Волынский лейб-гвардии полк
Поделись знанием:
– Очень глупо, – сказала Вера, – мне совестно за вас. Что за секреты?…
– У каждого свои секреты. Мы тебя с Бергом не трогаем, – сказала Наташа разгорячаясь.
– Я думаю, не трогаете, – сказала Вера, – потому что в моих поступках никогда ничего не может быть дурного. А вот я маменьке скажу, как ты с Борисом обходишься.
– Наталья Ильинишна очень хорошо со мной обходится, – сказал Борис. – Я не могу жаловаться, – сказал он.
– Оставьте, Борис, вы такой дипломат (слово дипломат было в большом ходу у детей в том особом значении, какое они придавали этому слову); даже скучно, – сказала Наташа оскорбленным, дрожащим голосом. – За что она ко мне пристает? Ты этого никогда не поймешь, – сказала она, обращаясь к Вере, – потому что ты никогда никого не любила; у тебя сердца нет, ты только madame de Genlis [мадам Жанлис] (это прозвище, считавшееся очень обидным, было дано Вере Николаем), и твое первое удовольствие – делать неприятности другим. Ты кокетничай с Бергом, сколько хочешь, – проговорила она скоро.
– Да уж я верно не стану перед гостями бегать за молодым человеком…
– Ну, добилась своего, – вмешался Николай, – наговорила всем неприятностей, расстроила всех. Пойдемте в детскую.
Все четверо, как спугнутая стая птиц, поднялись и пошли из комнаты.
– Мне наговорили неприятностей, а я никому ничего, – сказала Вера.
– Madame de Genlis! Madame de Genlis! – проговорили смеющиеся голоса из за двери.
Красивая Вера, производившая на всех такое раздражающее, неприятное действие, улыбнулась и видимо не затронутая тем, что ей было сказано, подошла к зеркалу и оправила шарф и прическу. Глядя на свое красивое лицо, она стала, повидимому, еще холоднее и спокойнее.
В гостиной продолжался разговор.
– Ah! chere, – говорила графиня, – и в моей жизни tout n'est pas rose. Разве я не вижу, что du train, que nous allons, [не всё розы. – при нашем образе жизни,] нашего состояния нам не надолго! И всё это клуб, и его доброта. В деревне мы живем, разве мы отдыхаем? Театры, охоты и Бог знает что. Да что обо мне говорить! Ну, как же ты это всё устроила? Я часто на тебя удивляюсь, Annette, как это ты, в свои годы, скачешь в повозке одна, в Москву, в Петербург, ко всем министрам, ко всей знати, со всеми умеешь обойтись, удивляюсь! Ну, как же это устроилось? Вот я ничего этого не умею.
– Ах, душа моя! – отвечала княгиня Анна Михайловна. – Не дай Бог тебе узнать, как тяжело остаться вдовой без подпоры и с сыном, которого любишь до обожания. Всему научишься, – продолжала она с некоторою гордостью. – Процесс мой меня научил. Ежели мне нужно видеть кого нибудь из этих тузов, я пишу записку: «princesse une telle [княгиня такая то] желает видеть такого то» и еду сама на извозчике хоть два, хоть три раза, хоть четыре, до тех пор, пока не добьюсь того, что мне надо. Мне всё равно, что бы обо мне ни думали.
– Ну, как же, кого ты просила о Бореньке? – спросила графиня. – Ведь вот твой уже офицер гвардии, а Николушка идет юнкером. Некому похлопотать. Ты кого просила?
– Князя Василия. Он был очень мил. Сейчас на всё согласился, доложил государю, – говорила княгиня Анна Михайловна с восторгом, совершенно забыв всё унижение, через которое она прошла для достижения своей цели.
– Что он постарел, князь Василий? – спросила графиня. – Я его не видала с наших театров у Румянцевых. И думаю, забыл про меня. Il me faisait la cour, [Он за мной волочился,] – вспомнила графиня с улыбкой.
