Воробьёв, Григорий Александрович (дьяк)
Поделись знанием:
Пьер рассеянно улыбнулся, очевидно не понимая того, что ему говорили.
– Да, я очень рад, – сказал он.
«Как могут они быть недовольны чем то, думала Наташа. Особенно такой хороший, как этот Безухов?» На глаза Наташи все бывшие на бале были одинаково добрые, милые, прекрасные люди, любящие друг друга: никто не мог обидеть друг друга, и потому все должны были быть счастливы.
На другой день князь Андрей вспомнил вчерашний бал, но не на долго остановился на нем мыслями. «Да, очень блестящий был бал. И еще… да, Ростова очень мила. Что то в ней есть свежее, особенное, не петербургское, отличающее ее». Вот всё, что он думал о вчерашнем бале, и напившись чаю, сел за работу.
Но от усталости или бессонницы (день был нехороший для занятий, и князь Андрей ничего не мог делать) он всё критиковал сам свою работу, как это часто с ним бывало, и рад был, когда услыхал, что кто то приехал.
Приехавший был Бицкий, служивший в различных комиссиях, бывавший во всех обществах Петербурга, страстный поклонник новых идей и Сперанского и озабоченный вестовщик Петербурга, один из тех людей, которые выбирают направление как платье – по моде, но которые по этому то кажутся самыми горячими партизанами направлений. Он озабоченно, едва успев снять шляпу, вбежал к князю Андрею и тотчас же начал говорить. Он только что узнал подробности заседания государственного совета нынешнего утра, открытого государем, и с восторгом рассказывал о том. Речь государя была необычайна. Это была одна из тех речей, которые произносятся только конституционными монархами. «Государь прямо сказал, что совет и сенат суть государственные сословия ; он сказал, что правление должно иметь основанием не произвол, а твердые начала . Государь сказал, что финансы должны быть преобразованы и отчеты быть публичны», рассказывал Бицкий, ударяя на известные слова и значительно раскрывая глаза.
– Да, нынешнее событие есть эра, величайшая эра в нашей истории, – заключил он.
Князь Андрей слушал рассказ об открытии государственного совета, которого он ожидал с таким нетерпением и которому приписывал такую важность, и удивлялся, что событие это теперь, когда оно совершилось, не только не трогало его, но представлялось ему более чем ничтожным. Он с тихой насмешкой слушал восторженный рассказ Бицкого. Самая простая мысль приходила ему в голову: «Какое дело мне и Бицкому, какое дело нам до того, что государю угодно было сказать в совете! Разве всё это может сделать меня счастливее и лучше?»
И это простое рассуждение вдруг уничтожило для князя Андрея весь прежний интерес совершаемых преобразований. В этот же день князь Андрей должен был обедать у Сперанского «en petit comite«, [в маленьком собрании,] как ему сказал хозяин, приглашая его. Обед этот в семейном и дружеском кругу человека, которым он так восхищался, прежде очень интересовал князя Андрея, тем более что до сих пор он не видал Сперанского в его домашнем быту; но теперь ему не хотелось ехать.
В назначенный час обеда, однако, князь Андрей уже входил в собственный, небольшой дом Сперанского у Таврического сада. В паркетной столовой небольшого домика, отличавшегося необыкновенной чистотой (напоминающей монашескую чистоту) князь Андрей, несколько опоздавший, уже нашел в пять часов собравшееся всё общество этого petit comite, интимных знакомых Сперанского. Дам не было никого кроме маленькой дочери Сперанского (с длинным лицом, похожим на отца) и ее гувернантки. Гости были Жерве, Магницкий и Столыпин. Еще из передней князь Андрей услыхал громкие голоса и звонкий, отчетливый хохот – хохот, похожий на тот, каким смеются на сцене. Кто то голосом, похожим на голос Сперанского, отчетливо отбивал: ха… ха… ха… Князь Андрей никогда не слыхал смеха Сперанского, и этот звонкий, тонкий смех государственного человека странно поразил его.
