Вонг, Анна Мэй
Анна Мэй Вонг | |
Anna May Wong | |
Фото Карла ван Вехтена, 1935 год. | |
Имя при рождении: |
Вонг Лю Цон |
---|---|
Дата рождения: | |
Место рождения: | |
Дата смерти: | |
Место смерти: | |
Гражданство: | |
Профессия: | |
Карьера: |
Анна Мэй Вонг (англ. Anna May Wong, 3 января 1905 — 2 февраля 1961), урождённая Вонг Люцонг[1] (кит. трад. 黃柳霜, пиньинь: Huáng Liǔshuāng, палл.: Хуан Люшуан, англ. Wong Liu Tsong) — первая добившаяся известности голливудская киноактриса китайского происхождения. Снималась в немом и звуковом кино. Её наиболее известная работа — мелодрама 1932 года «Шанхайский экспресс».
Биография
Актриса родилась 3 января 1905 года в квартале Лос-Анджелеса, населённом ирландскими и немецкими эмигрантами, неподалеку от Чайнатауна. Её родители Вонг Самсинг (黃善興 Хуан Шаньсин) и Ли Гон Той, эмигранты во втором поколении, держали прачечную, на втором этаже которой и жила вся их большая семья (помимо Анны она включала в себя шестеро её братьев и сестер). В 1907 году семья Вонгов перебралась в китайский квартал, но спустя два года переехала и обосновалась в квартале эмигрантов из Мексики и Восточной Европы.
Анна с детства увлекалась кино и мечтала о карьере актрисы. В 1919 году, благодаря протекции отцовского друга, занятого в киноиндустрии, двенадцатилетняя Анна снялась в качестве статистки в драме «Красный фонарь», где главную роль играла звезда того времени Алла Назимова. Тогда же она взяла себе псевдоним. Её отец не одобрял выбор профессии дочери, и впоследствии отдалился от неё.
С 1921 года Анну начали упоминать в титрах, а в 1922 году она впервые получила главную роль в мелодраме «Жертвы моря». Эта картина, описывающая трагическую историю любви китаянки по имени Цветок Лотоса и спасенного ею белого мужчины, была примечательна по причине того, что стала первым голливудским цветным фильмом (правда его гамма была ограничена только красным и зелёным цветами). В 1924 году она закрепила успех, снявшись в роли рабыни-монголки в «Багдадском воре» Дугласа Фэрбенкса. С тех пор, как писали газеты, если в Голливуде требовалась актриса на роль китайской принцессы или рабыни, продюсеры приглашали Вонг.[2]
Анна вошла в число первых актрис-азиаток, воплощавших на киноэкране образы восточных женщин. Ранее подобные роли исполнялись белыми актрисами — например, в 1915 году Мэри Пикфорд сыграла японку в драме «Мадам Баттерфляй». Первая крупная работа Вонг пользовались большим успехом у публики, однако национальность актрисы стала препятствием на её пути к славе. Расовая дискриминация, процветавшая в то время, ограничивала права цветного населения в том числе и в киноиндустрии. На раннем этапе кинематограф время от времени игнорировал правила и выпускал картины, где представители разных рас, к примеру, могли быть вовлечены в романтические отношения. Однако, начиная с 1930 года, согласно принятому тогда кинематографическому кодексу, на подобные сюжеты был наложен запрет.
Начиная с середины 20-х Вонг много работала. Пресса писала об актрисе не иначе как о звезде,[3] однако в основном она снималась на поддерживающих ролях, так как в то время в Голливуде были редки проекты, где главное место было бы отведено китаянке. Исключение составила драма 1926 года «Шёлковый букет», где основные роли помимо Вонг играли азиатские актёры. Её наиболее заметными картинами того периода были драмы «Мистер Ву» с Лоном Чейни и «В старом Сан-Франциско» с Долорес Костелло (обе — 1927 года), мелодрама Фреда Нибло «Дьявольская танцовщица» (1927), мелодрама «Кровавый город» с Конрадом Найджелом и Мирной Лой (1928).
