Вормс
| Город
Вормс
Worms
|
Вормс[1] (нем. Worms [ˈvɔɐ̯ms], пфальц. Woms, Woams) — город окружного подчинения на юго-западе Германии, на территории федеральной земли Рейнланд-Пфальц. Этот город получил всемирную известность благодаря происшедшим здесь историческим событиям, положившим начало движению Реформации, а также средневековому эпосу «Песнь о Нибелунгах», в котором рассказывается о королевской династии Нибелунгов, имевшей Вормс своей столицей. Его имя постоянно встречается в немецких героических сагах.
Содержание
- 1 География
- 2 История
- 3 Достопримечательности
- 3.1 Городские ворота
- 3.2 Церковь св. Павла (Pauluskirche)
- 3.3 Собор св. Петра
- 3.4 Людвигплатц
- 3.5 Монумент: Хаген бросает в Рейн золото Нибелунгов
- 3.6 Памятник Мартину Лютеру (нем. Lutherdenkmal)
- 3.7 Церковь св. Андрея Первозванного (Andreasstift)
- 3.8 Еврейское кладбище «Святой песок» (нем. Heiliger Sand)
- 3.9 Синагоги
- 3.10 Фонтан Зигфрида
- 3.11 Музей нибелунгов
- 4 Интересные факты
- 5 Экономика
- 6 Культура
- 7 Фотографии
- 8 Примечания
- 9 Литература
- 10 Ссылки
География
Город расположен на левом берегу Рейна.
История
Этот город, имеющий 2000-летнюю историю, принадлежит к числу древнейших городов Германии, и первыми его жителями были кельты. В начале V века с острова Борнхольм в Европу переселилось германское племя, члены которого по имени первоначального места их проживания были названы Бургундионами или бургундами. Вначале они осели на Одере, но затем двинулись на запад и расселились в среднем течении Рейна. Как гласит легенда, по дороге они столкнулись с племенем нибелунгов и захватили их сокровища.
Между 413 и 436 годами это место, известное римлянам как Civitas Vangionum, было избрано бургундами как центр своих владений — Borbetomagus; до V века он находился под властью римлян. Ещё в 4 веке в Вормсе обосновался местный епископ. В это время в Риме папой был Лев I Великий. Именно он добился признания римского епископа — папы главным епископом христианской церкви.
В 443 году гунны разгромили государство Бургундов, а в 445 году Аттила, убив своего брата Бледу, становится вождем гуннов, имевших своей резиденцией Паннонию. Гунны основали на месте государства Бургундов государство СавойяК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 2845 дней], просуществовавшее до смерти Атиллы, то есть всего 10 лет. Аттила продолжает экспансию, но на Каталаунских полях терпит поражение от римского военачальника Аэция и его союзника короля вестготов Теодориха I. Вскоре после этого гунны возвращаются в причерноморские степи и смешиваются с местным населением. Эти события стали базой, на которой сложился великий эпос о Нибелунгах[2].
В 482 году один из вождей франков, происходивших из рода меровингов, уничтожив своих соперников, становится вождем всех франков под именем Хлодвига I.
В 493 году он женится на дочери бургундского короля Клотильде и под её влиянием в 496 году принимает христианство в Реймсе. Принятие ортодоксального варианта (от отца греческой церкви и александрийского епископа Афанасия) христианства Хлодвигом в противоположность Арианской ереси, к которой было склонно большинство германских племен, возвышали его в глазах галлов и коренного населения римской империи.
В 507 году он завоёвывает всю северную часть государства вестготов, и это можно считать первым шагом в существовании Франции как самостоятельного государства. Одновременно он считается родоначальником династии Меровингов[3]. Возможность получить небесное обоснование законности своей власти была значительно более привлекательным хотя бы потому, что не требовало доказательства, и это обстоятельство надолго стало чрезвычайно важным стимулом для обращения в христианство властителей Европы. В империи Карла Великого Вормс был одним из самых важных городов.
При Оттонах епископ Вормса был также и общим Епископом. При Салиях и Штауфенах Вормс стал важнейшим городом средневековья. Здесь состоялись многочисленные рейхстаги. В начале XII века длительная борьба между мирской и божественной властями за верховенство начала стихать. В 1118 году в Вюрцбурге было достигнуто соглашение о взаимном уважении интересов, а нарушивший это соглашение подлежал казни.
В результате, в 1122 году в Вормсе был заключен знаменитый Вормсский конкордат, в соответствие с которым за императором было закреплено право наделять епископов земельными наделами и символами мирской власти, но получение ими власти духовной осталось в руках папы.
В городе проходили имперские сеймы, включая сейм 1495 года, на котором был провозглашен вечный земский мир, и сейм 1521 года (см. Вормсский сейм). Вормс назывался «матерью рейхстагов» («Mutter der Reichstage»).
В XI столетии Вормс стал вольным имперским городом. Большой доход ему приносила торговля.
