Волчье логово

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

«Волчье логово», «Вольфсшанце» (нем. Wolfsschanze) — главная ставка фюрера (нем. Führerhauptquartier — FHQ) и командный комплекс Верховного командования Вооружёнными силами Германии в лесу Гёрлиц (нем. Forst Görlitz) недалеко от города Растенбурга, Восточная Пруссия (ныне город Кентшин в Варминско-Мазурском воеводстве Польши).

Комплекс «Вольфсшанце» использовался с 21 июня 1941 по 20 ноября 1944. За это время рейхсканцлер Германии Адольф Гитлер провёл здесь свыше 800 дней. Именно отсюда он руководил нападением на Советский Союз и боевыми действиями на Восточном фронте.

20 июля 1944 г. здесь было совершено неудачное покушение на Гитлера (см. Заговор 20 июля).

Как утверждает в своей книге «Падение Берлина» британский писатель Энтони Бивор, Гитлер покинул ставку «Вольфсшанце» ещё 10 ноября 1944 года, уехав в Берлин, где ему сделали операцию на горле. 10 декабря Гитлер перебрался в другую засекреченную ставку, расположенную в лесном массиве неподалеку от Цигенберга, менее чем в сорока километрах от Франкфурта-на-Майне. Её кодовое наименование — Адлерхорст (Орлиное гнездо).

«Вольфсшанце» была окончательно покинута немецкими войсками после подрыва бункеров 25 января 1945 в связи с выходом передовых частей Красной армии к Ангербургу (нынешнее Венгожево), в 15 км от ставки.

Расчистка немецких минных полей вокруг комплекса осуществлялась армией ПНР в два этапа с 1945 по 1956 гг.

В наши дни «Вольфсшанце» представляет собой музей, действующий круглый год. На территории комплекса установлен памятник участникам заговора 20 июля.





Местоположение

Главная ставка фюрера «Вольфсшанце» представляла собой комплекс из более чем восьмидесяти бункеров и укреплённых строений посреди густого леса, расположенный на охраняемой площади 250 га и окружённый несколькими кольцами заграждений из колючей проволоки, минными полями, наблюдательными вышками, пулемётными и зенитными позициями. Потребности комплекса обеспечивались через находившийся поблизости небольшой аэродром Wilamowo и железнодорожную станцию. С Берлином его связывал прямой телефонный кабель.

Строительство ставки, осуществлявшееся «Организацией Тодта», началось в 1940 г. и продолжалось фактически до 1944 г. Её местоположение (среди Мазурских озёр и болот) было изначально выбрано с учётом относительной близости к советской границе, удалённости от крупных населённых пунктов и труднодоступности.

Безопасность

Для того чтобы избежать обнаружения с воздуха, использовались макеты деревьев и маскировочная сетка. Но точное положение «Волчьего логова» было известно советской разведке уже в октябре 1942 годаК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 2878 дней].

Другие объекты

В этом же районе располагались другие командные пункты и штаб-квартиры высшего руководства Третьего рейха:

См. также

Напишите отзыв о статье "Волчье логово"

Ссылки

  • [www.wolfsschanze.home.pl/ Волчье логово]
  • [www.necton.lv/articles/earth/6-wolfsschanze.html Подробная исследовательская статья о Волчьем логове (планы, фото, легенды)]
  • [www.vseprokosmos.ru/istoria1.html На бункер «Вольфсшанце» не падали бомбы!]
  • [www.mycicerone.ru/wiki/%D0%92%D0%BE%D0%BB%D1%87%D1%8C%D0%B5_%D0%9B%D0%BE%D0%B3%D0%BE%D0%B2%D0%BE Подробно для туристов с фотографиями]
  • [www.polska.lv/info/centrs/ru/katalog/%d0%98%d0%bd%d1%84%d0%be%d1%80%d0%bc%d0%b0%d1%86%d0%b8%d1%8f/%d0%94%d0%be%d1%81%d1%82%d0%be%d0%bf%d1%80%d0%b8%d0%bc%d0%b5%d1%87%d0%b0%d1%82%d0%b5%d0%bb%d1%8c%d0%bd%d0%be%d1%81%d1%82%d0%b8/%d0%92%d0%be%d0%b5%d0%bd%d0%bd%d1%8b%d0%b5_%d0%be%d0%b1%d1%8a%d0%b5%d0%ba%d1%82%d1%8b/2_4_9/%d0%91%d1%83%d0%bd%d0%ba%d0%b5%d1%80_%d0%93%d0%b8%d1%82%d0%bb%d0%b5%d1%80%d0%b0/47/ Волчье логово - история и фотографии (русский)]

Координаты: 54°04′46″ с. ш. 21°29′37″ в. д. / 54.07944° с. ш. 21.49361° в. д. / 54.07944; 21.49361 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=54.07944&mlon=21.49361&zoom=14 (O)] (Я)