В 1928 году Вонг уехала в Европу и три года проработала в Германии и Великобритании. В то время там не существовало предубеждения против актёров восточного происхождения, поэтому талант Вонг нашёл применение: в Европе она снималась на главных ролях и быстро добилась популярности. В немецком фильме 1929 года «Городская бабочка» её героиня Хай-Тан так полюбилась зрителям, что потом актриса ещё несколько раз играла китаянок с таким именем.
Часть фильмов актрисы того периода дошла и до американского зрителя, правда в несколько урезанном варианте. Так как к тому времени в Америке была запрещена межрасовая любовь на киноэкране, из мелодрамы-мюзикла 1930 года «Пламя любви» (этот фильм стал дебютом актрисы в звуковом кино) цензура изъяла сцену, где героиня Вонг целовала героя британского актёра Джона Лонгдена.[4] Кроме того в Великобритании актриса дебютировала на сцене театра в постановке «Меловой круг», где её партнером был Лоуренс Оливье. Затем она играла в Вене в спектакле «Весна».
Вонг вернулась в Америку в 1930 году, так как кинокомпания Paramount Pictures предложила ей контракт и гарантировала главные роли. В том же году она дебютировала на Бродвее в пьесе «На это месте». Несмотря на то, что в 1931 году вышла криминальная драма «Дочь дракона» (экранизация романа Сакса Ромера), где Вонг досталась главная роль, она по-прежнему продолжала испытывать давление дискриминации. В частности, это выражалось в более низком по сравнению с другими актёрами гонораре. Например, за участие в мелодраме «Шанхайский экспресс» Вонг заплатили всего 6 тысяч долларов, тогда как Марлен Дитрих (хотя и исполнившая главную роль) получила около 78 тысяч.
В 30-х годах ситуация в Голливуде изменилась по сравнению с более терпимыми 20-ми, и Вонг начала все чаще получать отказы на пробах. В 1932 году актрису отказались снимать в драме «Сын-дочь», отдав роль китаянки Лян Ва Хелен Хейс. В 1937 году она пробовалась на две роли в фильме «Добрая Земля» — О-Лан, жены персонажа Пола Муни, и его любовницы по имени Лотос, — однако они отошли соответственно немке Луизе Рейнер и Тилли Лош, которая была родом из Австрии. Причина вновь заключалась в том, что любовные отношения на экране между представителями разных рас были запрещены. Закон распространялся и на случаи, когда, к примеру, оба актёра разных рас играли восточных героев.
Поняв сложность развития карьеры при подобных ограничениях, Вонг в 1934 году вернулась в Великобританию, где снова играла в театре и снялась в трех фильмах. В их числе была музыкальная романтическая комедия «Чу-Чин-Чоу» — вольное переложение сказок о Али-бабе. Однако в том же году контракт с Paramount Pictures обязал её возвратиться на родину. В конце 30-х Вонг некоторое время отдавали главные роли. Например, она сыграла отважную Лан Инь Лин в драме «Дочь Шанхая» (1937), любовницу гангстера Лан Инь в криминальном фильме «Опасное знание» (1938) и др.
Киноарьера актрисы начала угасать с началом Второй мировой войны. В 1941 году Япония нападением на Пёрл-Харбор развязала военные действия против США, в связи с чем в обществе начало расти неприятие японцев и всех азиатов с целом (несмотря на то, что Япония оккупировала южные территории Китая). На протяжении всего десятилетия Вонг снимали всего четыре раза, и два из них — в главных ролях в пропагандистских фильмах анти-японского характера «Леди из Чунцина» (1942) и «Бомбы над Бирмой» (1943).
В 50-х годах Вонг играла в театре и снималась на телевидении, появившись в ряде сериалов. Её последнее появление на киноэкране состоялось в 1960 году, когда она появилась в драме «Портрет в чёрном», где ведущие роли были отведены Лане Тёрнер и Энтони Куинну. Актриса умерла от сердечного приступа 2 февраля 1961 года в возрасте пятидесяти шести лет. Впоследствии она была удостоена звезды на Голливудской Аллее Славы.