– Всё такой же, – отвечала Анна Михайловна, – любезен, рассыпается. Les grandeurs ne lui ont pas touriene la tete du tout. [Высокое положение не вскружило ему головы нисколько.] «Я жалею, что слишком мало могу вам сделать, милая княгиня, – он мне говорит, – приказывайте». Нет, он славный человек и родной прекрасный. Но ты знаешь, Nathalieie, мою любовь к сыну. Я не знаю, чего я не сделала бы для его счастья. А обстоятельства мои до того дурны, – продолжала Анна Михайловна с грустью и понижая голос, – до того дурны, что я теперь в самом ужасном положении. Мой несчастный процесс съедает всё, что я имею, и не подвигается. У меня нет, можешь себе представить, a la lettre [буквально] нет гривенника денег, и я не знаю, на что обмундировать Бориса. – Она вынула платок и заплакала. – Мне нужно пятьсот рублей, а у меня одна двадцатипятирублевая бумажка. Я в таком положении… Одна моя надежда теперь на графа Кирилла Владимировича Безухова. Ежели он не захочет поддержать своего крестника, – ведь он крестил Борю, – и назначить ему что нибудь на содержание, то все мои хлопоты пропадут: мне не на что будет обмундировать его.
Графиня прослезилась и молча соображала что то.
– Часто думаю, может, это и грех, – сказала княгиня, – а часто думаю: вот граф Кирилл Владимирович Безухой живет один… это огромное состояние… и для чего живет? Ему жизнь в тягость, а Боре только начинать жить.
– Он, верно, оставит что нибудь Борису, – сказала графиня.
– Бог знает, chere amie! [милый друг!] Эти богачи и вельможи такие эгоисты. Но я всё таки поеду сейчас к нему с Борисом и прямо скажу, в чем дело. Пускай обо мне думают, что хотят, мне, право, всё равно, когда судьба сына зависит от этого. – Княгиня поднялась. – Теперь два часа, а в четыре часа вы обедаете. Я успею съездить.
И с приемами петербургской деловой барыни, умеющей пользоваться временем, Анна Михайловна послала за сыном и вместе с ним вышла в переднюю.
– Прощай, душа моя, – сказала она графине, которая провожала ее до двери, – пожелай мне успеха, – прибавила она шопотом от сына.
– Вы к графу Кириллу Владимировичу, ma chere? – сказал граф из столовой, выходя тоже в переднюю. – Коли ему лучше, зовите Пьера ко мне обедать. Ведь он у меня бывал, с детьми танцовал. Зовите непременно, ma chere. Ну, посмотрим, как то отличится нынче Тарас. Говорит, что у графа Орлова такого обеда не бывало, какой у нас будет.
– Mon cher Boris, [Дорогой Борис,] – сказала княгиня Анна Михайловна сыну, когда карета графини Ростовой, в которой они сидели, проехала по устланной соломой улице и въехала на широкий двор графа Кирилла Владимировича Безухого. – Mon cher Boris, – сказала мать, выпрастывая руку из под старого салопа и робким и ласковым движением кладя ее на руку сына, – будь ласков, будь внимателен. Граф Кирилл Владимирович всё таки тебе крестный отец, и от него зависит твоя будущая судьба. Помни это, mon cher, будь мил, как ты умеешь быть…
– Ежели бы я знал, что из этого выйдет что нибудь, кроме унижения… – отвечал сын холодно. – Но я обещал вам и делаю это для вас.
Несмотря на то, что чья то карета стояла у подъезда, швейцар, оглядев мать с сыном (которые, не приказывая докладывать о себе, прямо вошли в стеклянные сени между двумя рядами статуй в нишах), значительно посмотрев на старенький салоп, спросил, кого им угодно, княжен или графа, и, узнав, что графа, сказал, что их сиятельству нынче хуже и их сиятельство никого не принимают.
– Мы можем уехать, – сказал сын по французски.
– Mon ami! [Друг мой!] – сказала мать умоляющим голосом, опять дотрогиваясь до руки сына, как будто это прикосновение могло успокоивать или возбуждать его.
Борис замолчал и, не снимая шинели, вопросительно смотрел на мать.
– Голубчик, – нежным голоском сказала Анна Михайловна, обращаясь к швейцару, – я знаю, что граф Кирилл Владимирович очень болен… я затем и приехала… я родственница… Я не буду беспокоить, голубчик… А мне бы только надо увидать князя Василия Сергеевича: ведь он здесь стоит. Доложи, пожалуйста.
