Воронов, Игорь Николаевич

Игорь Николаевич Воронов — народный артист России, художественный руководитель вокального квартета «РОСС-АНТИК» является одним из ведущих деятелей отечественного камерного искусства.

Биография

Родился 17 декабря 1940 года в Москве.

Образование

В 1962 году окончил Музыкальное училище при Московской государственной консерватории им. П. И. Чайковского.

В 1970 году окончил Московскую государственную консерваторию им. П. И. Чайковского.

Трудовая (педагогическая и другая) деятельность

С 1962 года — солист вокально-драматической части МХАТ СССР им. Горького.

С 1966 года — солист Малого театра СССР.

С 1967 года — солист Большого хора Всесоюзного радио и телевидения.

С 1968 года — солист Государственного Академического Русского хора им. А. Свешникова.

С 1980 года — неизменный художественным руководитель мужского вокального квартета «РОСС-АНТИК». Свои программы И. Н. Воронов в основном посвящает музыкальному наследию России. Творческое кредо ансамбля – возрождение лучших образцов вокального искусства 17 – 19 веков: знаменитых распевов, стихир, кантов, партесных концертов, старинных русских народных песен. В концертах ансамбля звучат также произведения западноевропейской классики, и специально написанные для него произведения современных авторов – В. Артемова, И. Катаева, В. Калистратова, В. Дьяченко и ряда других.

С 1983 года — преподает на вокальном отделении Академического музыкального колледжа при Московской государственной консерватории им. П. И. Чайковского.

С 1998 года — преподает в Московском театре оперетты.

С 2003 года — преподает в РАТИ-ГИТИС.

Ученые степени, звания, награды

• 1965 — юбилейная медаль «20 лет победы в Великой отечественной войне».
• 1991 — Ветеран труда.
• 1994 — Народный артист России.
• 1997 — медаль «В память 850-летия Москвы».
• 2006 — медаль Международного союза музыкальных деятелей культуры.
• С 1991 года — член совета Благотворительного фонда культуры.

Проводил мастер-классы в городах России и за рубежом.

Отрывок, характеризующий Воронов, Игорь Николаевич

– Пожалуйте к нам, пожалуйте. Господа уезжают, весь дом пустой, – сказала старушка, обращаясь к старому слуге.
– Да что, – отвечал камердинер, вздыхая, – и довезти не чаем! У нас и свой дом в Москве, да далеко, да и не живет никто.
– К нам милости просим, у наших господ всего много, пожалуйте, – говорила Мавра Кузминишна. – А что, очень нездоровы? – прибавила она.
Камердинер махнул рукой.
– Не чаем довезти! У доктора спросить надо. – И камердинер сошел с козел и подошел к повозке.
– Хорошо, – сказал доктор.
Камердинер подошел опять к коляске, заглянул в нее, покачал головой, велел кучеру заворачивать на двор и остановился подле Мавры Кузминишны.
– Господи Иисусе Христе! – проговорила она.
Мавра Кузминишна предлагала внести раненого в дом.
– Господа ничего не скажут… – говорила она. Но надо было избежать подъема на лестницу, и потому раненого внесли во флигель и положили в бывшей комнате m me Schoss. Раненый этот был князь Андрей Болконский.


Наступил последний день Москвы. Была ясная веселая осенняя погода. Было воскресенье. Как и в обыкновенные воскресенья, благовестили к обедне во всех церквах. Никто, казалось, еще не мог понять того, что ожидает Москву.
Только два указателя состояния общества выражали то положение, в котором была Москва: чернь, то есть сословие бедных людей, и цены на предметы. Фабричные, дворовые и мужики огромной толпой, в которую замешались чиновники, семинаристы, дворяне, в этот день рано утром вышли на Три Горы. Постояв там и не дождавшись Растопчина и убедившись в том, что Москва будет сдана, эта толпа рассыпалась по Москве, по питейным домам и трактирам. Цены в этот день тоже указывали на положение дел. Цены на оружие, на золото, на телеги и лошадей всё шли возвышаясь, а цены на бумажки и на городские вещи всё шли уменьшаясь, так что в середине дня были случаи, что дорогие товары, как сукна, извозчики вывозили исполу, а за мужицкую лошадь платили пятьсот рублей; мебель же, зеркала, бронзы отдавали даром.
В степенном и старом доме Ростовых распадение прежних условий жизни выразилось очень слабо. В отношении людей было только то, что в ночь пропало три человека из огромной дворни; но ничего не было украдено; и в отношении цен вещей оказалось то, что тридцать подвод, пришедшие из деревень, были огромное богатство, которому многие завидовали и за которые Ростовым предлагали огромные деньги. Мало того, что за эти подводы предлагали огромные деньги, с вечера и рано утром 1 го сентября на двор к Ростовым приходили посланные денщики и слуги от раненых офицеров и притаскивались сами раненые, помещенные у Ростовых и в соседних домах, и умоляли людей Ростовых похлопотать о том, чтоб им дали подводы для выезда из Москвы. Дворецкий, к которому обращались с такими просьбами, хотя и жалел раненых, решительно отказывал, говоря, что он даже и не посмеет доложить о том графу. Как ни жалки были остающиеся раненые, было очевидно, что, отдай одну подводу, не было причины не отдать другую, все – отдать и свои экипажи. Тридцать подвод не могли спасти всех раненых, а в общем бедствии нельзя было не думать о себе и своей семье. Так думал дворецкий за своего барина.