Волчик, Владимир Михайлович
Владимир Волчик | |
Дата рождения: | |
---|---|
Место рождения: | |
Дата смерти: | |
Гражданство: | |
Профессия: | |
Карьера: | |
Направление: | |
IMDb: |
0901366 |
Владимир Михайлович Волчик (6 [19] ноября 1917 — 16 мая 1981) — советский актёр театра и кино.
Содержание
Биография
Советский актёр театра и кино Владимир Михайлович Волчик родился 6 ноября (19) ноября 1917 .
Прежде чем стать актёром, В. М. Волчик с 1933 по 1935 год учился в Ленинградском институте живописи, скульптуры и архитектуры (ЛИЖСА). Однако карьера художника по каким-то причинам потеряла для него привлекательность, и в 1938 году Владимир Михайлович заканчивает актёрскую школу при киностудии «Ленфильм». Его дебют в большом кино также пришёлся на 1938 год. Когда В. Волчик снялся в эпизодах сразу в двух историко-революционных фильмах признанных советских режиссёров: «Выборгская сторона» Григория Козинцева и Ильи Трауберга, и «Человек с ружьём» Сергея Юткевича.
Великую Отечественную войну Владимир Михайлович встретил находясь на действительной воинской службе. Воевал. После демобилизации в 1943 году (точная причина которой не известна), продолжил работать в кино. И уже в 1944 году на экраны СССР выйдет фильм режиссёра Льва Арнштама «Зоя» о партизанке-разведчице Зое Космодемьянской, где он сыграет секретаря РК ВЛКСМ Шилова.
Затем последуют фильмы Слон и верёвочка (1945) режиссёра Ильи Фрэза и Остров Безымянный (1956) режиссёров Адольфа Бергункера и Михаила Егорова. После чего В. Волчик на целое десятилетие отходит от кино и пробует свои силы на театральных подмостках. Вначале, с 1949 по 1950 год, это будет Кировский областной драматический театр имени С. М. Кирова, затем, с 1950 по 1952 год, — в Ленинградский Новый театр, а с 1952 по 1956 год он продолжит работу в Ленинградском театре Балтийского Флота.
В 1955 году В. Волчик возвращается на съёмочную площадку, а в 1958 году был вновь принят в штат киностудии «Ленфильм». И это возвращение положило начало самому плодотворному периоду в его творчестве: менее чем за 25-летие Владимир Васильевич сыграл в 60-ти картинах.
Вышел на пенсию в 1979 году.
Член Союза кинематографистов СССР (Ленинградское отделение).
Ушёл из жизни 16 мая 1981 года.
Фильмография
- 1938 — Выборгская сторона — секретарь суда
- 1938 — Человек с ружьём — солдат-конвоир
- 1939 — Случай на полустанке — парень
- 1940 — Переход — Рустам
- 1944 — Зоя — секретарь РК ВЛКСМ Шилов (в титрах — В. Волчек)
- 1945 — Слон и верёвочка — отец Юры
- 1946 — Остров Безымянный — Алексей Ткаченко
- 1956 — Медовый месяц — шофёр
- 1957 — Бессмертная песня — учитель музыки
- 1957 — Степан Кольчугин — Шнейдер
- 1957 — Шторм — старый солдат
- 1957—1958 — Тихий Дон — следователь
- 1958 — Андрейка — Ф. Э. Дзержинский
- 1958 — Голубая стрела — Янсен, диверсант (в титрах — В. Волчек)
- 1958 — Дорогой мой человек — парень
- 1958 — ЧП — Чрезвычайное происшествие — американский офицер
- 1958 — Шофёр поневоле — шофёр-любитель
- 1959—1961 — Поднятая целина — Василий Атаманчуков (1-я и 2-я серии)
- 1960 — И снова утро — Николай Николаевич Федосеев, пациент
- 1960 — Ребята с Канонерского — грузчик металлолома
- 1960 — Рождённые жить — немецкий офицер
- 1960—1961 — Балтийское небо — парторг эскадрильи
- 1961 — Будни и праздники — Гостев
- 1961 — Василий Докучаев — эпизод
- 1961 — Вольный ветер — поэт
- 1961 — Иду к вам — Соломатин
- 1962 — Закон Антарктиды — Юлий Круминьш
- 1963 — Ждите нас на рассвете — Лайош Варади
- 1963 — Трое суток после бессмертия — майор гестапо
- 1964 — Гамлет — офицер из охраны короля