Интересные факты
- В 1936 году Вонг побывала в Китае, посетив Пекин и Шанхай. Однако из-за протеста граждан, которые считали, что её работа в Голливуде позорит страну, актрисе не разрешили посетить родную деревню её предков.[4]
- В 1937 году Вонг и жена продюсера Дэвида О. Селзника стали жертвами вымогателя. Некто требовал, чтобы они заплатили ему по 20 тысяч долларов, причем деньги Вонг он собирался потратить на производство картины по собственному сценарию. В случае неуплаты маньяк обещал изуродовать актрису и покалечить её отца, а сыновьям миссис Селзник грозил ослеплением и увечьями. Обе дамы обратились в полицию, и к их домам была приставлена охрана.[5]
- В 1942 году Вонг написала предисловие к кулинарной книге New Chinese Recipes — это была одна из первых книг о китайской кухне в США.[4]
- Актриса состояла в романтических отношениях с белыми гражданами Америки, однако из-за запрета на смешанные браки, отмененного только в 1948 году, так и не вышла замуж.[4]
- В 1933 году Вонг претендовала на роль Ма-Ли в драме Фрэнка Капры «Горький чай генерала Йена», однако в итоге её обошла японка Тосия Мори.
Фильмография
Год | Название на русском | Название на языке оригинала | Роль |
---|---|---|---|
1960 | Портрет в чёрном | Portrait in Black | Тони |
1949 | Удар | Impact | Су Лин |
1943 | Бомбы над Бирмой | Bombs Over Burma | Лин Инь |
1942 | Леди из Чунцина | Lady from Chungking | Кван Мэй |
1941 | Ellery Queen’s Penthouse Mystery | Лоис Линь | |
1939 | Остров потерянных людей | Island of Lost Men | Ким Линь |
Король Чайнатауна | King of Chinatown | Доктор Мэри Линь | |
1938 | When Were You Born | Мэй Лэй Минь | |
Опасное знание | Dangerous to Know | Лан Инь | |
1937 | Дочь Шанхая | Daughter of Shanghai | Лан Инь Лин |
1934 | Лимхаус-блюз | Limehouse Blues | Ту Туань |
Тигровая бухта | Tiger Bay | Лю Чан | |
Голова Явы | Java Head | Принцесса Тао Юэн | |
Чу-Чин-Чоу | Chu-Chin-Chow | Зарат | |
1933 | Этюд в багровых тонах | A Study in Scarlet | Миссис Пайк |
1932 | Шанхайский экспресс | Shanghai Express | Хуй Фэй |
1931 | Дочь дракона | Daughter of the Dragon | Принцесса Лин Мо |
1930 | Хай-Тан | Hai-Tang | Хай-Тан |
Пламя любви | The Flame of Love | Хай-Тан | |
Дорога к бесчестию | Der Weg zur Schande | Хай-Тан | |
Зов Элстри | Elstree Calling | Анна Мэй Вонг | |
1929 | Пиккадилли | Piccadilly | Шошо |
Городская бабочка | Großstadtschmetterling | Хай-Тан | |
1928 | Грязные деньги | Schmutziges Geld | Сон |
На пути к Сингапуру | Across to Singapore | Танцовщица | |
Чарли из Чайнатауна | Chinatown Charlie | Возлюбленная мандарина | |
Кровавый город | The Crimson City | Су | |
1927 | Улицы Шанхая | Streets of Shanghai | Су Кван |
Дьявольская танцовщица | The Devil Dancer | Сада | |
Китайский попугай | The Chinese Parrot | Танцовщица | |
В старом Сан-Франциско | Old San Francisco | Цветок Востока | |
Уважаемый мистер Баггс | The Honorable Mr. Buggs | Баронесса Столофф | |
Мистер Ву | Mr. Wu | Лу Сон | |
Вдали от дома | Driven from Home | ? | |
1926 | Жертва пустыни | The Desert’s Toll | Онета |
