Володин, Эдуард Фёдорович

Эдуард Фёдорович Володин

Эдуард Фёдорович Володин (6 декабря 1939, Орша — 11 декабря 2001) — советский специалист в области эстетики, литературоведения, методологии науки. В постсоветское время был известен общественно-политической деятельностью.

Биография

Эдуард Володин родился в городе Орша, Витебской области, в семье военного. В 1965 году окончил исторический факультет МГУ, в 1970 году — аспирантуру Московского областного педагогического института им. Н. К. Крупской. Тема кандидатской диссертации «Исторический характер предмета искусства» (1970).

Доктор философских наук, тема диссертации — «Роль искусства в формировании мировоззрения личности» (1985). В 1965—1974 годах преподавал в Магаданском государственном педагогическом институте. В 1975—1977 годах — доцент Новгородского политехнического института.

В 1978—1981 годах — старший научный сотрудник социологической лаборатории МГУ. В 1981—1988 годах — старший научный сотрудник Центрального совета философских семинаров при президиуме АН СССР. В 1988—1990 годах — заведующий кафедрой культуры Московской высшей партийной школы.

В 1990 году, не афишируя своего членства в КПСС, Эдуард Володин стал председателем широко задуманного «Координационного Совета народно-патриотических организаций России». Осенью того же 1990 года Володин добровольно уступил председательский пост малоизвестному тогда политику Г. А. Зюганову (ещё не генсеку КПРФ), став его заместителем. Через какое-то время КС НПОР тихо исчез с политической сцены. Примечательно, что в бытность свою у руля КС НПОР, и Володин, и Зюганов содействовали воскрешению старой клеветы в адрес Николая II: якобы, Государь в 1916 году начал готовить сепаратный мир с Германией, за что его (якобы) и свергли «масоны»…

В июле 1991 года Володин подписал обращение «Слово к народу». Он — один из создателей Фронта национального спасения в 1992 году. Участник защиты Дома Советов в сентябре-октябре 1993 года. В декабре 1993 года Володин обвинил Зюганова и КПРФ в отступничестве от коммунистических идеалов: «трансформация КПРФ лишила народ самозащитной системы, каковой могла бы стать партия трудового народа».

Секретарь правления Союза писателей России, член возрождённого Союза Михаила Архангела. Был постоянным автором изданий «Литературная Россия», «Русь державная», «Завтра», вёл колонку на интернет-сайте «Русское Воскресение». Являлся одним из основателей и членом Фонда Славянской письменности и культуры, Товарищества русских художников, Фонда восстановления Храма Христа Спасителя.

В 1995 году Союзом писателей России совместно с журналом «Новая книга России», Фондом святителя Иоанна Златоуста и издательско-информационной компанией «ИХТИОС» была учреждена премия «Имперская культура» имени Эдуарда Володина. С 1999 года Эдуард Володин состоял президентом «Фонда этноконфессиональной безопасности». К этому времени Володин признал коммунистические идеалы нежизнеспособными: «Советская власть. Этот проект — попытка создания социальной системы по заданным параметрам, и уже поэтому она была обречена. Государство существует и развивается органически. Я не хочу восхвалять Российскую империю, но, в отличие от 70 лет Советской власти, в ней на протяжении тысячи лет шла отработка самими народами взаимодействия между собой — это чрезвычайно продуктивный опыт, который надо еще осваивать» (газета «Завтра», 5 апреля 1999 г.)

Выступая на Пушкинской конференции в Каире (1999 г.), Эдуард Володин констатировал, что «идеи Пантюркизма стали своего рода катализатором этно-конфессиональной напряженности». Прежде Володин занимал про-азербайджанскую позицию в Карабахском вопросе.

