом от прямого солнечного ультрафиолета. В 9 случаях из 10 самка выбирала самца, находящегося в неэкранированной клетке. Глаза у волнистых попугайчиков тёмно-синие, радужная оболочка бывает жёлтого или белого оттенка. Глаза попугаев различают цвета. Кроме того, у них широкий угол зрения, что позволяет видеть одновременно две перспективы. Клюв у волнистых попугайчиков мощный и изогнутый, как у хищной птицы. Сверху он покрыт крепким роговым слоем. У основания сильно выделяется восковица, на которой расположены носовые отверстия. Клюв у попугаев, в отличие от других птиц, очень подвижный благодаря верхней челюсти, которая не срастается с черепом, а соединена с ним сухожильной связкой. Верхняя челюсть намного длиннее нижней. Нёбные кости хорошо развиты. Такой клюв является универсальным инструментом для срывания и измельчения небольших веток, листьев, семян и различных плодов. Клювом волнистые попугаи поднимают и переносят различные предметы, а также пищу и питьё. Кроме того, они используют его для лазания по ветвям деревьев, прутьям клетки и сетке вольера, иногда при обороне. Язык у волнистых попугаев короткий и толстый, немного закруглённый. На кончике он покрыт роговым слоем. У большинства на внутренней стороне надклювья имеются узкие роговые зубцы, которые вроде напильника оттачивают переднюю часть надклювья и очищают зёрна от шелухи, а также используются для срывания плодов и их разгрызания. У птенцов клюв — тёмный, у взрослых птиц — соломенно-жёлтый, с зеленоватым оттенком. Над клювом птиц вокруг ноздрей имеется хорошо выраженная восковица. Пол птиц легко различают по цвету восковицы: у молодого самца она фиолетовая, у взрослого ярко-синяя, у самки: молодой — голубая (вокруг ноздрей более светлый ободок), у взрослой — голубая или коричневая. Шея у попугайчиков очень подвижная, поскольку основную хватательную функцию у них выполняет клюв. Скелет же туловища, напротив, малоподвижен, поскольку он в основном выполняет опорную функцию. Крылья попугая служат только для полёта и абсолютно не поддерживают тело во время перемещения или сидения. Полёт волнистого попугайчика немного дугообразный и напоминает полёт ласточки. При посадке крылья сгибаются вниз, делая её похожей на посадку перепела. Лапы серовато-синего цвета,и светло розового цвета, очень сильные и цепкие, когти тёмно-синие, чёрные или белые. На каждой лапе по 4 длинных, загнутых и довольно острых пальца, 2 из которых направлены вперёд, а 2 — назад. Благодаря такой конструкции попугаи очень ловко лазают по ветвям, ходят по земле, а также могут захватывать лапой различные предметы (в том числе корм) и переносить их или удерживать возле клюва. Распространение Обитает этот попугайчик в Австралии и на некоторых прилегающих островах. Австралийские аборигены называли волнистого попугайчика «bedgerigas», что значит «пригодные для пищи». Родиной волнистых попугайчиков является Австралия. На этом материке они большими стаями кочуют с места на место в поисках пищи и воды, временно поселяясь на травянистых равнинах, где могут питаться семенами трав. Волнистые попугайчики летают очень быстро, что позволяет преодолевать огромные расстояния в поисках еды и воды. Волнистый попугайчик является самым многочисленным из всех попугаев Австралии. Он обитает на большей части материка (кроме северных районов, покрытых густыми лесами), вдоль восточного и юго-западного побережья, а также на острове Тасмания и некоторых других островах. Гнездятся волнистые попугайчики в основном в полупустынных частях материка, где порой можно встретить миллионные стаи. Так, в северной части Австралии волнистый попугайчик приступает к гнездованию в любое время года, как только закончатся дожди, а на юге птицы размножаются в основном в ноябре и декабре. В настоящее время количество волнистых попугайчиков, содержащихся в неволе, значительно больше, чем в природе. Это связано с тем, что человек сильно изменил ландшафт Австралии, где обитают на свободе эти экзотические птицы. Пернатым обитателям Австралии приходится приспосабливаться к изменениям условий и питаться пшеницей — основной зерновой культурой Австралии, выращиваемой на больших территориях. Однако для волнистых попугайчиков зёрна пшеницы слишком крупные. Образ жизни Населяют полупустынные и степные местности, предпочитая участки с редкими деревьями. Эти попугайчики стремительны в полёте и изящны в движениях, хорошо ходят по земле и лазают по деревьям. Живут стаями. Стаи могут насчитывать от 20 до нескольких сот особей. Размножение В природе волнистые попугаи размножаются круглый год. Гнездятся они в дуплах деревьев. Самка откладывает от 4 до 12 белых яиц, прямо на дно дупла без подстилки, и насиживает их в течение 17-20 дней. Самец в это время подкармливает её. Птенцы-попугайчата появляются неоперёнными и слепыми, примерно к десятидневному возрасту они прозревают, а в месячном возрасте полностью оперяются и покидают гнездо, но иногда поддерживают связь с родителями