Вольф, Маркус

Маркус Вольф
Гражданство:	Германия Германия
Партия:	Социалистическая единая партия Германии
Род деятельности:	внешняя разведка
Награды:

Ма́ркус Иога́нн Вольф (нем. Markus Johannes Wolf; 19 января 1923, Хехинген — 9 ноября 2006, Берлин) — начальник Главного управления разведки Министерства государственной безопасности ГДР в 1958—1986 годах, генерал-полковник государственной безопасности.

Биография

Маркус Вольф родился в семье еврейского врача, писателя и коммуниста Фридриха Вольфа. Младший брат Маркуса — кинорежиссёр Конрад Вольф. После прихода к власти НСДАП семья Вольфов эмигрировала в Швейцарию, затем во Францию и в 1934 году — в СССР.

В Москве Маркус учился сначала в немецкой школе имени К. Либкнехта, потом в русской школе имени Фритьофа Нансена. С началом Великой Отечественной войны семью Вольфов эвакуировали в Казахстан, откуда Маркус Вольф был направлен в школу Коминтерна в Кушнаренкове под Уфой, где велась подготовка агентуры для заброски в тыл противника. Из-за ряда провалов агентов было решено основные кадры из числа молодых немецких эмигрантов сохранить для работы в послевоенной Германии. В 1943 году Маркус Вольф поступил учиться в Московский авиационный институт. В 1944 году Маркус Вольф женился на Эмми Штенцер, дочери немецкого коммуниста Франца Штенцера, погибшего в концентрационном лагере Дахау в 1933 году. Окончить МАИ Маркусу не удалось: в конце мая 1945 года он был направлен на работу в Германию вместе с группой Ульбрихта, которая должна была готовить приход к власти коммунистов. По прибытии в Берлин Ульбрихт направил Вольфа на Берлинское радио, которое находилось в Шарлоттенбурге, в британском секторе Берлина и было своего рода форпостом начинавшейся холодной войны. На антифашистском радио, создававшемся на месте имперского радио времён Геббельса, Маркус Вольф писал внешнеполитические комментарии под псевдонимом Михаэль Шторм, работал репортёром и руководил различными политическими редакциями. С сентября 1945 года Вольф был командирован корреспондентом Берлинского радио в Нюрнберг для освещения хода Нюрнбергского процесса.

После образования ГДР в октябре 1949 года и её признания Советским Союзом Маркусу Вольфу была предложена должность первого советника посольства в дипломатической миссии ГДР в Москве, ради дипломатической карьеры Маркус Вольф был вынужден отказаться от советского гражданства и в ноябре вылетел в Москву вместе с Рудольфом Аппельтом и Йозефом Шюцем. Дипломатическая карьера Вольфа продлилась всего полтора года, и в августе 1951 года он был вызван в Берлин Антоном Аккерманом, который по поручению партийного руководства создавал политическую разведслужбу. Маркус Вольф перешёл на работу во внешнеполитическую разведку, которая в целях маскировки размещалась под крышей Института экономических исследований, созданного 16 августа 1951 года.

В декабре 1952 года Маркус Вольф был назначен руководителем внешней разведки. Вначале численность сотрудников и агентов разведки была невелика. По словам самого Вольфа, в конце 1953 года за рубежом работало 12 внедрённых агентов и ещё 30—40 человек готовилось к внедрению. Особую сложность в работе разведки представляло то, что многие зарубежные страны отказывались признавать ГДР и приходилось использовать только нелегальные методы разведки (не было посольств, в которых могли работать легальные агенты).

Долгое время Маркуса Вольфа называли на Западе «Человеком без лица», поскольку с 1950-х годов разведывательным службам Запада не удавалось добыть фотографию главы контрразведки ГДР. Вольф мог относительно свободно перемещаться по Европе. В 1979 году сотрудник Маркуса Вольфа, старший лейтенант госбезопасности и агент Федеральной разведывательной службы ФРГ Вернер Штиллер бежал в ФРГ и опознал своего начальника на одной из фотографий, сделанных во время пребывания того в Стокгольме. Фотография Маркуса Вольфа вскоре появилась на обложке сенсационного выпуска журнала Der Spiegel.

