Волтерс, Рудольф
| Рудольф Волтерс | |
| Rudolf Wolters | |
| Основные сведения | |
|---|---|
| Работы и достижения | |
| Работал в городах | |
| Градостроительные проекты | |
| Реставрация памятников |
послевоенная реконструкция Косфельда и старого Дюссельдорфа |
Рудольф Волтерс (Rudolf Wolters; 3 августа 1903 — 7 января 1983) — немецкий архитектор, основной разработчик шпееровского плана перестройки Берлина, представитель нацистской архитектуры.
Биография
Родился в городе Косфельд. Учился в Мюнхенском техническом университете (1923—1924) и Берлинской высшей технической школе (1924—1927).
Во время учебы подружился с Альбертом Шпеером. Окончание учебы Волтерса совпало с началом великой депрессии и он не мог найти работу.
В 1932—1933 годах работал в Советском Союзе, в Новосибирске. Волтерсом был спроектирован поселок железнодорожников на станции Инская и комплекс зданий Института военных инженеров транспорта (совместно с Д.М. Агеевым, С.М. Игнатовичем, Г.Е. Степанченко, К.И. Митиным и Я.Е.Кузнецовым). Возвратившись в Берлин в 1933 году, написал книгу «Специалист в Сибири», в которой описывал жизнь в СССР.
В 1933—1937 годах работал в Deutsche Reichsbahn.
В 1937 г. Альберт Шпеер, получивший пост Генерального строительного инспектора и фактически ставший главным архитектором Рейха, пригласил Волтерса начальником отдела. Работал над планом реконструкции Берлина.
Волтерс руководил представлением немецкой архитектуры на выставках за рубежом.
В феврале 1942, когда Шпеер был назначен главой организации Тодта, Волтерс последовал за ним, став начальником отдела культуры и пропаганды в организации Тодта.
После войны Волтерс возвратился в свой родной город Косфельд.
Волтерс поддерживал Шпеера, когда тот отбывал 20-летний срок заключения по приговору Нюрнбергского трибунала. Однако через некоторое время после освобождения Шпеера из тюрьмы они поссорились и больше не встречались.
Напишите отзыв о статье "Волтерс, Рудольф"
Ссылки
- [www.rgo-sib.ru/book/kniga/169.htm Рудольф Волтерс | Специалист в Сибири]
Отрывок, характеризующий Волтерс, Рудольф
– C'est un espion russe, [Это русский шпион,] – перебил его Даву, обращаясь к другому генералу, бывшему в комнате и которого не заметил Пьер. И Даву отвернулся. С неожиданным раскатом в голосе Пьер вдруг быстро заговорил.– Non, Monseigneur, – сказал он, неожиданно вспомнив, что Даву был герцог. – Non, Monseigneur, vous n'avez pas pu me connaitre. Je suis un officier militionnaire et je n'ai pas quitte Moscou. [Нет, ваше высочество… Нет, ваше высочество, вы не могли меня знать. Я офицер милиции, и я не выезжал из Москвы.]
– Votre nom? [Ваше имя?] – повторил Даву.
– Besouhof. [Безухов.]
– Qu'est ce qui me prouvera que vous ne mentez pas? [Кто мне докажет, что вы не лжете?]
– Monseigneur! [Ваше высочество!] – вскрикнул Пьер не обиженным, но умоляющим голосом.
Даву поднял глаза и пристально посмотрел на Пьера. Несколько секунд они смотрели друг на друга, и этот взгляд спас Пьера. В этом взгляде, помимо всех условий войны и суда, между этими двумя людьми установились человеческие отношения. Оба они в эту одну минуту смутно перечувствовали бесчисленное количество вещей и поняли, что они оба дети человечества, что они братья.
В первом взгляде для Даву, приподнявшего только голову от своего списка, где людские дела и жизнь назывались нумерами, Пьер был только обстоятельство; и, не взяв на совесть дурного поступка, Даву застрелил бы его; но теперь уже он видел в нем человека. Он задумался на мгновение.
– Comment me prouverez vous la verite de ce que vous me dites? [Чем вы докажете мне справедливость ваших слов?] – сказал Даву холодно.
Пьер вспомнил Рамбаля и назвал его полк, и фамилию, и улицу, на которой был дом.
– Vous n'etes pas ce que vous dites, [Вы не то, что вы говорите.] – опять сказал Даву.
Пьер дрожащим, прерывающимся голосом стал приводить доказательства справедливости своего показания.
Но в это время вошел адъютант и что то доложил Даву.
Даву вдруг просиял при известии, сообщенном адъютантом, и стал застегиваться. Он, видимо, совсем забыл о Пьере.
Когда адъютант напомнил ему о пленном, он, нахмурившись, кивнул в сторону Пьера и сказал, чтобы его вели. Но куда должны были его вести – Пьер не знал: назад в балаган или на приготовленное место казни, которое, проходя по Девичьему полю, ему показывали товарищи.
Он обернул голову и видел, что адъютант переспрашивал что то.
– Oui, sans doute! [Да, разумеется!] – сказал Даву, но что «да», Пьер не знал.
Пьер не помнил, как, долго ли он шел и куда. Он, в состоянии совершенного бессмыслия и отупления, ничего не видя вокруг себя, передвигал ногами вместе с другими до тех пор, пока все остановились, и он остановился. Одна мысль за все это время была в голове Пьера. Это была мысль о том: кто, кто же, наконец, приговорил его к казни. Это были не те люди, которые допрашивали его в комиссии: из них ни один не хотел и, очевидно, не мог этого сделать. Это был не Даву, который так человечески посмотрел на него. Еще бы одна минута, и Даву понял бы, что они делают дурно, но этой минуте помешал адъютант, который вошел. И адъютант этот, очевидно, не хотел ничего худого, но он мог бы не войти. Кто же это, наконец, казнил, убивал, лишал жизни его – Пьера со всеми его воспоминаниями, стремлениями, надеждами, мыслями? Кто делал это? И Пьер чувствовал, что это был никто.