несколько дней-недель. История открытия вида Волнистых попугайчиков впервые описал в 1805 году английский естествоиспытатель Джордж Шоу в своём труде «Naturists Miscellany» (1781 — 1813). Тогда же его коллега художник Г. Ноддер сделал первый рисунок этой птицы. В 1831 году посетители музея общества имени Карла Линнея впервые увидели чучело этого экзота. Когда Австралию начали заселять каторжанами, они стали приручать птиц и содержать их в клетках. Сотрудник музея Лондонского зоологического общества орнитолог Джон Гульд в 1837 году в книге «Handbook of birds of Australia» впервые описал жизнь волнистых попугайчиков в природе настолько хорошо, что более поздние наблюдения не прибавили ничего существенного до настоящего времени. Ему принадлежит первое описание волнистого попугайчика в условиях дикой природы. Великий орнитолог создал 36-томный труд «Птицы Австралии», в котором упомянул и об этом виде попугаев. В 1840 году волнистые попугайчики были впервые завезены в лондонский зоопарк. Существует мнение, что они были привезены из Австралии Гульдом. Волнистых попугайчиков доставляли из Австралии по морю, при этом большое количество птиц погибало, не перенося длительного (более 2 месяцев) плавания. В результате правительство Австралии вынуждено было принять закон о запрете вывоза любых птиц, обитающих на территории страны. В настоящее время законом запрещено вывозить из Австралии любого представителя фауны, за исключением тех, которые родились в неволе. История разведения и содержание В Европу впервые ввезены Д. Гульдом в 1840 году. С этого времени волнистый попугайчик появляется в Англии, Франции, Бельгии и Германии. В последующие годы начался массовый вывоз этих птиц из Австралии. Попугайчиков сотнями и тысячами отлавливали большими сетями. Клетки с птицами переправляли на корабли, отходящие в Европу. При перевозке огромное количество птиц из-за плохого кормления и тесноты погибало. Через десять лет после появления первых партий волнистых попугайчиков в газетах появились сообщения об их успешном разведении в неволе. В 1854 году в газете «Bulletin de la Soc. Imp. D’acclimatation de France» выходит статья «Note sur la Perruche ondulee», где Жюль Делон (Jules Delon) впервые описал содержание и разведение волнистого попугайчика, которое удалось французскому любителю птиц Солни. Вполне возможно, что это не было первым фактическим успехом разведения, так как многие тогда пытались получить в неволе потомство от волнистого попугайчика, однако не сохранилось точных данных. В 1859 году Карл Болле (Karl Bolle) публикует статью в «Gabanis Jornal for Ornithologie» и сообщает о первом разведении в Германии. Это удалось графине фон Шверин, жившей в 1855 году в Берлине. В то время волнистые попугайчики жили уже во многих городах Европы, но были очень дороги, поэтому их могли приобрести только состоятельные люди. Крупные торговые фирмы Голландии, Бельгии и Франции полностью удовлетворяли спрос на волнистых попугайчиков. К 1860 году большинство зоопарков Европы уже имело свои популяции волнистых попугайчиков. В 1881 году Карл Русс даёт подробное описание дикой формы волнистого попугайчика, отдельно описывая самку и самца. При этом Русс указывает длину попугайчика — 21 — 26 см, но этот размер получен путём не общепринятых измерений попугайчика (голова — кончик хвоста), а замером от кончика клюва через голову и спину до конца хвоста. Де Брасай (De Brasay) сообщал, что в 1894 году во Францию было ввезено около 600 тысяч пар волнистых попугайчиков. Массовый, никем не регулируемый отлов привёл к резкому сокращению численности волнистых попугайчиков. Жестокая торговля в широких масштабах вынудила правительство Австралии в 1894 году принять закон о полном запрете вывоза всех птиц, обитающих в стране. В 1913 году С. А. Уайт (S. A. White) наблюдал за волнистыми попугайчиками в Австралии. При этом Уайт нашёл волнистых попугайчиков, высиживающих яйца, и сообщал о стаях птиц, слетавшихся к воде. А. Н. Норден (A. N. Norden) в 1959 году исследовал зоб свободно живущих попугайчиков. При этом выяснилось, что основной пищей волнистых попугайчиков является травянистая растительность. Однако более поздние исследования доказали, что волнистые попугайчики питаются и насекомыми. Норден утверждал, что на материке волнистые попугайчики являются самыми распространёнными из всех видов попугаев. В Россию попугаев завозили главным образом из Западной Европы и вначале не разводили. Тем не менее, они были широко известны, а число их хозяев неуклонно росло. Расцвет популярности пришёлся и наибольший интерес проявился в связи с открытием их способности имитировать человеческую речь, которая на Западе была известна гораздо раньше. В 30-е годы разводить экзотов начали в Московском зоопарке, затем в зоокомбинате и в домашних условиях. Теперь они стали самыми массовыми среди клеточных птиц. А орнитологи подсчитали, что в мире уже больше одомашненных волнистых попугайчиков, чем