Волостель

Волосте́ль — представитель великокняжеской (царской) власти на местах (как правило, в волостях и станах).

Волостели наряду с наместниками составляли стержневую структуру местного управления Русского государства конца XV—XVI вв. Процесс появления на исторической арене наместников и волостелей (как управителей определенных территорий) шел, скорее всего, параллельно или с небольшой временной разницей. В начале складывания системы местного управления волостные администраторы, также как и городские, действовали по принципу «проездных судов». Однако со временем все явственнее ощущается тяготение местных властей к одному центру и осуществление контроля над подведомственной территорией с помощью своего аппарата. Изучение биографий служилых людей, занимавших на протяжении своей карьеры должности волостелей, показывает, что они встречаются в источниках в качестве писцов, дьяков, ясельничих, городничих, губных старост, городовых приказчиков. То есть «уровень» их служебных назначений в целом был ниже, чем у наместников. Иной была и динамика социального состава корпуса волостелей: здесь наблюдается устойчивое преобладание представителей нетитулованных родов, причем в основном это — «рядовые» дети боярские, занимавшие весьма скромное положение при великокняжеском дворе. Наместники и волостели сидели на кормлениях, то есть получали доход не из казны, а непосредственно с управляемого ими населения. Кормленая сторона пожалования городом или волостью была для служилого человека весьма существенной. На практике спектр его кормов и доходов, обусловленный получением подобной должности, был достаточно широк и выходил далеко за пределы официальных установлений, зафиксированных, например, в особых кормленых грамотах. Какой-либо принципиальной разницы в доходности наместничеств и волостельств, по-видимому, не было. Величина кормов с единицы обложения тех и других пожалований была одинаковой, а их конечные размеры зависели от размеров подведомственной территории, а не от того, город это или волость; точно также права на другие доходы (поборы, пошлины, штрафы и т. д.) были равными. В хозяйственно-административной сфере деятельности (контроль за различными формами мобилизации земельной собственности, состоянием сельскохозяйственных угодий и пустующих земель, организация торговли, охрана порядка и т. д.) компетенция волостелей и наместников в целом совпадала. Однако волостели, по-видимому, не участвовали в процедурах оформления холопской зависимости. Кроме того, деятельность волостных властей была направлена главным образом «вовнутрь» подведомственной территории, во всяком случае она никогда не поднималась до межгосударственного уровня. В военно-политической и дипломатической сфере между волостелями и наместниками проходил весьма существенный водораздел. Несмотря на равенство положения и полномочий, отраженное практически во всех установлениях законодательного характера, волостели никогда не рассматривались как самостоятельные политические фигуры. Очевидно, получить в качестве кормленого пожалования город было престижнее, почетнее, чем волость, так как само это назначение ставило его обладателя на более высокую ступеньку служебной иерархии. Одно из центральных мест в деятельности волостелей занимали судебные функции, пошлины от отправления которых являлись к тому же существенным источником их доходов. Компетенция кормленщиков распространялась на самый широкий круг дел как гражданского, так и уголовного характера. Полномочия волостелей и наместников здесь в целом также совпадали, разница была, скорее, в размерах подсудной им территории. Наместники и волостели держали для суда своих тиунов, доводчиков и праведчиков которые были их холопами. Волостели постепенно исчезают к началу XVII века, благодаря реформам Ивана Грозного и распространению с начала XVII века воеводского управления.

Литература

• Носов Н. Е. Становление сословно-представительных учреждений в России. — Л., 1969
• История России: С древнейших времён до конца XVII века. — М., 1997

Ссылки

При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).

