Вооружённый конфликт в Перу

Вооружённый конфликт в Перу
Области, где партия «Сияющий Путь» была активна или поддерживается сейчас.
Дата	с 17 мая 1980 года по настоящее время
Место	Перу
Статус	Продолжающийся конфликт
Противники
Перу Перу Ронда Кампесина (англ.) Поддерживающие страны: США США Япония Япония Сендеро Луминосо Революционное движение имени Тупака Амару
Командующие
Франсиско Моралес Бермудес (1975-1980) Фернандо Белаунде Терри (1980-1985) Альберто Фухимори (1990-2000) Алехандро Толедо (2001-2006) Алан Гарсиа Перес (2006-2011) Ольянта Умала (2011-н.в.) Абимаэль Гусман Товарищ Жозэ Товарищ Алипио † Товарищ Моно Товарищ Рауль Оскар Рамирес Товарищ Артемио Нестор Серпа Картолини † Виктор Полай Кампос
Силы сторон
неизвестно 15000 человек
Потери
около 70 000 погибших неизвестны

Вооружённый конфли́кт в Перу́ начался в 1980 году и продолжается до настоящего времени. Многие считали, что противостояние фактически закончилось к 2000 году, но в 2014 году начались новые столкновения между перуанской армией и партизанами. Противостоящими силами являются правительственные войска и правые формирования Ронда Кампесина, с одной стороны, и группировки Коммунистическая партия Перу — Сияющий путь и Революционное движение имени Тупака Амару, с другой.

По приближённым оценкам, в результате конфликта погибло около 70 000 человек. Большая часть погибших — это рядовые граждане, которых убивали представители обеих сторон, что делает данный конфликт наиболее кровавым за всю историю Перу со времён колонизации страны Европейцами. Это третий по продолжительности конфликт в Латинской Америке. Первым считается Гражданская война в Колумбии, а вторым — Гражданская война в Гватемале.

Ситуация в стране

Несмотря на продолжительную историческую стабильность в Перу сменился ряд авторитарных и демократических правительств. Генерал Хуан Веласко Альварадо осуществил удачный военный переворот в 1968 году и руководил правительством до 1975 года. Франсиско Моралес Бермудес смог стать новым президентом Перу в 1975 году и провёл выборы в 1980.

Взлёт партии «Сияющий Путь»

В то время как правительства Веласкоса и Моралеса находились у власти, в университете Сан Кристобаль де Уаманга в регионе Аякучо была организована Коммунистическая Партия Перу — «Сияющий путь», которая придерживалась позиций маоизма. Председателем стал Абимаэль Гусман, коммунист и профессор философии в университете Сан Кристобаль де Уаманга. Гусмана вдохновила Культурная революция в Китае, которую он наблюдал лично, находясь там в поездке. Члены новой партии охотно участвовали в уличных стычках с представителями других политических движений; рисовали граффити, изображающие «вооруженное сопротивление» против правительства Перу.

Вспышка насилия

Когда руководившая Перу военная диктатура впервые за десятки лет в 1980 году согласилась провести выборы, «Сияющий путь» была одной из немногих левых партий, которые отказались принять в них участие. Вместо этого партия решила начать партизанскую войну в горных районах провинции Аякучо против государственной власти. 17 мая 1980 года, в преддверии президентских выборов, представители «Сияющего пути» сожгли избирательные урны в городе Чусчи в провинции Аякучо. Эти действия были расценены как «первый террористический акт», совершённый партией. Однако виновные были быстро пойманы, дополнительные урны вместо сгоревших были привезены на участки. Выборы прошли без каких-либо дальнейших инцидентов, при этом данный акт не получил почти никакого внимания со стороны прессы Перу.

«Сияющий путь» предпочитал вести партизанскую войну в стиле, которому учил Мао Цзэдун. Создавались специальные «партизанские зоны», в которых участники подполья могли свободно вести свою деятельность. Следующим шагом они заставляли силы правительственных войск покинуть данный район и создавали так называемую «освобождённую зону». Далее партия использовала эти «освобождённые зоны» для того, чтобы повторить описанные выше действия в пограничных областях. При использовании такой тактики война должна была закончится, когда вся страна станет одной большой «освобождённой зоной». «Сияющий путь» также взял на вооружение идею Мао о том, что партизанская война должна вестись преимущественно в сельской местности и мало-помалу захлёстывать города.

3 декабря 1982 года партия «Сияющий путь» официально создала «Народную партизанскую армию», своё вооружённое подразделение.

