Волоф (народ)

Волоф

Численность и ареал
Всего: 4 800 000—6 200 000 чел. Сенегал Сенегал — 4,6 млн чел Гамбия Гамбия — 186 тыс. чел Мали Мали — 21 тыс. чел Кот-д’Ивуар Кот-д’Ивуар — 20 тыс. чел Мавритания Мавритания — 11 тыс. чел Гвинея-Бисау Гвинея-Бисау — 6,4 тыс. чел Франция Франция — 35 тыс. чел
Язык	волоф, французский, английский, арабский
Религия	суннизм, католицизм, традиционные верования
Родственные народы	туареги, мандинка

Воло́ф (самоназвание — wolof; джолоф, уолоф) — народ в Западной Африке. Живут в основном в междуречье Сенегала и Гамбии — на западе Сенегала (самый многочисленный народ страны: 4,6 млн чел., включая 162 тыс. лебу — 2006, оценка) и на севере Гамбии (186 тыс. чел.), а также в Мали (21 тыс. чел.), Кот-д’Ивуаре (20 тыс. чел.), Мавритании (11 тыс. чел.), Гвинее-Бисау (6,4 тыс. чел.), Франции (35 тыс. чел.).

Язык — волоф атлантической семьи. Говорят также на французском (Сенегал, Мавритания), английском (Гамбия), арабском (Мавритания) языках.

По религии — мусульмане-сунниты (60 % — тиджанийя, 30 % — муридийя, 10 % — кадирийя); есть католики (в городах), приверженцы традиционных верований.

История

Происхождение волофар реконструируется по устной традиции. Около XI века к волоф проникает ислам. В XIII в. возникло зависимое от империи Мали раннеполитическое образование Джолоф с центрами в Тьенг и Вархох, включавшее в сер. XIV — сер. XVI вв. также образования Вало, Кайор, Баол, Сине и Салум. Название Волоф возводят к имени первопоселенца мандинго Джолофа Мбенга. «Империю» Джолоф населяли кроме волоф серер (в основном в Сине и Салуме), фульбе, тукулёр и др. Контакты с португальцами с XV в. До кон. XIX в. Волоф играли ведущую роль в работорговле. С середины XIX в. под руководством правителя (дамеля) Кайора Лат Диора оказывали сопротивление французской колонизации. В конце XIX в. их территория вошла в состав Французской Западной Африки.

Волоф составляют большинство городского населения, играют ведущую роль в экономической и политической жизни, оказывают религиозное и хозяйственное влияние на другие народы Сенегала.

Традиционная культура характерна для Атлантической подобласти Западной Африки (см. Народы Африки). Традиционные занятия — ручное подсечно-огневое земледелие (сорго, просо, бобовые, хлопок), рыболовство, охота, собирательство (камедь, мёд, воск). Вблизи городов развито товарное огородничество; распространение с 1920-х годов товарного выращивания арахиса привело к расширению территории обитания волоф на восток. Развито скотоводство: крупный рогатый скот (зебу) отдают пасти полукочевникам-фульбе, мелкий обычно принадлежит женщинам и выпасается детьми; скот служит главным мерилом богатства. Из ремёсел развиты ткачество, плетение (циновки, пояса, сумки), резьба по дереву, ювелирное, гончарное.

Сохраняется деление на касты. Свободнорождённые (геер) включали представителей правящих линиджей (гарми), знать (домибур) и свободных общинников (дьямбур); ремесленники (ньеньоо) — кузнецов и ювелиров (тёг), традиционно совершающих обрезание, кожевенников (вуде), ткачей (раба) и певцов-гриотов (гевель); прядением и гончарством занимались женщины; потомки рабов (дьям) разделяются на ранги согласно статусу владельцев; из рабов правителей состояли их военные дружины (тьедо). Геер сохраняют ведущую роль в политич. и религ. жизни. Существует деление на патрилинейные линиджи (геньоо). В прошлом среди гарми играли важную роль матрилиниджи, большим влиянием пользовались мать и сестра правителя. Правители имели при себе совет, им подчинялись вожди разных рангов.

Поселение состоит из родственных семейных общин (кер), возглавляется главой линиджа (ламан — ‘владыка земли’). Поселения насчитывают в основном до 150, но иногда достигают 2 тыс. жителей. Обычно деревни имеют кучевую планировку, иногда в центре расположена площадь для собраний и танцев с мечетью и другими общественными постройками. К деревне часто примыкают лагеря фульбе.

Жилища глинобитные круглые в плане с коническими соломенными крышами.

