Воронов, Юрий Николаевич (археолог)

Юрий Николаевич Воронов
Место рождения:	Цебельда, Гулрыпшский район, СССР
Место смерти:	Сухум, Абхазия
Научная сфера:	археология, история

Ю́рий Никола́евич Во́ронов (8 мая 1941, Цебельда — 11 сентября 1995, Сухум) — российский археолог и кавказовед, исследователь доисторических, античных и средневековых древностей Абхазии и Сочи, в том числе Келасурской стены. Депутат Верховного Совета Абхазии (1990—1995), вице-премьер Правительства Абхазии (1994—1995).

Биография

Родился в селе Цебельда в Абхазии в усадьбе своего деда Ю. Н. Воронова «Ясочка». Его жизнь как археолога началась рано, в 4 года, когда он вместе с матерью участвовал в раскопках могильников апсилов на территории усадьбы Вороновых. В 13 лет Юрий передал свою первую археологическую коллекцию в Абхазский государственный музей и принял участие в раскопках замка Баграта в Сухуме. Исследовал крепость в Хосте (остатки которой доныне находятся на территории тисо-самшитовой рощи) и составил план фортификационного сооружения.

Окончил Ленинградский университет (1965). Кандидат исторических наук (1971); доктор исторических наук (1985); профессор Абхазского университета; член-корр. Международной Славянской Академии. Директор Цебельдинского историко-культурного заповедника; почётный гражданин села Цебельда; депутат Верховного Совета Республики Абхазия (1990—1995). После грузино-абхазской войны 1992—1993 гг. и до своей смерти — председатель Конгресса русских общин соотечественников России в Абхазии; его преемником на этом посту стал Геннадий Никитченко.

Воронов считается первооткрывателем (1959 год) Цебельдинской археологической культуры — будучи ещё школьником, и в последующем в её изучение он внёс огромный вклад — как учёный.

Воронов был основателем краеведческого музея в Гагре. Занимался политикой, был одним из ведущих идеологов независимости Абхазии.

Убийство и расследование

Юрий Воронов был убит 11 сентября 1995 года в своей квартире в Сухуме.

В ходе расследования оперативно-следственной группой под руководством генпрокурора Абхазии Анри Джергении были установлены исполнители убийства, — абхазец Альберт Тарба (непосредственно застреливший профессора), чеченцы Саид Ицлаев и Сулим Татаев. Пособниками бандитов оказались абхазцы, уроженцы села Члоу Очамчырского района Абхазии братья Рафаэль и Роберт Цвижба. В ходе преследования пособникам киллеров удалось скрыться на территории Грузии, затем они переехали во Францию. Заказчики и мотивы преступления не установлены.

Похоронен у стен Абхазского государственного музея в Сухуме. Его именем названа сухумская улица (бывшая улица Орджоникидзе).

Семья

Жена — Светлана Владимировна Воронова, двое детей — дочь и сын. Дочь Тамара Воронова — пианистка, выпускница ГИТИСа, популярная исполнительница джаза, живёт в Польше.

Двоюродный брат — нейрохирург, к.и.н, д.м.н., профессор Виктор Воронов.

Монографии

• [budetinteresno.narod.ru/kraeved/sochi_drevn.htm Древности Сочи и его окрестностей].- Краснодар, 1979
• Древняя Апсилия.- Сухум, 1998
• [apsnyteka.narod2.ru/v/belaya_kniga_abhazii/index.html Белая книга Абхазии]. — Сухум, 1993 (совм. с П.Флоренским и Т.Шутовой)
• Очерки истории Абхазии (до XIX века).- Сухум
• [apsnyteka.narod2.ru/v/v_mire_arhitekturnih_pamyatnikov_abhazii/index.html В мире архитектурных памятников Абхазии]. — М., 1978
• Диоскуриада-Себастополис-Цхум.- М., 1980
• Главная крепость Апсилии.- Сухуми, 1986 (совм. с О. Х. Бгажба)
• Археологическая карта Абхазии.- Сухуми, 1969
• [annales.info/kavkaz/cebelda/cebelda.htm Тайна Цебельдинской долины].- М., 1975
• Древности Военно-Сухумской дороги.- Сухуми, 1977
• Материалы по археологии Цебельды.- Тбилиси, 1985 (совм. с О. Х. Бгажба)
• Древности Азантской долины.- Тбилиси, 1982
• Памятники села Герзеул.- Сухуми, 1980 (совм. с О. Х. Бгажба)
• Лев Николаевич Соловьёв.- СПб, 1994
• [apsnyteka.narod2.ru/v/bol_moya_abhaziya/index.html Боль моя, Абхазия]. — Гагра, 1995
• Могилы апсилов.- М., 2003

Литература

• Диденко Н. В. След во времени // Краевед Черноморья. — № 2. — 2000. — С.70-72.
• [apsnyteka.org/v/yurii_voronov__svet_i_bol/index.html Юрий Воронов — свет и боль] (Воспоминания о жизни, деятельности и трагической гибели известного русского археолога) — М., 2000.