В 1960-е годы именно внешняя разведка ГДР в тесном сотрудничестве с КГБ осуществляла «экспорт» революционного движения в страны Азии и Африки. К 1986 году на внешнюю разведку ГДР работало около 1500 внедрённых агентов, не считая легальную агентуру при посольствах и вспомогательных агентов. Многие агенты занимали достаточно высокое положение, в частности, агент Гюнтер Гийом работал помощником канцлера ФРГ Вилли Брандта.

В 1986 году Маркус Вольф вышёл в отставку. С падением Берлинской стены эмигрировал в СССР, после августовского путча запрашивал политическое убежище в Австрии, но в конце концов в сентябре 1991 года принял решение вернуться в Германию, где был арестован и 11 дней провёл в одиночной камере, после чего был освобождён под залог. В 1993 году был приговорён к 6 годам лишения свободы. В 1995 году приговор был отменён Федеральным конституционным судом Германии, но в 1997 году суд Дюссельдорфа приговорил его ещё на три года условно. В 1995 году Федеральный конституционный суд Германии вынес решение, которым освободил офицеров разведки ГДР от преследований по обвинениям в государственной измене и шпионаже. По словам самого Маркуса Вольфа, на допросах он не выдал ни одного из известных ему агентов внешней разведки ГДР.

До самой смерти занимался литературной деятельностью: писал мемуары и прозу. Ряд книг был издан на других языках народов мира, в том числе и в России.

Маркус Вольф скончался 9 ноября 2006 года в Берлине. Похоронен на Центральном кладбище Фридрихсфельде рядом с братом.

Библиография

• Маркус Вольф. По собственному заданию. — Международные отношения, 1992. — 286 с. — 30 000 экз. — ISBN 5-7133-0527-9.
• Маркус Вольф. «Исповедь разведчика»
• Маркус Вольф. Игра на чужом поле. Тридцать лет во главе разведки = Spionagechef im Geheimen Krieg. — М.: Международные отношения, 1998. — 392 с. — (Секретные миссии). — ISBN 5-7133-0958-4.
• Маркус Вольф. [www.inter-rel.ru/book119.html Друзья не умирают] = Freunde sterben nicht. — М.: Международные отношения, 2004. — 336 с. — 3000 экз. — ISBN 978-5-7133-1345-6.
• Маркус Вольф. «Трое из 30-х»
• Маркус Вольф Секреты русской кухни. Geheimnisse Der Russischen Kuche. М.: Вымпел, 1997. Перевод Голякова.

Ссылки

• [archive.is/20130120141815/www.fsb.ru/fsb/history/author/single.htm!id%3D10318164@fsbPublication.html Маркус Вольф «Авианосцами с террором не воюют!»]
• [svr.gov.ru/smi/2003/trud20030327.htm Маркус Вольф: Мои агенты были повсюду]
• [web.archive.org/web/20080229214655/www.gzt.ru/society/2007/11/09/160750.html Ветераны российской разведки вспоминают бывшего руководителя «Штази»]
• [lenta.ru/articles/2006/11/09/wolf/ Волк ушёл в тень]
• [www.rian.ru/authors/20061114/55612541-print.html Извините, что я человек]