Швейцар угрюмо дернул снурок наверх и отвернулся.
– Княгиня Друбецкая к князю Василию Сергеевичу, – крикнул он сбежавшему сверху и из под выступа лестницы выглядывавшему официанту в чулках, башмаках и фраке.
Мать расправила складки своего крашеного шелкового платья, посмотрелась в цельное венецианское зеркало в стене и бодро в своих стоптанных башмаках пошла вверх по ковру лестницы.
– Mon cher, voue m'avez promis, [Мой друг, ты мне обещал,] – обратилась она опять к Сыну, прикосновением руки возбуждая его.
Сын, опустив глаза, спокойно шел за нею.
Они вошли в залу, из которой одна дверь вела в покои, отведенные князю Василью.
В то время как мать с сыном, выйдя на середину комнаты, намеревались спросить дорогу у вскочившего при их входе старого официанта, у одной из дверей повернулась бронзовая ручка и князь Василий в бархатной шубке, с одною звездой, по домашнему, вышел, провожая красивого черноволосого мужчину. Мужчина этот был знаменитый петербургский доктор Lorrain.
| Лейб-гвардии Волынский Его Величества полк | |
 Полковой нагрудный знак | |
| Годы существования |
1817 — ? |
|---|---|
| Страна |
Россия |
| Входит в |
3-я Гвардейская пехотная дивизия |
| Дислокация | |
| Знаки отличия |
см.текст |
Лейб-гвардии Волынский Его Величества полк
Содержание
История
- 12 декабря 1806 года — по просьбе членов императорской семьи и под контролем цесаревича Константина Павловича из удельных крестьян императорского дома был сформирован Императорский батальон милиции, расположившийся в Стрельне.
- 29—30 мая 1807 года — батальон получил боевое крещение, участвуя во взятии г. Гутштадта и преследовании неприятеля до р. Пасарги.
- 2 июня 1807 года — участвовал в стражении при Фридланде. За боевые заслуги причислен к гвардии.
- С 22 января 1808 года — Лейб-гвардии императорский батальон милиции.
- С 8 апреля 1808 года — Лейб-гвардии Финляндский батальон.
- 19 октября 1811 года — на основе Лейб-гвардии Финляндского батальона сформирован Лейб-гвардии Финляндский полк трехбатальонного состава.
- 1814 год — 1-й батальон полка (бывший милиционный) награждён Георгиевским знаменем с надписью: «За отличие при поражении и изгнании неприятеля из пределов России в 1812 г.» и серебряными трубами с гравировкой: «В вознаграждение отличных храбрости и мужества, оказанных в сражении при Лейпциге 4 октября 1813 года».
- 1814 год — 1-й батальон оставлен в Варшаве.
- 12 октября 1817 года — сформирован в Варшаве из 1-го батальона Финляндского лейб-гвардии полка Лейб-гвардии Волынский полк в составе двух батальонов для охраны великого князя Константина Павловича. Зачислен в Гвардейский корпус с правами старой гвардии, а по роду службы отнесен к легкой (егерской) пехоте.
- Январь 1818 года — Волынскому полку переданы Георгиевское знамя и серебряные трубы.
- 1831 год — участвовал в подавлении Польского восстания (сражение при Остроленке, оборона Вильно и Гродно, штурм Варшавы).
- 1832 год — выведен в Санкт-Петербург и расквартирован в Кронштадте.
- 1836 год — переведен в Ораниенбаум.
- 1853—1856 годы — участвовал в Крымской войне, охраняя Балтийское побережье. Участвовал в стычке с английским морским десантом под Выборгом, у д. Макслакс (сейчас пос. Прибылово Выборгского района).
- 23 мая 1855 года — фельдфебели полка (единственного из всех гвардейских полков, участвовавших в Крымской войне), 13-й роты Федор Дворецкий и 15-й роты Епифан Федоров, получили знаки отличия ордена святого Георгия.
- 1862 год — переведен в Варшаву, во 2-ю бригаду 3-й гвардейской пехотной дивизии.
- Участвовал в Первой мировой войне:
- 25 августа — начало сентября 1914 года — в составе XXIII армейского корпуса участвовал в Восточно-Прусской операции.