Князь Андрей вошел в столовую. Всё общество стояло между двух окон у небольшого стола с закуской. Сперанский в сером фраке с звездой, очевидно в том еще белом жилете и высоком белом галстухе, в которых он был в знаменитом заседании государственного совета, с веселым лицом стоял у стола. Гости окружали его. Магницкий, обращаясь к Михайлу Михайловичу, рассказывал анекдот. Сперанский слушал, вперед смеясь тому, что скажет Магницкий. В то время как князь Андрей вошел в комнату, слова Магницкого опять заглушились смехом. Громко басил Столыпин, пережевывая кусок хлеба с сыром; тихим смехом шипел Жерве, и тонко, отчетливо смеялся Сперанский.
Сперанский, всё еще смеясь, подал князю Андрею свою белую, нежную руку.
– Очень рад вас видеть, князь, – сказал он. – Минутку… обратился он к Магницкому, прерывая его рассказ. – У нас нынче уговор: обед удовольствия, и ни слова про дела. – И он опять обратился к рассказчику, и опять засмеялся.
Князь Андрей с удивлением и грустью разочарования слушал его смех и смотрел на смеющегося Сперанского. Это был не Сперанский, а другой человек, казалось князю Андрею. Всё, что прежде таинственно и привлекательно представлялось князю Андрею в Сперанском, вдруг стало ему ясно и непривлекательно.
За столом разговор ни на мгновение не умолкал и состоял как будто бы из собрания смешных анекдотов. Еще Магницкий не успел докончить своего рассказа, как уж кто то другой заявил свою готовность рассказать что то, что было еще смешнее. Анекдоты большею частью касались ежели не самого служебного мира, то лиц служебных. Казалось, что в этом обществе так окончательно было решено ничтожество этих лиц, что единственное отношение к ним могло быть только добродушно комическое. Сперанский рассказал, как на совете сегодняшнего утра на вопрос у глухого сановника о его мнении, сановник этот отвечал, что он того же мнения. Жерве рассказал целое дело о ревизии, замечательное по бессмыслице всех действующих лиц. Столыпин заикаясь вмешался в разговор и с горячностью начал говорить о злоупотреблениях прежнего порядка вещей, угрожая придать разговору серьезный характер. Магницкий стал трунить над горячностью Столыпина, Жерве вставил шутку и разговор принял опять прежнее, веселое направление.
Очевидно, Сперанский после трудов любил отдохнуть и повеселиться в приятельском кружке, и все его гости, понимая его желание, старались веселить его и сами веселиться. Но веселье это казалось князю Андрею тяжелым и невеселым. Тонкий звук голоса Сперанского неприятно поражал его, и неумолкавший смех своей фальшивой нотой почему то оскорблял чувство князя Андрея. Князь Андрей не смеялся и боялся, что он будет тяжел для этого общества. Но никто не замечал его несоответственности общему настроению. Всем было, казалось, очень весело.
Он несколько раз желал вступить в разговор, но всякий раз его слово выбрасывалось вон, как пробка из воды; и он не мог шутить с ними вместе.
Ничего не было дурного или неуместного в том, что они говорили, всё было остроумно и могло бы быть смешно; но чего то, того самого, что составляет соль веселья, не только не было, но они и не знали, что оно бывает.
После обеда дочь Сперанского с своей гувернанткой встали. Сперанский приласкал дочь своей белой рукой, и поцеловал ее. И этот жест показался неестественным князю Андрею.
Мужчины, по английски, остались за столом и за портвейном. В середине начавшегося разговора об испанских делах Наполеона, одобряя которые, все были одного и того же мнения, князь Андрей стал противоречить им. Сперанский улыбнулся и, очевидно желая отклонить разговор от принятого направления, рассказал анекдот, не имеющий отношения к разговору. На несколько мгновений все замолкли.
Посидев за столом, Сперанский закупорил бутылку с вином и сказав: «нынче хорошее винцо в сапожках ходит», отдал слуге и встал. Все встали и также шумно разговаривая пошли в гостиную. Сперанскому подали два конверта, привезенные курьером. Он взял их и прошел в кабинет. Как только он вышел, общее веселье замолкло и гости рассудительно и тихо стали переговариваться друг с другом.
– Ну, теперь декламация! – сказал Сперанский, выходя из кабинета. – Удивительный талант! – обратился он к князю Андрею. Магницкий тотчас же стал в позу и начал говорить французские шутливые стихи, сочиненные им на некоторых известных лиц Петербурга, и несколько раз был прерываем аплодисментами. Князь Андрей, по окончании стихов, подошел к Сперанскому, прощаясь с ним.
