Воронежский академический театр драмы имени А. В. Кольцова

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Воронежский государственный академический театр драмы
имени А.Кольцова
ГБУК ВО «Воронежский государственный академический театр драмы имени А.Кольцова»[1]

Здание театра
Прежние названия

публичный театр

Тип театра

драматический

Основан

1802

Основатель

Василий Чертков

Жанры

Комедия, Драма

Здание театра
Местоположение

Россия Россия, Воронеж

Адрес

пр. Революции, д. 55

Телефон

+7 (473) 255-54-72

Координаты

51°39′49″ с. ш. 39°12′17″ в. д. / 51.663686° с. ш. 39.204734° в. д. / 51.663686; 39.204734 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=51.663686&mlon=39.204734&zoom=16 (O)] (Я)Координаты: 51°39′49″ с. ш. 39°12′17″ в. д. / 51.663686° с. ш. 39.204734° в. д. / 51.663686; 39.204734 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=51.663686&mlon=39.204734&zoom=16 (O)] (Я)

Вместимость

Большая сцена ... ;
Малая сцена 144

Руководство
Ведомство

Департамент культуры Воронежской области

Директор

Чижмаков И. М.

Художественный руководитель

Петров В. С.

Главный художник

Мочалов А. Н.

Ссылки

[voronezhdrama.ru Официальный сайт]

Воронежский академический театр драмы имени А. В. Кольцова на Викискладе

К:Театры, основанные в 1802 году

Воро́нежский госуда́рственный академи́ческий теа́тр дра́мы имени А.Кольцова — драматический театр в Воронеже. Один из старейших театров России, основан в 1802 году.





История театра

XIX век

История возникновения театра начинается с 1802 года. Тогда, в помещении бывшего дома В. А. Черткова открылся профессиональный Воронежский публичный театр. Публике была представлена опера «Мельник — колдун, обманщик и сват».

Побывавший в Воронеже в 1802 году, известный российский мемуарист и знакомый Пушкина — Филипп Вигель, в своих «Записках» писал:

«В одном только Воронеже была тогда вольная труппа, составившаяся из охотников и отпущенных на волю крепостных актеров».

В 1821 году было построено новое здание театра.

Конец XIX века — начало XX века

Здание театра снова было перестроено в 1886 году в псевдорусском стиле. С 1919 года театр назывался Воронежский Большой советский театр.

Советский период

В 1959 году Указом Президиума Верховного Совета РСФСР Воронежскому государственному драматическому театру было присвоено имя Алексея Васильевича Кольцова. За год до этого главный режиссёр театра Фирс Ефимович Шишигин поставил спектакль «Алексей Кольцов» по одноимённой повести В. А. Кораблинова[2]. Премьера состоялась в мае 1958 года. Воронежский писатель и журналист Валентин Ющенко писал в то время:
Режиссёр отказался от традиции, когда хоровое исполнение выносится за кулисы. Хор непрерывно присутствует на сцене и является активным действующим лицом. Воссоздание на нашей сцене образа славного поэта — праздничное событие в культурной жизни города.

19 июня 1958 года в рамках Декады профессионального и самодеятельного искусства Воронежской области в Москве спектакль «Алексей Кольцов» был показан на сцене театра имени Вл. Маяковского. Многие актёры воронежского театра после этого были награждены почётными званиями.

Современный период

В 2001 году театр получил вторую сцену в здании на Театральной улице, 17 (Воронежский концертный зал). Проект нового здания разработали московские архитекторы Ф. М. Евсеев и М. Г. Евсеева, а в его сооружении принимали участие столичные инженеры В. Н. Глазов и Г. Л. Зеликман. Строительство нового здания театра велось почти 30 лет. За это время закупленное в 1970-х-1980-х годах оборудование сцены во многом устарело и сейчас малопригодно к использованию.