31 октября 1517 года Мартин Лютер прибил на двери церкви в Виттенберге свои знаменитые 95 тезисов к диспуту об отпущении грехов (Ablass), в которых резко критиковал систему индульгенций. Тогда же он принял фамилию Luther (от греч. Eleutheris — свободный, независимый). Эти тезисы произвели неожиданный для Лютера эффект и положили начало движению Реформации; к 1520 году относятся главные тексты Лютера о реформации церкви: «An den christlichen Adel deutscher Nation von des christlichen Standes Besserung», «Von der babylonischen Gefangenschaft der Kirche», «Von der Freiheit eines Kirchenmenschen»; Лютер пользовался поддержкой курфюрста, Фридриха Саксонского («Мудрого»), что позволяло ему в течение многих лет уходить от преследований Рима и развивать свою версию христианства.
В 1520 году Лютер публично сжёг папскую буллу, в которой ему грозили отлучением от церкви, после чего и последовало отлучение. В своей речи на рейхстаге 1521 года, состоявшемся в Вормсе, он отказался отречься от своих сочинений и закончил так:
|
На том стою. Я не могу иначе. Да поможет мне Бог. Аминь. Оригинальный текст (нем.)
Hier stehe ich. Ich kann nicht anders, Gott helfe mir! Amen. |
|
На собравшемся в Вормсе Рейхстаге в 1521 году было принято решение о предании сочинений Лютера огню — так называемый Вормсский эдикт. Но решение церковников оказалось бессильно, поскольку благодаря развившемуся к этому времени искусству книгопечатания в обращении было уже около полумиллиона экземпляров его сочинений.
Лютер отказался раскаяться в своем заблуждении и тем положил начало расколу западноевропейского христианства. Под псевдонимом Юнкер Йорг (Junker Jörg), находясь в замке Вартбург, в 1521—1522 годах он перевёл Новый Завет на немецкий язык. Позже, в 1534 году, он перевёл Ветхий Завет, и это сыграло громадную роль в развитии немецкой культуры вообще. Именно он ввёл в обиход термин «Родной язык» (нем. Muttersprache). Как сказал Гёте:
|
|
Немецкий народ стал нацией только благодаря Лютеру. |
|
Оставшуюся часть жизни Лютер провёл в разработке богословских вопросов, отчасти в длительной полемике не только с католической церковью, но и с другими реформаторами, в частности с Эразмом Роттердамским и с Цвингли; им было написано около 700 сочинений;
В эпоху Реформации Вормс ещё оставался одним из важных и богатых городов, но в результате Тридцатилетней войны стал приходить в упадок, а в 1689 году был полностью разрушен войсками Людовика XIV.
Француз Виктор Гюго, полный надежд увидеть знаменитый исторический город таким, каким он был описан в средневековой литературе, испытал по прибытии в него в 1838 году настоящий шок. Писатель совершенно не ожидал увидеть груду развалин, в которые его соотечественники превратили город в 1689 году во время войны за наследство Пфальца, а также орды революционно настроенных оборванцев в конце XVIII века. После Великой Французской революции город насчитывал только 5000 жителей.
Тем не менее, уже в XIX веке началось превращение «Райхштадта» в индустриальный город, что оживило городскую жизнь, но никак не могло возродить утраченное. В городе основалась легкая промышленность по изготовлению изделий из кожи, а также иные отрасли. Вследствие этого город подвергся бомбардировкам во время Второй мировой войны, уничтоживших то, что было построено в мирное время. Усилиями горожан город был снова восстановлен, но его архитекторами были люди, получившие образование в годы увлечения новой архитектурой в стиле конструктивизма и функционализма. К тому же и денег катастрофически не хватало на то, чтобы попытаться пойти на восстановление утраченного архитектурного облика города. И, тем не менее, даже после всего перенесенного, Вормс и сейчас представляется хранителем архитектурных и исторических ценностей в масштабе мировой культуры[4][5][6].
Достопримечательности
Архитектор Карл Хофманн задался целью создать для города уникальный неороманский архитектурный стиль, названный им «Нибелунгенстиль» для преобразования города в «Новый Вормс».
Городские ворота
- Worms Nibelungenbrücke Brückenturm 2005-05-27b.jpg
Башня на мосту Нибелунгов, построенная в 1887—1900 годы и является образцом такого стиля.
- Raschi gate.jpg
Ворота Раши
- Nibelungenschule Worms.jpg
Городские ворота
Церковь св. Павла (Pauluskirche)
Ранее на её месте стоял замок эпохи Салиев. Но епископ Бурхард, воспользовавшись тем, что император Генрих II Святой сделал своей резиденцией другой город, договорился с ним о том, чтобы на месте замка построить церковь, «Во имя свободы города».
Церковь была закончена постройкой в 1016 году. Разрушена французами в 1689 году и восстановлена в стиле барокко, но вскоре перестала использоваться по прямому назначению, но в 1929 году, после столетней паузы здесь снова появились монахи-доминиканцы. В 1945 году церковь выгорела, но затем была восстановлена в новых скромных формах.