С конца XIX в. ислам развивается в рамках суфийских братств Тиджанийа, Муридийя и Кадирийя. У мужчин членство в братствах наследуется по отцовской линии, юноши вступают в них через обрезание, женщина принадлежит к братству мужа. Сохраняются домусульманские верования. Наряду с мусульманскими шейхами-марабутами важную роль в поселении играют колдуны (джабаркат); изготовленные ими амулеты (гри-гри) и снадобья пользуются большим спросом, в том числе в городах.

Для фольклора характерны исторические предания и хвалебные песни, исполняемые гриотами. Загадки, сказки, назидательные истории рассказывают вечерами, перемежая их танцами. Музыкальные инструменты — барабаны, струнные щипковые, флейты, ксилофоны, трещотки, погремушки, колокольчики, свистки. Музыкально-танцевальные ансамбли, например, «Национальный балет Сенегала», выступавший в СССР, известны за пределами страны. Развивается профессиональное изобразительное искусство.

Особую группу волоф образуют лебу, живущие на полуострове Зелёного мыса (центр — посёлок Йофф близ Дакара) и на побережье к югу от него. Их предки, отделившиеся от Кайора, создали под предводительством шейха Диал Диопа замкнутую теократическую общину (1790—1857). Занимаются в основном морским рыболовством, промыслом морских ежей и др. Принадлежат к мусульманской секте Лайенн, основанной в 1884 году Сейдина Лимаму Лайе. Сохраняют традиционные культы личных и родовых духов-покровителей (раб, туур), отправление которых находится в руках женщин. Экстатические ритуалы (ндоеп) сопровождаются танцами, жертвоприношениями, руководятся женщинами; в Йоффе проходит ежегодная церемония Тууру. В 1982 году создана Ассоциация по экономическому, культурному и социальному развитию Йоффа (APECSY), в 1996 году принята международная программа по охране культуры лебу.

Литература

• Gamble D. P. The Wolof of Senegambia, together with notes on the Lebu and the Serer. L., 1957.
• Pélissier P. Les paysants du Sénégal. Saint-Yrieix, 1966.
• Diop A.B. La société Wolof: tradition et changement. P., 1981

Отрывок, характеризующий Волоф (народ)