– Куда вы так рано? – сказал Сперанский.
– Я обещал на вечер…
Они помолчали. Князь Андрей смотрел близко в эти зеркальные, непропускающие к себе глаза и ему стало смешно, как он мог ждать чего нибудь от Сперанского и от всей своей деятельности, связанной с ним, и как мог он приписывать важность тому, что делал Сперанский. Этот аккуратный, невеселый смех долго не переставал звучать в ушах князя Андрея после того, как он уехал от Сперанского.
| Воробьёв Григорий Александрович Шемет | |||
| |||
|---|---|---|---|
| 1514 — 1542[1] | |||
| Монарх: | Василий III Иванович→ Иван IV Грозный | ||
| Вероисповедание: | Православие | ||
| Рождение: | ок. 1490 Москва ? | ||
| Смерть: | Москва ? | ||
| Род: | Воробьёвы | ||
| Дети: | Дионисий Шеметович | ||
Воробьёв Григо́рий Алекса́ндрович Шеме́т (ок. 1490—?) — выдающийся приказной деятель, боярин, посол и дьяк великого князя Василия III и первого русского царя Ивана IV Грозного[2].
Историческая справка
Из древнего московского боярского рода Воробьёвых[3][2][комм. 1][комм. 2].
Свою карьеру при дворе великого князя Василия III начал в 1514 году подьячим. В 1517 году в составе русского посольства участвовал в ратификации договора с Тевтонским орденом. В январе 1526 года по приказу Василия III был назначен в караул у лестницы Западных палат великокняжеского дворца Московского Кремля на время бракосочетания великого князя с Еленой Глинской[4][5]. В 1529 году — участник посольства в Молдавию[комм. 3]. Исполнял отдельные ответственные поручения Василия III. С марта 1532 года — дьяк великого князя.
После смерти Василия III являлся дьяком царя Ивана IV Грозного. Продолжал работать на дипломатической службе: посол Ивана IV Грозного в Волохи, куда неоднократно выезжал по поручению царя. В марте 1542 года дьяк при встрече литовского посла[2][3].
Имел двух братьев также дьяков святителя митрополита Макария — Воробьёва Василия Александровича[6][7][8] и Воробьёва Симеона Александровича[9]. Сын Воробьёва Григория Александровича Шемета — Дионисий Шеметович в 1550 г. был включён царём Иваном IV Грозным в число избранной тысячи дворян как московский сын боярский[10].
Воробьёву Григорию Александровичу Шемету принадлежали вотчины в Московском и Рязанском уездах (см. например Шеметово).
Напишите отзыв о статье "Воробьёв, Григорий Александрович (дьяк)"
Примечания
- ↑ Далее даты 1542 года открытой информации в доступе нет.
- ↑ 1 2 3 Веселовский С. Б. Дьяки и подьячие XV—XVII вв. : Акад. наук СССР, Отд-ние истории, Арх. АН СССР Москва : Наука, 1975
- ↑ 1 2 [books.google.ru/books?id=tWfPAAAAQBAJ&pg=PA369&lpg=PA369&dq=воробьев+шемет&source=bl&ots=tMfyhb7J4W&sig=2_dgt6SrKeQeUcqM4Tn7jfFfWIs&hl=ru&sa=X&ei=ITNNU6WyMsqX4wTwgYHwCg&ved=0CCYQ6AEwAA#v=onepage&q=%D0%B2%D0%BE%D1%80%D0%BE%D0%B1%D1%8C%D0%B5%D0%B2%20%D1%88%D0%B5%D0%BC%D0%B5%D1%82&f=false Полное собрание русских летописей: Т.29. Летописец начала царства царя и великого князя Ивана Васильевича. Александро-Невская летопись. Лебедевская летопись. М.: Наука. 1965]. Проверено 15 апреля 2014.
- ↑ [vostlit.narod.ru/Texts/Dokumenty/Russ/XVI/Svadeb_dela/text.htm Память князю И. В. Немому-Телепневу-Оболенскому с росписью лиц, назначенных в караулы на время бракосочетания. ЦГАДА, ф. 135, отд. IV, рубр. II, № 5, л. 17]. Проверено 13 июля 2013. [www.webcitation.org/6ILVSjwxu Архивировано из первоисточника 24 июля 2013].