Революционное движение имени Тупака Амару

В 1982 году Революционное движение имени Тупака Амару (MRTA) начало свою собственную партизанскую войну против перуанского правительства. Отряды формировались из остатков участников Левого Революционного Движения в Перу. Формирование ассоциировалось с партизанскими движениями Фиделя Кастро в других частях Латинской Америки. MRTA в большей степени использовало методы характерные для левых организаций Латинской Америки, чем для партии «Сияющий путь». Например, MRTA носило форму и утверждало, что борется за истинную демократию. Оно так же указывало и жаловалось на нарушение прав человека правительством. Тогда как «Сияющий путь» не носила никакой формы и не имела почти никаких интересов в борьбе за демократию и права человека.

Во время вооружённого конфликта MRTA и «Сияющий путь» объединились, чтобы вести войну вместе. MRTA играло не настолько значительную роль во всём конфликте. Комиссия по восстановлению правды и согласия постановила, что MRTA ответственно за 1,5 % смертей за всё время войны. Главы комиссии вообще полагали, что MRTA состоит всего из пары сотен участников.

Правительственный ответ

Постепенно «Сияющий путь» стала совершать всё больше и больше нападений на подразделения Национальной Полиции Перу. Правительство, находившееся в Лиме, не могло более терпеть наростающий кризис в Андах.

В 1981 году Фернандо Белаунде Терри провозгласил Чрезвычайное положение и потребовал от Вооружённых сил Перу начать борьбу против «Сияющего пути». Конституционные права были временно преостановлены (сроком на 60 дней) в 5 провинциях: Уаманга, Уанта, Кангальо, Ла Мар и Виктор Фахардо. Позднее, Вооружённые силы создали «Аякучскую Чрезвычайную Зону», в которой права военных были выше прав гражданского населения и, в которой конституционные права были временно приостановлены. Военные применяло силу и насилие в местах, где имели политический контроль. Стоит упомянуть хотя бы печально известную Аккомаркскую резню, когда множество крестьян было зарезано представителями вооружённых сил. Специально натренированный инструкторами из США контр-террористический батальон под названием «Sinchis», был широко известен в 1980-е годы своим нарушением прав человека на территории Перу.

Повторение событий в 21 веке

2002 год

20 марта в одной из машин, стоящих возле молла «El Polo» в одном из высокого класса районов Лимы, сработало взрывное устройство. Стоит добавить, что взрыв произошёл недалеко от Американского посольства.

2003 год

9 июня представители партии «Сияющий путь» атаковали одно из селений в Аякучо. Так же ими были захвачены заложники: 68 сотрудников Аргентинской Компании Techint и 3 сотрудника местной полиции. Компания работала над Camisea Gas Project, который должен был реализовать идею транспортировки природного газа из Куско в Лиму. По некоторым источникам из Министерства Внутренних Дел Перу, захватчики потребовали порядочный выкуп в обмен на освобождение заложников. Двумя днями позже, в результате военной операции, захватчики оставили заложников и скрылись. Хотя по слухам, компания, в которой работали пленные, заплатила выкуп.

2006 год

13 октября Абимаэль Гусман был приговорён к пожизненному заключению по обвинению в терроризме.

2007 год

22 мая полиция арестовала 2 членов партии «Сияющий путь» в городе Чуркампа провинции Уанкавелика.

27 мая партия «Сияющий путь» праздновала 27 годовщину своей первой атаки против Перуанского правительства. В честь этого в супермаркете в южном перуанском городке Хульяка была взорвана бомба. В результате взрыва погибло 6 человек и ещё 48 были ранены. По заявлениям экспертов, бомба была изготовлена на дому, а сдетонировала в рюкзаке.

20 сентября полиция арестовала 3 повстанцев из организации «Сияющий путь» в городе Уанкайо провинции Хунин.

2008 год

25 марта повстанцы из «Сияющего пути» убили одного полицейского и ранили ещё 11, в то время как те совершали патрулирование.

15 октября военное крыло «Сияющего пути» атаковало армейский патруль, при этом, убив 2 и ранив 5 служащих.

20 октября группа в размере от 30 до 50 человек из той же самой партии проникла в лагерь разбитый компанией Doe Run. После произнесения короткой пропагандистской речи, они забрали все средства связи и скрылись.

Так же в октябре в провинции Уанкавелика в столкновении погибли 12 солдат и от 2 до 7 гражданских лиц. Этой акцией представители партии хотели продемонстрировать свою готовность к решительным действиям.

2009 год

9 апреля члены «Сияющего пути» устроили засаду и убили 13 перуанских военных в долинах рек Апуримак и Эне в Аякучо.

26 августа двое солдат были убиты в двух разных происшествиях в провинции Уанкайо.

