Воображаемые сообщества

Воображаемые сообщества — концепция в рамках теории нации, разработанная Бенедиктом Андерсоном в одноимённой книге, в которой тот рассматривает нацию как социально сконструированное сообщество, воображённое людьми, воспринимающими себя как его часть. Первое издание книги Андерсона «Воображаемые сообщества» было выпущено в 1983 году. Второе издание — в 1991 году. На русский язык работа была переведена в 2001 году.

Обзор

Андерсон определяет нацию как «воображённое политическое сообщество, и воображается оно как что-то неизбежно ограниченное, но в то же время суверенное».

Воображаемое сообщество отличается от реального сообщества, потому что оно не может быть основанным на повседневном общении лицом-к-лицу его участников. Вместо этого, его участники удерживают в своём сознании ментальный образ своего сходства. Нация является воображённой, «поскольку члены даже самой маленькой нации никогда не будут знать большинства своих собратьев-по-нации, встречаться с ними или даже слышать о них, в то время как в умах каждого из них живёт образ их общности», — отмечает Андерсон.

Эти сообщества являются воображаемыми как нечто ограниченное и вместе с тем суверенное. Ограниченное — потому что нация всегда подразумевает существование других наций. Нация — это не всё человечество, и специфика её феномена именно в противопоставлении другим нациям. Суверенное — потому что нации всегда стремятся к автономии. Залог этой автономии — суверенное государство.

Кроме того, нации являются сообществом, потому что «независимо от фактического неравенства и эксплуатации, которые в каждой нации могут существовать, нация всегда понимается как глубокое, горизонтальное товарищество. В конечном счете, именно это братство на протяжении двух последних столетий дает многим миллионам людей возможность не столько убивать, сколько добровольно умирать за такие ограниченные продукты воображения».

По мнению Андерсона, возникновение наций стало возможно в результате изменившегося восприятия времени и появления печатного капитализма.

Контекст

Разработка теории национализма Андерсона связана с его представлением о том, что ни марксистская, ни либеральная теории не способна дать адекватное объяснение этому явлению.

См. также

• Аппадураи, Арджун

Литература

• Anderson Bendedict. Imagined Communities. — New. — London, New York: Verso, 2006. — ISBN 9781844670864.
• Андерсон, Бенедикт. [www.gumer.info/bibliotek_Buks/Sociolog/anders/index.php Воображаемые сообщества]. — М.: Канон-Пресс-Ц, Кучково поле, 2001. ISBN 5-93354-017-3

Ссылки

• [www.isj.org.uk/index.php4?id=401&issue=117 Reimagined communities] — критика теории Андерсона с марксистских позиций  (англ.)

Отрывок, характеризующий Воображаемые сообщества

Несмотря на известие о взятии флешей, Наполеон видел, что это было не то, совсем не то, что было во всех его прежних сражениях. Он видел, что то же чувство, которое испытывал он, испытывали и все его окружающие люди, опытные в деле сражений. Все лица были печальны, все глаза избегали друг друга. Только один Боссе не мог понимать значения того, что совершалось. Наполеон же после своего долгого опыта войны знал хорошо, что значило в продолжение восьми часов, после всех употрсбленных усилий, невыигранное атакующим сражение. Он знал, что это было почти проигранное сражение и что малейшая случайность могла теперь – на той натянутой точке колебания, на которой стояло сражение, – погубить его и его войска.
Когда он перебирал в воображении всю эту странную русскую кампанию, в которой не было выиграно ни одного сраженья, в которой в два месяца не взято ни знамен, ни пушек, ни корпусов войск, когда глядел на скрытно печальные лица окружающих и слушал донесения о том, что русские всё стоят, – страшное чувство, подобное чувству, испытываемому в сновидениях, охватывало его, и ему приходили в голову все несчастные случайности, могущие погубить его. Русские могли напасть на его левое крыло, могли разорвать его середину, шальное ядро могло убить его самого. Все это было возможно. В прежних сражениях своих он обдумывал только случайности успеха, теперь же бесчисленное количество несчастных случайностей представлялось ему, и он ожидал их всех. Да, это было как во сне, когда человеку представляется наступающий на него злодей, и человек во сне размахнулся и ударил своего злодея с тем страшным усилием, которое, он знает, должно уничтожить его, и чувствует, что рука его, бессильная и мягкая, падает, как тряпка, и ужас неотразимой погибели обхватывает беспомощного человека.
Известие о том, что русские атакуют левый фланг французской армии, возбудило в Наполеоне этот ужас. Он молча сидел под курганом на складном стуле, опустив голову и положив локти на колена. Бертье подошел к нему и предложил проехаться по линии, чтобы убедиться, в каком положении находилось дело.
– Что? Что вы говорите? – сказал Наполеон. – Да, велите подать мне лошадь.
Он сел верхом и поехал к Семеновскому.
В медленно расходившемся пороховом дыме по всему тому пространству, по которому ехал Наполеон, – в лужах крови лежали лошади и люди, поодиночке и кучами. Подобного ужаса, такого количества убитых на таком малом пространстве никогда не видал еще и Наполеон, и никто из его генералов. Гул орудий, не перестававший десять часов сряду и измучивший ухо, придавал особенную значительность зрелищу (как музыка при живых картинах). Наполеон выехал на высоту Семеновского и сквозь дым увидал ряды людей в мундирах цветов, непривычных для его глаз. Это были русские.
Русские плотными рядами стояли позади Семеновского и кургана, и их орудия не переставая гудели и дымили по их линии. Сражения уже не было. Было продолжавшееся убийство, которое ни к чему не могло повести ни русских, ни французов. Наполеон остановил лошадь и впал опять в ту задумчивость, из которой вывел его Бертье; он не мог остановить того дела, которое делалось перед ним и вокруг него и которое считалось руководимым им и зависящим от него, и дело это ему в первый раз, вследствие неуспеха, представлялось ненужным и ужасным.