диких. Волнистые попугайчики склонны к различным заболеваниям, среди них первое место стоит за кнемидокоптозом Knemidocoptes pilae и Knemidocoptes mutans. Приобретенные в розничной торговле попугайчики покрываются белым губчатым наростом. Если попугайчиков не лечить — они умирают. Как предполагают в госпитале птиц Зелёный попугай подобное заболевание связано в первую очередь с тем, что основную массу попугайчиков в России разводят на домашних подворьях Краснодарского края, где они подвергаются неизбежной контаминации от домашних продуктивных птиц и наблюдается связь с недостаточными противоакарицидными обработками владельцев птиц. Также актуальным является вопрос и о распространении орнитоза среди молодняка волнистых попугайчиков. Селекция История селекционной работы Вывезенный из Австралии в XIX веке, в настоящее время он стал самой массовой комнатной птицей, подлинным любимцем миллионов людей во всем мире и, естественно, никакое вымирание ему не грозит. Но волнистые попугайчики, которых разводят в неволе из поколения в поколение в течение длительного времени, становятся более изнеженными по сравнению с волнистыми попугайчиками, живущими на воле, более красивыми, плодовитыми, с ослепительно ярким оперением (включая и природный зелёный цвет), что делает их заметными и уязвимыми в дикой природе. С помощью селекции и отбора выведены особи разнообразной окраски оперения (синие, белые, жёлтые). В результате получено более 200 разновидностей волнистых попугайчиков. Разделяются они по внешним признакам на группы и подгруппы, характеризующиеся оперением определённой окраски, рисунком и формой пера. Длительность жизни волнистых попугайчиков в неволе составляет при хорошем уходе 10-15 лет, хотя некоторые доживали и до 22 лет. В 1935, а затем в 1960 году селекционерам удалось вывести волнистых попугайчиков с оперёнными ногами, а также с оперением длиною 10 см (мутация «хризантема»), однако от них так и не удалось получить жизнеспособного потомства. Механизмы формирования окраски Наружный слой пера состоит из прозрачных роговых клеток, в них откладываются липохромы — красящие вещества жёлтого цвета. Ниже находится ещё один слой прозрачных роговых клеток, содержащих в себе воздух. На белом фоне они имеют белый цвет, а на тёмном — синий или голубой, подобно тому как атмосфера Земли имеет голубой или синий цвет на фоне чёрного космического пространства. Среднюю часть пера составляют клетки, заполненные меланинами — красящими веществами, имеющими чёрный или коричневый цвет. В зависимости от количества и комбинации всех перечисленных факторов формируется вариант окраса оперения птицы. Когда в клетках пера нет ни липохромов, ни меланинов, получается белый окрас. Если во внешних слоях пера липохромы отсутствуют, а в сердцевине пера присутствуют меланины, то цвет пера получается от голубого до синего (в зависимости от количества меланинов; чем их больше, тем интенсивнее и темнее будет цвет). Такая окраска приобретается благодаря прозрачным клеткам на тёмном фоне. Когда во внешних слоях пера есть липохромы, а в клетках сердцевины меланины отсутствуют, то получается жёлтый цвет пера. При наличии в клетках пера липохромов и меланинов окрас оперения зелёный (жёлтый соединяется с синим). Закономерности наследования факторов окраски у волнистых попугайчиков хорошо изучены, и селекционная работа с ними ведётся на основе знания законов генетики. Классификация окраски Существует множество разновидностей волнистых попугайчиков. В 1928 году И. Фишер предложил систему классификации волнистых попугайчиков, которая используется до сих пор. Согласно этой классификации, все волнистые попугайчики подразделяются на 2 большие группы. К I группе относятся птицы всех расцветок с нормальной волнистостью. В этой группе выделяют несколько подгрупп: Зелёные с чёрным волнообразным рисунком; синие с чёрным волнообразным рисунком; жёлтые со слабым голубоватым волнистым рисунком; Белые со слабым голубоватым волнистым рисунком. В каждой из перечисленных подгрупп выделяют 3 оттенка оперения: светлый (светло-зелёный, светло-жёлтый, голубой, бледно-голубой и т. п.); средней окраски (зелёный, жёлтый, синий и т. д.); тёмный (оливково-зелёный, жёлто-оливковый, сланцевый, беловато-сланцевый, фиолетово-синий и т. д.). Ко II группе относятся попугайчики с пёстрой расцветкой, не сохранившие нормальный волнистый рисунок: лютиносы; альбиносы; с опалиновым рисунком; с коричневым рисунком; с коричневым опалиновым рисунком; лейсвинги; пестряки; арлекины; разносторонние. К отдельной группе относятся хохлатые волнистые попугайчики. Генетика окраски Основы теории наследования окраски у волнистых попугайчиков исследовались после первой мировой войны доктором Хансом Данкером (г. Бремен) и профессором Хансом Штайнером (университет г. Цюрих). Обозначения для генетических факторов окраски разработаны Х. Дункером. Его символическая запись позволяет составить генетический ключ практически для любого