- ↑ [drevlit.ru/docs/russia/XVI/1520-1540/Svadeb_dela/pred.php Назаров В. Д. Свадебные дела XVI в. // Вопросы истории, № 10. 1976]. Проверено 20 февраля 2015.
- ↑ [enc-dic.com/enc_biography/Vorobev-vasvjan-aleksandrovich-73507.html Воробьёв Вас(в)ян (Василий) Александрович. Большая биографическая энциклопедия, 2009]. Проверено 8 марта 2014.
- ↑ [www.pravmir.ru/zametki-o-mitropolite-makarii/ Сайт "Православие и мир". Архимандрит Макарий (Веретенников). Заметки о митрополите Макарии. Митрополичий дьяк]. Проверено 30 декабря 2015.
- ↑ Беляев Л. А. Русское средневековое надгробие. Белокаменные плиты Москвы и Северо-Восточной Руси XIII—XVII вв. М., 1996
- ↑ Плешанова И. И., Лихачёва Л. Д. Древнерусское декоративно-прикладное искусство в собрании Государственного Русского Музея. Л., 1985
- ↑ [www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Russ/XVI/1540-1560/Tys_kniga_1550/text.htm Зимин А. А. Тысячная книга 1550 г. и Дворцовая тетрадь 50-х годов XVI в. М.-Л. АН СССР. 1950]. Проверено 13 июля 2013. [www.webcitation.org/6ILVTVScu Архивировано из первоисточника 24 июля 2013].
Комментарии
- ↑ Прим. Иногда дьяка Григория Шемета Воробьёва [drevlit.ru/docs/russia/XVI/1520-1540/Svadeb_dela/pred.php идентифицируют] как Шемета Мотякина (у них одинаковое имя - Григорий и прозвище - Шемет), однако это две разные исторические личности; последний никогда дьяком не был. — См. Указатель личных имён Полного собрания русских летописей: Т.29. Летописец начала царства царя и великого князя Ивана Васильевича. Александро-Невская летопись. Лебедевская летопись. М.: Наука. 1965: (стр.364 - Шемет Мотякин), (стр.369 - Шемет Воробьёв Григорий Александров, дьяк - [books.google.ru/books?id=tWfPAAAAQBAJ&pg=PA369&lpg=PA369&dq=воробьев+шемет&source=bl&ots=tMfyhb7J4W&sig=2_dgt6SrKeQeUcqM4Tn7jfFfWIs&hl=ru&sa=X&ei=ITNNU6WyMsqX4wTwgYHwCg&ved=0CCYQ6AEwAA#v=onepage&q=%D0%B2%D0%BE%D1%80%D0%BE%D0%B1%D1%8C%D0%B5%D0%B2%20%D1%88%D0%B5%D0%BC%D0%B5%D1%82&f=false Полное собрание русских летописей: Т.29. Летописец начала царства царя и великого князя Ивана Васильевича. Александро-Невская летопись. Лебедевская летопись. М.: Наука. 1965]. Проверено 15 апреля 2014.). В связи с чем никакого отношения к роду Мотякиных дьяк Григорий Александрович Шемет Воробьёв, как и все его братья — дьяки, не имеет; они древнего московского боярского рода Воробьёвых.