Шёлковый букет | The Silk Bouquet | Лошадь Дракона | |
Путешествие в Чайнатаун | A Trip to Chinatown | Охати | |
Пятая авеню | Fifth Avenue | Нан Ло | |
1925 | Сорок мгновений | Forty Winks | Аннабель Ву |
Его звёздный час | His Supreme Moment | Девушка из гарема | |
1924 | Питер Пэн | Peter Pan | Тигровая Лилия |
Жители Аляски | The Alaskan | Кеок | |
Сороковая дверь | The Fortieth Door | Зира | |
Багдадский вор | The Thief of Bagdad | Монгольская рабыня | |
Полевые лилии | Lilies of the Field | ? | |
1923 | Грозовая заря | Thundering Dawn | Девушка в ночном клубе |
По течению | Drifting | Роуз Ли | |
1922 | Жертвы моря | The Toll of the Sea | Цветок Лотоса |
1921 | Удары жизни | Bits of Life | Той Син |
Стыд | Shame | Цветок Лотоса | |
The First Born | ? | ||
1920 | Динти | Dinty | В эпизоде |
1919 | Красный фонарь | The Red Lantern | В эпизоде |
Напишите отзыв о статье "Вонг, Анна Мэй"
Примечания
- ↑ В [www.screenonline.org.uk/people/id/486618/index.html некоторых источниках] утверждается, что её настоящим именем было Луонг Люцонг (англ. Luong Liu Tsong).
- ↑ Whether the producer needs a Chinese slave girl or a princess, Anna May always qualifies in her movie work. [www.newspaperarchive.com/PdfViewer.aspx?img=31239977&firstvisit=true¤tResult=0¤tPage=0 Oakland Tribune] от 28 августа 1921 года
- ↑ Talented Chinese Star in Gorgeously Tinted Color Feature «The toll of the sea» [www.newspaperarchive.com/PdfViewer.aspx?img=37440229&firstvisit=true¤tResult=2¤tPage=10 The Syracuse Herald] от 20 мая 1923 года
- ↑ 1 2 3 4 [www.imdb.com/title/tt0020944/trivia IMDb.com]
- ↑ Extortion letters received by Anna May Wong, Chinese film beauty and Mrs. David O. Selznick, wife of the producer, have sent police in search of a man they believe was a maniac … Miss Wong was threatened with disfigurement and her father with maiming unless she advanced $20,000 for the production of a weird motion picture scheme the note-writer claimed to have concocted. [www.newspaperarchive.com/PdfViewer.aspx?img=36673716&firstvisit=true¤tResult=9¤tPage=0 The Hammond Times] от 25 марта 1937 года
Ссылки
- Анна Мэй Вонг: тематические медиафайлы на Викискладе
- [www.annamaywongsociety.com THE ANNA MAY WONG SOCIETY] (англ.)
- [www.annamaywongsociety.com/blog THESE FOOLISH THINGS] The Anna May Wong Blog (англ.)
- [www.myspace.com/theworldofannamaywong"The World of Anna May Wong"] fan site at MySpace (англ.)
- [www.anna-may-wong.com/ Anna-May-Wong.com] (англ.)
- Статья об актрисе на [archive.is/20120912160237/www.time.com/time/columnist/corliss/article/0,9565,1022536,00.html Time.com] (англ.)
- Подробная биография актрисы на [www.imdb.com/name/nm0938923/bio IMDb.com] (англ.)
- Фотографии актрисы на [film.virtual-history.com/person.php?personid=638 Film.virtual-history.com] и [silentladies.com/PWong.html Silentladies.com]
Отрывок, характеризующий Вонг, Анна Мэй
Когда вышли в гостиную к кофе, старики сели вместе.Князь Николай Андреич более оживился и высказал свой образ мыслей насчет предстоящей войны.