Отрывок, характеризующий Волчье логово

Дрон, не отвечая, вздохнул.
– Если прикажете, они уйдут, – сказал он.
– Нет, нет, я пойду к ним, – сказала княжна Марья
Несмотря на отговариванье Дуняши и няни, княжна Марья вышла на крыльцо. Дрон, Дуняша, няня и Михаил Иваныч шли за нею. «Они, вероятно, думают, что я предлагаю им хлеб с тем, чтобы они остались на своих местах, и сама уеду, бросив их на произвол французов, – думала княжна Марья. – Я им буду обещать месячину в подмосковной, квартиры; я уверена, что Andre еще больше бы сделав на моем месте», – думала она, подходя в сумерках к толпе, стоявшей на выгоне у амбара.
Толпа, скучиваясь, зашевелилась, и быстро снялись шляпы. Княжна Марья, опустив глаза и путаясь ногами в платье, близко подошла к ним. Столько разнообразных старых и молодых глаз было устремлено на нее и столько было разных лиц, что княжна Марья не видала ни одного лица и, чувствуя необходимость говорить вдруг со всеми, не знала, как быть. Но опять сознание того, что она – представительница отца и брата, придало ей силы, и она смело начала свою речь.
– Я очень рада, что вы пришли, – начала княжна Марья, не поднимая глаз и чувствуя, как быстро и сильно билось ее сердце. – Мне Дронушка сказал, что вас разорила война. Это наше общее горе, и я ничего не пожалею, чтобы помочь вам. Я сама еду, потому что уже опасно здесь и неприятель близко… потому что… Я вам отдаю все, мои друзья, и прошу вас взять все, весь хлеб наш, чтобы у вас не было нужды. А ежели вам сказали, что я отдаю вам хлеб с тем, чтобы вы остались здесь, то это неправда. Я, напротив, прошу вас уезжать со всем вашим имуществом в нашу подмосковную, и там я беру на себя и обещаю вам, что вы не будете нуждаться. Вам дадут и домы и хлеба. – Княжна остановилась. В толпе только слышались вздохи.
– Я не от себя делаю это, – продолжала княжна, – я это делаю именем покойного отца, который был вам хорошим барином, и за брата, и его сына.
Она опять остановилась. Никто не прерывал ее молчания.
– Горе наше общее, и будем делить всё пополам. Все, что мое, то ваше, – сказала она, оглядывая лица, стоявшие перед нею.
Все глаза смотрели на нее с одинаковым выражением, значения которого она не могла понять. Было ли это любопытство, преданность, благодарность, или испуг и недоверие, но выражение на всех лицах было одинаковое.
– Много довольны вашей милостью, только нам брать господский хлеб не приходится, – сказал голос сзади.
– Да отчего же? – сказала княжна.
Никто не ответил, и княжна Марья, оглядываясь по толпе, замечала, что теперь все глаза, с которыми она встречалась, тотчас же опускались.
– Отчего же вы не хотите? – спросила она опять.
Никто не отвечал.
Княжне Марье становилось тяжело от этого молчанья; она старалась уловить чей нибудь взгляд.
– Отчего вы не говорите? – обратилась княжна к старому старику, который, облокотившись на палку, стоял перед ней. – Скажи, ежели ты думаешь, что еще что нибудь нужно. Я все сделаю, – сказала она, уловив его взгляд. Но он, как бы рассердившись за это, опустил совсем голову и проговорил:
– Чего соглашаться то, не нужно нам хлеба.
– Что ж, нам все бросить то? Не согласны. Не согласны… Нет нашего согласия. Мы тебя жалеем, а нашего согласия нет. Поезжай сама, одна… – раздалось в толпе с разных сторон. И опять на всех лицах этой толпы показалось одно и то же выражение, и теперь это было уже наверное не выражение любопытства и благодарности, а выражение озлобленной решительности.
– Да вы не поняли, верно, – с грустной улыбкой сказала княжна Марья. – Отчего вы не хотите ехать? Я обещаю поселить вас, кормить. А здесь неприятель разорит вас…
Но голос ее заглушали голоса толпы.
– Нет нашего согласия, пускай разоряет! Не берем твоего хлеба, нет согласия нашего!
Княжна Марья старалась уловить опять чей нибудь взгляд из толпы, но ни один взгляд не был устремлен на нее; глаза, очевидно, избегали ее. Ей стало странно и неловко.
– Вишь, научила ловко, за ней в крепость иди! Дома разори да в кабалу и ступай. Как же! Я хлеб, мол, отдам! – слышались голоса в толпе.
Княжна Марья, опустив голову, вышла из круга и пошла в дом. Повторив Дрону приказание о том, чтобы завтра были лошади для отъезда, она ушла в свою комнату и осталась одна с своими мыслями.


Долго эту ночь княжна Марья сидела у открытого окна в своей комнате, прислушиваясь к звукам говора мужиков, доносившегося с деревни, но она не думала о них. Она чувствовала, что, сколько бы она ни думала о них, она не могла бы понять их. Она думала все об одном – о своем горе, которое теперь, после перерыва, произведенного заботами о настоящем, уже сделалось для нее прошедшим. Она теперь уже могла вспоминать, могла плакать и могла молиться. С заходом солнца ветер затих. Ночь была тихая и свежая. В двенадцатом часу голоса стали затихать, пропел петух, из за лип стала выходить полная луна, поднялся свежий, белый туман роса, и над деревней и над домом воцарилась тишина.