Воробьёв, Яков Зиновьевич

В Википедии есть статьи о других людях с фамилиями: Воробьёв и Кац

Я́ков Зино́вьевич Воробьёв (настоящая фамилия Кац; 5 [17] ноября 1885 года, Васильков, Киевской Губернии Российской империи — 20 сентября 1919 года, Курск) — участник революционного движения в России начала ХХ века, первый председатель Нижегородской ГубЧК, один из организаторов в Нижегородской губернии красного террора, объявленного 5 сентября 1918 года Постановлением СНК РСФСР.

Биография

Из семьи фельдшера-еврея. С ранней юности придерживался левых взглядов, член Бунда. В 1907 году вступил в РСДРП. В 1908-м — сослан в Архангельскую губернию. По возвращении в 1910 году окончил Одесскую зуботехническую школу. С 1916 года занимается подпольной организационной деятельностью в Нижнем Новгороде, преимущественно в Канавинской слободе. 24 декабря 1916 года был арестован. Освобожден 1 марта 1917 года после Февральской революции. С марта 1917 года работал секретарем Канавинского райкома РСДРП(б), был начальником Канавинской Красной гвардии.

Летом 1917 г. — делегат VI съезда РСДРП(б) с правом решающего голоса.

29 октября (11 ноября) 1917 года отряд красногвардейцев под командованием Воробьева разоружил батальон юнкеров, после чего последовало установление власти Советов в Нижнем Новгороде. В 1918 году Воробьев стал начальником политотделения Военно-революционного штаба. С 20 марта 1918 года — председатель Нижегородской губернской ЧК, член губкома и губисполкома.

Принимал непосредственное участие в красном терроре. Доказана незаконность арестов и последующей казни по прямому приказу Воробьёва 38 из 41 представителей высшего духовенства, дворянства, интеллигенции и мещан исключительно по признаку предшествующей социальной принадлежности. По завершении следствия в 2009 году жертвы реабилитированы.

В сентябре 1919 года ЦК РКП(б) перевёл Воробьева в Воронеж. По дороге был захвачен вооружёнными подразделениями ВСЮР и убит.

Дополнительные сведения

• Жена Воробьева Я. З. — Роза Гриншпун, активный член Канавинской партийной организации большевиков. В 1916—1917 гг. — казначей Канавинского комитета РСДРП(б).
• В Нижнем Новгороде ул. Малая Покровская (где в 1918—1922 году размещалась Нижегородская губернская Чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией и саботажем) после революции была переименована в Воробьёвскую (Воробьёва). Историческое название возвращено в 1990-х годах.

Литература

• За власть Советов (Воспоминания участников борьбы за Советскую власть в Нижегородской губернии). — Горький, 1967
• Осипов А. В., Харламов В. А. Органы государственной безопасности в Нижегородской области. Страницы истории: 1917—2006 гг. в 2 т. — Нижний Новгород, 2007.
• Харламов В. А. Не отрекаться от истории: история нижегородской комиссии по борьбе с контрреволюцией (НижгубЧК)

Отрывок, характеризующий Воробьёв, Яков Зиновьевич

На третий день после донесения Кутузова в Петербург приехал помещик из Москвы, и по всему городу распространилось известие о сдаче Москвы французам. Это было ужасно! Каково было положение государя! Кутузов был изменник, и князь Василий во время visites de condoleance [визитов соболезнования] по случаю смерти его дочери, которые ему делали, говорил о прежде восхваляемом им Кутузове (ему простительно было в печали забыть то, что он говорил прежде), он говорил, что нельзя было ожидать ничего другого от слепого и развратного старика.
– Я удивляюсь только, как можно было поручить такому человеку судьбу России.
Пока известие это было еще неофициально, в нем можно было еще сомневаться, но на другой день пришло от графа Растопчина следующее донесение:
«Адъютант князя Кутузова привез мне письмо, в коем он требует от меня полицейских офицеров для сопровождения армии на Рязанскую дорогу. Он говорит, что с сожалением оставляет Москву. Государь! поступок Кутузова решает жребий столицы и Вашей империи. Россия содрогнется, узнав об уступлении города, где сосредоточивается величие России, где прах Ваших предков. Я последую за армией. Я все вывез, мне остается плакать об участи моего отечества».
Получив это донесение, государь послал с князем Волконским следующий рескрипт Кутузову:
«Князь Михаил Иларионович! С 29 августа не имею я никаких донесений от вас. Между тем от 1 го сентября получил я через Ярославль, от московского главнокомандующего, печальное известие, что вы решились с армиею оставить Москву. Вы сами можете вообразить действие, какое произвело на меня это известие, а молчание ваше усугубляет мое удивление. Я отправляю с сим генерал адъютанта князя Волконского, дабы узнать от вас о положении армии и о побудивших вас причинах к столь печальной решимости».


Девять дней после оставления Москвы в Петербург приехал посланный от Кутузова с официальным известием об оставлении Москвы. Посланный этот был француз Мишо, не знавший по русски, но quoique etranger, Busse de c?ur et d'ame, [впрочем, хотя иностранец, но русский в глубине души,] как он сам говорил про себя.
Государь тотчас же принял посланного в своем кабинете, во дворце Каменного острова. Мишо, который никогда не видал Москвы до кампании и который не знал по русски, чувствовал себя все таки растроганным, когда он явился перед notre tres gracieux souverain [нашим всемилостивейшим повелителем] (как он писал) с известием о пожаре Москвы, dont les flammes eclairaient sa route [пламя которой освещало его путь].
Хотя источник chagrin [горя] г на Мишо и должен был быть другой, чем тот, из которого вытекало горе русских людей, Мишо имел такое печальное лицо, когда он был введен в кабинет государя, что государь тотчас же спросил у него:
– M'apportez vous de tristes nouvelles, colonel? [Какие известия привезли вы мне? Дурные, полковник?]
– Bien tristes, sire, – отвечал Мишо, со вздохом опуская глаза, – l'abandon de Moscou. [Очень дурные, ваше величество, оставление Москвы.]
– Aurait on livre mon ancienne capitale sans se battre? [Неужели предали мою древнюю столицу без битвы?] – вдруг вспыхнув, быстро проговорил государь.
Мишо почтительно передал то, что ему приказано было передать от Кутузова, – именно то, что под Москвою драться не было возможности и что, так как оставался один выбор – потерять армию и Москву или одну Москву, то фельдмаршал должен был выбрать последнее.
Государь выслушал молча, не глядя на Мишо.
– L'ennemi est il en ville? [Неприятель вошел в город?] – спросил он.