Волшебный рог мальчика (Малер)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Волшебный рог мальчика
(Des Knaben Wunderhorn)
Композитор

Густав Малер

Форма

вокальный цикл

Время и место сочинения

18871891, Будапешт, Гамбург;
18921901, Гамбург, Вена

Первая публикация

1892, 1898

«Волшебный рог мальчика» (нем. Des Knaben Wunderhorn) — песни австрийского композитора Густава Малера, написанные на стихи из сборника немецких народных песен «Волшебный рог мальчика». Фактически образуют два цикла: первый, для голоса и фортепиано, был создан в 1887—1891 годах, второй, для голоса и оркестра, — в 1892—1901 годах.





История создания

Изданный в 1806—1808 годах в сборник «Волшебный рог мальчика», составленный поэтами из гейдельбергского кружка романтиков Ахимом фон Арнимом и Клеменсом Брентано[1], на протяжении многих лет был одной из настольных книг Малера: тексты из этого сборника композитор использовал во Второй, Третьей и Четвёртой симфониях, вокальный цикл «Песни странствующего подмастерья» также открывается стихами из «Волшебного рога»[2][3].

Название «Волшебный рог мальчика» закрепилось за циклом песен для голоса с оркестром, который Малер начал писать в Гамбурге; однако ещё задолго до этого, в Лейпциге (где он работал до мая 1888 года) и позже в Будапеште, Малер положил на музыку 7 песен из сборника Арнима и Брентано[4]. Как и «Песни странствующего подмастерья» (в первоначальной редакции), они были написаны для голоса и фортепиано, и 13 ноября 1889 года в Будапеште, состоялось их первое публичное исполнение; солировала Бьянка Бьянки (сопрано), аккомпанировал на фортепиано автор[4]. В 1890 году Малер добавил к этому циклу ещё две песни[4].

В 1892 году, уже работая в Гамбурге, Малер вновь обратился к сборнику Арнима и Брентано и написал пять «юморесок» (нем. Humoresken) уже для голоса и оркестра. На протяжении 1892—1901 годов он дополнил цикл ещё десятью «песнями, юморесками и балладами» (нем. Lieder, Humoresken und Balladen)[4]. Из написанных 15-ти песен одна, «Небесная жизнь» (нем. Das himmlische Leben), стала финалом Четвёртой симфонии, другую, «Первозданный свет» (нем. Urlicht), Малер включил во Вторую симфонию; песня «Пели три ангела» (нем. Es sungen drei Engel) стала пятой частью его Третьей симфонии, — в окончательной редакции второй цикл составили 12 песен[4].

Первое публичное исполнение состоялось в Гамбурге 27 октября 1893 года, под названием «Баллады и юморески из „Волшебного рога мальчика“». Клементина Шух-Просска и Пауль Бульс исполнили в сопровождении оркестра под управлением автора только первые пять песен (пятой в первоначальной версии была «Небесная жизнь») и 9-ю, «Рейнская сказочка» (нем. Rheinlegendchen)[4].

9 ноября 1905 года Малер записал на фирме «Вельте-Миньон» две песни: «Шёл с радостью по зелёному лесу» (нем. Ich ging mit Lust durch einen grünen Wald) из первого, фортепианного цикла и «Небесную жизнь» в переложении для фортепиано.

Песни

Отбор текстов, пишет Инна Барсова, и особенно их музыкальное оформление свидетельствуют о том, что романтическое видение мира Малера в этот период уже не удовлетворяло: лишь отдельные «юморески», как «Рейнская сказочка» или «Кто придумал эту песенку?», сохраняют наивность народной песни[5]. Некоторые из отобранных тексов представляют собой небольшие притчи, — в их горькой иронии или задорной сатире Малер открывал трагическое, поднимающееся до символа обобщение, своей музыкой он стремился придать текстам общезначимость. Иногда заострял сатиру, как, например, в песне «Похвала знатока» — пародийным несоответствием между язвительным текстом и нарочитой наивностью музыки[5].