Он сказал, что войны наши с Бонапартом до тех пор будут несчастливы, пока мы будем искать союзов с немцами и будем соваться в европейские дела, в которые нас втянул Тильзитский мир. Нам ни за Австрию, ни против Австрии не надо было воевать. Наша политика вся на востоке, а в отношении Бонапарта одно – вооружение на границе и твердость в политике, и никогда он не посмеет переступить русскую границу, как в седьмом году.
– И где нам, князь, воевать с французами! – сказал граф Ростопчин. – Разве мы против наших учителей и богов можем ополчиться? Посмотрите на нашу молодежь, посмотрите на наших барынь. Наши боги – французы, наше царство небесное – Париж.
Он стал говорить громче, очевидно для того, чтобы его слышали все. – Костюмы французские, мысли французские, чувства французские! Вы вот Метивье в зашей выгнали, потому что он француз и негодяй, а наши барыни за ним ползком ползают. Вчера я на вечере был, так из пяти барынь три католички и, по разрешенью папы, в воскресенье по канве шьют. А сами чуть не голые сидят, как вывески торговых бань, с позволенья сказать. Эх, поглядишь на нашу молодежь, князь, взял бы старую дубину Петра Великого из кунсткамеры, да по русски бы обломал бока, вся бы дурь соскочила!
Все замолчали. Старый князь с улыбкой на лице смотрел на Ростопчина и одобрительно покачивал головой.
– Ну, прощайте, ваше сиятельство, не хворайте, – сказал Ростопчин, с свойственными ему быстрыми движениями поднимаясь и протягивая руку князю.
– Прощай, голубчик, – гусли, всегда заслушаюсь его! – сказал старый князь, удерживая его за руку и подставляя ему для поцелуя щеку. С Ростопчиным поднялись и другие.
Княжна Марья, сидя в гостиной и слушая эти толки и пересуды стариков, ничего не понимала из того, что она слышала; она думала только о том, не замечают ли все гости враждебных отношений ее отца к ней. Она даже не заметила особенного внимания и любезностей, которые ей во всё время этого обеда оказывал Друбецкой, уже третий раз бывший в их доме.
Княжна Марья с рассеянным, вопросительным взглядом обратилась к Пьеру, который последний из гостей, с шляпой в руке и с улыбкой на лице, подошел к ней после того, как князь вышел, и они одни оставались в гостиной.
– Можно еще посидеть? – сказал он, своим толстым телом валясь в кресло подле княжны Марьи.
– Ах да, – сказала она. «Вы ничего не заметили?» сказал ее взгляд.
Пьер находился в приятном, после обеденном состоянии духа. Он глядел перед собою и тихо улыбался.
– Давно вы знаете этого молодого человека, княжна? – сказал он.
– Какого?
– Друбецкого?
– Нет, недавно…
– Что он вам нравится?
– Да, он приятный молодой человек… Отчего вы меня это спрашиваете? – сказала княжна Марья, продолжая думать о своем утреннем разговоре с отцом.
– Оттого, что я сделал наблюдение, – молодой человек обыкновенно из Петербурга приезжает в Москву в отпуск только с целью жениться на богатой невесте.
– Вы сделали это наблюденье! – сказала княжна Марья.
– Да, – продолжал Пьер с улыбкой, – и этот молодой человек теперь себя так держит, что, где есть богатые невесты, – там и он. Я как по книге читаю в нем. Он теперь в нерешительности, кого ему атаковать: вас или mademoiselle Жюли Карагин. Il est tres assidu aupres d'elle. [Он очень к ней внимателен.]
– Он ездит к ним?
– Да, очень часто. И знаете вы новую манеру ухаживать? – с веселой улыбкой сказал Пьер, видимо находясь в том веселом духе добродушной насмешки, за который он так часто в дневнике упрекал себя.
– Нет, – сказала княжна Марья.