- 1964 — Москва — Генуя — участник конференции
- 1964 — Пока фронт в обороне — советский офицер на передовой во время сражения
- 1964 — Ракеты не должны взлететь — серб Атанасио
- 1965 — Гибель эскадры — высокий матрос
- 1965 — Заговор послов — налётчик
- 1966 — В городе С. — пьяный
- 1966 — Их знали только в лицо — Пауль Норте
- 1966 — Три толстяка — придворный Трёх Толстяков
- 1967 — Две смерти (ТВ) (короткометражный)
- 1967 — Десятый шаг — Чижов по прозвищу Полторанесчастья
- 1967 — Татьянин день — корреспондент
- 1968 — Армия «Трясогузки» снова в бою — Антон Бедряков
- 1968 — Моабитская тетрадь — адъютант генерала Розенберга
- 1969 — Её имя — Весна — матрос-певец Владимир Волчек в госпитале
- 1969 — Если есть паруса — эпизод
- 1969 — Невероятный Иегудиил Хламида (ТВ)
- 1969 — Сердце Бонивура (ТВ) — казак Иванцов
- 1970 — А человек играет на трубе — Борис, отдыхающий
- 1970 — Взрыв замедленного действия — эпизод
- 1971 — Здесь проходит граница (ТВ) — Музафар, хозяин курильни кальянов (1 серия)
- 1971 — Красная метель — бандит
- 1971 — Найди меня, Лёня! — Герасим
- 1972 — Приваловские миллионы — игрок
- 1973 — Был настоящим трубачом (ТВ) — дирижёр
- 1973 — Крах инженера Гарина (ТВ) — кельнер в летнем ресторане (3 серия)
- 1973 — Умные вещи (ТВ) — лакей во дворце
- 1974 — Пламя — Семён
- 1974 — Рождённая революцией. Первая серия. Трудная осень (ТВ) — зачинщик митинга у посольства
- 1975 — Время-не-ждёт (ТВ) — Беттлс, золотоискатель на Аляске
- 1973—1976 — Дума о Ковпаке. 3-й фильм. Карпаты, Карпаты... (ТВ) — оуновец
- 1976 — Волшебный круг — эпизод
- 1976 — Длинное, длинное дело... — посетитель Лужина
- 1976 — Строговы (ТВ) — старатель из беглых (2 серия)
- 1977 — Блокада. Часть 2. Серия 1. Ленинградский метроном; Серия 2. Операция «Искра» (ТВ) — работник ленинградского радио
- 1977 — Чёрная берёза — дядя Игнат
- 1978 — Соль земли (ТВ) — гость Марьи Григорьевны (3 серия)
- 1979 — Вторая весна — старый тракторист
Озвучивание
- 1957 — На повороте — Вальдо Труве (дублирует — Гунара Кильгаса)
- 1959 — Дорога жизни
- 1959 — Токтогул
- 1966 — Тайна пещеры Каниюта — Кунград-бий (дублирует — Артыка Джаллыева)
Напишите отзыв о статье "Волчик, Владимир Михайлович"
Ссылки
- «Владимир Волчик» (англ.) на сайте Internet Movie Database
- [a-tremasov.ru/volchik-vladimir-mixajlovich Владимир Волчик в Авторском проекте Алексея Тремасова]
Отрывок, характеризующий Волчик, Владимир Михайлович
– Что ж, Соколов, они ведь не совсем уходят! У них тут гошпиталь. Может, тебе еще лучше нашего будет, – сказал Пьер.– О господи! О смерть моя! О господи! – громче застонал солдат.
– Да я сейчас еще спрошу их, – сказал Пьер и, поднявшись, пошел к двери балагана. В то время как Пьер подходил к двери, снаружи подходил с двумя солдатами тот капрал, который вчера угощал Пьера трубкой. И капрал и солдаты были в походной форме, в ранцах и киверах с застегнутыми чешуями, изменявшими их знакомые лица.
Капрал шел к двери с тем, чтобы, по приказанию начальства, затворить ее. Перед выпуском надо было пересчитать пленных.
– Caporal, que fera t on du malade?.. [Капрал, что с больным делать?..] – начал Пьер; но в ту минуту, как он говорил это, он усумнился, тот ли это знакомый его капрал или другой, неизвестный человек: так непохож был на себя капрал в эту минуту. Кроме того, в ту минуту, как Пьер говорил это, с двух сторон вдруг послышался треск барабанов. Капрал нахмурился на слова Пьера и, проговорив бессмысленное ругательство, захлопнул дверь. В балагане стало полутемно; с двух сторон резко трещали барабаны, заглушая стоны больного.
