Волшебное таинственное путешествие (фильм)

Волшебное таинственное путешествие
Magical Mystery Tour
Жанр	комедия мюзикл
Режиссёр	Бернард Ноулесс The Beatles
Продюсер	The Beatles Гаврик Лоузи
Автор сценария	The Beatles
В главных ролях	The Beatles Вивиан Стеншолл Мэл Эванс Айвор Катлер Джесси Робинс Виктор Спинетти
Оператор	Дэниел Лакамбр
Композитор	The Beatles
Кинокомпания	New Line Cinema
Длительность	52 мин.
Страна	Великобритания Великобритания
Год	1967
IMDb	ID 0061937
Выход фильма «Волшебное таинственное путешествие» (оригинальное название — Magical Mystery Tour)

К:Фильмы 1967 года

«Волшебное таинственное путешествие» (англ. Magical Mystery Tour) — кинофильм группы The Beatles. Впервые был показан 26 декабря 1967 британской телекомпанией BBC1. Премьера на российском ТВ состоялась 23 декабря 2012 года по телеканалу Россия Культура. Фильм был скептически (в отличие от предыдущих фильмов, где снимались The Beatles — «Вечер трудного дня» и «На помощь!») оценён критиками и публикой.

Сюжет

Группа людей отправляется на прогулочном автобусе Bedford VAL в путешествие (в подобный тур на автобусе из Ливерпуля на морское побережье Panorama» по выходным дням часто ездили в том числе и родственники «битлов»). Сюжет в основном сфокусирован на мистере Ричарде Старки (в исполнении Ринго Старра) и его недавно овдовевшей тётушке Джесси (в исполнении Джесси Робинс). В числе других пассажиров — Леннон, Харрисон, Маккартни, а также тур-директор Джолли Джимми Джонсон (англ. Jolly Jimmy Johnson; роль исполняет Дерек Ройл), стюардесса тура мисс Венди Винтерс (англ. Wendy Winters; роль исполняет Мэнди Вит), «считающий себя курьером» Бастер Бладвессел (англ. Buster Bloodvessel; роль исполняет Айвор Катлер).

Во время тура «начинают случаться странности» — по прихоти «четырёх или пяти волшебников», четверых из которых играют сами The Beatles, а пятого — их тур-менеджер на протяжении долгого времени Мэл Эванс.

Во время путешествия Ринго и его тётушка Джесси постоянно ожесточенно спорят. Тётушка Джесси начинает фантазировать наяву (англ. daydreams) о том, как она и Бастер Бладвессел (который демонстрирует эксцентричное и беспокойное поведение) влюблены друг в друга. А еще одна из её фантазий — о том, как автобус останавливается на обед, она и остальные путешественники, садятся в кафе за столы, и приторно любезный официант с усиками и набриолиненными волосами (его роль исполняет Джон Леннон) лопатой накладывает ей на тарелку всё новые и новые порции спагетти, а она ест их (сначала вилкой, а затем прямо руками) и рыдает. Во время тура проходит несколько странных мероприятий, таких как импровизированные гонки, в которых каждый член группы путешественников использует разный вид передвижения (кто-то бежит, кто-то подпрыгивает в автомобиле, несколько человек едут на длинном велосипеде, в то время как Ринго обгоняет их всех на автобусе). Затем путешественники один за другим забираются в маленькую палатку посреди поля, вылезая из другого её конца в зал кинотеатра. Также происходит странный эпизод, когда путешественники проходят через помещение, выглядящее как призывной пункт британской армии и их приветствует командами, с которыми муштруют новобранцев, армейский сержант (Виктор Спинетти). (Пол Маккартни изображает при этом офицера, лениво читающего или заполняющего какие-то бумаги, сидя за столом, рядом с которым на стене висит плакатик с надписью «Я БЫЛ тобой» (англ. I WAS you; пародия на фразу с американского призывного плаката: «I WANT you», англ. «Ты мне нужен»).) Далее мужчины из группы путешествующих попадают в зрительный зал, где происходит стриптиз-шоу. Заканчивается фильм «шикарным» — в стиле варьете 1930-х годов, с танцами на лестнице и чечёткой, — исполнением всеми четверыми The Beatles в белых фраках песни «Your Mother Should Know».