варианта окраски птицы. Обозначения для меланинов: On — нормальный фактор, меланиновый рисунок чёрный; Og — ослабленный фактор, рисунок серый; Oh — светлый фактор, рисунок бледный; Of — фактор отсутствует, рисунок белёсый; Ow — фактор очень мал, рисунок бледный до полного исчезновения. Дополнительные символы для обозначения мутаций: Da — Австралийские пегие; YY — желтолицые; Gu — серые; Hb — хохлатые; Dk — континентальные пегие; R — рецессивные пегие; Sp — блестковые; V — фиолетовые. От пары птиц тёмно-синего серокрылого и тёмно-зелёного/жёлтого окрасов получатся птенцы 6 расцветок: 12,5 % — оливковые/синие/серокрылые (PpOnOgBB); 25 % — тёмно-зелёные/синие/серокрылые I и II типа (PpOnOgBb); 12,5 % — оливковые серокрылые/белые (PpOgOwBB); 12,5 % — светло-зелёные/белые (PpOnOgbb); 25 % — тёмно-зелёные серокрылые/белые I и II типа (PpOgOwBb); 12,5 % — светло-зелёные серокрылые/белые (PpOgOwbb). При скрещивании голубой и тёмно-зелёной (синей) птицы должно получиться по 25 % светло-зелёных (синих), тёмно-зелёных (синих), тёмно-синих и голубых птиц. Так, если тёмно-синяя птица относится к I типу, то при скрещивании её с голубой 43,5 % птенцов окажутся голубыми и ещё 43,5 % — тёмно-зелёными (синими), а тёмно-синих и светло-зелёных (синих) будет только по 6,5 %. У тёмно-зелёного (синего) попугайчика II типа в потомстве, наоборот, окажется по 43,5 % тёмно-синих и светло-синих (синих) птенцов, а голубых и тёмно-зелёных (синих) — лишь по 6,5 %. Птицы первого типа происходят от родителей, в генотипе одного имеется сочетание PPBB или PpBb, а у другого — ppBb или ppbb. Птицы II типа получаются от скрещивания птиц, у одной из которых в генотипе имеется сочетание ppBB или ppBb, а другая — PPbb или Ppbb. Напишите отзыв о статье "Волнистый попугайчик" Примечания Литература David Alderton. You and Your Pet Bird. — London, Doming Kindersleyr Limited, 1992. Гринев В. А. Волнистые попугайчики. — Москва, 1989. Иерусалимский И. Попугаи и певчие птицы: виды, содержание, обучение. — Ростов-на-Дону: Владис, 2001. — 320 с. ISBN 5-94194-073-4 Михайлов В. А. Волнистые попугайчики. Птицы в нашем доме. — Москва, 1994. Энциклопедия декоративных и экзотических птиц / Авт-сост. А. П. Умельцев. — М.: Локид-Пресс, 2002. — 368 с. ISBN 5-320-00436-2 Вегер З. Разведение волнистых попугайчиков / Перевод с чешского А. А. Тесаржевой. — М.: «Лесная промышленность», 1987. — 175 с. — 100 000 экз. Бильфельд Х. Волнистые попугайчики: содержание, уход, кормление, разведение.. — М.: Интербукбизнес, 1996. — ISBN 5-89146-010-4. Ссылки Волнистый попугайчик в каталоге ссылок Open Directory Project (dmoz). К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Волнистый попугайчик

В соседней комнате зашумело женское платье. Как будто очнувшись, князь Андрей встряхнулся, и лицо его приняло то же выражение, какое оно имело в гостиной Анны Павловны. Пьер спустил ноги с дивана. Вошла княгиня. Она была уже в другом, домашнем, но столь же элегантном и свежем платье. Князь Андрей встал, учтиво подвигая ей кресло.
– Отчего, я часто думаю, – заговорила она, как всегда, по французски, поспешно и хлопотливо усаживаясь в кресло, – отчего Анет не вышла замуж? Как вы все глупы, messurs, что на ней не женились. Вы меня извините, но вы ничего не понимаете в женщинах толку. Какой вы спорщик, мсье Пьер.
– Я и с мужем вашим всё спорю; не понимаю, зачем он хочет итти на войну, – сказал Пьер, без всякого стеснения (столь обыкновенного в отношениях молодого мужчины к молодой женщине) обращаясь к княгине.
Княгиня встрепенулась. Видимо, слова Пьера затронули ее за живое.
– Ах, вот я то же говорю! – сказала она. – Я не понимаю, решительно не понимаю, отчего мужчины не могут жить без войны? Отчего мы, женщины, ничего не хотим, ничего нам не нужно? Ну, вот вы будьте судьею. Я ему всё говорю: здесь он адъютант у дяди, самое блестящее положение. Все его так знают, так ценят. На днях у Апраксиных я слышала, как одна дама спрашивает: «c'est ca le fameux prince Andre?» Ma parole d'honneur! [Это знаменитый князь Андрей? Честное слово!] – Она засмеялась. – Он так везде принят. Он очень легко может быть и флигель адъютантом. Вы знаете, государь очень милостиво говорил с ним. Мы с Анет говорили, это очень легко было бы устроить. Как вы думаете?
Пьер посмотрел на князя Андрея и, заметив, что разговор этот не нравился его другу, ничего не отвечал.
– Когда вы едете? – спросил он.
– Ah! ne me parlez pas de ce depart, ne m'en parlez pas. Je ne veux pas en entendre parler, [Ах, не говорите мне про этот отъезд! Я не хочу про него слышать,] – заговорила княгиня таким капризно игривым тоном, каким она говорила с Ипполитом в гостиной, и который так, очевидно, не шел к семейному кружку, где Пьер был как бы членом. – Сегодня, когда я подумала, что надо прервать все эти дорогие отношения… И потом, ты знаешь, Andre? – Она значительно мигнула мужу. – J'ai peur, j'ai peur! [Мне страшно, мне страшно!] – прошептала она, содрогаясь спиною.