Собор св. Петра
Последний в смысле даты постройки из трёх романских соборов романского стиля, с 4 боковыми башнями
(Соборы в Майнце и Шпайере). Все эти три собора представляют собой выдающиеся образцы позднероманского стиля в Германии. Строительство собора начато в XI, а окончено в XII веке, южный портал с богатыми украшениями построен в XIV веке Собор дважды за свою историю находился на грани уничтожения французами (во время Войн за испанское наследство и вооружённой экспансии революционной Франции). Пострадал он и от бомбардировок Второй мировой войны.
Внутренне убранство собора, которое существует ныне, создано в XVIII веке. Алтарь собора создан Бальтазаром Нойманом, А выдающийся по мастерству хоргештуль является работой неизвестного мастера. По взаимной договорённости руководителей христианских конфессий, служба в нём ведётся в разное время как католическими, так и лютеранскими священниками.
Людвигплатц
Самая главная в старину площадь, которая называется в настоящее время в честь Великого герцога Людвига IV фон Гессен-Дармштадта (1837—1892), много сделавшего по развитию в городе промышленности. После его смерти в 1892 году в его память был поставлен обелиск.
Монумент: Хаген бросает в Рейн золото Нибелунгов
Изображен момент, когда Хаген из Тронье бросает в воды Рейна сокровища, принадлежащие королеве Кримхильде — сокровища Нибелунгов, опасаясь, что она использует их для того, чтобы нанять войско и с его помощью отомстить своему брату Гюнтеру, вассалом которого был Хаген, за смерть своего мужа Зигфрида, предательски убитого Хагеном.
Памятник этому легендарному событию поставлен на берегу Рейна в 1905 году.
Памятник Мартину Лютеру (нем. Lutherdenkmal)
Для своего времени самый грандиозный памятник с фигурами из бронзы, открыт в 1868 году. Площадь основания памятника равняется 100 м².
Памятник Лютеру создан по проекту скульптора из Дрездена Эрнста Ритшеля отчасти его учениками: Дондорфом и Китцем. Кроме большой статуи Лютера, украшенной барельефами, портретами-медальонами и надписями, здесь установлены ещё 11 фигур выдающихся лиц, противников официальной церкви. Его окружают: француз Петр Вальдо, англичанин Джон Виклиф, чех Ян Гус и итальянец Джироламо Савонарола, а также евангелические князья Фридрих фон Заксен (слева от Лютера) и Филипп фон Гессен (справа), а также сподвижники Лютера Рейхлин (1 и 5) и Меланхтон (4). Женские фигуры символизируют протестантские города — Шпайер, Аугсбург и Магдебург.
Церковь св. Андрея Первозванного (Andreasstift)
Старинная церковь XI века, церковь св. Андрея Первозванного, в XX веке превращена в городской музей, в котором находится большое собрание доисторических, римских и франкских древностей, найденных в самом городе и его окрестностях; кроме того, есть коллекция предметов, относящихся к истории города, библиотека, состоящая из сочинений Лютера и его современников, и собрание изданий вормсской типографии, с очень редкими экземплярами книг XVI века (например, «вормсская Библия» 1529 года).
Еврейское кладбище «Святой песок» (нем. Heiliger Sand)
Первые евреи поселились в Вормсе ещё в IX веке. Среди них выделялся богослов Раши (Raschi), чьи комментарии к Библии и Талмуду не потеряли для евреев значения по сей день. Кладбище существует с 1076 года и, насчитывая около 2000 могил, представляет собой одно из старейших сохранившихся еврейских кладбищ в Европе[7].
Синагоги
Известно, что ещё в 1000 году евреи Вормса посещали мессу в Кёльне. В 1034 году они построили в Вормсе первую каменную синагогу в Германии, которая уже в 1096 и 1146 годах получила от фанатичных участников крестовых походов серьёзные повреждения. Новое здание было построено в 1174—1175 годы, а в 1212 к нему было пристроено здание женской синагоги.
Высшая школа Талмуда в Вормсе представляла собой духовный центр иудаизма в средние века. Поэтому Вормс иногда назывался «малым Иерусалимом».
Во время чумы 1348 года евреи были обвинены в отравлении колодцев, и весь еврейский квартал и синагоги подверглись разрушению.
В 1615 году должники изгнали своих кредиторов-евреев и нанесли серьёзные разрушения синагогам. В 1624 у мужской синагоги было построено здание высшей иудейской школы. В 1689 французы разрушили город, а синагоги использовали как конюшни. Полностью нацистами разрушены были синагоги в 1938 году, но в 1961 восстановлены. Также в 1958 году была восстановлена миква — подземная холодная баня для ритуальных омовений, построенная в 1185 году.