Действие фильма не перебивается «вставными» музыкальными номерами — песни являются эпизодами сюжета фильма (фактически — одними из первых видеоклипов, где снято не обязательно непосредственно исполнение артистом или группой песни, а некий зачастую отвлечённый видеоряд — как, например, сюжет во время звучания песни «The Fool on the Hill», где Пол Маккартни, стоит, глядя вдаль, бродит, прыгает, моргает и таращится в камеру на очень крупном плане и т. п.), в том числе исполнение The Beatles песни «I Am the Walrus» в шкурах и масках животных (несколько секунд этого эпизода снято стереоскопической кинокамерой — так, что надев специальные анаглиф-очки для рассматривания стерео-фотографий, можно увидеть объёмные изображения «битлов»), Джордж Харрисон поёт песню «Blue Jay Way», играя на нарисованной на асфальте мелом клавиатуре (а рядом на асфальте надпись «Улица Дороги Синей Сойки»; англ. Blue Jay Way Road). Впервые Маккартни (в кадрах с исполнением «I Am the Walrus») играет не на обычном своём басу-«скрипке» Höfner, а на бас-гитаре Rickenbacker (хотя при записях он к тому времени использовал различные бас-гитары, но на концертах играл только на «скрипке»); Старр в том же эпизоде играет на барабанах, где на басовом барабане нет обычной надписи «The Beatles», а на красном фоне наискось написано «Love» (возможно, оба обстоятельства должны указывать, что это не привычная публике группа The Beatles с привычными, «опознаваемыми» атрибутами, а просто некая группа, исполняющая песню в фильме, где не они — или не только они — являются главными героями). В эпизоде со стриптиз-шоу группа The Bonzo Dog Doo-Dah Band исполняет песню Вивьена Стэншелла и Нила Иннеса «Death Cab For Cutie», которую поёт Стэншелл. Последним в заканчивающих фильм титрах, где перечислены члены съёмочной группы, обозначен «Кинооператор: Ричард Старки, Ч. Б. И.» («англ. Director of photography: Richard Starkey, M.B.E.»; The Beatles были награждены званиями MBE — Member of British Empire; рус. Член Британской Империи — в 1965 году).

Идея, положенная в основу фильма

В одном из интервью, вошедших в книгу «Антология The Beatles», Джон Леннон говорил, что «раз уж выступления на концертах закончились, нам захотелось заняться чем-то другим, чтобы заменить их. И сделать что-то для телевидения был очевидным ответом». Большинство участников группы утверждали, что исходная идея принадлежит Полу Маккартни, но он отмечал: «Я не уверен, кто высказал идею для Magical Mystery Tour. Может быть, и я — но я не уверен, что, так сказать, хочу взять всю вину на себя! Думаю, это родилось совместно — но вообще-то в тот период большое количество идей для работы предлагалось именно мною». До того Маккартни уже занимался дома съёмкой любительских фильмов, и это было, возможно, источником мысли о том, чтобы снять Magical Mystery Tour. Было решено сесть в автобус и совершить небольшую поездку, просто снимая то, что случается (или может случиться) по дороге; дорожные приключения и составили основу картины.

Песни из кинофильма

В порядке последовательности звучания песен на протяжении фильма.

1. Magical Mystery Tour * ‡
2. The Fool on the Hill * ‡
3. She Loves You (звучит во время «марафонского забега» с добавкой органа, играющего в карнавальном стиле)
4. Flying * ‡
5. All My Loving (в исполнении оркестра, звучит как фоновая музыка)
6. I Am the Walrus * ‡
7. Jessie's Dream (инструментальная пьеса, не выходила ни на одном из изданий записей The Beatles)
8. Blue Jay Way * ‡
9. Death Cab For Cutie (в исполнении The Bonzo Dog Doo-Dah Band)
10. Your Mother Should Know * ‡
11. Magical Mystery Tour (часть песни)
12. Hello Goodbye ‡ (часть песни, окончание — на финальных титрах фильма)

Песни, отмеченные знаком *, вошли в двойной EP-альбом Magical Mystery Tour; отмеченные знаком ‡ — в американское LP-издание альбома.

Интересные факты

• Фильм был снят только для цветных телевизоров и поэтому многие фанаты группы были недовольны этим.
• Фильм был снят битлами самостоятельно.
• Критиками фильм был разбит в пух и прах.
• Стивен Спилберг утверждал, что изучал этот фильм, когда учился монтажу.
• Подобную концепцию для создания фильма — съёмки дорожных приключений во время путешествия на автобусе — использовали Весёлые проказники в 1964.