Для голоса и фортепиано

1. Um schlimme Kinder artig zu machen
2. «Шёл с радостью по зелёному лесу» (нем. Ich ging mit Lust durch einen grünen Wald)
3. «Вон! Вон!» (нем.  Aus! Aus!)
4. Starke Einbildungskraft
5. Zu Straßburg auf der Schanz
6. Ablösung im Sommer
7. Scheiden und Meiden
8. Nicht Wiedersehen!
9. Selbstgefühl

Для голоса и оркестра

1. «Ночная песня стража» (нем. Der Schildwache Nachtlied) — из цикла солдатских песен[6]
2. «Потерянный труд» (нем. Verlorne Müh'!) — из цикла солдатских песен[6]
3. «Утешение в беде» (нем. Trost im Unglück)
4. «Кто придумал эту песенку?» (нем. Wer hat dies Liedlein erdacht?!)
5. «Земная жизнь» (нем. Das irdische Leben) — притча о гибнущем ребёнке, который просит дать ему хлеба, но мать-судьба обманывает его пустыми обещаниями[5]
6. «Проповедь Антония Падуанского рыбам» (нем. Des Antonius von Padua Fischpredigt)
7. «Рейнская сказочка» (нем. Rheinlegendchen)
8. «Хвала знатока» (нем. Lob des hohen Verstandes) — юмористический рассказ о состязании в пении между кукушкой и соловьём; премудрый арбитр присудил победу кукушке; Малер хотел назвать эту песню «Похвала критика»[7]
9. «Песня узника» (нем. Lied des Verfolgten im Turm)
10.«Где звучат чудесные трубы» (нем. Wo die schönen Trompeten blasen) — наивные представления крестьянского парня о романтике солдатской службы[6]
11. Revelge
12. Der Tamboursg’sell

Напишите отзыв о статье "Волшебный рог мальчика (Малер)"

Примечания

  1. [www.britannica.com/EBchecked/topic/701277/Des-Knaben-Wunderhorn Des Knaben Wunderhorn]. Britannica. Проверено 12 декабря 2012. [www.webcitation.org/6DlCvBpSq Архивировано из первоисточника 18 января 2013].
  2. Барсова. Густав Малер, 1968, с. 37.
  3. Fischer, 2011, с. 122.
  4. 1 2 3 4 5 6 Michalek Andreas. [www.gustav-mahler.org/ Werke]. Gustav Mahler. Internationale Gustav Mahler Gesellschaft. Проверено 21 сентября 2015.
  5. 1 2 3 Барсова. Густав Малер, 1968, с. 43.
  6. 1 2 3 Барсова. Густав Малер, 1968, с. 44.
  7. La Grange, 1983.

Литература

  • Густав Малер. Письма. Воспоминания. — М.: Музыка, 1968.
  • Барсова И. А. Густав Малер. Личность, мировоззрение, творчество // Густав Малер. Письма. Воспоминания. — М.: Музыка, 1968. — С. 9—88.
  • Fischer J. M. Gustav Mahler = Gustav Mahler: Der fremde Vertraute. — Yale University Press, 2011. — 766 p. — ISBN 978–0–300–13444–5.
  • Henry-Louis de La Grange. [gustavmahler.net.free.fr/symph5.html#envoi Gustav Mahler. Volume 2. L'âge d'or de Vienne (1900–1907).]. — Paris: Fayard, 1983. — ISBN 978-2-213-01281-0.

Отрывок, характеризующий Волшебный рог мальчика (Малер)

– Так весело, как никогда в жизни! – сказала она, и князь Андрей заметил, как быстро поднялись было ее худые руки, чтобы обнять отца и тотчас же опустились. Наташа была так счастлива, как никогда еще в жизни. Она была на той высшей ступени счастия, когда человек делается вполне доверчив и не верит в возможность зла, несчастия и горя.

Пьер на этом бале в первый раз почувствовал себя оскорбленным тем положением, которое занимала его жена в высших сферах. Он был угрюм и рассеян. Поперек лба его была широкая складка, и он, стоя у окна, смотрел через очки, никого не видя.
Наташа, направляясь к ужину, прошла мимо его.
Мрачное, несчастное лицо Пьера поразило ее. Она остановилась против него. Ей хотелось помочь ему, передать ему излишек своего счастия.
– Как весело, граф, – сказала она, – не правда ли?
Пьер рассеянно улыбнулся, очевидно не понимая того, что ему говорили.
– Да, я очень рад, – сказал он.
«Как могут они быть недовольны чем то, думала Наташа. Особенно такой хороший, как этот Безухов?» На глаза Наташи все бывшие на бале были одинаково добрые, милые, прекрасные люди, любящие друг друга: никто не мог обидеть друг друга, и потому все должны были быть счастливы.