2 сентября ополченцы «Сияющего пути» сбили вертолёт MI-17 Перуанских воздушных сил.

2012 год

12 февраля Товарищ Артемио был пойман совместными силами Армии Перу и Полиции. Президент заявил, что теперь он готов на решительные меры против «Сияющего пути».

14 апреля повстанцами был убит пилот военного вертолёта, что привело к падению последнего. В этот день так же было захвачено около 40 заложников, и был потребован выкуп в 10 $ миллионов. На спасательную операцию были направлены 1500 солдат.

2013 год

11 августа Перуанскими военными были убиты 3 членов «Сияющего пути», а также захвачен один из главарей — Товарищ Алипио.

8 ноября был снят со своего поста генерал Cesar Diaz, который руководил Центром специальных операций. Решение было принято после того, как 16 октября бомбардировка района, где находились террористы, привела к гибели 1 и ранению ещё 4 гражданских лиц.

2014 год

10 апреля власти арестовали 24 человека, которые занимались вербовкой новых членов для Сияющего пути.

18 июня во время спецоперации были убиты 3 и ранен ещё 1 член Сияющего пути.

5 октября повстанцы атаковали военный конвой и убили 2 полицейских и ранили ещё 5.

14 октября повстанцы устроили засаду и убили 1 и ранили 4 военных.

17 декабря военный гарнизон армии Перу успешно защитился от атаки членов «Сияющего пути».

Ссылки

• [www.cverdad.org.pe/ Truth and Reconciliation Commission]
• [web.archive.org/web/20070119020616/www.blythe.org/peru-pcp/ Архив Народной Войны в Перу]

Отрывок, характеризующий Вооружённый конфликт в Перу

Он очень хорошо знал, что это сам Наполеон, и присутствие Наполеона не могло смутить его больше, чем присутствие Ростова или вахмистра с розгами, потому что не было ничего у него, чего бы не мог лишить его ни вахмистр, ни Наполеон.
Он врал все, что толковалось между денщиками. Многое из этого была правда. Но когда Наполеон спросил его, как же думают русские, победят они Бонапарта или нет, Лаврушка прищурился и задумался.
Он увидал тут тонкую хитрость, как всегда во всем видят хитрость люди, подобные Лаврушке, насупился и помолчал.
– Оно значит: коли быть сраженью, – сказал он задумчиво, – и в скорости, так это так точно. Ну, а коли пройдет три дня апосля того самого числа, тогда, значит, это самое сражение в оттяжку пойдет.
Наполеону перевели это так: «Si la bataille est donnee avant trois jours, les Francais la gagneraient, mais que si elle serait donnee plus tard, Dieu seul sait ce qui en arrivrait», [«Ежели сражение произойдет прежде трех дней, то французы выиграют его, но ежели после трех дней, то бог знает что случится».] – улыбаясь передал Lelorgne d'Ideville. Наполеон не улыбнулся, хотя он, видимо, был в самом веселом расположении духа, и велел повторить себе эти слова.
Лаврушка заметил это и, чтобы развеселить его, сказал, притворяясь, что не знает, кто он.
– Знаем, у вас есть Бонапарт, он всех в мире побил, ну да об нас другая статья… – сказал он, сам не зная, как и отчего под конец проскочил в его словах хвастливый патриотизм. Переводчик передал эти слова Наполеону без окончания, и Бонапарт улыбнулся. «Le jeune Cosaque fit sourire son puissant interlocuteur», [Молодой казак заставил улыбнуться своего могущественного собеседника.] – говорит Тьер. Проехав несколько шагов молча, Наполеон обратился к Бертье и сказал, что он хочет испытать действие, которое произведет sur cet enfant du Don [на это дитя Дона] известие о том, что тот человек, с которым говорит этот enfant du Don, есть сам император, тот самый император, который написал на пирамидах бессмертно победоносное имя.
Известие было передано.
Лаврушка (поняв, что это делалось, чтобы озадачить его, и что Наполеон думает, что он испугается), чтобы угодить новым господам, тотчас же притворился изумленным, ошеломленным, выпучил глаза и сделал такое же лицо, которое ему привычно было, когда его водили сечь. «A peine l'interprete de Napoleon, – говорит Тьер, – avait il parle, que le Cosaque, saisi d'une sorte d'ebahissement, no profera plus une parole et marcha les yeux constamment attaches sur ce conquerant, dont le nom avait penetre jusqu'a lui, a travers les steppes de l'Orient. Toute sa loquacite s'etait subitement arretee, pour faire place a un sentiment d'admiration naive et silencieuse. Napoleon, apres l'avoir recompense, lui fit donner la liberte, comme a un oiseau qu'on rend aux champs qui l'ont vu naitre». [Едва переводчик Наполеона сказал это казаку, как казак, охваченный каким то остолбенением, не произнес более ни одного слова и продолжал ехать, не спуская глаз с завоевателя, имя которого достигло до него через восточные степи. Вся его разговорчивость вдруг прекратилась и заменилась наивным и молчаливым чувством восторга. Наполеон, наградив казака, приказал дать ему свободу, как птице, которую возвращают ее родным полям.]
Наполеон поехал дальше, мечтая о той Moscou, которая так занимала его воображение, a l'oiseau qu'on rendit aux champs qui l'on vu naitre [птица, возвращенная родным полям] поскакал на аванпосты, придумывая вперед все то, чего не было и что он будет рассказывать у своих. Того же, что действительно с ним было, он не хотел рассказывать именно потому, что это казалось ему недостойным рассказа. Он выехал к казакам, расспросил, где был полк, состоявший в отряде Платова, и к вечеру же нашел своего барина Николая Ростова, стоявшего в Янкове и только что севшего верхом, чтобы с Ильиным сделать прогулку по окрестным деревням. Он дал другую лошадь Лаврушке и взял его с собой.