Примечания

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

The Beatles   Великобритания   Кино

Отрывок, характеризующий Волшебное таинственное путешествие (фильм)

В разоренной и сожженной Москве Пьер испытал почти крайние пределы лишений, которые может переносить человек; но, благодаря своему сильному сложению и здоровью, которого он не сознавал до сих пор, и в особенности благодаря тому, что эти лишения подходили так незаметно, что нельзя было сказать, когда они начались, он переносил не только легко, но и радостно свое положение. И именно в это то самое время он получил то спокойствие и довольство собой, к которым он тщетно стремился прежде. Он долго в своей жизни искал с разных сторон этого успокоения, согласия с самим собою, того, что так поразило его в солдатах в Бородинском сражении, – он искал этого в филантропии, в масонстве, в рассеянии светской жизни, в вине, в геройском подвиге самопожертвования, в романтической любви к Наташе; он искал этого путем мысли, и все эти искания и попытки все обманули его. И он, сам не думая о том, получил это успокоение и это согласие с самим собою только через ужас смерти, через лишения и через то, что он понял в Каратаеве. Те страшные минуты, которые он пережил во время казни, как будто смыли навсегда из его воображения и воспоминания тревожные мысли и чувства, прежде казавшиеся ему важными. Ему не приходило и мысли ни о России, ни о войне, ни о политике, ни о Наполеоне. Ему очевидно было, что все это не касалось его, что он не призван был и потому не мог судить обо всем этом. «России да лету – союзу нету», – повторял он слова Каратаева, и эти слова странно успокоивали его. Ему казалось теперь непонятным и даже смешным его намерение убить Наполеона и его вычисления о кабалистическом числе и звере Апокалипсиса. Озлобление его против жены и тревога о том, чтобы не было посрамлено его имя, теперь казались ему не только ничтожны, но забавны. Что ему было за дело до того, что эта женщина вела там где то ту жизнь, которая ей нравилась? Кому, в особенности ему, какое дело было до того, что узнают или не узнают, что имя их пленного было граф Безухов?
Теперь он часто вспоминал свой разговор с князем Андреем и вполне соглашался с ним, только несколько иначе понимая мысль князя Андрея. Князь Андрей думал и говорил, что счастье бывает только отрицательное, но он говорил это с оттенком горечи и иронии. Как будто, говоря это, он высказывал другую мысль – о том, что все вложенные в нас стремленья к счастью положительному вложены только для того, чтобы, не удовлетворяя, мучить нас. Но Пьер без всякой задней мысли признавал справедливость этого. Отсутствие страданий, удовлетворение потребностей и вследствие того свобода выбора занятий, то есть образа жизни, представлялись теперь Пьеру несомненным и высшим счастьем человека. Здесь, теперь только, в первый раз Пьер вполне оценил наслажденье еды, когда хотелось есть, питья, когда хотелось пить, сна, когда хотелось спать, тепла, когда было холодно, разговора с человеком, когда хотелось говорить и послушать человеческий голос. Удовлетворение потребностей – хорошая пища, чистота, свобода – теперь, когда он был лишен всего этого, казались Пьеру совершенным счастием, а выбор занятия, то есть жизнь, теперь, когда выбор этот был так ограничен, казались ему таким легким делом, что он забывал то, что избыток удобств жизни уничтожает все счастие удовлетворения потребностей, а большая свобода выбора занятий, та свобода, которую ему в его жизни давали образование, богатство, положение в свете, что эта то свобода и делает выбор занятий неразрешимо трудным и уничтожает самую потребность и возможность занятия.
Все мечтания Пьера теперь стремились к тому времени, когда он будет свободен. А между тем впоследствии и во всю свою жизнь Пьер с восторгом думал и говорил об этом месяце плена, о тех невозвратимых, сильных и радостных ощущениях и, главное, о том полном душевном спокойствии, о совершенной внутренней свободе, которые он испытывал только в это время.
Когда он в первый день, встав рано утром, вышел на заре из балагана и увидал сначала темные купола, кресты Ново Девичьего монастыря, увидал морозную росу на пыльной траве, увидал холмы Воробьевых гор и извивающийся над рекою и скрывающийся в лиловой дали лесистый берег, когда ощутил прикосновение свежего воздуха и услыхал звуки летевших из Москвы через поле галок и когда потом вдруг брызнуло светом с востока и торжественно выплыл край солнца из за тучи, и купола, и кресты, и роса, и даль, и река, все заиграло в радостном свете, – Пьер почувствовал новое, не испытанное им чувство радости и крепости жизни.
И чувство это не только не покидало его во все время плена, но, напротив, возрастало в нем по мере того, как увеличивались трудности его положения.
Чувство это готовности на все, нравственной подобранности еще более поддерживалось в Пьере тем высоким мнением, которое, вскоре по его вступлении в балаган, установилось о нем между его товарищами. Пьер с своим знанием языков, с тем уважением, которое ему оказывали французы, с своей простотой, отдававший все, что у него просили (он получал офицерские три рубля в неделю), с своей силой, которую он показал солдатам, вдавливая гвозди в стену балагана, с кротостью, которую он выказывал в обращении с товарищами, с своей непонятной для них способностью сидеть неподвижно и, ничего не делая, думать, представлялся солдатам несколько таинственным и высшим существом. Те самые свойства его, которые в том свете, в котором он жил прежде, были для него если не вредны, то стеснительны – его сила, пренебрежение к удобствам жизни, рассеянность, простота, – здесь, между этими людьми, давали ему положение почти героя. И Пьер чувствовал, что этот взгляд обязывал его.