- 2 октября — середина декабря 1914 года — в составе XXIII армейского корпуса участвовал в Лодзинской операции.
- Июнь 1915 года — в составе группы генерала Олохова прикрывает направление между Холмом и Владимиром-Волынским.
- 24 сентября 1915 года — в составе Гвардейского корпуса ведёт оборонительные бои за Сморгонь.
- Декабрь 1916 года — в честь полкового праздника отозван с фронта в столицу.
- 27 февраля 1917 года — утром полковая учебная команда (350 человек), убив своего командира штабс-капитана Лашкевича, перешла на сторону революции, начав агитацию и в Лейб-гвардии Литовском и Преображенском полках. Восстание возглавлял унтер-офицер Запасного батальона Тимофей Иванович Кирпичников.
- Июль 1917 года — находился в Петрограде.
- Октябрь 1917 года — находился в Петрограде.
Меня назначили помощником командира Волынского полка. Это единственный полк, который остался нерасформированным после Керенского, так как этот замечательный полк выступил первым за советскую власть…— [www.biografia.ru/cgi-bin/quotes.pl?oaction=show&name=spaschel07 Сигизмунд Леваневский. МОЯ СТИХИЯ]
Командиры полка
- 22.01.1818 — 04.12.1819 — генерал-майор Ушаков, Пётр Сергеевич
- 04.12.1819 — 17.01.1830 — полковник (с 03.10.1820 генерал-майор) Есаков, Дмитрий Семёнович
- 17.11.1830 — 14.01.1842 — генерал-майор Овандер, Василий Яковлевич
- 14.01.1842 — 06.12.1849 — Довбышев, Григорий Данилович
- 06.12.1849 — 04.05.1855 — генерал-майор барон Корф, Павел Иванович
- 04.05.1855 — 09.11.1859 — Дараган, Дмитрий Иванович
- 09.11.1859 — 15.08.1863 — генерал-майор барон Криденер, Николай Павлович
- 26.08.1863 — 20.08.1865 — генерал-майор Ралль, Василий Фёдорович
- 27.08.1865 — 12.06.1866 — Власов, Георгий Петрович
- 12.06.1866 — 14.01.1876 — Прохоров, Дмитрий Дмитриевич
- 28.01.1876 — 19.02.1881 — Миркович, Михаил Фёдорович
- 19.02.1881 — 22.09.1886 — Рыкачёв, Степан Васильевич
- 01.10.1886 — 16.04.1891 — полковник (с 5.04.1887 генерал-майор) Якубовский, Иван Иосифович
- 29.04.1891 — 02.06.1900 — генерал-майор Комаров, Дмитрий Наркизович
- 03.08.1900 — 10.01.1905 — генерал-майор Доможиров, Пётр Петрович
- 10.01.1905 — 04.02.1909 — генерал-майор Клюев, Николай Алексеевич
- 13.02.1909 — 04.02.1914 — генерал-майор Турбин, Александр Фёдорович
- 04.02.1914 — 25.01.1915 — генерал-майор Геруа, Александр Владимирович
- 31.01.1915 — 07.04.1917 — генерал-майор Кушакевич, Алексей Ефимович
- В 1915 году — полковник Тишевский, Пётр Павлович (временно)
Шефы полка
- 18 августа 1818 — Великий Князь Константин Павлович
- 25 июля 1831 — Великий Князь Михаил Павлович
- 2 февраля 1856-5 августа 1878 — Великий Князь Николай Константинович
Известные люди, служившие в полку
- Артамонов, Виктор Алексеевич — Генерального штаба генерал-майор.
- Архангельский, Алексей Петрович — генерал-лейтенант, начальник РОВС.
- фон Бооль, Владимир Георгиевич — генерал-майор, военный педагог, публицист, редактор, писатель.
- Венедиктов, Иван Иванович — государственный деятель, тайный советник.
- Дроздовский, Михаил Гордеевич — Генерального штаба генерал-майор, командир дивизии в Добровольческой армии.
- Кирпичников, Тимофей Иванович — старший унтер-офицер, деятель Февральской революции 1917.