Граф Илья Андреич Ростов, озабоченно, торопливо похаживал в своих мягких сапогах из столовой в гостиную, поспешно и совершенно одинаково здороваясь с важными и неважными лицами, которых он всех знал, и изредка отыскивая глазами своего стройного молодца сына, радостно останавливал на нем свой взгляд и подмигивал ему. Молодой Ростов стоял у окна с Долоховым, с которым он недавно познакомился, и знакомством которого он дорожил. Старый граф подошел к ним и пожал руку Долохову.
– Ко мне милости прошу, вот ты с моим молодцом знаком… вместе там, вместе геройствовали… A! Василий Игнатьич… здорово старый, – обратился он к проходившему старичку, но не успел еще договорить приветствия, как всё зашевелилось, и прибежавший лакей, с испуганным лицом, доложил: пожаловали!
Раздались звонки; старшины бросились вперед; разбросанные в разных комнатах гости, как встряхнутая рожь на лопате, столпились в одну кучу и остановились в большой гостиной у дверей залы.
В дверях передней показался Багратион, без шляпы и шпаги, которые он, по клубному обычаю, оставил у швейцара. Он был не в смушковом картузе с нагайкой через плечо, как видел его Ростов в ночь накануне Аустерлицкого сражения, а в новом узком мундире с русскими и иностранными орденами и с георгиевской звездой на левой стороне груди. Он видимо сейчас, перед обедом, подстриг волосы и бакенбарды, что невыгодно изменяло его физиономию. На лице его было что то наивно праздничное, дававшее, в соединении с его твердыми, мужественными чертами, даже несколько комическое выражение его лицу. Беклешов и Федор Петрович Уваров, приехавшие с ним вместе, остановились в дверях, желая, чтобы он, как главный гость, прошел вперед их. Багратион смешался, не желая воспользоваться их учтивостью; произошла остановка в дверях, и наконец Багратион всё таки прошел вперед. Он шел, не зная куда девать руки, застенчиво и неловко, по паркету приемной: ему привычнее и легче было ходить под пулями по вспаханному полю, как он шел перед Курским полком в Шенграбене. Старшины встретили его у первой двери, сказав ему несколько слов о радости видеть столь дорогого гостя, и недождавшись его ответа, как бы завладев им, окружили его и повели в гостиную. В дверях гостиной не было возможности пройти от столпившихся членов и гостей, давивших друг друга и через плечи друг друга старавшихся, как редкого зверя, рассмотреть Багратиона. Граф Илья Андреич, энергичнее всех, смеясь и приговаривая: – пусти, mon cher, пусти, пусти, – протолкал толпу, провел гостей в гостиную и посадил на средний диван. Тузы, почетнейшие члены клуба, обступили вновь прибывших. Граф Илья Андреич, проталкиваясь опять через толпу, вышел из гостиной и с другим старшиной через минуту явился, неся большое серебряное блюдо, которое он поднес князю Багратиону. На блюде лежали сочиненные и напечатанные в честь героя стихи. Багратион, увидав блюдо, испуганно оглянулся, как бы отыскивая помощи. Но во всех глазах было требование того, чтобы он покорился. Чувствуя себя в их власти, Багратион решительно, обеими руками, взял блюдо и сердито, укоризненно посмотрел на графа, подносившего его. Кто то услужливо вынул из рук Багратиона блюдо (а то бы он, казалось, намерен был держать его так до вечера и так итти к столу) и обратил его внимание на стихи. «Ну и прочту», как будто сказал Багратион и устремив усталые глаза на бумагу, стал читать с сосредоточенным и серьезным видом. Сам сочинитель взял стихи и стал читать. Князь Багратион склонил голову и слушал.
«Славь Александра век
И охраняй нам Тита на престоле,
Будь купно страшный вождь и добрый человек,
Рифей в отечестве а Цесарь в бранном поле.
Да счастливый Наполеон,
Познав чрез опыты, каков Багратион,
Не смеет утруждать Алкидов русских боле…»
Но еще он не кончил стихов, как громогласный дворецкий провозгласил: «Кушанье готово!» Дверь отворилась, загремел из столовой польский: «Гром победы раздавайся, веселися храбрый росс», и граф Илья Андреич, сердито посмотрев на автора, продолжавшего читать стихи, раскланялся перед Багратионом. Все встали, чувствуя, что обед был важнее стихов, и опять Багратион впереди всех пошел к столу. На первом месте, между двух Александров – Беклешова и Нарышкина, что тоже имело значение по отношению к имени государя, посадили Багратиона: 300 человек разместились в столовой по чинам и важности, кто поважнее, поближе к чествуемому гостю: так же естественно, как вода разливается туда глубже, где местность ниже.
Перед самым обедом граф Илья Андреич представил князю своего сына. Багратион, узнав его, сказал несколько нескладных, неловких слов, как и все слова, которые он говорил в этот день. Граф Илья Андреич радостно и гордо оглядывал всех в то время, как Багратион говорил с его сыном.
Николай Ростов с Денисовым и новым знакомцем Долоховым сели вместе почти на середине стола. Напротив них сел Пьер рядом с князем Несвицким. Граф Илья Андреич сидел напротив Багратиона с другими старшинами и угащивал князя, олицетворяя в себе московское радушие.
Труды его не пропали даром. Обеды его, постный и скоромный, были великолепны, но совершенно спокоен он всё таки не мог быть до конца обеда. Он подмигивал буфетчику, шопотом приказывал лакеям, и не без волнения ожидал каждого, знакомого ему блюда. Всё было прекрасно. На втором блюде, вместе с исполинской стерлядью (увидав которую, Илья Андреич покраснел от радости и застенчивости), уже лакеи стали хлопать пробками и наливать шампанское. После рыбы, которая произвела некоторое впечатление, граф Илья Андреич переглянулся с другими старшинами. – «Много тостов будет, пора начинать!» – шепнул он и взяв бокал в руки – встал. Все замолкли и ожидали, что он скажет.
– Здоровье государя императора! – крикнул он, и в ту же минуту добрые глаза его увлажились слезами радости и восторга. В ту же минуту заиграли: «Гром победы раздавайся».Все встали с своих мест и закричали ура! и Багратион закричал ура! тем же голосом, каким он кричал на Шенграбенском поле. Восторженный голос молодого Ростова был слышен из за всех 300 голосов. Он чуть не плакал. – Здоровье государя императора, – кричал он, – ура! – Выпив залпом свой бокал, он бросил его на пол. Многие последовали его примеру. И долго продолжались громкие крики. Когда замолкли голоса, лакеи подобрали разбитую посуду, и все стали усаживаться, и улыбаясь своему крику переговариваться. Граф Илья Андреич поднялся опять, взглянул на записочку, лежавшую подле его тарелки и провозгласил тост за здоровье героя нашей последней кампании, князя Петра Ивановича Багратиона и опять голубые глаза графа увлажились слезами. Ура! опять закричали голоса 300 гостей, и вместо музыки послышались певчие, певшие кантату сочинения Павла Ивановича Кутузова.