В театре работали режиссёры: А. Я. Варшавский (1936—1938), М. А. Гершт (1953—1956), С. Н. Воронов (1935—1938); актёры: М. С. Щепкин, П. С. Мочалов, Н. Х. Рыбаков, А. Е. Мартынов, М. Н. Ермолова, В. Ф. Комиссаржевская, Г. М. Васильев, В. И. Флоринский[3], Р. Г. Данилевская, С. И. Папов[4], Я. А. Рафальсон, С. П. Ожигин, П. И. Вишняков, Л. С. Броневой (до 1962 года), А. С. Эйбоженко, Р. А. Мануковская, Ю. В. Кочергов, Р. В. Несмелова, В. А. Седов.

В 2002 году театр был удостоен правительственной премии им. Фёдора Волкова, «За вклад в развитие театрального искусства России».

Ежегодно в январе в здании театра проводится Губернаторский благотворительный бал[5], на котором присутствующие делают пожертвования больным воронежским детям. Мероприятия проводятся с благословения митрополита Воронежского и Борисоглебского.

Воронежский театр драмы активно гастролирует как по России, так и по зарубежью. В последние годы театр побывал в Мюнхене (Германия), Ереване (Армения), Трабзоне (Турция). Поездки на Международный театральный фестиваль стран черноморского бассейна в Трабзоне стали практически ежегодным событием.

В 2010 году главным режиссёром театра становится В. Петров, он, в соавторстве с Ю. Л. Купером, является автором проекта реконструкции старого здания театра, которая закончилась в 2011 году. К открытию нового здания были приурочены премьеры: «Река Потудань» А. П. Платонова на малой сцене и «Приручение строптивой» А. Зыстырца на большой.

Знаменитые артисты театра

Труппа театра

Главные режиссёры

Репертуар

Выдающиеся постановки прошлых лет

Текущий репертуар

Большая сцена

  • «Море» И. Бунин
  • «Соло для часов с боем» Заградник
  • «Театр» М. Фрейн
  • «Любовью не шутят» А. де Мюссе
  • «Входит свободный человек» Т.Стоппард
  • «Рита» Э. де Филиппо
  • «Тартюф» Ж. Б. Мольер
  • «Чайка» А. П. Чехов
  • «Энциклопедия» М.Фрай
  • «Приручения строптивой» А. Зыстырец
  • «Мост короля Людовика» Ж.Ануй
  • «Волшебный кольца Альманзора» Т. Геббе

Малая сцена

  • «Скрипка, бубен и утюг» Н. Коляда
  • «Как я стал…» Я. Пуленович
  • «Метель» А. С. Пушкин (инсц. В. Сигарев)
  • «Легкий способ бросит курить» М. Дурненков
  • «Река Потудань» А. П. Платонов
  • «Танец „Дели“» И. Вырыпаев

Напишите отзыв о статье "Воронежский академический театр драмы имени А. В. Кольцова"

Примечания

  1. Департамент культуры Воронежской области.
  2. [www.communa.ru/news/detail.php?ID=29355 Сегодня — 100 лет со дня рождения Фирса Шишигина // Коммуна, № 128 (25165), 30.08.08]
  3. Театральная энциклопедия. Гл. ред. П. А. Марков. Т. 5 — М.: Советская энциклопедия, Табакова — Ягушин, 1967, 1136 стб. с илл., 8 л. илл. (стб. 486)
  4. Большая Советская энциклопедия. Гл. ред. А. М. Прохоров, 3-е изд. Т. 19. Отоми — Пластырь. 1975. 648 стр., илл.; 29 л. илл. и карт. (стб. 467)
  5. На балу не надо скупиться//Молодой Коммунар, № 5, 2009
  6. [www.communa.ru/news/detail.php?ID=29355 Сегодня — 100 лет со дня рождения Фирса ШИШИГИНА ]
  7. [www.communa.ru/news/detail.php?ID=34882 От нас ушёл Мастер]

