Вольное казачество

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Вольное казачество (укр. Вільне козацтво) или Украинское вольное казачество иногда также Свободное казачество[1]— отряды гражданской самообороны (добровольной милиции) и территориальные военизированные формирования на Украине в 1917−1918 гг., в той или иной мере отстаивавшие народную веру в вольную Украину как Царство Христово и самостоятельность Украины как народа и государства. Во время иностранной интервенции и гражданской войны местные отряды вольного казачества вливались как в войсковые подразделения под руководством Симона Петлюры и других лидеров украинских националистов-самостийников так и в войсковые подразделения Красной Армии, сторонников Владимира Ленина и других лидеров украинских и общероссийских коммунистов-большевиков, в т.ч. из этой среды вышло немало будущих членов КП(б)У, общественных и войсковых деятелей Украинской Республики и СССР разных уровней.





История

В середине марта 1917 года крестьянин Никодим Смоктий из села Гусаково, на Звенигородщине организовал Гусаковскую сотню. Вскорости крестьяне решили собрать в Звенигородке Киевской губернии казацкий съезд и там выработать статус организации. Этим занимался Ковтуненко. В начале апреля все выборные сотенные командиры прибыли на съезд и приняли статут организации под названием «Вольное казачество» (укр. «Вільне Козацтво»):

  1. Вольное Казачество организовывается для обороны вольностей украинского народа и охраны порядка;
  2. Вольное Казачество — территориальная военизированная организация, куда имеют право вступить граждане уезда не моложе 18 лет;
  3. В организацию не принимаются люди, «враждебные к Украине и люди, наказанные судом за уголовные преступления»;
  4. Всеми делами организации ведают командиры и советы казачьей старшины;
  5. На командные посты старшина избирается народом. Избранные командиры сами назначают себе заместителей, писаря, казначея и библиотекаря.

Первоначально целями Вольного казачества были «защита свободы украинского народа» и поддержание общественного порядка, которому угрожали банды распропагандированных большевиками дезертиров. Формирование подразделений происходило по территориальному принципу: волости формировали сотни, волостные сотни (роты) уездов составляли курень (батальон); курени уездов (округов) — полк, полки губерний — кош (дивизию). Должностные лица были выборными. Оружие приобреталось за счет сбора налогов.[2]

В 1917 году движение Вольное казачество распространяется на Киевскую, Волынскую, Херсонскую, Полтавскую, Черниговскую губернии. Военизированные формирования состояли преимущественно из крестьян (как правило — бывших солдат и унтер-офицеров Русской императорской армии), а также из рабочих, в частности, в Киеве. На Всеукраинском конгрессе Вольного казачества в Чигирине 16−20 октября 1917 года было представлено около 60 тысяч организованных потомков украинских казаков. Атаманом Вольного казачества был избран русский генерал Павел Скоропадский (потомок гетмана Войска Запорожского), наказным атаманом — полковник Русской императорской армии Иван Полтавец-Остряница.[2] Скоропадский вступил в руководство отрядами Вольного казачества к октябрю 1917 года.

До января 1918 года верховный совет Вольного казачества был подчинен сначала Генеральному секретариату внутренних дел Украинской Народной Республики (УНР), затем Военному секретариату УНР.

С началом военного конфликта между провозглашёнными в 1917 году УНР и Украинской Народной Республикой Советов (УНРС), претендовавшими на территории бывшей Российской империи, заселенные преимущественно украинцами (Малороссию и Новороссию), Генеральный секретариат Центральной рады принял решение преобразовать Вольное казачество в территориальную армию.

В это же время было положено начало формированию червонного казачества, сторонников советской власти. 31 декабря 1917 (13 января 1918) Народный секретариат по военным делам обратился к трудящимся УНРС с призывом о вступлении в курени (полки) Червонного казачества.[3]

В декабре 1917−апреле 1918 годов Вольное казачество сыграло важную роль в боях с большевиками (особенно в южных районах Киева)[2]. Однако, во многом, проповедуемый лидерами и идеологами молодого украинского национального государства (украинской Центральной Рады) национализм (архаизм в военной терминологии, в военной форме, в общественной жизни и т. п.) оттолкнули прогрессивных и здравомыслящих людей, в первую очередь, большинство украинцев-офицеров Русской императорской армии, в лагерь белогвардейцев, украинских анархистов, украинских социал-демократов.