– Теперь чтобы понравиться московским девицам – il faut etre melancolique. Et il est tres melancolique aupres de m lle Карагин, [надо быть меланхоличным. И он очень меланхоличен с m elle Карагин,] – сказал Пьер.
– Vraiment? [Право?] – сказала княжна Марья, глядя в доброе лицо Пьера и не переставая думать о своем горе. – «Мне бы легче было, думала она, ежели бы я решилась поверить кому нибудь всё, что я чувствую. И я бы желала именно Пьеру сказать всё. Он так добр и благороден. Мне бы легче стало. Он мне подал бы совет!»
– Пошли бы вы за него замуж? – спросил Пьер.
– Ах, Боже мой, граф, есть такие минуты, что я пошла бы за всякого, – вдруг неожиданно для самой себя, со слезами в голосе, сказала княжна Марья. – Ах, как тяжело бывает любить человека близкого и чувствовать, что… ничего (продолжала она дрожащим голосом), не можешь для него сделать кроме горя, когда знаешь, что не можешь этого переменить. Тогда одно – уйти, а куда мне уйти?…
– Что вы, что с вами, княжна?
Но княжна, не договорив, заплакала.
– Я не знаю, что со мной нынче. Не слушайте меня, забудьте, что я вам сказала.
Вся веселость Пьера исчезла. Он озабоченно расспрашивал княжну, просил ее высказать всё, поверить ему свое горе; но она только повторила, что просит его забыть то, что она сказала, что она не помнит, что она сказала, и что у нее нет горя, кроме того, которое он знает – горя о том, что женитьба князя Андрея угрожает поссорить отца с сыном.
– Слышали ли вы про Ростовых? – спросила она, чтобы переменить разговор. – Мне говорили, что они скоро будут. Andre я тоже жду каждый день. Я бы желала, чтоб они увиделись здесь.
– А как он смотрит теперь на это дело? – спросил Пьер, под он разумея старого князя. Княжна Марья покачала головой.
– Но что же делать? До года остается только несколько месяцев. И это не может быть. Я бы только желала избавить брата от первых минут. Я желала бы, чтобы они скорее приехали. Я надеюсь сойтись с нею. Вы их давно знаете, – сказала княжна Марья, – скажите мне, положа руку на сердце, всю истинную правду, что это за девушка и как вы находите ее? Но всю правду; потому что, вы понимаете, Андрей так много рискует, делая это против воли отца, что я бы желала знать…
Неясный инстинкт сказал Пьеру, что в этих оговорках и повторяемых просьбах сказать всю правду, выражалось недоброжелательство княжны Марьи к своей будущей невестке, что ей хотелось, чтобы Пьер не одобрил выбора князя Андрея; но Пьер сказал то, что он скорее чувствовал, чем думал.
– Я не знаю, как отвечать на ваш вопрос, – сказал он, покраснев, сам не зная от чего. – Я решительно не знаю, что это за девушка; я никак не могу анализировать ее. Она обворожительна. А отчего, я не знаю: вот всё, что можно про нее сказать. – Княжна Марья вздохнула и выражение ее лица сказало: «Да, я этого ожидала и боялась».
– Умна она? – спросила княжна Марья. Пьер задумался.
– Я думаю нет, – сказал он, – а впрочем да. Она не удостоивает быть умной… Да нет, она обворожительна, и больше ничего. – Княжна Марья опять неодобрительно покачала головой.
– Ах, я так желаю любить ее! Вы ей это скажите, ежели увидите ее прежде меня.
– Я слышал, что они на днях будут, – сказал Пьер.
Княжна Марья сообщила Пьеру свой план о том, как она, только что приедут Ростовы, сблизится с будущей невесткой и постарается приучить к ней старого князя.