Ссылки

  • [voronezhdrama.ru/ Сайт Воронежского академического театра драмы им. А. В. Кольцова]
  • [www.rosteatr.ru/search.asp?org=473 Информация о театре в справочнике «Театральная Россия»]
  • [www.govvrn.ru/wps/portal/gov/org/!ut/p/a1/lZHNbsIwEISfpQeOln_jOMcgtUQBuUhpKPGlcoKhbhsnVG5E374O5cIBSn1YydI3u7OzUME1VE4Pdqe97Zz-GP-Kv2TLOcmwIPljPOUoJau0kAtG5xIHoAoAuvBSdK4Xq-V90MuiLJ9yOisj-AwVVI3zvX-F1fDpWm3dBP3WbjdMkD1WczDNl7eDIXQU9I3dwIozLAxjDFCBCGA6oSCJ6xrgrag3vKFREpGTwSsO_ljwaPAMkQgHJJst6NiCRyfgSgZV8BBfHPLAYfHPpfIbzmLf9nuVhnA7583Bw_Vt6fZt2Qr6Dd63UgJV3f0AcPUu-A!!/?page=OrgContentView&urile=wcm%3apath%3a/vrnmain/main/ogv/iogv/executive23/organizations/firm080920140847 Воронежский государственный академический театр драмы им. А.Кольцова»] (рус.). Организации. Департамент культуры Воронежской области (2016). Проверено 6 февраля 2016.

Отрывок, характеризующий Воронежский академический театр драмы имени А. В. Кольцова