- ↑ Прим. Григорий Мотякин был казнён опричниками Ивана Грозного под фамилией Мотякин, а не Воробьёв; кроме того, рядом с его именем не стоит - дьяк, а у других казнённых, кто им являлся, стоит: дьяк или подьячий; см. [mreadz.com/read-219439/p227 Скрынников Р. Иван Грозный. Синодик опальных царя Ивана Грозного. Декабрь 1569 — январь 1570 г. (в конце)]. Проверено 18 августа 2016.. И действовали Шемет Воробьёв и Шемет Мотякин на разных направлениях дипломатической службы: Шемет Воробьёв на западном и юго-западном направлении (волошане, литовцы, Тевтонский орден - он входил в посольство по ратификации договора), а Шемет Мотякин на восточном и юго-восточном (татары, ногайцы) - см. Указатель личных имён [books.google.ru/books?id=tWfPAAAAQBAJ&pg=PA369&lpg=PA369&dq=воробьев+шемет&source=bl&ots=tMfyhb7J4W&sig=2_dgt6SrKeQeUcqM4Tn7jfFfWIs&hl=ru&sa=X&ei=ITNNU6WyMsqX4wTwgYHwCg&ved=0CCYQ6AEwAA#v=onepage&q=%D0%B2%D0%BE%D1%80%D0%BE%D0%B1%D1%8C%D0%B5%D0%B2%20%D1%88%D0%B5%D0%BC%D0%B5%D1%82&f=false Полного собрания русских летописей: Т.29. Летописец начала царства царя и великого князя Ивана Васильевича. Александро-Невская летопись. Лебедевская летопись. М.: Наука. 1965]. Проверено 15 апреля 2014.: (стр.364 - Шемет Мотякин), (стр.369 - Шемет Воробьёв Григорий Александров, дьяк).
- ↑ Чтобы за границей секретные документы не попали в руки врагов, великий князь Василий III с гонцом приказывает послу К. Т. Замытскому зашить их в свою одежду, а также в одежду подьячего Шемета Воробьёва. — см. [www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Rumanien/XV/1400-1420/Russ_Rum_I/21-40/34.htm Наказ гонцу В. Ушакову о соблюдении русским послом в Молдавии К. Т. Замытским тайны русско-молдавских переговоров. Сб. РИО, т. 35, стр. 783-784]. Проверено 26 января 2016.
Литература
- Полное собрание русских летописей: Т.29. Летописец начала царства царя и великого князя Ивана Васильевича. Александро-Невская летопись. Лебедевская летопись. М.: Наука. 1965
- Веселовский С. Б. Дьяки и подьячие XV—XVII вв. : Акад. наук СССР, Отд-ние истории, Арх. АН СССР Москва : Наука, 1975
- Зимин А. А. Тысячная книга 1550 г. и Дворцовая тетрадь 50-х годов XVI в. М.-Л. АН СССР. 1950
- Назаров В. Д. Свадебные дела XVI в. // Вопросы истории, № 10. 1976
- [www.pravmir.ru/zametki-o-mitropolite-makarii/ Сайт "Православие и мир". Архимандрит Макарий (Веретенников). Заметки о митрополите Макарии. Митрополичий дьяк]. Проверено 30 декабря 2015.
- Беляев Л. А. Русское средневековое надгробие. Белокаменные плиты Москвы и Северо-Восточной Руси XIII—XVII вв. М., 1996
- Плешанова И. И., Лихачёва Л. Д. Древнерусское декоративно-прикладное искусство в собрании Государственного Русского Музея. Л., 1985
Ссылки
- [refdb.ru/look/1848266-p6.html Первые сведения о Янтарном крае. Заселение края]. Проверено 24 января 2016.
- [www.rostmuseum.ru/Publications/Publication/249 Сайт "Ростовский Кремль". С. М. Каштанов, Л. В. Столярова. Копийная книга актов Павло-Обнорского монастыря]. Проверено 24 января 2016.
- [hotkovo.net.ru/main.php?id=161 Сайт "Хотьково в сети". Храмы Радонежья. Шеметово. Церковь Казанской иконы Божией Матери]. Проверено 24 января 2016.
- [www.history-ryazan.ru/node/14007 Акты служилых землевладельцев XV—начала XVII века. Том IV /Сост. А. В. Антонов. — М.: Древлехранилище, 2008]. Проверено 31 июля 2013.
Отрывок, характеризующий Воробьёв, Григорий Александрович (дьяк)
– Как весело, граф, – сказала она, – не правда ли?Пьер рассеянно улыбнулся, очевидно не понимая того, что ему говорили.
– Да, я очень рад, – сказал он.
«Как могут они быть недовольны чем то, думала Наташа. Особенно такой хороший, как этот Безухов?» На глаза Наташи все бывшие на бале были одинаково добрые, милые, прекрасные люди, любящие друг друга: никто не мог обидеть друг друга, и потому все должны были быть счастливы.