Отрывок, характеризующий Вольф, Маркус

– Я думаю, что лучше обратиться к этому генералу, – сказала m lle Bourienne, – и я уверена, что вам будет оказано должное уважение.
Княжна Марья читала бумагу, и сухие рыдания задергали ее лицо.
– Через кого вы получили это? – сказала она.
– Вероятно, узнали, что я француженка по имени, – краснея, сказала m lle Bourienne.
Княжна Марья с бумагой в руке встала от окна и с бледным лицом вышла из комнаты и пошла в бывший кабинет князя Андрея.
– Дуняша, позовите ко мне Алпатыча, Дронушку, кого нибудь, – сказала княжна Марья, – и скажите Амалье Карловне, чтобы она не входила ко мне, – прибавила она, услыхав голос m lle Bourienne. – Поскорее ехать! Ехать скорее! – говорила княжна Марья, ужасаясь мысли о том, что она могла остаться во власти французов.
«Чтобы князь Андрей знал, что она во власти французов! Чтоб она, дочь князя Николая Андреича Болконского, просила господина генерала Рамо оказать ей покровительство и пользовалась его благодеяниями! – Эта мысль приводила ее в ужас, заставляла ее содрогаться, краснеть и чувствовать еще не испытанные ею припадки злобы и гордости. Все, что только было тяжелого и, главное, оскорбительного в ее положении, живо представлялось ей. «Они, французы, поселятся в этом доме; господин генерал Рамо займет кабинет князя Андрея; будет для забавы перебирать и читать его письма и бумаги. M lle Bourienne lui fera les honneurs de Богучарово. [Мадемуазель Бурьен будет принимать его с почестями в Богучарове.] Мне дадут комнатку из милости; солдаты разорят свежую могилу отца, чтобы снять с него кресты и звезды; они мне будут рассказывать о победах над русскими, будут притворно выражать сочувствие моему горю… – думала княжна Марья не своими мыслями, но чувствуя себя обязанной думать за себя мыслями своего отца и брата. Для нее лично было все равно, где бы ни оставаться и что бы с ней ни было; но она чувствовала себя вместе с тем представительницей своего покойного отца и князя Андрея. Она невольно думала их мыслями и чувствовала их чувствами. Что бы они сказали, что бы они сделали теперь, то самое она чувствовала необходимым сделать. Она пошла в кабинет князя Андрея и, стараясь проникнуться его мыслями, обдумывала свое положение.
Требования жизни, которые она считала уничтоженными со смертью отца, вдруг с новой, еще неизвестной силой возникли перед княжной Марьей и охватили ее. Взволнованная, красная, она ходила по комнате, требуя к себе то Алпатыча, то Михаила Ивановича, то Тихона, то Дрона. Дуняша, няня и все девушки ничего не могли сказать о том, в какой мере справедливо было то, что объявила m lle Bourienne. Алпатыча не было дома: он уехал к начальству. Призванный Михаил Иваныч, архитектор, явившийся к княжне Марье с заспанными глазами, ничего не мог сказать ей. Он точно с той же улыбкой согласия, с которой он привык в продолжение пятнадцати лет отвечать, не выражая своего мнения, на обращения старого князя, отвечал на вопросы княжны Марьи, так что ничего определенного нельзя было вывести из его ответов. Призванный старый камердинер Тихон, с опавшим и осунувшимся лицом, носившим на себе отпечаток неизлечимого горя, отвечал «слушаю с» на все вопросы княжны Марьи и едва удерживался от рыданий, глядя на нее.
Наконец вошел в комнату староста Дрон и, низко поклонившись княжне, остановился у притолоки.
Княжна Марья прошлась по комнате и остановилась против него.
– Дронушка, – сказала княжна Марья, видевшая в нем несомненного друга, того самого Дронушку, который из своей ежегодной поездки на ярмарку в Вязьму привозил ей всякий раз и с улыбкой подавал свой особенный пряник. – Дронушка, теперь, после нашего несчастия, – начала она и замолчала, не в силах говорить дальше.
– Все под богом ходим, – со вздохом сказал он. Они помолчали.
– Дронушка, Алпатыч куда то уехал, мне не к кому обратиться. Правду ли мне говорят, что мне и уехать нельзя?
– Отчего же тебе не ехать, ваше сиятельство, ехать можно, – сказал Дрон.
– Мне сказали, что опасно от неприятеля. Голубчик, я ничего не могу, ничего не понимаю, со мной никого нет. Я непременно хочу ехать ночью или завтра рано утром. – Дрон молчал. Он исподлобья взглянул на княжну Марью.
– Лошадей нет, – сказал он, – я и Яков Алпатычу говорил.
– Отчего же нет? – сказала княжна.
– Все от божьего наказания, – сказал Дрон. – Какие лошади были, под войска разобрали, а какие подохли, нынче год какой. Не то лошадей кормить, а как бы самим с голоду не помереть! И так по три дня не емши сидят. Нет ничего, разорили вконец.
Княжна Марья внимательно слушала то, что он говорил ей.
– Мужики разорены? У них хлеба нет? – спросила она.
– Голодной смертью помирают, – сказал Дрон, – не то что подводы…
– Да отчего же ты не сказал, Дронушка? Разве нельзя помочь? Я все сделаю, что могу… – Княжне Марье странно было думать, что теперь, в такую минуту, когда такое горе наполняло ее душу, могли быть люди богатые и бедные и что могли богатые не помочь бедным. Она смутно знала и слышала, что бывает господский хлеб и что его дают мужикам. Она знала тоже, что ни брат, ни отец ее не отказали бы в нужде мужикам; она только боялась ошибиться как нибудь в словах насчет этой раздачи мужикам хлеба, которым она хотела распорядиться. Она была рада тому, что ей представился предлог заботы, такой, для которой ей не совестно забыть свое горе. Она стала расспрашивать Дронушку подробности о нуждах мужиков и о том, что есть господского в Богучарове.
– Ведь у нас есть хлеб господский, братнин? – спросила она.
– Господский хлеб весь цел, – с гордостью сказал Дрон, – наш князь не приказывал продавать.
– Выдай его мужикам, выдай все, что им нужно: я тебе именем брата разрешаю, – сказала княжна Марья.
Дрон ничего не ответил и глубоко вздохнул.
– Ты раздай им этот хлеб, ежели его довольно будет для них. Все раздай. Я тебе приказываю именем брата, и скажи им: что, что наше, то и ихнее. Мы ничего не пожалеем для них. Так ты скажи.
Дрон пристально смотрел на княжну, в то время как она говорила.
– Уволь ты меня, матушка, ради бога, вели от меня ключи принять, – сказал он. – Служил двадцать три года, худого не делал; уволь, ради бога.
Княжна Марья не понимала, чего он хотел от нее и от чего он просил уволить себя. Она отвечала ему, что она никогда не сомневалась в его преданности и что она все готова сделать для него и для мужиков.