«Вот оно!.. Опять оно!» – сказал себе Пьер, и невольный холод пробежал по его спине. В измененном лице капрала, в звуке его голоса, в возбуждающем и заглушающем треске барабанов Пьер узнал ту таинственную, безучастную силу, которая заставляла людей против своей воли умерщвлять себе подобных, ту силу, действие которой он видел во время казни. Бояться, стараться избегать этой силы, обращаться с просьбами или увещаниями к людям, которые служили орудиями ее, было бесполезно. Это знал теперь Пьер. Надо было ждать и терпеть. Пьер не подошел больше к больному и не оглянулся на него. Он, молча, нахмурившись, стоял у двери балагана.
Когда двери балагана отворились и пленные, как стадо баранов, давя друг друга, затеснились в выходе, Пьер пробился вперед их и подошел к тому самому капитану, который, по уверению капрала, готов был все сделать для Пьера. Капитан тоже был в походной форме, и из холодного лица его смотрело тоже «оно», которое Пьер узнал в словах капрала и в треске барабанов.
– Filez, filez, [Проходите, проходите.] – приговаривал капитан, строго хмурясь и глядя на толпившихся мимо него пленных. Пьер знал, что его попытка будет напрасна, но подошел к нему.
– Eh bien, qu'est ce qu'il y a? [Ну, что еще?] – холодно оглянувшись, как бы не узнав, сказал офицер. Пьер сказал про больного.
– Il pourra marcher, que diable! – сказал капитан. – Filez, filez, [Он пойдет, черт возьми! Проходите, проходите] – продолжал он приговаривать, не глядя на Пьера.
– Mais non, il est a l'agonie… [Да нет же, он умирает…] – начал было Пьер.
– Voulez vous bien?! [Пойди ты к…] – злобно нахмурившись, крикнул капитан.
Драм да да дам, дам, дам, трещали барабаны. И Пьер понял, что таинственная сила уже вполне овладела этими людьми и что теперь говорить еще что нибудь было бесполезно.
Пленных офицеров отделили от солдат и велели им идти впереди. Офицеров, в числе которых был Пьер, было человек тридцать, солдатов человек триста.
Пленные офицеры, выпущенные из других балаганов, были все чужие, были гораздо лучше одеты, чем Пьер, и смотрели на него, в его обуви, с недоверчивостью и отчужденностью. Недалеко от Пьера шел, видимо, пользующийся общим уважением своих товарищей пленных, толстый майор в казанском халате, подпоясанный полотенцем, с пухлым, желтым, сердитым лицом. Он одну руку с кисетом держал за пазухой, другою опирался на чубук. Майор, пыхтя и отдуваясь, ворчал и сердился на всех за то, что ему казалось, что его толкают и что все торопятся, когда торопиться некуда, все чему то удивляются, когда ни в чем ничего нет удивительного. Другой, маленький худой офицер, со всеми заговаривал, делая предположения о том, куда их ведут теперь и как далеко они успеют пройти нынешний день. Чиновник, в валеных сапогах и комиссариатской форме, забегал с разных сторон и высматривал сгоревшую Москву, громко сообщая свои наблюдения о том, что сгорело и какая была та или эта видневшаяся часть Москвы. Третий офицер, польского происхождения по акценту, спорил с комиссариатским чиновником, доказывая ему, что он ошибался в определении кварталов Москвы.
– О чем спорите? – сердито говорил майор. – Николы ли, Власа ли, все одно; видите, все сгорело, ну и конец… Что толкаетесь то, разве дороги мало, – обратился он сердито к шедшему сзади и вовсе не толкавшему его.
– Ай, ай, ай, что наделали! – слышались, однако, то с той, то с другой стороны голоса пленных, оглядывающих пожарища. – И Замоскворечье то, и Зубово, и в Кремле то, смотрите, половины нет… Да я вам говорил, что все Замоскворечье, вон так и есть.
– Ну, знаете, что сгорело, ну о чем же толковать! – говорил майор.
Проходя через Хамовники (один из немногих несгоревших кварталов Москвы) мимо церкви, вся толпа пленных вдруг пожалась к одной стороне, и послышались восклицания ужаса и омерзения.
– Ишь мерзавцы! То то нехристи! Да мертвый, мертвый и есть… Вымазали чем то.