Муж посмотрел на нее с таким видом, как будто он был удивлен, заметив, что кто то еще, кроме его и Пьера, находился в комнате; и он с холодною учтивостью вопросительно обратился к жене:
– Чего ты боишься, Лиза? Я не могу понять, – сказал он.
– Вот как все мужчины эгоисты; все, все эгоисты! Сам из за своих прихотей, Бог знает зачем, бросает меня, запирает в деревню одну.
– С отцом и сестрой, не забудь, – тихо сказал князь Андрей.
– Всё равно одна, без моих друзей… И хочет, чтобы я не боялась.
Тон ее уже был ворчливый, губка поднялась, придавая лицу не радостное, а зверское, беличье выраженье. Она замолчала, как будто находя неприличным говорить при Пьере про свою беременность, тогда как в этом и состояла сущность дела.
– Всё таки я не понял, de quoi vous avez peur, [Чего ты боишься,] – медлительно проговорил князь Андрей, не спуская глаз с жены.
Княгиня покраснела и отчаянно взмахнула руками.
– Non, Andre, je dis que vous avez tellement, tellement change… [Нет, Андрей, я говорю: ты так, так переменился…]
– Твой доктор велит тебе раньше ложиться, – сказал князь Андрей. – Ты бы шла спать.
Княгиня ничего не сказала, и вдруг короткая с усиками губка задрожала; князь Андрей, встав и пожав плечами, прошел по комнате.
Пьер удивленно и наивно смотрел через очки то на него, то на княгиню и зашевелился, как будто он тоже хотел встать, но опять раздумывал.
– Что мне за дело, что тут мсье Пьер, – вдруг сказала маленькая княгиня, и хорошенькое лицо ее вдруг распустилось в слезливую гримасу. – Я тебе давно хотела сказать, Andre: за что ты ко мне так переменился? Что я тебе сделала? Ты едешь в армию, ты меня не жалеешь. За что?
– Lise! – только сказал князь Андрей; но в этом слове были и просьба, и угроза, и, главное, уверение в том, что она сама раскается в своих словах; но она торопливо продолжала:
– Ты обращаешься со мной, как с больною или с ребенком. Я всё вижу. Разве ты такой был полгода назад?
– Lise, я прошу вас перестать, – сказал князь Андрей еще выразительнее.
Пьер, всё более и более приходивший в волнение во время этого разговора, встал и подошел к княгине. Он, казалось, не мог переносить вида слез и сам готов был заплакать.
– Успокойтесь, княгиня. Вам это так кажется, потому что я вас уверяю, я сам испытал… отчего… потому что… Нет, извините, чужой тут лишний… Нет, успокойтесь… Прощайте…
Князь Андрей остановил его за руку.
– Нет, постой, Пьер. Княгиня так добра, что не захочет лишить меня удовольствия провести с тобою вечер.
– Нет, он только о себе думает, – проговорила княгиня, не удерживая сердитых слез.
– Lise, – сказал сухо князь Андрей, поднимая тон на ту степень, которая показывает, что терпение истощено.
Вдруг сердитое беличье выражение красивого личика княгини заменилось привлекательным и возбуждающим сострадание выражением страха; она исподлобья взглянула своими прекрасными глазками на мужа, и на лице ее показалось то робкое и признающееся выражение, какое бывает у собаки, быстро, но слабо помахивающей опущенным хвостом.
– Mon Dieu, mon Dieu! [Боже мой, Боже мой!] – проговорила княгиня и, подобрав одною рукой складку платья, подошла к мужу и поцеловала его в лоб.
– Bonsoir, Lise, [Доброй ночи, Лиза,] – сказал князь Андрей, вставая и учтиво, как у посторонней, целуя руку.


Друзья молчали. Ни тот, ни другой не начинал говорить. Пьер поглядывал на князя Андрея, князь Андрей потирал себе лоб своею маленькою рукой.
– Пойдем ужинать, – сказал он со вздохом, вставая и направляясь к двери.
Они вошли в изящно, заново, богато отделанную столовую. Всё, от салфеток до серебра, фаянса и хрусталя, носило на себе тот особенный отпечаток новизны, который бывает в хозяйстве молодых супругов. В середине ужина князь Андрей облокотился и, как человек, давно имеющий что нибудь на сердце и вдруг решающийся высказаться, с выражением нервного раздражения, в каком Пьер никогда еще не видал своего приятеля, начал говорить:
– Никогда, никогда не женись, мой друг; вот тебе мой совет: не женись до тех пор, пока ты не скажешь себе, что ты сделал всё, что мог, и до тех пор, пока ты не перестанешь любить ту женщину, какую ты выбрал, пока ты не увидишь ее ясно; а то ты ошибешься жестоко и непоправимо. Женись стариком, никуда негодным… А то пропадет всё, что в тебе есть хорошего и высокого. Всё истратится по мелочам. Да, да, да! Не смотри на меня с таким удивлением. Ежели ты ждешь от себя чего нибудь впереди, то на каждом шагу ты будешь чувствовать, что для тебя всё кончено, всё закрыто, кроме гостиной, где ты будешь стоять на одной доске с придворным лакеем и идиотом… Да что!…
Он энергически махнул рукой.
Пьер снял очки, отчего лицо его изменилось, еще более выказывая доброту, и удивленно глядел на друга.