Княжна Марья не была в Москве и вне опасности, как думал князь Андрей.
После возвращения Алпатыча из Смоленска старый князь как бы вдруг опомнился от сна. Он велел собрать из деревень ополченцев, вооружить их и написал главнокомандующему письмо, в котором извещал его о принятом им намерении оставаться в Лысых Горах до последней крайности, защищаться, предоставляя на его усмотрение принять или не принять меры для защиты Лысых Гор, в которых будет взят в плен или убит один из старейших русских генералов, и объявил домашним, что он остается в Лысых Горах.
Но, оставаясь сам в Лысых Горах, князь распорядился об отправке княжны и Десаля с маленьким князем в Богучарово и оттуда в Москву. Княжна Марья, испуганная лихорадочной, бессонной деятельностью отца, заменившей его прежнюю опущенность, не могла решиться оставить его одного и в первый раз в жизни позволила себе не повиноваться ему. Она отказалась ехать, и на нее обрушилась страшная гроза гнева князя. Он напомнил ей все, в чем он был несправедлив против нее. Стараясь обвинить ее, он сказал ей, что она измучила его, что она поссорила его с сыном, имела против него гадкие подозрения, что она задачей своей жизни поставила отравлять его жизнь, и выгнал ее из своего кабинета, сказав ей, что, ежели она не уедет, ему все равно. Он сказал, что знать не хочет о ее существовании, но вперед предупреждает ее, чтобы она не смела попадаться ему на глаза. То, что он, вопреки опасений княжны Марьи, не велел насильно увезти ее, а только не приказал ей показываться на глаза, обрадовало княжну Марью. Она знала, что это доказывало то, что в самой тайне души своей он был рад, что она оставалась дома и не уехала.
На другой день после отъезда Николушки старый князь утром оделся в полный мундир и собрался ехать главнокомандующему. Коляска уже была подана. Княжна Марья видела, как он, в мундире и всех орденах, вышел из дома и пошел в сад сделать смотр вооруженным мужикам и дворовым. Княжна Марья свдела у окна, прислушивалась к его голосу, раздававшемуся из сада. Вдруг из аллеи выбежало несколько людей с испуганными лицами.
Княжна Марья выбежала на крыльцо, на цветочную дорожку и в аллею. Навстречу ей подвигалась большая толпа ополченцев и дворовых, и в середине этой толпы несколько людей под руки волокли маленького старичка в мундире и орденах. Княжна Марья подбежала к нему и, в игре мелкими кругами падавшего света, сквозь тень липовой аллеи, не могла дать себе отчета в том, какая перемена произошла в его лице. Одно, что она увидала, было то, что прежнее строгое и решительное выражение его лица заменилось выражением робости и покорности. Увидав дочь, он зашевелил бессильными губами и захрипел. Нельзя было понять, чего он хотел. Его подняли на руки, отнесли в кабинет и положили на тот диван, которого он так боялся последнее время.
Привезенный доктор в ту же ночь пустил кровь и объявил, что у князя удар правой стороны.
В Лысых Горах оставаться становилось более и более опасным, и на другой день после удара князя, повезли в Богучарово. Доктор поехал с ними.
Когда они приехали в Богучарово, Десаль с маленьким князем уже уехали в Москву.
Все в том же положении, не хуже и не лучше, разбитый параличом, старый князь три недели лежал в Богучарове в новом, построенном князем Андреем, доме. Старый князь был в беспамятстве; он лежал, как изуродованный труп. Он не переставая бормотал что то, дергаясь бровями и губами, и нельзя было знать, понимал он или нет то, что его окружало. Одно можно было знать наверное – это то, что он страдал и, чувствовал потребность еще выразить что то. Но что это было, никто не мог понять; был ли это какой нибудь каприз больного и полусумасшедшего, относилось ли это до общего хода дел, или относилось это до семейных обстоятельств?