- Мартос, Николай Николаевич — генерал от инфантерии, командир 15-го армейского корпуса в составе 2-й армии генерала Самсонова
- Лукирский, Сергей Георгиевич — генерал-майор русской армии, в дальнейшем в РККА.
- Ольшевский, Марцелин Матвеевич — генерал-лейтенант, участник покорения Кавказа.
- Омелянович-Павленко, Михаил Владимирович — генерал-полковник, создатель армии Украинской Народной Республики.
- Покровский, Григорий Васильевич — Генерального штаба генерал-майор, начальник штаба 8-й армии генерала Л. Г. Корнилова.
- Станкевич, Афанасий Евлампиевич — генерал-майор, военный писатель.
- Трескин, Леонид Николаевич — полковник лейб-гвардии, один из руководителей антибольшевистского сопротивления в Москве.
- Стогов, Николай Николаевич — Генерального штаба генерал-лейтенант, активный участник Белого движения.
- Фиркс, Александр Александрович — генерал от инфантерии, командующий войсками Киевского военного округа.
- Эйхен, Фёдор Фёдорович — генерал-майор.
Напишите отзыв о статье "Волынский лейб-гвардии полк"
Ссылки
- [runivers.ru/lib/book4625/ Луганин А. Опыт истории Лейб-гвардии Волынского полка: В 2 ч.] на сайте Руниверс
- [www.old.mil.ru/viz73-75.pdf История церкви святого Спиридона Тримифунтского в Ораниенбауме]
- [edu.grsu.by/rubon/?ida=2&base=Inmemor&oper=show&id=7 Лютик Владимир Онуфриевич]
- [alveare.ru/images/papers/military_form/untitled-5.jpg Форма поручика]
- [www.slib.ru/forma/7/1.jpg Обер-офицер и рядовой лейб-гвардии Волынского полка в башлыках]
- [www.rusbibliophile.ru/image.aspx?vault=1&ID=3874 Унтер-офицер и гамбур мажор Л. г. Волынского полка (1840-е гг.)]
- [www.memorandum.ru/viskowatov/T14/pic/?pic=pic1980.jpg ШТАБ-ОФИЦЕР Л.-Гв. Волынского полка, 1817—1820]
- [www.memorandum.ru/viskowatov/T14/pic/?pic=pic1986.jpg РЯДОВЫЕ Л.-Гв. Егерского, Финляндского и Волынского полков, 1824—1825]
- [files.pobeda.ru/music/entsiklopedia/marshi/volyn_polk.mp3 Марш Лейб-Гвардии Волынского полка]
- [www.art.lutsk.ua/art/falerist/zar/1.jpg Солдатский знак (1906)]
- [www.art.lutsk.ua/art/falerist/zar/7.jpg Полковой знак (1911)]
- [www.russianfilm.ru/images/museum/l-gv.jpg «Смотр Государем-Императором Лейб-Гвардии Волынского полка». 1910 г (Фото)]
Литература
- Гусаров А.Ю. Ораниенбаум. Три века истории. — СПб, 2011. — ISBN 978-5-93437-329-1.
Отрывок, характеризующий Волынский лейб-гвардии полк
Она, видимо, была ко всем еще более, чем всегда, в этот день добра и ласкова.– Очень глупо, – сказала Вера, – мне совестно за вас. Что за секреты?…
– У каждого свои секреты. Мы тебя с Бергом не трогаем, – сказала Наташа разгорячаясь.
– Я думаю, не трогаете, – сказала Вера, – потому что в моих поступках никогда ничего не может быть дурного. А вот я маменьке скажу, как ты с Борисом обходишься.
– Наталья Ильинишна очень хорошо со мной обходится, – сказал Борис. – Я не могу жаловаться, – сказал он.
– Оставьте, Борис, вы такой дипломат (слово дипломат было в большом ходу у детей в том особом значении, какое они придавали этому слову); даже скучно, – сказала Наташа оскорбленным, дрожащим голосом. – За что она ко мне пристает? Ты этого никогда не поймешь, – сказала она, обращаясь к Вере, – потому что ты никогда никого не любила; у тебя сердца нет, ты только madame de Genlis [мадам Жанлис] (это прозвище, считавшееся очень обидным, было дано Вере Николаем), и твое первое удовольствие – делать неприятности другим. Ты кокетничай с Бергом, сколько хочешь, – проговорила она скоро.