– Моя жена, – продолжал князь Андрей, – прекрасная женщина. Это одна из тех редких женщин, с которою можно быть покойным за свою честь; но, Боже мой, чего бы я не дал теперь, чтобы не быть женатым! Это я тебе одному и первому говорю, потому что я люблю тебя.
Князь Андрей, говоря это, был еще менее похож, чем прежде, на того Болконского, который развалившись сидел в креслах Анны Павловны и сквозь зубы, щурясь, говорил французские фразы. Его сухое лицо всё дрожало нервическим оживлением каждого мускула; глаза, в которых прежде казался потушенным огонь жизни, теперь блестели лучистым, ярким блеском. Видно было, что чем безжизненнее казался он в обыкновенное время, тем энергичнее был он в эти минуты почти болезненного раздражения.
– Ты не понимаешь, отчего я это говорю, – продолжал он. – Ведь это целая история жизни. Ты говоришь, Бонапарте и его карьера, – сказал он, хотя Пьер и не говорил про Бонапарте. – Ты говоришь Бонапарте; но Бонапарте, когда он работал, шаг за шагом шел к цели, он был свободен, у него ничего не было, кроме его цели, – и он достиг ее. Но свяжи себя с женщиной – и как скованный колодник, теряешь всякую свободу. И всё, что есть в тебе надежд и сил, всё только тяготит и раскаянием мучает тебя. Гостиные, сплетни, балы, тщеславие, ничтожество – вот заколдованный круг, из которого я не могу выйти. Я теперь отправляюсь на войну, на величайшую войну, какая только бывала, а я ничего не знаю и никуда не гожусь. Je suis tres aimable et tres caustique, [Я очень мил и очень едок,] – продолжал князь Андрей, – и у Анны Павловны меня слушают. И это глупое общество, без которого не может жить моя жена, и эти женщины… Ежели бы ты только мог знать, что это такое toutes les femmes distinguees [все эти женщины хорошего общества] и вообще женщины! Отец мой прав. Эгоизм, тщеславие, тупоумие, ничтожество во всем – вот женщины, когда показываются все так, как они есть. Посмотришь на них в свете, кажется, что что то есть, а ничего, ничего, ничего! Да, не женись, душа моя, не женись, – кончил князь Андрей.
– Мне смешно, – сказал Пьер, – что вы себя, вы себя считаете неспособным, свою жизнь – испорченною жизнью. У вас всё, всё впереди. И вы…
Он не сказал, что вы , но уже тон его показывал, как высоко ценит он друга и как много ждет от него в будущем.
«Как он может это говорить!» думал Пьер. Пьер считал князя Андрея образцом всех совершенств именно оттого, что князь Андрей в высшей степени соединял все те качества, которых не было у Пьера и которые ближе всего можно выразить понятием – силы воли. Пьер всегда удивлялся способности князя Андрея спокойного обращения со всякого рода людьми, его необыкновенной памяти, начитанности (он всё читал, всё знал, обо всем имел понятие) и больше всего его способности работать и учиться. Ежели часто Пьера поражало в Андрее отсутствие способности мечтательного философствования (к чему особенно был склонен Пьер), то и в этом он видел не недостаток, а силу.
В самых лучших, дружеских и простых отношениях лесть или похвала необходимы, как подмазка необходима для колес, чтоб они ехали.
– Je suis un homme fini, [Я человек конченный,] – сказал князь Андрей. – Что обо мне говорить? Давай говорить о тебе, – сказал он, помолчав и улыбнувшись своим утешительным мыслям.
Улыбка эта в то же мгновение отразилась на лице Пьера.
– А обо мне что говорить? – сказал Пьер, распуская свой рот в беззаботную, веселую улыбку. – Что я такое? Je suis un batard [Я незаконный сын!] – И он вдруг багрово покраснел. Видно было, что он сделал большое усилие, чтобы сказать это. – Sans nom, sans fortune… [Без имени, без состояния…] И что ж, право… – Но он не сказал, что право . – Я cвободен пока, и мне хорошо. Я только никак не знаю, что мне начать. Я хотел серьезно посоветоваться с вами.
Князь Андрей добрыми глазами смотрел на него. Но во взгляде его, дружеском, ласковом, всё таки выражалось сознание своего превосходства.
– Ты мне дорог, особенно потому, что ты один живой человек среди всего нашего света. Тебе хорошо. Выбери, что хочешь; это всё равно. Ты везде будешь хорош, но одно: перестань ты ездить к этим Курагиным, вести эту жизнь. Так это не идет тебе: все эти кутежи, и гусарство, и всё…
– Que voulez vous, mon cher, – сказал Пьер, пожимая плечами, – les femmes, mon cher, les femmes! [Что вы хотите, дорогой мой, женщины, дорогой мой, женщины!]
– Не понимаю, – отвечал Андрей. – Les femmes comme il faut, [Порядочные женщины,] это другое дело; но les femmes Курагина, les femmes et le vin, [женщины Курагина, женщины и вино,] не понимаю!
Пьер жил y князя Василия Курагина и участвовал в разгульной жизни его сына Анатоля, того самого, которого для исправления собирались женить на сестре князя Андрея.
– Знаете что, – сказал Пьер, как будто ему пришла неожиданно счастливая мысль, – серьезно, я давно это думал. С этою жизнью я ничего не могу ни решить, ни обдумать. Голова болит, денег нет. Нынче он меня звал, я не поеду.