Доктор говорил, что выражаемое им беспокойство ничего не значило, что оно имело физические причины; но княжна Марья думала (и то, что ее присутствие всегда усиливало его беспокойство, подтверждало ее предположение), думала, что он что то хотел сказать ей. Он, очевидно, страдал и физически и нравственно.
Надежды на исцеление не было. Везти его было нельзя. И что бы было, ежели бы он умер дорогой? «Не лучше ли бы было конец, совсем конец! – иногда думала княжна Марья. Она день и ночь, почти без сна, следила за ним, и, страшно сказать, она часто следила за ним не с надеждой найти призкаки облегчения, но следила, часто желая найти признаки приближения к концу.
Как ни странно было княжне сознавать в себе это чувство, но оно было в ней. И что было еще ужаснее для княжны Марьи, это было то, что со времени болезни ее отца (даже едва ли не раньше, не тогда ли уж, когда она, ожидая чего то, осталась с ним) в ней проснулись все заснувшие в ней, забытые личные желания и надежды. То, что годами не приходило ей в голову – мысли о свободной жизни без вечного страха отца, даже мысли о возможности любви и семейного счастия, как искушения дьявола, беспрестанно носились в ее воображении. Как ни отстраняла она от себя, беспрестанно ей приходили в голову вопросы о том, как она теперь, после того, устроит свою жизнь. Это были искушения дьявола, и княжна Марья знала это. Она знала, что единственное орудие против него была молитва, и она пыталась молиться. Она становилась в положение молитвы, смотрела на образа, читала слова молитвы, но не могла молиться. Она чувствовала, что теперь ее охватил другой мир – житейской, трудной и свободной деятельности, совершенно противоположный тому нравственному миру, в который она была заключена прежде и в котором лучшее утешение была молитва. Она не могла молиться и не могла плакать, и житейская забота охватила ее.
Оставаться в Вогучарове становилось опасным. Со всех сторон слышно было о приближающихся французах, и в одной деревне, в пятнадцати верстах от Богучарова, была разграблена усадьба французскими мародерами.
Доктор настаивал на том, что надо везти князя дальше; предводитель прислал чиновника к княжне Марье, уговаривая ее уезжать как можно скорее. Исправник, приехав в Богучарово, настаивал на том же, говоря, что в сорока верстах французы, что по деревням ходят французские прокламации и что ежели княжна не уедет с отцом до пятнадцатого, то он ни за что не отвечает.
Княжна пятнадцатого решилась ехать. Заботы приготовлений, отдача приказаний, за которыми все обращались к ней, целый день занимали ее. Ночь с четырнадцатого на пятнадцатое она провела, как обыкновенно, не раздеваясь, в соседней от той комнаты, в которой лежал князь. Несколько раз, просыпаясь, она слышала его кряхтенье, бормотанье, скрип кровати и шаги Тихона и доктора, ворочавших его. Несколько раз она прислушивалась у двери, и ей казалось, что он нынче бормотал громче обыкновенного и чаще ворочался. Она не могла спать и несколько раз подходила к двери, прислушиваясь, желая войти и не решаясь этого сделать. Хотя он и не говорил, но княжна Марья видела, знала, как неприятно было ему всякое выражение страха за него. Она замечала, как недовольно он отвертывался от ее взгляда, иногда невольно и упорно на него устремленного. Она знала, что ее приход ночью, в необычное время, раздражит его.
Но никогда ей так жалко не было, так страшно не было потерять его. Она вспоминала всю свою жизнь с ним, и в каждом слове, поступке его она находила выражение его любви к ней. Изредка между этими воспоминаниями врывались в ее воображение искушения дьявола, мысли о том, что будет после его смерти и как устроится ее новая, свободная жизнь. Но с отвращением отгоняла она эти мысли. К утру он затих, и она заснула.
Она проснулась поздно. Та искренность, которая бывает при пробуждении, показала ей ясно то, что более всего в болезни отца занимало ее. Она проснулась, прислушалась к тому, что было за дверью, и, услыхав его кряхтенье, со вздохом сказала себе, что было все то же.