Фонтан Зигфрида
 |
Этот раздел не завершён. Вы поможете проекту, исправив и дополнив его.
|
Музей нибелунгов
Главной темой Музея Нибелунгов является ознакомление с древнейшей национальной историей на основе текстов сказания о Нибелунгах, причисленных ЮНЕСКО к числу документов, составляющих культурное наследие человечества. Музей находится в двух сохранившихся башнях городской стены и соединяющем их прясле. Музей использует новейшую технологию демонстрации имеющегося материала, включающего аудиогиды и компьютерную технику. В экспозицию включены клипы из немого двухсерийного фильма Фрица Ланга «Нибелунги» (нем. Die Nibelungen: Siegfried, Die Nibelungen: Kriemhilds Rache; 1924).
Интересные факты
- На расстоянии 2 км от Вормса, около деревни Пфиффлиггейм, находится дерево Лютера (нем. Lutherbaum) — огромный вяз; в настоящее время уцелела только нижняя часть его.
- В городской черте находится виноградник, из ягод которого изготавливают популярное вино «Либфраумильх».
- Лозунгом музея Нибелунгов избран : «Миф жив!» (нем. Der Mythos lebt!).
Экономика
Традиционной отраслью производства в городе было кожевенное, и город в нём сохранял свою лидирующую роль до конца Второй мировой войны. После восстановления военных разрушений город продолжал отличаться высоким уровнем производства искусственных материалов и химическими производствами.
Культура
Ежегодно в августе в Вормсе проходит Фестиваль Нибелунгов (нем. Nibelungenfestspiele), главным действием которого является современная театральная постановка средневековой германской эпической поэмы «Песнь о Нибелунгах» (нем. Das Nibelungenlied).
Фотографии
- Worms 01.jpg
Вормс. Панорама города с видом на собор, Рейн.
- Worms Wappen 2005-05-27.jpg
Гербы побратимых городов.
- Wormser Wasserturm.jpg
Водонапорная башня.
- Worms Rathaus Brunnen.jpg
«Источник справедливости» у ратуши.
- Worms Nibelungenbrücke Brückenturm 2005-05-27c.jpg
Мост Нибелунгов, мостовая башня.
- Worms Bahnhof 02.jpg
Вокзал.
- FH Worms Gebäude.jpg
Специальное высшее учебное заведение Вормса.
- Bildungszentrum Worms.jpg
Образовательный центр.
- Фонтан Зигфрида - общий вид.JPG
Фонтан Зигфрида - общий вид
- Мост Нибелунгов через Рейн.jpg
Ворота на мосту Нибелунгов через Рейн
- Панорама собора св. Петра.JPG
Панорама собора св. Петра с северной стороны
- Музей Нибелунгов.JPG
Музей Нибелунгов
- Памятник героям Первой мировой войны.JPG
Памятник героям Первой мировой войны
- Памятник Хагену.JPG
Памятник Хагену
- Главный вход в собор св. Петра.JPG
Главный вход в собор св. Петра
- "Ослиная" башня собора св. Петра.JPG
"Ослиная" башня собора св. Петра
- Южный фасад собора св. Петра зимой.JPG
Южный фасад собора св. Петра зимой
Напишите отзыв о статье "Вормс"
Примечания
- ↑ Прилагательное от Вормс — вормсский. [www.slovari.ru/default.aspx?p=242 Русский орфографический словарь: около 180 000 слов [Электронная версия]] / О. Е. Иванова, В. В. Лопатин (отв. ред.), И. В. Нечаева, Л. К. Чельцова. — 2-е изд., испр. и доп. — М.: Российская академия наук. Институт русского языка имени В. В. Виноградова, 2004. — 960 с. — ISBN 5-88744-052-X.
- ↑ С 450 года освободившиеся после ухода германцев земли вплоть до Эльбы заселяют славянские племена
- ↑ По легенде, Меровинги происходят от морского чудовища Меровеха, и потому считалось, что они обладают сверхъестественными способностями. Например, они понимают язык зверей и птиц, могут способствовать росту злаков, а также неуязвимы в бою, пока они не стригли своих волос. Эти предрассудки вполне уживались с догматами христианской религии, которая воспринималась людьми того времени просто как ещё один вариант веры в чудеса.
- ↑ Weltgeschichte-Daten Fakten Bilder- Georg Westermann Verlag; Braunschweig 1987- ISBN 3-07-509036-0
- ↑ <Illustrierte Lexicon der Weltgeschichte. Verlag das Beste GmbH, Stuttgart, Zürich, Wien.1999. ISBN 3-87070-825-5.>
- ↑ Martin Kitchen . The Cambridge Illustrated History of Germany:-Cambridge University Press 1996 ISBN 0-521-45341-0
- ↑ Nachum T.Gidal Die Juden in Deutschland von der Römerzeit bis zur Weimarer Republik.- Gütersloch: Bertelsmann Lexicon Verlag GmbH,1988. ISBN 3-89508-540-5
Литература
- Zorn, «Wormser Chronik» (изд. Арнольда, Штутгарт, 1857);
- Lange, «Geschichte und Beschreibung der Stadt Worms» (Вормс, 1837);
- Wiegand, «Zur Geschichte der Wormser Erzbischöfe und Bischöfe» (Вормс, 1855);
- Fuchs, «Geschichte der Stadt W.» (Вормс, 1868);
- Onken, «Authentische Erzählung von der Zerstörung der Stadt W.» (Карлсруэ, 1871);
- Soldan, «Deutsche Heldensagen auf dem Boden der alten Stadt W.» (Гютерсло, 1881);
- Boos, «Urkundenbuch der Stadt W.» (Берлин, 1886).