В соответствии с требованием германского оккупационного командования, в марте−апреле 1918 года гетманом Скоропадским Вольное казачество было разоружено.

В последующем многие вольные казаки и организованные ими местные отряды сельской милиции и самообороны в 1918−1919 гг. приняли участие в восстании против гетманского правительства Украинской державы и деникинцев. При этом, часто вольные («сине-жёлтые») и червонные («красные») казаки действовали заодно, в том числе, в ходе восстания против гетманцев и деникинцев на землях Полтавской губернии и взятия Переяслава в 1919 году.[4]

В дальнейшем позиции представителей вольного казачества разделились. Часть из них влились в состав червонного казачества, другие, наоборот, в различные отряды, воевавшие против советской власти, то есть, организованных и контролируемых большевиками структур молодой советской Украинской Республики (УССР)[2].

Немало представителей вольного казачества, как участвовавших в гражданской войне на стороне УНР, так и в становлении УССР, впоследствии были, так или иначе, репрессированы или поражены в правах в 1920−1930-х гг.

Примером жизненного пути украинского вольного казака 1917−1920-х гг. является биография Ивана Игнатьевича Козуба, одного из организаторов отряда самобороны, ячейки вольного казачества в родном селе Капустинцы в 1917−1918 гг., принявшего участие в восстании против деникинщины на Переяславщине в 1919 году, участвовавшего в развитии народовластия на Украине, как под сине-жёлтыми, так и под красными флагами в 1919−1920-х гг., работавшего в ЧК и возглавлявшего волостной исполком в родном селе, райисполком Бориспольского района, выпускника Киевского Института Народного Хозяйства, участвовавшего в развитии хозяйства УССР и РСФСР в 1930-х, члена КП(б)У, репрессированного в конце 1930-х, позже восстановленного в партии. Его жизненный путь описан в известной немалому количеству украиноязычных читателей современной Украины и за рубежом книге «Доба и доля»[4], являющейся одним из ярких свидетельств очевидцев той эпохи.

«Вольное казачество» в период Второй мировой войны

См. также

Напишите отзыв о статье "Вольное казачество"

Примечания

  1. [allr.genskov.ru/re_%D0%A1%D0%92%D0%9E%D0%91%D0%9E%D0%94%D0%9D%D0%9E%D0%95+%D0%9A%D0%90%D0%97%D0%90%D0%A7%D0%95%D0%A1%D0%A2%D0%92%D0%9E Свободное Казачество]
  2. 1 2 3 4 Кубийович В. М..
  3. Великая Октябрьская социалистическая революция на Украине — Киев: «Госполитиздат УССР», 1957. — Т. 3.
  4. 1 2 Козуб І. І..

Ссылки

  • [chtyvo.org.ua/authors/Kozub_Ivan/Doba_i_dolia/ Козуб І. Доба і доля : спогади / І. Козуб. — К. ; Торонто ; Едмонтон, 1996. — 495 с.] (укр.).
  • [kozaky.org.ua/index.htm?id=5 Миколаїв Богумир. Наші попередники − Українське Вільне Козацтво // Сайт «Характерне козацтво» (kozaky.org.ua) 01.01.2007.]
  • [www.encyclopediaofukraine.com/pages/F/R/FreeCossacks.htm Free Cossacks // Internet Encyclopedia of Ukraine (www.encyclopediaofukraine.com). (англ.) (Проверено 28 сентября 2012)].;
    • originally in: Encyclopedia of Ukraine / Edited by Volodymyr Kubijovyc (vols. 1-2) and Danylo Husar Struk (vols. 3-5). — Toronto: University of Toronto Press, 1984−1993. — Vol. 1. (англ.).