Через час после этого Дуняша пришла к княжне с известием, что пришел Дрон и все мужики, по приказанию княжны, собрались у амбара, желая переговорить с госпожою.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна Марья, – я только сказала Дронушке, чтобы раздать им хлеба.
– Только ради бога, княжна матушка, прикажите их прогнать и не ходите к ним. Все обман один, – говорила Дуняша, – а Яков Алпатыч приедут, и поедем… и вы не извольте…
– Какой же обман? – удивленно спросила княжна
– Да уж я знаю, только послушайте меня, ради бога. Вот и няню хоть спросите. Говорят, не согласны уезжать по вашему приказанию.
– Ты что нибудь не то говоришь. Да я никогда не приказывала уезжать… – сказала княжна Марья. – Позови Дронушку.
Пришедший Дрон подтвердил слова Дуняши: мужики пришли по приказанию княжны.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна. – Ты, верно, не так передал им. Я только сказала, чтобы ты им отдал хлеб.
Дрон, не отвечая, вздохнул.
– Если прикажете, они уйдут, – сказал он.
– Нет, нет, я пойду к ним, – сказала княжна Марья
Несмотря на отговариванье Дуняши и няни, княжна Марья вышла на крыльцо. Дрон, Дуняша, няня и Михаил Иваныч шли за нею. «Они, вероятно, думают, что я предлагаю им хлеб с тем, чтобы они остались на своих местах, и сама уеду, бросив их на произвол французов, – думала княжна Марья. – Я им буду обещать месячину в подмосковной, квартиры; я уверена, что Andre еще больше бы сделав на моем месте», – думала она, подходя в сумерках к толпе, стоявшей на выгоне у амбара.
Толпа, скучиваясь, зашевелилась, и быстро снялись шляпы. Княжна Марья, опустив глаза и путаясь ногами в платье, близко подошла к ним. Столько разнообразных старых и молодых глаз было устремлено на нее и столько было разных лиц, что княжна Марья не видала ни одного лица и, чувствуя необходимость говорить вдруг со всеми, не знала, как быть. Но опять сознание того, что она – представительница отца и брата, придало ей силы, и она смело начала свою речь.
– Я очень рада, что вы пришли, – начала княжна Марья, не поднимая глаз и чувствуя, как быстро и сильно билось ее сердце. – Мне Дронушка сказал, что вас разорила война. Это наше общее горе, и я ничего не пожалею, чтобы помочь вам. Я сама еду, потому что уже опасно здесь и неприятель близко… потому что… Я вам отдаю все, мои друзья, и прошу вас взять все, весь хлеб наш, чтобы у вас не было нужды. А ежели вам сказали, что я отдаю вам хлеб с тем, чтобы вы остались здесь, то это неправда. Я, напротив, прошу вас уезжать со всем вашим имуществом в нашу подмосковную, и там я беру на себя и обещаю вам, что вы не будете нуждаться. Вам дадут и домы и хлеба. – Княжна остановилась. В толпе только слышались вздохи.