– Дай мне честное слово, что ты не будешь ездить?
– Честное слово!


Уже был второй час ночи, когда Пьер вышел oт своего друга. Ночь была июньская, петербургская, бессумрачная ночь. Пьер сел в извозчичью коляску с намерением ехать домой. Но чем ближе он подъезжал, тем более он чувствовал невозможность заснуть в эту ночь, походившую более на вечер или на утро. Далеко было видно по пустым улицам. Дорогой Пьер вспомнил, что у Анатоля Курагина нынче вечером должно было собраться обычное игорное общество, после которого обыкновенно шла попойка, кончавшаяся одним из любимых увеселений Пьера.
«Хорошо бы было поехать к Курагину», подумал он.
Но тотчас же он вспомнил данное князю Андрею честное слово не бывать у Курагина. Но тотчас же, как это бывает с людьми, называемыми бесхарактерными, ему так страстно захотелось еще раз испытать эту столь знакомую ему беспутную жизнь, что он решился ехать. И тотчас же ему пришла в голову мысль, что данное слово ничего не значит, потому что еще прежде, чем князю Андрею, он дал также князю Анатолю слово быть у него; наконец, он подумал, что все эти честные слова – такие условные вещи, не имеющие никакого определенного смысла, особенно ежели сообразить, что, может быть, завтра же или он умрет или случится с ним что нибудь такое необыкновенное, что не будет уже ни честного, ни бесчестного. Такого рода рассуждения, уничтожая все его решения и предположения, часто приходили к Пьеру. Он поехал к Курагину.
Подъехав к крыльцу большого дома у конно гвардейских казарм, в которых жил Анатоль, он поднялся на освещенное крыльцо, на лестницу, и вошел в отворенную дверь. В передней никого не было; валялись пустые бутылки, плащи, калоши; пахло вином, слышался дальний говор и крик.
Игра и ужин уже кончились, но гости еще не разъезжались. Пьер скинул плащ и вошел в первую комнату, где стояли остатки ужина и один лакей, думая, что его никто не видит, допивал тайком недопитые стаканы. Из третьей комнаты слышались возня, хохот, крики знакомых голосов и рев медведя.
Человек восемь молодых людей толпились озабоченно около открытого окна. Трое возились с молодым медведем, которого один таскал на цепи, пугая им другого.
– Держу за Стивенса сто! – кричал один.
– Смотри не поддерживать! – кричал другой.
– Я за Долохова! – кричал третий. – Разними, Курагин.
– Ну, бросьте Мишку, тут пари.
– Одним духом, иначе проиграно, – кричал четвертый.
– Яков, давай бутылку, Яков! – кричал сам хозяин, высокий красавец, стоявший посреди толпы в одной тонкой рубашке, раскрытой на средине груди. – Стойте, господа. Вот он Петруша, милый друг, – обратился он к Пьеру.
Другой голос невысокого человека, с ясными голубыми глазами, особенно поражавший среди этих всех пьяных голосов своим трезвым выражением, закричал от окна: «Иди сюда – разойми пари!» Это был Долохов, семеновский офицер, известный игрок и бретёр, живший вместе с Анатолем. Пьер улыбался, весело глядя вокруг себя.
– Ничего не понимаю. В чем дело?
– Стойте, он не пьян. Дай бутылку, – сказал Анатоль и, взяв со стола стакан, подошел к Пьеру.
– Прежде всего пей.
Пьер стал пить стакан за стаканом, исподлобья оглядывая пьяных гостей, которые опять столпились у окна, и прислушиваясь к их говору. Анатоль наливал ему вино и рассказывал, что Долохов держит пари с англичанином Стивенсом, моряком, бывшим тут, в том, что он, Долохов, выпьет бутылку рому, сидя на окне третьего этажа с опущенными наружу ногами.
– Ну, пей же всю! – сказал Анатоль, подавая последний стакан Пьеру, – а то не пущу!
– Нет, не хочу, – сказал Пьер, отталкивая Анатоля, и подошел к окну.
Долохов держал за руку англичанина и ясно, отчетливо выговаривал условия пари, обращаясь преимущественно к Анатолю и Пьеру.
Долохов был человек среднего роста, курчавый и с светлыми, голубыми глазами. Ему было лет двадцать пять. Он не носил усов, как и все пехотные офицеры, и рот его, самая поразительная черта его лица, был весь виден. Линии этого рта были замечательно тонко изогнуты. В средине верхняя губа энергически опускалась на крепкую нижнюю острым клином, и в углах образовывалось постоянно что то вроде двух улыбок, по одной с каждой стороны; и всё вместе, а особенно в соединении с твердым, наглым, умным взглядом, составляло впечатление такое, что нельзя было не заметить этого лица. Долохов был небогатый человек, без всяких связей. И несмотря на то, что Анатоль проживал десятки тысяч, Долохов жил с ним и успел себя поставить так, что Анатоль и все знавшие их уважали Долохова больше, чем Анатоля. Долохов играл во все игры и почти всегда выигрывал. Сколько бы он ни пил, он никогда не терял ясности головы. И Курагин, и Долохов в то время были знаменитостями в мире повес и кутил Петербурга.