Женитьба на богатой невесте в Петербурге не удалась Борису и он с этой же целью приехал в Москву. В Москве Борис находился в нерешительности между двумя самыми богатыми невестами – Жюли и княжной Марьей. Хотя княжна Марья, несмотря на свою некрасивость, и казалась ему привлекательнее Жюли, ему почему то неловко было ухаживать за Болконской. В последнее свое свиданье с ней, в именины старого князя, на все его попытки заговорить с ней о чувствах, она отвечала ему невпопад и очевидно не слушала его.
Жюли, напротив, хотя и особенным, одной ей свойственным способом, но охотно принимала его ухаживанье.
Жюли было 27 лет. После смерти своих братьев, она стала очень богата. Она была теперь совершенно некрасива; но думала, что она не только так же хороша, но еще гораздо больше привлекательна, чем была прежде. В этом заблуждении поддерживало ее то, что во первых она стала очень богатой невестой, а во вторых то, что чем старее она становилась, тем она была безопаснее для мужчин, тем свободнее было мужчинам обращаться с нею и, не принимая на себя никаких обязательств, пользоваться ее ужинами, вечерами и оживленным обществом, собиравшимся у нее. Мужчина, который десять лет назад побоялся бы ездить каждый день в дом, где была 17 ти летняя барышня, чтобы не компрометировать ее и не связать себя, теперь ездил к ней смело каждый день и обращался с ней не как с барышней невестой, а как с знакомой, не имеющей пола.
Дом Карагиных был в эту зиму в Москве самым приятным и гостеприимным домом. Кроме званых вечеров и обедов, каждый день у Карагиных собиралось большое общество, в особенности мужчин, ужинающих в 12 м часу ночи и засиживающихся до 3 го часу. Не было бала, гулянья, театра, который бы пропускала Жюли. Туалеты ее были всегда самые модные. Но, несмотря на это, Жюли казалась разочарована во всем, говорила всякому, что она не верит ни в дружбу, ни в любовь, ни в какие радости жизни, и ожидает успокоения только там . Она усвоила себе тон девушки, понесшей великое разочарованье, девушки, как будто потерявшей любимого человека или жестоко обманутой им. Хотя ничего подобного с ней не случилось, на нее смотрели, как на такую, и сама она даже верила, что она много пострадала в жизни. Эта меланхолия, не мешавшая ей веселиться, не мешала бывавшим у нее молодым людям приятно проводить время. Каждый гость, приезжая к ним, отдавал свой долг меланхолическому настроению хозяйки и потом занимался и светскими разговорами, и танцами, и умственными играми, и турнирами буриме, которые были в моде у Карагиных. Только некоторые молодые люди, в числе которых был и Борис, более углублялись в меланхолическое настроение Жюли, и с этими молодыми людьми она имела более продолжительные и уединенные разговоры о тщете всего мирского, и им открывала свои альбомы, исписанные грустными изображениями, изречениями и стихами.
Жюли была особенно ласкова к Борису: жалела о его раннем разочаровании в жизни, предлагала ему те утешения дружбы, которые она могла предложить, сама так много пострадав в жизни, и открыла ему свой альбом. Борис нарисовал ей в альбом два дерева и написал: Arbres rustiques, vos sombres rameaux secouent sur moi les tenebres et la melancolie. [Сельские деревья, ваши темные сучья стряхивают на меня мрак и меланхолию.]
В другом месте он нарисовал гробницу и написал:
«La mort est secourable et la mort est tranquille
«Ah! contre les douleurs il n'y a pas d'autre asile».
[Смерть спасительна и смерть спокойна;
О! против страданий нет другого убежища.]
Жюли сказала, что это прелестно.
– II y a quelque chose de si ravissant dans le sourire de la melancolie, [Есть что то бесконечно обворожительное в улыбке меланхолии,] – сказала она Борису слово в слово выписанное это место из книги.
– C'est un rayon de lumiere dans l'ombre, une nuance entre la douleur et le desespoir, qui montre la consolation possible. [Это луч света в тени, оттенок между печалью и отчаянием, который указывает на возможность утешения.] – На это Борис написал ей стихи:
«Aliment de poison d'une ame trop sensible,
«Toi, sans qui le bonheur me serait impossible,
«Tendre melancolie, ah, viens me consoler,
«Viens calmer les tourments de ma sombre retraite
«Et mele une douceur secrete
«A ces pleurs, que je sens couler».