– Да уж я верно не стану перед гостями бегать за молодым человеком…
– Ну, добилась своего, – вмешался Николай, – наговорила всем неприятностей, расстроила всех. Пойдемте в детскую.
Все четверо, как спугнутая стая птиц, поднялись и пошли из комнаты.
– Мне наговорили неприятностей, а я никому ничего, – сказала Вера.
– Madame de Genlis! Madame de Genlis! – проговорили смеющиеся голоса из за двери.
Красивая Вера, производившая на всех такое раздражающее, неприятное действие, улыбнулась и видимо не затронутая тем, что ей было сказано, подошла к зеркалу и оправила шарф и прическу. Глядя на свое красивое лицо, она стала, повидимому, еще холоднее и спокойнее.
В гостиной продолжался разговор.
– Ah! chere, – говорила графиня, – и в моей жизни tout n'est pas rose. Разве я не вижу, что du train, que nous allons, [не всё розы. – при нашем образе жизни,] нашего состояния нам не надолго! И всё это клуб, и его доброта. В деревне мы живем, разве мы отдыхаем? Театры, охоты и Бог знает что. Да что обо мне говорить! Ну, как же ты это всё устроила? Я часто на тебя удивляюсь, Annette, как это ты, в свои годы, скачешь в повозке одна, в Москву, в Петербург, ко всем министрам, ко всей знати, со всеми умеешь обойтись, удивляюсь! Ну, как же это устроилось? Вот я ничего этого не умею.
– Ах, душа моя! – отвечала княгиня Анна Михайловна. – Не дай Бог тебе узнать, как тяжело остаться вдовой без подпоры и с сыном, которого любишь до обожания. Всему научишься, – продолжала она с некоторою гордостью. – Процесс мой меня научил. Ежели мне нужно видеть кого нибудь из этих тузов, я пишу записку: «princesse une telle [княгиня такая то] желает видеть такого то» и еду сама на извозчике хоть два, хоть три раза, хоть четыре, до тех пор, пока не добьюсь того, что мне надо. Мне всё равно, что бы обо мне ни думали.
– Ну, как же, кого ты просила о Бореньке? – спросила графиня. – Ведь вот твой уже офицер гвардии, а Николушка идет юнкером. Некому похлопотать. Ты кого просила?
– Князя Василия. Он был очень мил. Сейчас на всё согласился, доложил государю, – говорила княгиня Анна Михайловна с восторгом, совершенно забыв всё унижение, через которое она прошла для достижения своей цели.
– Что он постарел, князь Василий? – спросила графиня. – Я его не видала с наших театров у Румянцевых. И думаю, забыл про меня. Il me faisait la cour, [Он за мной волочился,] – вспомнила графиня с улыбкой.
– Всё такой же, – отвечала Анна Михайловна, – любезен, рассыпается. Les grandeurs ne lui ont pas touriene la tete du tout. [Высокое положение не вскружило ему головы нисколько.] «Я жалею, что слишком мало могу вам сделать, милая княгиня, – он мне говорит, – приказывайте». Нет, он славный человек и родной прекрасный. Но ты знаешь, Nathalieie, мою любовь к сыну. Я не знаю, чего я не сделала бы для его счастья. А обстоятельства мои до того дурны, – продолжала Анна Михайловна с грустью и понижая голос, – до того дурны, что я теперь в самом ужасном положении. Мой несчастный процесс съедает всё, что я имею, и не подвигается. У меня нет, можешь себе представить, a la lettre [буквально] нет гривенника денег, и я не знаю, на что обмундировать Бориса. – Она вынула платок и заплакала. – Мне нужно пятьсот рублей, а у меня одна двадцатипятирублевая бумажка. Я в таком положении… Одна моя надежда теперь на графа Кирилла Владимировича Безухова. Ежели он не захочет поддержать своего крестника, – ведь он крестил Борю, – и назначить ему что нибудь на содержание, то все мои хлопоты пропадут: мне не на что будет обмундировать его.
Графиня прослезилась и молча соображала что то.