На другой день князь Андрей вспомнил вчерашний бал, но не на долго остановился на нем мыслями. «Да, очень блестящий был бал. И еще… да, Ростова очень мила. Что то в ней есть свежее, особенное, не петербургское, отличающее ее». Вот всё, что он думал о вчерашнем бале, и напившись чаю, сел за работу.
Но от усталости или бессонницы (день был нехороший для занятий, и князь Андрей ничего не мог делать) он всё критиковал сам свою работу, как это часто с ним бывало, и рад был, когда услыхал, что кто то приехал.
Приехавший был Бицкий, служивший в различных комиссиях, бывавший во всех обществах Петербурга, страстный поклонник новых идей и Сперанского и озабоченный вестовщик Петербурга, один из тех людей, которые выбирают направление как платье – по моде, но которые по этому то кажутся самыми горячими партизанами направлений. Он озабоченно, едва успев снять шляпу, вбежал к князю Андрею и тотчас же начал говорить. Он только что узнал подробности заседания государственного совета нынешнего утра, открытого государем, и с восторгом рассказывал о том. Речь государя была необычайна. Это была одна из тех речей, которые произносятся только конституционными монархами. «Государь прямо сказал, что совет и сенат суть государственные сословия ; он сказал, что правление должно иметь основанием не произвол, а твердые начала . Государь сказал, что финансы должны быть преобразованы и отчеты быть публичны», рассказывал Бицкий, ударяя на известные слова и значительно раскрывая глаза.
– Да, нынешнее событие есть эра, величайшая эра в нашей истории, – заключил он.
Князь Андрей слушал рассказ об открытии государственного совета, которого он ожидал с таким нетерпением и которому приписывал такую важность, и удивлялся, что событие это теперь, когда оно совершилось, не только не трогало его, но представлялось ему более чем ничтожным. Он с тихой насмешкой слушал восторженный рассказ Бицкого. Самая простая мысль приходила ему в голову: «Какое дело мне и Бицкому, какое дело нам до того, что государю угодно было сказать в совете! Разве всё это может сделать меня счастливее и лучше?»
И это простое рассуждение вдруг уничтожило для князя Андрея весь прежний интерес совершаемых преобразований. В этот же день князь Андрей должен был обедать у Сперанского «en petit comite«, [в маленьком собрании,] как ему сказал хозяин, приглашая его. Обед этот в семейном и дружеском кругу человека, которым он так восхищался, прежде очень интересовал князя Андрея, тем более что до сих пор он не видал Сперанского в его домашнем быту; но теперь ему не хотелось ехать.
В назначенный час обеда, однако, князь Андрей уже входил в собственный, небольшой дом Сперанского у Таврического сада. В паркетной столовой небольшого домика, отличавшегося необыкновенной чистотой (напоминающей монашескую чистоту) князь Андрей, несколько опоздавший, уже нашел в пять часов собравшееся всё общество этого petit comite, интимных знакомых Сперанского. Дам не было никого кроме маленькой дочери Сперанского (с длинным лицом, похожим на отца) и ее гувернантки. Гости были Жерве, Магницкий и Столыпин. Еще из передней князь Андрей услыхал громкие голоса и звонкий, отчетливый хохот – хохот, похожий на тот, каким смеются на сцене. Кто то голосом, похожим на голос Сперанского, отчетливо отбивал: ха… ха… ха… Князь Андрей никогда не слыхал смеха Сперанского, и этот звонкий, тонкий смех государственного человека странно поразил его.
Князь Андрей вошел в столовую. Всё общество стояло между двух окон у небольшого стола с закуской. Сперанский в сером фраке с звездой, очевидно в том еще белом жилете и высоком белом галстухе, в которых он был в знаменитом заседании государственного совета, с веселым лицом стоял у стола. Гости окружали его. Магницкий, обращаясь к Михайлу Михайловичу, рассказывал анекдот. Сперанский слушал, вперед смеясь тому, что скажет Магницкий. В то время как князь Андрей вошел в комнату, слова Магницкого опять заглушились смехом. Громко басил Столыпин, пережевывая кусок хлеба с сыром; тихим смехом шипел Жерве, и тонко, отчетливо смеялся Сперанский.
Сперанский, всё еще смеясь, подал князю Андрею свою белую, нежную руку.