Отрывок, характеризующий Вольное казачество

– Нет, у меня есть дело, – коротко ответил Ростов.
Ростов сделался не в духе тотчас же после того, как он заметил неудовольствие на лице Бориса, и, как всегда бывает с людьми, которые не в духе, ему казалось, что все неприязненно смотрят на него и что всем он мешает. И действительно он мешал всем и один оставался вне вновь завязавшегося общего разговора. «И зачем он сидит тут?» говорили взгляды, которые бросали на него гости. Он встал и подошел к Борису.
– Однако я тебя стесняю, – сказал он ему тихо, – пойдем, поговорим о деле, и я уйду.
– Да нет, нисколько, сказал Борис. А ежели ты устал, пойдем в мою комнатку и ложись отдохни.
– И в самом деле…
Они вошли в маленькую комнатку, где спал Борис. Ростов, не садясь, тотчас же с раздраженьем – как будто Борис был в чем нибудь виноват перед ним – начал ему рассказывать дело Денисова, спрашивая, хочет ли и может ли он просить о Денисове через своего генерала у государя и через него передать письмо. Когда они остались вдвоем, Ростов в первый раз убедился, что ему неловко было смотреть в глаза Борису. Борис заложив ногу на ногу и поглаживая левой рукой тонкие пальцы правой руки, слушал Ростова, как слушает генерал доклад подчиненного, то глядя в сторону, то с тою же застланностию во взгляде прямо глядя в глаза Ростову. Ростову всякий раз при этом становилось неловко и он опускал глаза.
– Я слыхал про такого рода дела и знаю, что Государь очень строг в этих случаях. Я думаю, надо бы не доводить до Его Величества. По моему, лучше бы прямо просить корпусного командира… Но вообще я думаю…
– Так ты ничего не хочешь сделать, так и скажи! – закричал почти Ростов, не глядя в глаза Борису.
Борис улыбнулся: – Напротив, я сделаю, что могу, только я думал…
В это время в двери послышался голос Жилинского, звавший Бориса.
– Ну иди, иди, иди… – сказал Ростов и отказавшись от ужина, и оставшись один в маленькой комнатке, он долго ходил в ней взад и вперед, и слушал веселый французский говор из соседней комнаты.