Отрывок, характеризующий Воронов, Юрий Николаевич (археолог)

– Нет, я привык, – отвечал Петя. – А что, у вас кремни в пистолетах не обились? Я привез с собою. Не нужно ли? Ты возьми.
Казак высунулся из под фуры, чтобы поближе рассмотреть Петю.
– Оттого, что я привык все делать аккуратно, – сказал Петя. – Иные так, кое как, не приготовятся, потом и жалеют. Я так не люблю.
– Это точно, – сказал казак.
– Да еще вот что, пожалуйста, голубчик, наточи мне саблю; затупи… (но Петя боялся солгать) она никогда отточена не была. Можно это сделать?
– Отчего ж, можно.
Лихачев встал, порылся в вьюках, и Петя скоро услыхал воинственный звук стали о брусок. Он влез на фуру и сел на край ее. Казак под фурой точил саблю.
– А что же, спят молодцы? – сказал Петя.
– Кто спит, а кто так вот.
– Ну, а мальчик что?
– Весенний то? Он там, в сенцах, завалился. Со страху спится. Уж рад то был.
Долго после этого Петя молчал, прислушиваясь к звукам. В темноте послышались шаги и показалась черная фигура.
– Что точишь? – спросил человек, подходя к фуре.
– А вот барину наточить саблю.
– Хорошее дело, – сказал человек, который показался Пете гусаром. – У вас, что ли, чашка осталась?
– А вон у колеса.
Гусар взял чашку.
– Небось скоро свет, – проговорил он, зевая, и прошел куда то.
Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.
Что бы ни увидал теперь Петя, ничто бы не удивило его. Он был в волшебном царстве, в котором все было возможно.
Он поглядел на небо. И небо было такое же волшебное, как и земля. На небе расчищало, и над вершинами дерев быстро бежали облака, как будто открывая звезды. Иногда казалось, что на небе расчищало и показывалось черное, чистое небо. Иногда казалось, что эти черные пятна были тучки. Иногда казалось, что небо высоко, высоко поднимается над головой; иногда небо спускалось совсем, так что рукой можно было достать его.
Петя стал закрывать глаза и покачиваться.
Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то.
– Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное.
«Ах, да, ведь это я во сне, – качнувшись наперед, сказал себе Петя. – Это у меня в ушах. А может быть, это моя музыка. Ну, опять. Валяй моя музыка! Ну!..»
Он закрыл глаза. И с разных сторон, как будто издалека, затрепетали звуки, стали слаживаться, разбегаться, сливаться, и опять все соединилось в тот же сладкий и торжественный гимн. «Ах, это прелесть что такое! Сколько хочу и как хочу», – сказал себе Петя. Он попробовал руководить этим огромным хором инструментов.
«Ну, тише, тише, замирайте теперь. – И звуки слушались его. – Ну, теперь полнее, веселее. Еще, еще радостнее. – И из неизвестной глубины поднимались усиливающиеся, торжественные звуки. – Ну, голоса, приставайте!» – приказал Петя. И сначала издалека послышались голоса мужские, потом женские. Голоса росли, росли в равномерном торжественном усилии. Пете страшно и радостно было внимать их необычайной красоте.
С торжественным победным маршем сливалась песня, и капли капали, и вжиг, жиг, жиг… свистела сабля, и опять подрались и заржали лошади, не нарушая хора, а входя в него.
Петя не знал, как долго это продолжалось: он наслаждался, все время удивлялся своему наслаждению и жалел, что некому сообщить его. Его разбудил ласковый голос Лихачева.
– Готово, ваше благородие, надвое хранцуза распластаете.
Петя очнулся.
– Уж светает, право, светает! – вскрикнул он.
Невидные прежде лошади стали видны до хвостов, и сквозь оголенные ветки виднелся водянистый свет. Петя встряхнулся, вскочил, достал из кармана целковый и дал Лихачеву, махнув, попробовал шашку и положил ее в ножны. Казаки отвязывали лошадей и подтягивали подпруги.