– Очень рад вас видеть, князь, – сказал он. – Минутку… обратился он к Магницкому, прерывая его рассказ. – У нас нынче уговор: обед удовольствия, и ни слова про дела. – И он опять обратился к рассказчику, и опять засмеялся.
Князь Андрей с удивлением и грустью разочарования слушал его смех и смотрел на смеющегося Сперанского. Это был не Сперанский, а другой человек, казалось князю Андрею. Всё, что прежде таинственно и привлекательно представлялось князю Андрею в Сперанском, вдруг стало ему ясно и непривлекательно.
За столом разговор ни на мгновение не умолкал и состоял как будто бы из собрания смешных анекдотов. Еще Магницкий не успел докончить своего рассказа, как уж кто то другой заявил свою готовность рассказать что то, что было еще смешнее. Анекдоты большею частью касались ежели не самого служебного мира, то лиц служебных. Казалось, что в этом обществе так окончательно было решено ничтожество этих лиц, что единственное отношение к ним могло быть только добродушно комическое. Сперанский рассказал, как на совете сегодняшнего утра на вопрос у глухого сановника о его мнении, сановник этот отвечал, что он того же мнения. Жерве рассказал целое дело о ревизии, замечательное по бессмыслице всех действующих лиц. Столыпин заикаясь вмешался в разговор и с горячностью начал говорить о злоупотреблениях прежнего порядка вещей, угрожая придать разговору серьезный характер. Магницкий стал трунить над горячностью Столыпина, Жерве вставил шутку и разговор принял опять прежнее, веселое направление.
Очевидно, Сперанский после трудов любил отдохнуть и повеселиться в приятельском кружке, и все его гости, понимая его желание, старались веселить его и сами веселиться. Но веселье это казалось князю Андрею тяжелым и невеселым. Тонкий звук голоса Сперанского неприятно поражал его, и неумолкавший смех своей фальшивой нотой почему то оскорблял чувство князя Андрея. Князь Андрей не смеялся и боялся, что он будет тяжел для этого общества. Но никто не замечал его несоответственности общему настроению. Всем было, казалось, очень весело.
Он несколько раз желал вступить в разговор, но всякий раз его слово выбрасывалось вон, как пробка из воды; и он не мог шутить с ними вместе.
Ничего не было дурного или неуместного в том, что они говорили, всё было остроумно и могло бы быть смешно; но чего то, того самого, что составляет соль веселья, не только не было, но они и не знали, что оно бывает.
После обеда дочь Сперанского с своей гувернанткой встали. Сперанский приласкал дочь своей белой рукой, и поцеловал ее. И этот жест показался неестественным князю Андрею.
Мужчины, по английски, остались за столом и за портвейном. В середине начавшегося разговора об испанских делах Наполеона, одобряя которые, все были одного и того же мнения, князь Андрей стал противоречить им. Сперанский улыбнулся и, очевидно желая отклонить разговор от принятого направления, рассказал анекдот, не имеющий отношения к разговору. На несколько мгновений все замолкли.
Посидев за столом, Сперанский закупорил бутылку с вином и сказав: «нынче хорошее винцо в сапожках ходит», отдал слуге и встал. Все встали и также шумно разговаривая пошли в гостиную. Сперанскому подали два конверта, привезенные курьером. Он взял их и прошел в кабинет. Как только он вышел, общее веселье замолкло и гости рассудительно и тихо стали переговариваться друг с другом.
– Ну, теперь декламация! – сказал Сперанский, выходя из кабинета. – Удивительный талант! – обратился он к князю Андрею. Магницкий тотчас же стал в позу и начал говорить французские шутливые стихи, сочиненные им на некоторых известных лиц Петербурга, и несколько раз был прерываем аплодисментами. Князь Андрей, по окончании стихов, подошел к Сперанскому, прощаясь с ним.
– Куда вы так рано? – сказал Сперанский.
– Я обещал на вечер…
Они помолчали. Князь Андрей смотрел близко в эти зеркальные, непропускающие к себе глаза и ему стало смешно, как он мог ждать чего нибудь от Сперанского и от всей своей деятельности, связанной с ним, и как мог он приписывать важность тому, что делал Сперанский. Этот аккуратный, невеселый смех долго не переставал звучать в ушах князя Андрея после того, как он уехал от Сперанского.