В ночь с 6 го на 7 е октября началось движение выступавших французов: ломались кухни, балаганы, укладывались повозки и двигались войска и обозы.
В семь часов утра конвой французов, в походной форме, в киверах, с ружьями, ранцами и огромными мешками, стоял перед балаганами, и французский оживленный говор, пересыпаемый ругательствами, перекатывался по всей линии.
В балагане все были готовы, одеты, подпоясаны, обуты и ждали только приказания выходить. Больной солдат Соколов, бледный, худой, с синими кругами вокруг глаз, один, не обутый и не одетый, сидел на своем месте и выкатившимися от худобы глазами вопросительно смотрел на не обращавших на него внимания товарищей и негромко и равномерно стонал. Видимо, не столько страдания – он был болен кровавым поносом, – сколько страх и горе оставаться одному заставляли его стонать.
Пьер, обутый в башмаки, сшитые для него Каратаевым из цибика, который принес француз для подшивки себе подошв, подпоясанный веревкою, подошел к больному и присел перед ним на корточки.
– Что ж, Соколов, они ведь не совсем уходят! У них тут гошпиталь. Может, тебе еще лучше нашего будет, – сказал Пьер.
– О господи! О смерть моя! О господи! – громче застонал солдат.
– Да я сейчас еще спрошу их, – сказал Пьер и, поднявшись, пошел к двери балагана. В то время как Пьер подходил к двери, снаружи подходил с двумя солдатами тот капрал, который вчера угощал Пьера трубкой. И капрал и солдаты были в походной форме, в ранцах и киверах с застегнутыми чешуями, изменявшими их знакомые лица.
Капрал шел к двери с тем, чтобы, по приказанию начальства, затворить ее. Перед выпуском надо было пересчитать пленных.
– Caporal, que fera t on du malade?.. [Капрал, что с больным делать?..] – начал Пьер; но в ту минуту, как он говорил это, он усумнился, тот ли это знакомый его капрал или другой, неизвестный человек: так непохож был на себя капрал в эту минуту. Кроме того, в ту минуту, как Пьер говорил это, с двух сторон вдруг послышался треск барабанов. Капрал нахмурился на слова Пьера и, проговорив бессмысленное ругательство, захлопнул дверь. В балагане стало полутемно; с двух сторон резко трещали барабаны, заглушая стоны больного.
«Вот оно!.. Опять оно!» – сказал себе Пьер, и невольный холод пробежал по его спине. В измененном лице капрала, в звуке его голоса, в возбуждающем и заглушающем треске барабанов Пьер узнал ту таинственную, безучастную силу, которая заставляла людей против своей воли умерщвлять себе подобных, ту силу, действие которой он видел во время казни. Бояться, стараться избегать этой силы, обращаться с просьбами или увещаниями к людям, которые служили орудиями ее, было бесполезно. Это знал теперь Пьер. Надо было ждать и терпеть. Пьер не подошел больше к больному и не оглянулся на него. Он, молча, нахмурившись, стоял у двери балагана.