Пьер тоже подвинулся к церкви, у которой было то, что вызывало восклицания, и смутно увидал что то, прислоненное к ограде церкви. Из слов товарищей, видевших лучше его, он узнал, что это что то был труп человека, поставленный стоймя у ограды и вымазанный в лице сажей…
– Marchez, sacre nom… Filez… trente mille diables… [Иди! иди! Черти! Дьяволы!] – послышались ругательства конвойных, и французские солдаты с новым озлоблением разогнали тесаками толпу пленных, смотревшую на мертвого человека.
По переулкам Хамовников пленные шли одни с своим конвоем и повозками и фурами, принадлежавшими конвойным и ехавшими сзади; но, выйдя к провиантским магазинам, они попали в середину огромного, тесно двигавшегося артиллерийского обоза, перемешанного с частными повозками.
У самого моста все остановились, дожидаясь того, чтобы продвинулись ехавшие впереди. С моста пленным открылись сзади и впереди бесконечные ряды других двигавшихся обозов. Направо, там, где загибалась Калужская дорога мимо Нескучного, пропадая вдали, тянулись бесконечные ряды войск и обозов. Это были вышедшие прежде всех войска корпуса Богарне; назади, по набережной и через Каменный мост, тянулись войска и обозы Нея.
Войска Даву, к которым принадлежали пленные, шли через Крымский брод и уже отчасти вступали в Калужскую улицу. Но обозы так растянулись, что последние обозы Богарне еще не вышли из Москвы в Калужскую улицу, а голова войск Нея уже выходила из Большой Ордынки.
Пройдя Крымский брод, пленные двигались по нескольку шагов и останавливались, и опять двигались, и со всех сторон экипажи и люди все больше и больше стеснялись. Пройдя более часа те несколько сот шагов, которые отделяют мост от Калужской улицы, и дойдя до площади, где сходятся Замоскворецкие улицы с Калужскою, пленные, сжатые в кучу, остановились и несколько часов простояли на этом перекрестке. Со всех сторон слышался неумолкаемый, как шум моря, грохот колес, и топот ног, и неумолкаемые сердитые крики и ругательства. Пьер стоял прижатый к стене обгорелого дома, слушая этот звук, сливавшийся в его воображении с звуками барабана.
Несколько пленных офицеров, чтобы лучше видеть, влезли на стену обгорелого дома, подле которого стоял Пьер.
– Народу то! Эка народу!.. И на пушках то навалили! Смотри: меха… – говорили они. – Вишь, стервецы, награбили… Вон у того то сзади, на телеге… Ведь это – с иконы, ей богу!.. Это немцы, должно быть. И наш мужик, ей богу!.. Ах, подлецы!.. Вишь, навьючился то, насилу идет! Вот те на, дрожки – и те захватили!.. Вишь, уселся на сундуках то. Батюшки!.. Подрались!..
– Так его по морде то, по морде! Этак до вечера не дождешься. Гляди, глядите… а это, верно, самого Наполеона. Видишь, лошади то какие! в вензелях с короной. Это дом складной. Уронил мешок, не видит. Опять подрались… Женщина с ребеночком, и недурна. Да, как же, так тебя и пропустят… Смотри, и конца нет. Девки русские, ей богу, девки! В колясках ведь как покойно уселись!
Опять волна общего любопытства, как и около церкви в Хамовниках, надвинула всех пленных к дороге, и Пьер благодаря своему росту через головы других увидал то, что так привлекло любопытство пленных. В трех колясках, замешавшихся между зарядными ящиками, ехали, тесно сидя друг на друге, разряженные, в ярких цветах, нарумяненные, что то кричащие пискливыми голосами женщины.
С той минуты как Пьер сознал появление таинственной силы, ничто не казалось ему странно или страшно: ни труп, вымазанный для забавы сажей, ни эти женщины, спешившие куда то, ни пожарища Москвы. Все, что видел теперь Пьер, не производило на него почти никакого впечатления – как будто душа его, готовясь к трудной борьбе, отказывалась принимать впечатления, которые могли ослабить ее.
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся 19 ноября
- Родившиеся в 1917 году
- Умершие 16 мая
- Умершие в 1981 году
- Актёры по алфавиту
- Актёры СССР
- Актёры XX века
- Актёры киностудии «Ленфильм»
- Актёры киностудии «Союздетфильм»
- Актёры Киностудии им. М. Горького
- Социалистический реализм
- Актёры телевидения СССР
- Актёры озвучивания в СССР
- Участники Великой Отечественной войны