Ростов приехал в Тильзит в день, менее всего удобный для ходатайства за Денисова. Самому ему нельзя было итти к дежурному генералу, так как он был во фраке и без разрешения начальства приехал в Тильзит, а Борис, ежели даже и хотел, не мог сделать этого на другой день после приезда Ростова. В этот день, 27 го июня, были подписаны первые условия мира. Императоры поменялись орденами: Александр получил Почетного легиона, а Наполеон Андрея 1 й степени, и в этот день был назначен обед Преображенскому батальону, который давал ему батальон французской гвардии. Государи должны были присутствовать на этом банкете.
Ростову было так неловко и неприятно с Борисом, что, когда после ужина Борис заглянул к нему, он притворился спящим и на другой день рано утром, стараясь не видеть его, ушел из дома. Во фраке и круглой шляпе Николай бродил по городу, разглядывая французов и их мундиры, разглядывая улицы и дома, где жили русский и французский императоры. На площади он видел расставляемые столы и приготовления к обеду, на улицах видел перекинутые драпировки с знаменами русских и французских цветов и огромные вензеля А. и N. В окнах домов были тоже знамена и вензеля.
«Борис не хочет помочь мне, да и я не хочу обращаться к нему. Это дело решенное – думал Николай – между нами всё кончено, но я не уеду отсюда, не сделав всё, что могу для Денисова и главное не передав письма государю. Государю?!… Он тут!» думал Ростов, подходя невольно опять к дому, занимаемому Александром.
У дома этого стояли верховые лошади и съезжалась свита, видимо приготовляясь к выезду государя.
«Всякую минуту я могу увидать его, – думал Ростов. Если бы только я мог прямо передать ему письмо и сказать всё, неужели меня бы арестовали за фрак? Не может быть! Он бы понял, на чьей стороне справедливость. Он всё понимает, всё знает. Кто же может быть справедливее и великодушнее его? Ну, да ежели бы меня и арестовали бы за то, что я здесь, что ж за беда?» думал он, глядя на офицера, всходившего в дом, занимаемый государем. «Ведь вот всходят же. – Э! всё вздор. Пойду и подам сам письмо государю: тем хуже будет для Друбецкого, который довел меня до этого». И вдруг, с решительностью, которой он сам не ждал от себя, Ростов, ощупав письмо в кармане, пошел прямо к дому, занимаемому государем.
«Нет, теперь уже не упущу случая, как после Аустерлица, думал он, ожидая всякую секунду встретить государя и чувствуя прилив крови к сердцу при этой мысли. Упаду в ноги и буду просить его. Он поднимет, выслушает и еще поблагодарит меня». «Я счастлив, когда могу сделать добро, но исправить несправедливость есть величайшее счастье», воображал Ростов слова, которые скажет ему государь. И он пошел мимо любопытно смотревших на него, на крыльцо занимаемого государем дома.
С крыльца широкая лестница вела прямо наверх; направо видна была затворенная дверь. Внизу под лестницей была дверь в нижний этаж.
– Кого вам? – спросил кто то.
– Подать письмо, просьбу его величеству, – сказал Николай с дрожанием голоса.
– Просьба – к дежурному, пожалуйте сюда (ему указали на дверь внизу). Только не примут.
Услыхав этот равнодушный голос, Ростов испугался того, что он делал; мысль встретить всякую минуту государя так соблазнительна и оттого так страшна была для него, что он готов был бежать, но камер фурьер, встретивший его, отворил ему дверь в дежурную и Ростов вошел.
Невысокий полный человек лет 30, в белых панталонах, ботфортах и в одной, видно только что надетой, батистовой рубашке, стоял в этой комнате; камердинер застегивал ему сзади шитые шелком прекрасные новые помочи, которые почему то заметил Ростов. Человек этот разговаривал с кем то бывшим в другой комнате.
– Bien faite et la beaute du diable, [Хорошо сложена и красота молодости,] – говорил этот человек и увидав Ростова перестал говорить и нахмурился.
– Что вам угодно? Просьба?…
– Qu'est ce que c'est? [Что это?] – спросил кто то из другой комнаты.
– Encore un petitionnaire, [Еще один проситель,] – отвечал человек в помочах.
– Скажите ему, что после. Сейчас выйдет, надо ехать.
– После, после, завтра. Поздно…
Ростов повернулся и хотел выйти, но человек в помочах остановил его.
– От кого? Вы кто?
– От майора Денисова, – отвечал Ростов.
– Вы кто? офицер?
– Поручик, граф Ростов.
– Какая смелость! По команде подайте. А сами идите, идите… – И он стал надевать подаваемый камердинером мундир.
Ростов вышел опять в сени и заметил, что на крыльце было уже много офицеров и генералов в полной парадной форме, мимо которых ему надо было пройти.
Проклиная свою смелость, замирая от мысли, что всякую минуту он может встретить государя и при нем быть осрамлен и выслан под арест, понимая вполне всю неприличность своего поступка и раскаиваясь в нем, Ростов, опустив глаза, пробирался вон из дома, окруженного толпой блестящей свиты, когда чей то знакомый голос окликнул его и чья то рука остановила его.
– Вы, батюшка, что тут делаете во фраке? – спросил его басистый голос.
Это был кавалерийский генерал, в эту кампанию заслуживший особенную милость государя, бывший начальник дивизии, в которой служил Ростов.
Ростов испуганно начал оправдываться, но увидав добродушно шутливое лицо генерала, отойдя к стороне, взволнованным голосом передал ему всё дело, прося заступиться за известного генералу Денисова. Генерал выслушав Ростова серьезно покачал головой.
– Жалко, жалко молодца; давай письмо.
Едва Ростов успел передать письмо и рассказать всё дело Денисова, как с лестницы застучали быстрые шаги со шпорами и генерал, отойдя от него, подвинулся к крыльцу. Господа свиты государя сбежали с лестницы и пошли к лошадям. Берейтор Эне, тот самый, который был в Аустерлице, подвел лошадь государя, и на лестнице послышался легкий скрип шагов, которые сейчас узнал Ростов. Забыв опасность быть узнанным, Ростов подвинулся с несколькими любопытными из жителей к самому крыльцу и опять, после двух лет, он увидал те же обожаемые им черты, то же лицо, тот же взгляд, ту же походку, то же соединение величия и кротости… И чувство восторга и любви к государю с прежнею силою воскресло в душе Ростова. Государь в Преображенском мундире, в белых лосинах и высоких ботфортах, с звездой, которую не знал Ростов (это была legion d'honneur) [звезда почетного легиона] вышел на крыльцо, держа шляпу под рукой и надевая перчатку. Он остановился, оглядываясь и всё освещая вокруг себя своим взглядом. Кое кому из генералов он сказал несколько слов. Он узнал тоже бывшего начальника дивизии Ростова, улыбнулся ему и подозвал его к себе.