В гостинице лавры Ростовым были отведены три большие комнаты, из которых одну занимал князь Андрей. Раненому было в этот день гораздо лучше. Наташа сидела с ним. В соседней комнате сидели граф и графиня, почтительно беседуя с настоятелем, посетившим своих давнишних знакомых и вкладчиков. Соня сидела тут же, и ее мучило любопытство о том, о чем говорили князь Андрей с Наташей. Она из за двери слушала звуки их голосов. Дверь комнаты князя Андрея отворилась. Наташа с взволнованным лицом вышла оттуда и, не замечая приподнявшегося ей навстречу и взявшегося за широкий рукав правой руки монаха, подошла к Соне и взяла ее за руку.
– Наташа, что ты? Поди сюда, – сказала графиня.
Наташа подошла под благословенье, и настоятель посоветовал обратиться за помощью к богу и его угоднику.
Тотчас после ухода настоятеля Нашата взяла за руку свою подругу и пошла с ней в пустую комнату.
– Соня, да? он будет жив? – сказала она. – Соня, как я счастлива и как я несчастна! Соня, голубчик, – все по старому. Только бы он был жив. Он не может… потому что, потому… что… – И Наташа расплакалась.
– Так! Я знала это! Слава богу, – проговорила Соня. – Он будет жив!
Соня была взволнована не меньше своей подруги – и ее страхом и горем, и своими личными, никому не высказанными мыслями. Она, рыдая, целовала, утешала Наташу. «Только бы он был жив!» – думала она. Поплакав, поговорив и отерев слезы, обе подруги подошли к двери князя Андрея. Наташа, осторожно отворив двери, заглянула в комнату. Соня рядом с ней стояла у полуотворенной двери.
Князь Андрей лежал высоко на трех подушках. Бледное лицо его было покойно, глаза закрыты, и видно было, как он ровно дышал.
– Ах, Наташа! – вдруг почти вскрикнула Соня, хватаясь за руку своей кузины и отступая от двери.
– Что? что? – спросила Наташа.
– Это то, то, вот… – сказала Соня с бледным лицом и дрожащими губами.
Наташа тихо затворила дверь и отошла с Соней к окну, не понимая еще того, что ей говорили.
– Помнишь ты, – с испуганным и торжественным лицом говорила Соня, – помнишь, когда я за тебя в зеркало смотрела… В Отрадном, на святках… Помнишь, что я видела?..
– Да, да! – широко раскрывая глаза, сказала Наташа, смутно вспоминая, что тогда Соня сказала что то о князе Андрее, которого она видела лежащим.
– Помнишь? – продолжала Соня. – Я видела тогда и сказала всем, и тебе, и Дуняше. Я видела, что он лежит на постели, – говорила она, при каждой подробности делая жест рукою с поднятым пальцем, – и что он закрыл глаза, и что он покрыт именно розовым одеялом, и что он сложил руки, – говорила Соня, убеждаясь, по мере того как она описывала виденные ею сейчас подробности, что эти самые подробности она видела тогда. Тогда она ничего не видела, но рассказала, что видела то, что ей пришло в голову; но то, что она придумала тогда, представлялось ей столь же действительным, как и всякое другое воспоминание. То, что она тогда сказала, что он оглянулся на нее и улыбнулся и был покрыт чем то красным, она не только помнила, но твердо была убеждена, что еще тогда она сказала и видела, что он был покрыт розовым, именно розовым одеялом, и что глаза его были закрыты.
– Да, да, именно розовым, – сказала Наташа, которая тоже теперь, казалось, помнила, что было сказано розовым, и в этом самом видела главную необычайность и таинственность предсказания.
– Но что же это значит? – задумчиво сказала Наташа.
– Ах, я не знаю, как все это необычайно! – сказала Соня, хватаясь за голову.
Через несколько минут князь Андрей позвонил, и Наташа вошла к нему; а Соня, испытывая редко испытанное ею волнение и умиление, осталась у окна, обдумывая всю необычайность случившегося.
В этот день был случай отправить письма в армию, и графиня писала письмо сыну.
– Соня, – сказала графиня, поднимая голову от письма, когда племянница проходила мимо нее. – Соня, ты не напишешь Николеньке? – сказала графиня тихим, дрогнувшим голосом, и во взгляде ее усталых, смотревших через очки глаз Соня прочла все, что разумела графиня этими словами. В этом взгляде выражались и мольба, и страх отказа, и стыд за то, что надо было просить, и готовность на непримиримую ненависть в случае отказа.
Соня подошла к графине и, став на колени, поцеловала ее руку.
– Я напишу, maman, – сказала она.
Соня была размягчена, взволнована и умилена всем тем, что происходило в этот день, в особенности тем таинственным совершением гаданья, которое она сейчас видела. Теперь, когда она знала, что по случаю возобновления отношений Наташи с князем Андреем Николай не мог жениться на княжне Марье, она с радостью почувствовала возвращение того настроения самопожертвования, в котором она любила и привыкла жить. И со слезами на глазах и с радостью сознания совершения великодушного поступка она, несколько раз прерываясь от слез, которые отуманивали ее бархатные черные глаза, написала то трогательное письмо, получение которого так поразило Николая.