– Часто думаю, может, это и грех, – сказала княгиня, – а часто думаю: вот граф Кирилл Владимирович Безухой живет один… это огромное состояние… и для чего живет? Ему жизнь в тягость, а Боре только начинать жить.
– Он, верно, оставит что нибудь Борису, – сказала графиня.
– Бог знает, chere amie! [милый друг!] Эти богачи и вельможи такие эгоисты. Но я всё таки поеду сейчас к нему с Борисом и прямо скажу, в чем дело. Пускай обо мне думают, что хотят, мне, право, всё равно, когда судьба сына зависит от этого. – Княгиня поднялась. – Теперь два часа, а в четыре часа вы обедаете. Я успею съездить.
И с приемами петербургской деловой барыни, умеющей пользоваться временем, Анна Михайловна послала за сыном и вместе с ним вышла в переднюю.
– Прощай, душа моя, – сказала она графине, которая провожала ее до двери, – пожелай мне успеха, – прибавила она шопотом от сына.
– Вы к графу Кириллу Владимировичу, ma chere? – сказал граф из столовой, выходя тоже в переднюю. – Коли ему лучше, зовите Пьера ко мне обедать. Ведь он у меня бывал, с детьми танцовал. Зовите непременно, ma chere. Ну, посмотрим, как то отличится нынче Тарас. Говорит, что у графа Орлова такого обеда не бывало, какой у нас будет.
– Mon cher Boris, [Дорогой Борис,] – сказала княгиня Анна Михайловна сыну, когда карета графини Ростовой, в которой они сидели, проехала по устланной соломой улице и въехала на широкий двор графа Кирилла Владимировича Безухого. – Mon cher Boris, – сказала мать, выпрастывая руку из под старого салопа и робким и ласковым движением кладя ее на руку сына, – будь ласков, будь внимателен. Граф Кирилл Владимирович всё таки тебе крестный отец, и от него зависит твоя будущая судьба. Помни это, mon cher, будь мил, как ты умеешь быть…
– Ежели бы я знал, что из этого выйдет что нибудь, кроме унижения… – отвечал сын холодно. – Но я обещал вам и делаю это для вас.
Несмотря на то, что чья то карета стояла у подъезда, швейцар, оглядев мать с сыном (которые, не приказывая докладывать о себе, прямо вошли в стеклянные сени между двумя рядами статуй в нишах), значительно посмотрев на старенький салоп, спросил, кого им угодно, княжен или графа, и, узнав, что графа, сказал, что их сиятельству нынче хуже и их сиятельство никого не принимают.
– Мы можем уехать, – сказал сын по французски.
– Mon ami! [Друг мой!] – сказала мать умоляющим голосом, опять дотрогиваясь до руки сына, как будто это прикосновение могло успокоивать или возбуждать его.
Борис замолчал и, не снимая шинели, вопросительно смотрел на мать.
– Голубчик, – нежным голоском сказала Анна Михайловна, обращаясь к швейцару, – я знаю, что граф Кирилл Владимирович очень болен… я затем и приехала… я родственница… Я не буду беспокоить, голубчик… А мне бы только надо увидать князя Василия Сергеевича: ведь он здесь стоит. Доложи, пожалуйста.
Швейцар угрюмо дернул снурок наверх и отвернулся.
– Княгиня Друбецкая к князю Василию Сергеевичу, – крикнул он сбежавшему сверху и из под выступа лестницы выглядывавшему официанту в чулках, башмаках и фраке.
Мать расправила складки своего крашеного шелкового платья, посмотрелась в цельное венецианское зеркало в стене и бодро в своих стоптанных башмаках пошла вверх по ковру лестницы.
– Mon cher, voue m'avez promis, [Мой друг, ты мне обещал,] – обратилась она опять к Сыну, прикосновением руки возбуждая его.
Сын, опустив глаза, спокойно шел за нею.
Они вошли в залу, из которой одна дверь вела в покои, отведенные князю Василью.
В то время как мать с сыном, выйдя на середину комнаты, намеревались спросить дорогу у вскочившего при их входе старого официанта, у одной из дверей повернулась бронзовая ручка и князь Василий в бархатной шубке, с одною звездой, по домашнему, вышел, провожая красивого черноволосого мужчину. Мужчина этот был знаменитый петербургский доктор Lorrain.