- При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).
Ссылки
|
Вормс в Викицитатнике? |
|---|
- www.worms.de/
Отрывок, характеризующий Вормс
Два женские голоса запели какую то музыкальную фразу, составлявшую конец чего то.– Ах какая прелесть! Ну теперь спать, и конец.
– Ты спи, а я не могу, – отвечал первый голос, приблизившийся к окну. Она видимо совсем высунулась в окно, потому что слышно было шуршанье ее платья и даже дыханье. Всё затихло и окаменело, как и луна и ее свет и тени. Князь Андрей тоже боялся пошевелиться, чтобы не выдать своего невольного присутствия.
– Соня! Соня! – послышался опять первый голос. – Ну как можно спать! Да ты посмотри, что за прелесть! Ах, какая прелесть! Да проснись же, Соня, – сказала она почти со слезами в голосе. – Ведь этакой прелестной ночи никогда, никогда не бывало.
Соня неохотно что то отвечала.
– Нет, ты посмотри, что за луна!… Ах, какая прелесть! Ты поди сюда. Душенька, голубушка, поди сюда. Ну, видишь? Так бы вот села на корточки, вот так, подхватила бы себя под коленки, – туже, как можно туже – натужиться надо. Вот так!
– Полно, ты упадешь.
Послышалась борьба и недовольный голос Сони: «Ведь второй час».
– Ах, ты только всё портишь мне. Ну, иди, иди.
Опять всё замолкло, но князь Андрей знал, что она всё еще сидит тут, он слышал иногда тихое шевеленье, иногда вздохи.
– Ах… Боже мой! Боже мой! что ж это такое! – вдруг вскрикнула она. – Спать так спать! – и захлопнула окно.
«И дела нет до моего существования!» подумал князь Андрей в то время, как он прислушивался к ее говору, почему то ожидая и боясь, что она скажет что нибудь про него. – «И опять она! И как нарочно!» думал он. В душе его вдруг поднялась такая неожиданная путаница молодых мыслей и надежд, противоречащих всей его жизни, что он, чувствуя себя не в силах уяснить себе свое состояние, тотчас же заснул.
На другой день простившись только с одним графом, не дождавшись выхода дам, князь Андрей поехал домой.
Уже было начало июня, когда князь Андрей, возвращаясь домой, въехал опять в ту березовую рощу, в которой этот старый, корявый дуб так странно и памятно поразил его. Бубенчики еще глуше звенели в лесу, чем полтора месяца тому назад; всё было полно, тенисто и густо; и молодые ели, рассыпанные по лесу, не нарушали общей красоты и, подделываясь под общий характер, нежно зеленели пушистыми молодыми побегами.
Целый день был жаркий, где то собиралась гроза, но только небольшая тучка брызнула на пыль дороги и на сочные листья. Левая сторона леса была темна, в тени; правая мокрая, глянцовитая блестела на солнце, чуть колыхаясь от ветра. Всё было в цвету; соловьи трещали и перекатывались то близко, то далеко.
«Да, здесь, в этом лесу был этот дуб, с которым мы были согласны», подумал князь Андрей. «Да где он», подумал опять князь Андрей, глядя на левую сторону дороги и сам того не зная, не узнавая его, любовался тем дубом, которого он искал. Старый дуб, весь преображенный, раскинувшись шатром сочной, темной зелени, млел, чуть колыхаясь в лучах вечернего солнца. Ни корявых пальцев, ни болячек, ни старого недоверия и горя, – ничего не было видно. Сквозь жесткую, столетнюю кору пробились без сучков сочные, молодые листья, так что верить нельзя было, что этот старик произвел их. «Да, это тот самый дуб», подумал князь Андрей, и на него вдруг нашло беспричинное, весеннее чувство радости и обновления. Все лучшие минуты его жизни вдруг в одно и то же время вспомнились ему. И Аустерлиц с высоким небом, и мертвое, укоризненное лицо жены, и Пьер на пароме, и девочка, взволнованная красотою ночи, и эта ночь, и луна, – и всё это вдруг вспомнилось ему.
«Нет, жизнь не кончена в 31 год, вдруг окончательно, беспеременно решил князь Андрей. Мало того, что я знаю всё то, что есть во мне, надо, чтобы и все знали это: и Пьер, и эта девочка, которая хотела улететь в небо, надо, чтобы все знали меня, чтобы не для одного меня шла моя жизнь, чтоб не жили они так независимо от моей жизни, чтоб на всех она отражалась и чтобы все они жили со мною вместе!»