На гауптвахте, куда был отведен Пьер, офицер и солдаты, взявшие его, обращались с ним враждебно, но вместе с тем и уважительно. Еще чувствовалось в их отношении к нему и сомнение о том, кто он такой (не очень ли важный человек), и враждебность вследствие еще свежей их личной борьбы с ним.
Но когда, в утро другого дня, пришла смена, то Пьер почувствовал, что для нового караула – для офицеров и солдат – он уже не имел того смысла, который имел для тех, которые его взяли. И действительно, в этом большом, толстом человеке в мужицком кафтане караульные другого дня уже не видели того живого человека, который так отчаянно дрался с мародером и с конвойными солдатами и сказал торжественную фразу о спасении ребенка, а видели только семнадцатого из содержащихся зачем то, по приказанию высшего начальства, взятых русских. Ежели и было что нибудь особенное в Пьере, то только его неробкий, сосредоточенно задумчивый вид и французский язык, на котором он, удивительно для французов, хорошо изъяснялся. Несмотря на то, в тот же день Пьера соединили с другими взятыми подозрительными, так как отдельная комната, которую он занимал, понадобилась офицеру.
Все русские, содержавшиеся с Пьером, были люди самого низкого звания. И все они, узнав в Пьере барина, чуждались его, тем более что он говорил по французски. Пьер с грустью слышал над собою насмешки.
На другой день вечером Пьер узнал, что все эти содержащиеся (и, вероятно, он в том же числе) должны были быть судимы за поджигательство. На третий день Пьера водили с другими в какой то дом, где сидели французский генерал с белыми усами, два полковника и другие французы с шарфами на руках. Пьеру, наравне с другими, делали с той, мнимо превышающею человеческие слабости, точностью и определительностью, с которой обыкновенно обращаются с подсудимыми, вопросы о том, кто он? где он был? с какою целью? и т. п.
Вопросы эти, оставляя в стороне сущность жизненного дела и исключая возможность раскрытия этой сущности, как и все вопросы, делаемые на судах, имели целью только подставление того желобка, по которому судящие желали, чтобы потекли ответы подсудимого и привели его к желаемой цели, то есть к обвинению. Как только он начинал говорить что нибудь такое, что не удовлетворяло цели обвинения, так принимали желобок, и вода могла течь куда ей угодно. Кроме того, Пьер испытал то же, что во всех судах испытывает подсудимый: недоумение, для чего делали ему все эти вопросы. Ему чувствовалось, что только из снисходительности или как бы из учтивости употреблялась эта уловка подставляемого желобка. Он знал, что находился во власти этих людей, что только власть привела его сюда, что только власть давала им право требовать ответы на вопросы, что единственная цель этого собрания состояла в том, чтоб обвинить его. И поэтому, так как была власть и было желание обвинить, то не нужно было и уловки вопросов и суда. Очевидно было, что все ответы должны были привести к виновности. На вопрос, что он делал, когда его взяли, Пьер отвечал с некоторою трагичностью, что он нес к родителям ребенка, qu'il avait sauve des flammes [которого он спас из пламени]. – Для чего он дрался с мародером? Пьер отвечал, что он защищал женщину, что защита оскорбляемой женщины есть обязанность каждого человека, что… Его остановили: это не шло к делу. Для чего он был на дворе загоревшегося дома, на котором его видели свидетели? Он отвечал, что шел посмотреть, что делалось в Москве. Его опять остановили: у него не спрашивали, куда он шел, а для чего он находился подле пожара? Кто он? повторили ему первый вопрос, на который он сказал, что не хочет отвечать. Опять он отвечал, что не может сказать этого.
– Запишите, это нехорошо. Очень нехорошо, – строго сказал ему генерал с белыми усами и красным, румяным лицом.
На четвертый день пожары начались на Зубовском валу.
Пьера с тринадцатью другими отвели на Крымский Брод, в каретный сарай купеческого дома. Проходя по улицам, Пьер задыхался от дыма, который, казалось, стоял над всем городом. С разных сторон виднелись пожары. Пьер тогда еще не понимал значения сожженной Москвы и с ужасом смотрел на эти пожары.
В каретном сарае одного дома у Крымского Брода Пьер пробыл еще четыре дня и во время этих дней из разговора французских солдат узнал, что все содержащиеся здесь ожидали с каждым днем решения маршала. Какого маршала, Пьер не мог узнать от солдат. Для солдата, очевидно, маршал представлялся высшим и несколько таинственным звеном власти.
Эти первые дни, до 8 го сентября, – дня, в который пленных повели на вторичный допрос, были самые тяжелые для Пьера.