[Ядовитая пища слишком чувствительной души,
Ты, без которой счастье было бы для меня невозможно,
Нежная меланхолия, о, приди, меня утешить,
Приди, утиши муки моего мрачного уединения
И присоедини тайную сладость
К этим слезам, которых я чувствую течение.]
Жюли играла Борису нa арфе самые печальные ноктюрны. Борис читал ей вслух Бедную Лизу и не раз прерывал чтение от волнения, захватывающего его дыханье. Встречаясь в большом обществе, Жюли и Борис смотрели друг на друга как на единственных людей в мире равнодушных, понимавших один другого.
Анна Михайловна, часто ездившая к Карагиным, составляя партию матери, между тем наводила верные справки о том, что отдавалось за Жюли (отдавались оба пензенские именья и нижегородские леса). Анна Михайловна, с преданностью воле провидения и умилением, смотрела на утонченную печаль, которая связывала ее сына с богатой Жюли.
– Toujours charmante et melancolique, cette chere Julieie, [Она все так же прелестна и меланхолична, эта милая Жюли.] – говорила она дочери. – Борис говорит, что он отдыхает душой в вашем доме. Он так много понес разочарований и так чувствителен, – говорила она матери.
– Ах, мой друг, как я привязалась к Жюли последнее время, – говорила она сыну, – не могу тебе описать! Да и кто может не любить ее? Это такое неземное существо! Ах, Борис, Борис! – Она замолкала на минуту. – И как мне жалко ее maman, – продолжала она, – нынче она показывала мне отчеты и письма из Пензы (у них огромное имение) и она бедная всё сама одна: ее так обманывают!
Борис чуть заметно улыбался, слушая мать. Он кротко смеялся над ее простодушной хитростью, но выслушивал и иногда выспрашивал ее внимательно о пензенских и нижегородских имениях.
Жюли уже давно ожидала предложенья от своего меланхолического обожателя и готова была принять его; но какое то тайное чувство отвращения к ней, к ее страстному желанию выйти замуж, к ее ненатуральности, и чувство ужаса перед отречением от возможности настоящей любви еще останавливало Бориса. Срок его отпуска уже кончался. Целые дни и каждый божий день он проводил у Карагиных, и каждый день, рассуждая сам с собою, Борис говорил себе, что он завтра сделает предложение. Но в присутствии Жюли, глядя на ее красное лицо и подбородок, почти всегда осыпанный пудрой, на ее влажные глаза и на выражение лица, изъявлявшего всегдашнюю готовность из меланхолии тотчас же перейти к неестественному восторгу супружеского счастия, Борис не мог произнести решительного слова: несмотря на то, что он уже давно в воображении своем считал себя обладателем пензенских и нижегородских имений и распределял употребление с них доходов. Жюли видела нерешительность Бориса и иногда ей приходила мысль, что она противна ему; но тотчас же женское самообольщение представляло ей утешение, и она говорила себе, что он застенчив только от любви. Меланхолия ее однако начинала переходить в раздражительность, и не задолго перед отъездом Бориса, она предприняла решительный план. В то самое время как кончался срок отпуска Бориса, в Москве и, само собой разумеется, в гостиной Карагиных, появился Анатоль Курагин, и Жюли, неожиданно оставив меланхолию, стала очень весела и внимательна к Курагину.
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся 3 января
- Родившиеся в 1905 году
- Родившиеся в Лос-Анджелесе
- Умершие 2 февраля
- Умершие в 1961 году
- Умершие в Санта-Монике
- Актрисы по алфавиту
- Актрисы кинематографа США
- Актрисы немого кино США
- Актрисы XX века
- Артистические псевдонимы
- Голливудская аллея славы
- Умершие от инфаркта миокарда