Ссылки

• [www.voskres.ru/kolonka/index.htm#previous Публикации на сайте «Русское Воскресение»]
• [www.voskres.ru/info/40days.htm Отзывы об Э. Володине]

Отрывок, характеризующий Володин, Эдуард Фёдорович

«Что это? я падаю? у меня ноги подкашиваются», подумал он и упал на спину. Он раскрыл глаза, надеясь увидать, чем кончилась борьба французов с артиллеристами, и желая знать, убит или нет рыжий артиллерист, взяты или спасены пушки. Но он ничего не видал. Над ним не было ничего уже, кроме неба – высокого неба, не ясного, но всё таки неизмеримо высокого, с тихо ползущими по нем серыми облаками. «Как тихо, спокойно и торжественно, совсем не так, как я бежал, – подумал князь Андрей, – не так, как мы бежали, кричали и дрались; совсем не так, как с озлобленными и испуганными лицами тащили друг у друга банник француз и артиллерист, – совсем не так ползут облака по этому высокому бесконечному небу. Как же я не видал прежде этого высокого неба? И как я счастлив, я, что узнал его наконец. Да! всё пустое, всё обман, кроме этого бесконечного неба. Ничего, ничего нет, кроме его. Но и того даже нет, ничего нет, кроме тишины, успокоения. И слава Богу!…»


На правом фланге у Багратиона в 9 ть часов дело еще не начиналось. Не желая согласиться на требование Долгорукова начинать дело и желая отклонить от себя ответственность, князь Багратион предложил Долгорукову послать спросить о том главнокомандующего. Багратион знал, что, по расстоянию почти 10 ти верст, отделявшему один фланг от другого, ежели не убьют того, кого пошлют (что было очень вероятно), и ежели он даже и найдет главнокомандующего, что было весьма трудно, посланный не успеет вернуться раньше вечера.
Багратион оглянул свою свиту своими большими, ничего невыражающими, невыспавшимися глазами, и невольно замиравшее от волнения и надежды детское лицо Ростова первое бросилось ему в глаза. Он послал его.
– А ежели я встречу его величество прежде, чем главнокомандующего, ваше сиятельство? – сказал Ростов, держа руку у козырька.
– Можете передать его величеству, – поспешно перебивая Багратиона, сказал Долгоруков.
Сменившись из цепи, Ростов успел соснуть несколько часов перед утром и чувствовал себя веселым, смелым, решительным, с тою упругостью движений, уверенностью в свое счастие и в том расположении духа, в котором всё кажется легко, весело и возможно.
Все желания его исполнялись в это утро; давалось генеральное сражение, он участвовал в нем; мало того, он был ординарцем при храбрейшем генерале; мало того, он ехал с поручением к Кутузову, а может быть, и к самому государю. Утро было ясное, лошадь под ним была добрая. На душе его было радостно и счастливо. Получив приказание, он пустил лошадь и поскакал вдоль по линии. Сначала он ехал по линии Багратионовых войск, еще не вступавших в дело и стоявших неподвижно; потом он въехал в пространство, занимаемое кавалерией Уварова и здесь заметил уже передвижения и признаки приготовлений к делу; проехав кавалерию Уварова, он уже ясно услыхал звуки пушечной и орудийной стрельбы впереди себя. Стрельба всё усиливалась.
В свежем, утреннем воздухе раздавались уже, не как прежде в неравные промежутки, по два, по три выстрела и потом один или два орудийных выстрела, а по скатам гор, впереди Працена, слышались перекаты ружейной пальбы, перебиваемой такими частыми выстрелами из орудий, что иногда несколько пушечных выстрелов уже не отделялись друг от друга, а сливались в один общий гул.
Видно было, как по скатам дымки ружей как будто бегали, догоняя друг друга, и как дымы орудий клубились, расплывались и сливались одни с другими. Видны были, по блеску штыков между дымом, двигавшиеся массы пехоты и узкие полосы артиллерии с зелеными ящиками.
Ростов на пригорке остановил на минуту лошадь, чтобы рассмотреть то, что делалось; но как он ни напрягал внимание, он ничего не мог ни понять, ни разобрать из того, что делалось: двигались там в дыму какие то люди, двигались и спереди и сзади какие то холсты войск; но зачем? кто? куда? нельзя было понять. Вид этот и звуки эти не только не возбуждали в нем какого нибудь унылого или робкого чувства, но, напротив, придавали ему энергии и решительности.
«Ну, еще, еще наддай!» – обращался он мысленно к этим звукам и опять пускался скакать по линии, всё дальше и дальше проникая в область войск, уже вступивших в дело.
«Уж как это там будет, не знаю, а всё будет хорошо!» думал Ростов.
Проехав какие то австрийские войска, Ростов заметил, что следующая за тем часть линии (это была гвардия) уже вступила в дело.