Х
8 го сентября в сарай к пленным вошел очень важный офицер, судя по почтительности, с которой с ним обращались караульные. Офицер этот, вероятно, штабный, с списком в руках, сделал перекличку всем русским, назвав Пьера: celui qui n'avoue pas son nom [тот, который не говорит своего имени]. И, равнодушно и лениво оглядев всех пленных, он приказал караульному офицеру прилично одеть и прибрать их, прежде чем вести к маршалу. Через час прибыла рота солдат, и Пьера с другими тринадцатью повели на Девичье поле. День был ясный, солнечный после дождя, и воздух был необыкновенно чист. Дым не стлался низом, как в тот день, когда Пьера вывели из гауптвахты Зубовского вала; дым поднимался столбами в чистом воздухе. Огня пожаров нигде не было видно, но со всех сторон поднимались столбы дыма, и вся Москва, все, что только мог видеть Пьер, было одно пожарище. Со всех сторон виднелись пустыри с печами и трубами и изредка обгорелые стены каменных домов. Пьер приглядывался к пожарищам и не узнавал знакомых кварталов города. Кое где виднелись уцелевшие церкви. Кремль, неразрушенный, белел издалека с своими башнями и Иваном Великим. Вблизи весело блестел купол Ново Девичьего монастыря, и особенно звонко слышался оттуда благовест. Благовест этот напомнил Пьеру, что было воскресенье и праздник рождества богородицы. Но казалось, некому было праздновать этот праздник: везде было разоренье пожарища, и из русского народа встречались только изредка оборванные, испуганные люди, которые прятались при виде французов.
Очевидно, русское гнездо было разорено и уничтожено; но за уничтожением этого русского порядка жизни Пьер бессознательно чувствовал, что над этим разоренным гнездом установился свой, совсем другой, но твердый французский порядок. Он чувствовал это по виду тех, бодро и весело, правильными рядами шедших солдат, которые конвоировали его с другими преступниками; он чувствовал это по виду какого то важного французского чиновника в парной коляске, управляемой солдатом, проехавшего ему навстречу. Он это чувствовал по веселым звукам полковой музыки, доносившимся с левой стороны поля, и в особенности он чувствовал и понимал это по тому списку, который, перекликая пленных, прочел нынче утром приезжавший французский офицер. Пьер был взят одними солдатами, отведен в одно, в другое место с десятками других людей; казалось, они могли бы забыть про него, смешать его с другими. Но нет: ответы его, данные на допросе, вернулись к нему в форме наименования его: celui qui n'avoue pas son nom. И под этим названием, которое страшно было Пьеру, его теперь вели куда то, с несомненной уверенностью, написанною на их лицах, что все остальные пленные и он были те самые, которых нужно, и что их ведут туда, куда нужно. Пьер чувствовал себя ничтожной щепкой, попавшей в колеса неизвестной ему, но правильно действующей машины.
Пьера с другими преступниками привели на правую сторону Девичьего поля, недалеко от монастыря, к большому белому дому с огромным садом. Это был дом князя Щербатова, в котором Пьер часто прежде бывал у хозяина и в котором теперь, как он узнал из разговора солдат, стоял маршал, герцог Экмюльский.
Их подвели к крыльцу и по одному стали вводить в дом. Пьера ввели шестым. Через стеклянную галерею, сени, переднюю, знакомые Пьеру, его ввели в длинный низкий кабинет, у дверей которого стоял адъютант.
Даву сидел на конце комнаты над столом, с очками на носу. Пьер близко подошел к нему. Даву, не поднимая глаз, видимо справлялся с какой то бумагой, лежавшей перед ним. Не поднимая же глаз, он тихо спросил:
– Qui etes vous? [Кто вы такой?]
Пьер молчал оттого, что не в силах был выговорить слова. Даву для Пьера не был просто французский генерал; для Пьера Даву был известный своей жестокостью человек. Глядя на холодное лицо Даву, который, как строгий учитель, соглашался до времени иметь терпение и ждать ответа, Пьер чувствовал, что всякая секунда промедления могла стоить ему жизни; но он не знал, что сказать. Сказать то же, что он говорил на первом допросе, он не решался; открыть свое звание и положение было и опасно и стыдно. Пьер молчал. Но прежде чем Пьер успел на что нибудь решиться, Даву приподнял голову, приподнял очки на лоб, прищурил глаза и пристально посмотрел на Пьера.