Возвратившись из своей поездки, князь Андрей решился осенью ехать в Петербург и придумал разные причины этого решенья. Целый ряд разумных, логических доводов, почему ему необходимо ехать в Петербург и даже служить, ежеминутно был готов к его услугам. Он даже теперь не понимал, как мог он когда нибудь сомневаться в необходимости принять деятельное участие в жизни, точно так же как месяц тому назад он не понимал, как могла бы ему притти мысль уехать из деревни. Ему казалось ясно, что все его опыты жизни должны были пропасть даром и быть бессмыслицей, ежели бы он не приложил их к делу и не принял опять деятельного участия в жизни. Он даже не понимал того, как на основании таких же бедных разумных доводов прежде очевидно было, что он бы унизился, ежели бы теперь после своих уроков жизни опять бы поверил в возможность приносить пользу и в возможность счастия и любви. Теперь разум подсказывал совсем другое. После этой поездки князь Андрей стал скучать в деревне, прежние занятия не интересовали его, и часто, сидя один в своем кабинете, он вставал, подходил к зеркалу и долго смотрел на свое лицо. Потом он отворачивался и смотрел на портрет покойницы Лизы, которая с взбитыми a la grecque [по гречески] буклями нежно и весело смотрела на него из золотой рамки. Она уже не говорила мужу прежних страшных слов, она просто и весело с любопытством смотрела на него. И князь Андрей, заложив назад руки, долго ходил по комнате, то хмурясь, то улыбаясь, передумывая те неразумные, невыразимые словом, тайные как преступление мысли, связанные с Пьером, с славой, с девушкой на окне, с дубом, с женской красотой и любовью, которые изменили всю его жизнь. И в эти то минуты, когда кто входил к нему, он бывал особенно сух, строго решителен и в особенности неприятно логичен.
– Mon cher, [Дорогой мой,] – бывало скажет входя в такую минуту княжна Марья, – Николушке нельзя нынче гулять: очень холодно.
– Ежели бы было тепло, – в такие минуты особенно сухо отвечал князь Андрей своей сестре, – то он бы пошел в одной рубашке, а так как холодно, надо надеть на него теплую одежду, которая для этого и выдумана. Вот что следует из того, что холодно, а не то чтобы оставаться дома, когда ребенку нужен воздух, – говорил он с особенной логичностью, как бы наказывая кого то за всю эту тайную, нелогичную, происходившую в нем, внутреннюю работу. Княжна Марья думала в этих случаях о том, как сушит мужчин эта умственная работа.
Князь Андрей приехал в Петербург в августе 1809 года. Это было время апогея славы молодого Сперанского и энергии совершаемых им переворотов. В этом самом августе, государь, ехав в коляске, был вывален, повредил себе ногу, и оставался в Петергофе три недели, видаясь ежедневно и исключительно со Сперанским. В это время готовились не только два столь знаменитые и встревожившие общество указа об уничтожении придворных чинов и об экзаменах на чины коллежских асессоров и статских советников, но и целая государственная конституция, долженствовавшая изменить существующий судебный, административный и финансовый порядок управления России от государственного совета до волостного правления. Теперь осуществлялись и воплощались те неясные, либеральные мечтания, с которыми вступил на престол император Александр, и которые он стремился осуществить с помощью своих помощников Чарторижского, Новосильцева, Кочубея и Строгонова, которых он сам шутя называл comite du salut publique. [комитет общественного спасения.]
Теперь всех вместе заменил Сперанский по гражданской части и Аракчеев по военной. Князь Андрей вскоре после приезда своего, как камергер, явился ко двору и на выход. Государь два раза, встретив его, не удостоил его ни одним словом. Князю Андрею всегда еще прежде казалось, что он антипатичен государю, что государю неприятно его лицо и всё существо его. В сухом, отдаляющем взгляде, которым посмотрел на него государь, князь Андрей еще более чем прежде нашел подтверждение этому предположению. Придворные объяснили князю Андрею невнимание к нему государя тем, что Его Величество был недоволен тем, что Болконский не служил с 1805 года.
«Я сам знаю, как мы не властны в своих симпатиях и антипатиях, думал князь Андрей, и потому нечего думать о том, чтобы представить лично мою записку о военном уставе государю, но дело будет говорить само за себя». Он передал о своей записке старому фельдмаршалу, другу отца. Фельдмаршал, назначив ему час, ласково принял его и обещался доложить государю. Через несколько дней было объявлено князю Андрею, что он имеет явиться к военному министру, графу Аракчееву.
В девять часов утра, в назначенный день, князь Андрей явился в приемную к графу Аракчееву.
Лично князь Андрей не знал Аракчеева и никогда не видал его, но всё, что он знал о нем, мало внушало ему уважения к этому человеку.
«Он – военный министр, доверенное лицо государя императора; никому не должно быть дела до его личных свойств; ему поручено рассмотреть мою записку, следовательно он один и может дать ход ей», думал князь Андрей, дожидаясь в числе многих важных и неважных лиц в приемной графа Аракчеева.