Отрывок, характеризующий Волостель

Пьер не остался обедать, а тотчас же вышел из комнаты и уехал. Он поехал отыскивать по городу Анатоля Курагина, при мысли о котором теперь вся кровь у него приливала к сердцу и он испытывал затруднение переводить дыхание. На горах, у цыган, у Comoneno – его не было. Пьер поехал в клуб.
В клубе всё шло своим обыкновенным порядком: гости, съехавшиеся обедать, сидели группами и здоровались с Пьером и говорили о городских новостях. Лакей, поздоровавшись с ним, доложил ему, зная его знакомство и привычки, что место ему оставлено в маленькой столовой, что князь Михаил Захарыч в библиотеке, а Павел Тимофеич не приезжали еще. Один из знакомых Пьера между разговором о погоде спросил у него, слышал ли он о похищении Курагиным Ростовой, про которое говорят в городе, правда ли это? Пьер, засмеявшись, сказал, что это вздор, потому что он сейчас только от Ростовых. Он спрашивал у всех про Анатоля; ему сказал один, что не приезжал еще, другой, что он будет обедать нынче. Пьеру странно было смотреть на эту спокойную, равнодушную толпу людей, не знавшую того, что делалось у него в душе. Он прошелся по зале, дождался пока все съехались, и не дождавшись Анатоля, не стал обедать и поехал домой.
Анатоль, которого он искал, в этот день обедал у Долохова и совещался с ним о том, как поправить испорченное дело. Ему казалось необходимо увидаться с Ростовой. Вечером он поехал к сестре, чтобы переговорить с ней о средствах устроить это свидание. Когда Пьер, тщетно объездив всю Москву, вернулся домой, камердинер доложил ему, что князь Анатоль Васильич у графини. Гостиная графини была полна гостей.
Пьер не здороваясь с женою, которую он не видал после приезда (она больше чем когда нибудь ненавистна была ему в эту минуту), вошел в гостиную и увидав Анатоля подошел к нему.
– Ah, Pierre, – сказала графиня, подходя к мужу. – Ты не знаешь в каком положении наш Анатоль… – Она остановилась, увидав в опущенной низко голове мужа, в его блестящих глазах, в его решительной походке то страшное выражение бешенства и силы, которое она знала и испытала на себе после дуэли с Долоховым.
– Где вы – там разврат, зло, – сказал Пьер жене. – Анатоль, пойдемте, мне надо поговорить с вами, – сказал он по французски.
Анатоль оглянулся на сестру и покорно встал, готовый следовать за Пьером.
Пьер, взяв его за руку, дернул к себе и пошел из комнаты.
– Si vous vous permettez dans mon salon, [Если вы позволите себе в моей гостиной,] – шопотом проговорила Элен; но Пьер, не отвечая ей вышел из комнаты.
Анатоль шел за ним обычной, молодцоватой походкой. Но на лице его было заметно беспокойство.
Войдя в свой кабинет, Пьер затворил дверь и обратился к Анатолю, не глядя на него.
– Вы обещали графине Ростовой жениться на ней и хотели увезти ее?
– Мой милый, – отвечал Анатоль по французски (как и шел весь разговор), я не считаю себя обязанным отвечать на допросы, делаемые в таком тоне.
Лицо Пьера, и прежде бледное, исказилось бешенством. Он схватил своей большой рукой Анатоля за воротник мундира и стал трясти из стороны в сторону до тех пор, пока лицо Анатоля не приняло достаточное выражение испуга.
– Когда я говорю, что мне надо говорить с вами… – повторял Пьер.
– Ну что, это глупо. А? – сказал Анатоль, ощупывая оторванную с сукном пуговицу воротника.
– Вы негодяй и мерзавец, и не знаю, что меня воздерживает от удовольствия разможжить вам голову вот этим, – говорил Пьер, – выражаясь так искусственно потому, что он говорил по французски. Он взял в руку тяжелое пресспапье и угрожающе поднял и тотчас же торопливо положил его на место.
– Обещали вы ей жениться?
– Я, я, я не думал; впрочем я никогда не обещался, потому что…
Пьер перебил его. – Есть у вас письма ее? Есть у вас письма? – повторял Пьер, подвигаясь к Анатолю.
Анатоль взглянул на него и тотчас же, засунув руку в карман, достал бумажник.
Пьер взял подаваемое ему письмо и оттолкнув стоявший на дороге стол повалился на диван.
– Je ne serai pas violent, ne craignez rien, [Не бойтесь, я насилия не употреблю,] – сказал Пьер, отвечая на испуганный жест Анатоля. – Письма – раз, – сказал Пьер, как будто повторяя урок для самого себя. – Второе, – после минутного молчания продолжал он, опять вставая и начиная ходить, – вы завтра должны уехать из Москвы.