На другой день князь Андрей вспомнил вчерашний бал, но не на долго остановился на нем мыслями. «Да, очень блестящий был бал. И еще… да, Ростова очень мила. Что то в ней есть свежее, особенное, не петербургское, отличающее ее». Вот всё, что он думал о вчерашнем бале, и напившись чаю, сел за работу.
Но от усталости или бессонницы (день был нехороший для занятий, и князь Андрей ничего не мог делать) он всё критиковал сам свою работу, как это часто с ним бывало, и рад был, когда услыхал, что кто то приехал.
Приехавший был Бицкий, служивший в различных комиссиях, бывавший во всех обществах Петербурга, страстный поклонник новых идей и Сперанского и озабоченный вестовщик Петербурга, один из тех людей, которые выбирают направление как платье – по моде, но которые по этому то кажутся самыми горячими партизанами направлений. Он озабоченно, едва успев снять шляпу, вбежал к князю Андрею и тотчас же начал говорить. Он только что узнал подробности заседания государственного совета нынешнего утра, открытого государем, и с восторгом рассказывал о том. Речь государя была необычайна. Это была одна из тех речей, которые произносятся только конституционными монархами. «Государь прямо сказал, что совет и сенат суть государственные сословия ; он сказал, что правление должно иметь основанием не произвол, а твердые начала . Государь сказал, что финансы должны быть преобразованы и отчеты быть публичны», рассказывал Бицкий, ударяя на известные слова и значительно раскрывая глаза.
– Да, нынешнее событие есть эра, величайшая эра в нашей истории, – заключил он.
Князь Андрей слушал рассказ об открытии государственного совета, которого он ожидал с таким нетерпением и которому приписывал такую важность, и удивлялся, что событие это теперь, когда оно совершилось, не только не трогало его, но представлялось ему более чем ничтожным. Он с тихой насмешкой слушал восторженный рассказ Бицкого. Самая простая мысль приходила ему в голову: «Какое дело мне и Бицкому, какое дело нам до того, что государю угодно было сказать в совете! Разве всё это может сделать меня счастливее и лучше?»
И это простое рассуждение вдруг уничтожило для князя Андрея весь прежний интерес совершаемых преобразований. В этот же день князь Андрей должен был обедать у Сперанского «en petit comite«, [в маленьком собрании,] как ему сказал хозяин, приглашая его. Обед этот в семейном и дружеском кругу человека, которым он так восхищался, прежде очень интересовал князя Андрея, тем более что до сих пор он не видал Сперанского в его домашнем быту; но теперь ему не хотелось ехать.
В назначенный час обеда, однако, князь Андрей уже входил в собственный, небольшой дом Сперанского у Таврического сада. В паркетной столовой небольшого домика, отличавшегося необыкновенной чистотой (напоминающей монашескую чистоту) князь Андрей, несколько опоздавший, уже нашел в пять часов собравшееся всё общество этого petit comite, интимных знакомых Сперанского. Дам не было никого кроме маленькой дочери Сперанского (с длинным лицом, похожим на отца) и ее гувернантки. Гости были Жерве, Магницкий и Столыпин. Еще из передней князь Андрей услыхал громкие голоса и звонкий, отчетливый хохот – хохот, похожий на тот, каким смеются на сцене. Кто то голосом, похожим на голос Сперанского, отчетливо отбивал: ха… ха… ха… Князь Андрей никогда не слыхал смеха Сперанского, и этот звонкий, тонкий смех государственного человека странно поразил его.
Князь Андрей вошел в столовую. Всё общество стояло между двух окон у небольшого стола с закуской. Сперанский в сером фраке с звездой, очевидно в том еще белом жилете и высоком белом галстухе, в которых он был в знаменитом заседании государственного совета, с веселым лицом стоял у стола. Гости окружали его. Магницкий, обращаясь к Михайлу Михайловичу, рассказывал анекдот. Сперанский слушал, вперед смеясь тому, что скажет Магницкий. В то время как князь Андрей вошел в комнату, слова Магницкого опять заглушились смехом. Громко басил Столыпин, пережевывая кусок хлеба с сыром; тихим смехом шипел Жерве, и тонко, отчетливо смеялся Сперанский.
Сперанский, всё еще смеясь, подал князю Андрею свою белую, нежную руку.
– Очень рад вас видеть, князь, – сказал он. – Минутку… обратился он к Магницкому, прерывая его рассказ. – У нас нынче уговор: обед удовольствия, и ни слова про дела. – И он опять обратился к рассказчику, и опять засмеялся.
Князь Андрей с удивлением и грустью разочарования слушал его смех и смотрел на смеющегося Сперанского. Это был не Сперанский, а другой человек, казалось князю Андрею. Всё, что прежде таинственно и привлекательно представлялось князю Андрею в Сперанском, вдруг стало ему ясно и непривлекательно.