Князь Андрей во время своей, большей частью адъютантской, службы много видел приемных важных лиц и различные характеры этих приемных были для него очень ясны. У графа Аракчеева был совершенно особенный характер приемной. На неважных лицах, ожидающих очереди аудиенции в приемной графа Аракчеева, написано было чувство пристыженности и покорности; на более чиновных лицах выражалось одно общее чувство неловкости, скрытое под личиной развязности и насмешки над собою, над своим положением и над ожидаемым лицом. Иные задумчиво ходили взад и вперед, иные шепчась смеялись, и князь Андрей слышал sobriquet [насмешливое прозвище] Силы Андреича и слова: «дядя задаст», относившиеся к графу Аракчееву. Один генерал (важное лицо) видимо оскорбленный тем, что должен был так долго ждать, сидел перекладывая ноги и презрительно сам с собой улыбаясь.
Но как только растворялась дверь, на всех лицах выражалось мгновенно только одно – страх. Князь Андрей попросил дежурного другой раз доложить о себе, но на него посмотрели с насмешкой и сказали, что его черед придет в свое время. После нескольких лиц, введенных и выведенных адъютантом из кабинета министра, в страшную дверь был впущен офицер, поразивший князя Андрея своим униженным и испуганным видом. Аудиенция офицера продолжалась долго. Вдруг послышались из за двери раскаты неприятного голоса, и бледный офицер, с трясущимися губами, вышел оттуда, и схватив себя за голову, прошел через приемную.
Вслед за тем князь Андрей был подведен к двери, и дежурный шопотом сказал: «направо, к окну».
Князь Андрей вошел в небогатый опрятный кабинет и у стола увидал cорокалетнего человека с длинной талией, с длинной, коротко обстриженной головой и толстыми морщинами, с нахмуренными бровями над каре зелеными тупыми глазами и висячим красным носом. Аракчеев поворотил к нему голову, не глядя на него.
– Вы чего просите? – спросил Аракчеев.
– Я ничего не… прошу, ваше сиятельство, – тихо проговорил князь Андрей. Глаза Аракчеева обратились на него.
– Садитесь, – сказал Аракчеев, – князь Болконский?
– Я ничего не прошу, а государь император изволил переслать к вашему сиятельству поданную мною записку…
– Изволите видеть, мой любезнейший, записку я вашу читал, – перебил Аракчеев, только первые слова сказав ласково, опять не глядя ему в лицо и впадая всё более и более в ворчливо презрительный тон. – Новые законы военные предлагаете? Законов много, исполнять некому старых. Нынче все законы пишут, писать легче, чем делать.
– Я приехал по воле государя императора узнать у вашего сиятельства, какой ход вы полагаете дать поданной записке? – сказал учтиво князь Андрей.
– На записку вашу мной положена резолюция и переслана в комитет. Я не одобряю, – сказал Аракчеев, вставая и доставая с письменного стола бумагу. – Вот! – он подал князю Андрею.
На бумаге поперег ее, карандашом, без заглавных букв, без орфографии, без знаков препинания, было написано: «неосновательно составлено понеже как подражание списано с французского военного устава и от воинского артикула без нужды отступающего».
– В какой же комитет передана записка? – спросил князь Андрей.
– В комитет о воинском уставе, и мною представлено о зачислении вашего благородия в члены. Только без жалованья.
Князь Андрей улыбнулся.
– Я и не желаю.
– Без жалованья членом, – повторил Аракчеев. – Имею честь. Эй, зови! Кто еще? – крикнул он, кланяясь князю Андрею.
Ожидая уведомления о зачислении его в члены комитета, князь Андрей возобновил старые знакомства особенно с теми лицами, которые, он знал, были в силе и могли быть нужны ему. Он испытывал теперь в Петербурге чувство, подобное тому, какое он испытывал накануне сражения, когда его томило беспокойное любопытство и непреодолимо тянуло в высшие сферы, туда, где готовилось будущее, от которого зависели судьбы миллионов. Он чувствовал по озлоблению стариков, по любопытству непосвященных, по сдержанности посвященных, по торопливости, озабоченности всех, по бесчисленному количеству комитетов, комиссий, о существовании которых он вновь узнавал каждый день, что теперь, в 1809 м году, готовилось здесь, в Петербурге, какое то огромное гражданское сражение, которого главнокомандующим было неизвестное ему, таинственное и представлявшееся ему гениальным, лицо – Сперанский. И самое ему смутно известное дело преобразования, и Сперанский – главный деятель, начинали так страстно интересовать его, что дело воинского устава очень скоро стало переходить в сознании его на второстепенное место.
Князь Андрей находился в одном из самых выгодных положений для того, чтобы быть хорошо принятым во все самые разнообразные и высшие круги тогдашнего петербургского общества. Партия преобразователей радушно принимала и заманивала его, во первых потому, что он имел репутацию ума и большой начитанности, во вторых потому, что он своим отпущением крестьян на волю сделал уже себе репутацию либерала. Партия стариков недовольных, прямо как к сыну своего отца, обращалась к нему за сочувствием, осуждая преобразования. Женское общество, свет , радушно принимали его, потому что он был жених, богатый и знатный, и почти новое лицо с ореолом романической истории о его мнимой смерти и трагической кончине жены. Кроме того, общий голос о нем всех, которые знали его прежде, был тот, что он много переменился к лучшему в эти пять лет, смягчился и возмужал, что не было в нем прежнего притворства, гордости и насмешливости, и было то спокойствие, которое приобретается годами. О нем заговорили, им интересовались и все желали его видеть.