Бутылка рому была принесена; раму, не пускавшую сесть на наружный откос окна, выламывали два лакея, видимо торопившиеся и робевшие от советов и криков окружавших господ.
Анатоль с своим победительным видом подошел к окну. Ему хотелось сломать что нибудь. Он оттолкнул лакеев и потянул раму, но рама не сдавалась. Он разбил стекло.
– Ну ка ты, силач, – обратился он к Пьеру.
Пьер взялся за перекладины, потянул и с треском выворотип дубовую раму.
– Всю вон, а то подумают, что я держусь, – сказал Долохов.
– Англичанин хвастает… а?… хорошо?… – говорил Анатоль.
– Хорошо, – сказал Пьер, глядя на Долохова, который, взяв в руки бутылку рома, подходил к окну, из которого виднелся свет неба и сливавшихся на нем утренней и вечерней зари.
Долохов с бутылкой рома в руке вскочил на окно. «Слушать!»
крикнул он, стоя на подоконнике и обращаясь в комнату. Все замолчали.
– Я держу пари (он говорил по французски, чтоб его понял англичанин, и говорил не слишком хорошо на этом языке). Держу пари на пятьдесят империалов, хотите на сто? – прибавил он, обращаясь к англичанину.
– Нет, пятьдесят, – сказал англичанин.
– Хорошо, на пятьдесят империалов, – что я выпью бутылку рома всю, не отнимая ото рта, выпью, сидя за окном, вот на этом месте (он нагнулся и показал покатый выступ стены за окном) и не держась ни за что… Так?…
– Очень хорошо, – сказал англичанин.
Анатоль повернулся к англичанину и, взяв его за пуговицу фрака и сверху глядя на него (англичанин был мал ростом), начал по английски повторять ему условия пари.
– Постой! – закричал Долохов, стуча бутылкой по окну, чтоб обратить на себя внимание. – Постой, Курагин; слушайте. Если кто сделает то же, то я плачу сто империалов. Понимаете?
Англичанин кивнул головой, не давая никак разуметь, намерен ли он или нет принять это новое пари. Анатоль не отпускал англичанина и, несмотря на то что тот, кивая, давал знать что он всё понял, Анатоль переводил ему слова Долохова по английски. Молодой худощавый мальчик, лейб гусар, проигравшийся в этот вечер, взлез на окно, высунулся и посмотрел вниз.
– У!… у!… у!… – проговорил он, глядя за окно на камень тротуара.
– Смирно! – закричал Долохов и сдернул с окна офицера, который, запутавшись шпорами, неловко спрыгнул в комнату.
Поставив бутылку на подоконник, чтобы было удобно достать ее, Долохов осторожно и тихо полез в окно. Спустив ноги и расперевшись обеими руками в края окна, он примерился, уселся, опустил руки, подвинулся направо, налево и достал бутылку. Анатоль принес две свечки и поставил их на подоконник, хотя было уже совсем светло. Спина Долохова в белой рубашке и курчавая голова его были освещены с обеих сторон. Все столпились у окна. Англичанин стоял впереди. Пьер улыбался и ничего не говорил. Один из присутствующих, постарше других, с испуганным и сердитым лицом, вдруг продвинулся вперед и хотел схватить Долохова за рубашку.
– Господа, это глупости; он убьется до смерти, – сказал этот более благоразумный человек.
Анатоль остановил его:
– Не трогай, ты его испугаешь, он убьется. А?… Что тогда?… А?…
Долохов обернулся, поправляясь и опять расперевшись руками.
– Ежели кто ко мне еще будет соваться, – сказал он, редко пропуская слова сквозь стиснутые и тонкие губы, – я того сейчас спущу вот сюда. Ну!…
Сказав «ну»!, он повернулся опять, отпустил руки, взял бутылку и поднес ко рту, закинул назад голову и вскинул кверху свободную руку для перевеса. Один из лакеев, начавший подбирать стекла, остановился в согнутом положении, не спуская глаз с окна и спины Долохова. Анатоль стоял прямо, разинув глаза. Англичанин, выпятив вперед губы, смотрел сбоку. Тот, который останавливал, убежал в угол комнаты и лег на диван лицом к стене. Пьер закрыл лицо, и слабая улыбка, забывшись, осталась на его лице, хоть оно теперь выражало ужас и страх. Все молчали. Пьер отнял от глаз руки: Долохов сидел всё в том же положении, только голова загнулась назад, так что курчавые волосы затылка прикасались к воротнику рубахи, и рука с бутылкой поднималась всё выше и выше, содрогаясь и делая усилие. Бутылка видимо опорожнялась и с тем вместе поднималась, загибая голову. «Что же это так долго?» подумал Пьер. Ему казалось, что прошло больше получаса. Вдруг Долохов сделал движение назад спиной, и рука его нервически задрожала; этого содрогания было достаточно, чтобы сдвинуть всё тело, сидевшее на покатом откосе. Он сдвинулся весь, и еще сильнее задрожали, делая усилие, рука и голова его. Одна рука поднялась, чтобы схватиться за подоконник, но опять опустилась. Пьер опять закрыл глаза и сказал себе, что никогда уж не откроет их. Вдруг он почувствовал, что всё вокруг зашевелилось. Он взглянул: Долохов стоял на подоконнике, лицо его было бледно и весело.