На другой день после посещения графа Аракчеева князь Андрей был вечером у графа Кочубея. Он рассказал графу свое свидание с Силой Андреичем (Кочубей так называл Аракчеева с той же неопределенной над чем то насмешкой, которую заметил князь Андрей в приемной военного министра).
– Mon cher, [Дорогой мой,] даже в этом деле вы не минуете Михаил Михайловича. C'est le grand faiseur. [Всё делается им.] Я скажу ему. Он обещался приехать вечером…
– Какое же дело Сперанскому до военных уставов? – спросил князь Андрей.
Кочубей, улыбнувшись, покачал головой, как бы удивляясь наивности Болконского.
– Мы с ним говорили про вас на днях, – продолжал Кочубей, – о ваших вольных хлебопашцах…
– Да, это вы, князь, отпустили своих мужиков? – сказал Екатерининский старик, презрительно обернувшись на Болконского.
– Маленькое именье ничего не приносило дохода, – отвечал Болконский, чтобы напрасно не раздражать старика, стараясь смягчить перед ним свой поступок.
– Vous craignez d'etre en retard, [Боитесь опоздать,] – сказал старик, глядя на Кочубея.
– Я одного не понимаю, – продолжал старик – кто будет землю пахать, коли им волю дать? Легко законы писать, а управлять трудно. Всё равно как теперь, я вас спрашиваю, граф, кто будет начальником палат, когда всем экзамены держать?
– Те, кто выдержат экзамены, я думаю, – отвечал Кочубей, закидывая ногу на ногу и оглядываясь.
– Вот у меня служит Пряничников, славный человек, золото человек, а ему 60 лет, разве он пойдет на экзамены?…
– Да, это затруднительно, понеже образование весьма мало распространено, но… – Граф Кочубей не договорил, он поднялся и, взяв за руку князя Андрея, пошел навстречу входящему высокому, лысому, белокурому человеку, лет сорока, с большим открытым лбом и необычайной, странной белизной продолговатого лица. На вошедшем был синий фрак, крест на шее и звезда на левой стороне груди. Это был Сперанский. Князь Андрей тотчас узнал его и в душе его что то дрогнуло, как это бывает в важные минуты жизни. Было ли это уважение, зависть, ожидание – он не знал. Вся фигура Сперанского имела особенный тип, по которому сейчас можно было узнать его. Ни у кого из того общества, в котором жил князь Андрей, он не видал этого спокойствия и самоуверенности неловких и тупых движений, ни у кого он не видал такого твердого и вместе мягкого взгляда полузакрытых и несколько влажных глаз, не видал такой твердости ничего незначащей улыбки, такого тонкого, ровного, тихого голоса, и, главное, такой нежной белизны лица и особенно рук, несколько широких, но необыкновенно пухлых, нежных и белых. Такую белизну и нежность лица князь Андрей видал только у солдат, долго пробывших в госпитале. Это был Сперанский, государственный секретарь, докладчик государя и спутник его в Эрфурте, где он не раз виделся и говорил с Наполеоном.
Сперанский не перебегал глазами с одного лица на другое, как это невольно делается при входе в большое общество, и не торопился говорить. Он говорил тихо, с уверенностью, что будут слушать его, и смотрел только на то лицо, с которым говорил.
Князь Андрей особенно внимательно следил за каждым словом и движением Сперанского. Как это бывает с людьми, особенно с теми, которые строго судят своих ближних, князь Андрей, встречаясь с новым лицом, особенно с таким, как Сперанский, которого он знал по репутации, всегда ждал найти в нем полное совершенство человеческих достоинств.
Сперанский сказал Кочубею, что жалеет о том, что не мог приехать раньше, потому что его задержали во дворце. Он не сказал, что его задержал государь. И эту аффектацию скромности заметил князь Андрей. Когда Кочубей назвал ему князя Андрея, Сперанский медленно перевел свои глаза на Болконского с той же улыбкой и молча стал смотреть на него.
– Я очень рад с вами познакомиться, я слышал о вас, как и все, – сказал он.
Кочубей сказал несколько слов о приеме, сделанном Болконскому Аракчеевым. Сперанский больше улыбнулся.
– Директором комиссии военных уставов мой хороший приятель – господин Магницкий, – сказал он, договаривая каждый слог и каждое слово, – и ежели вы того пожелаете, я могу свести вас с ним. (Он помолчал на точке.) Я надеюсь, что вы найдете в нем сочувствие и желание содействовать всему разумному.
Около Сперанского тотчас же составился кружок и тот старик, который говорил о своем чиновнике, Пряничникове, тоже с вопросом обратился к Сперанскому.
