Воронов, Юрий Николаевич (ботаник)

Юрий Николаевич Воронов
Дата рождения:	1 июня 1874(1874-06-01)
Место рождения:	Тифлис
Дата смерти:	10 декабря 1931(1931-12-10) (57 лет)
Место смерти:	Ленинград
Страна:	Российская империя Российская империя, СССР СССР
Научная сфера:	ботаника
Место работы:	Кавказский музей, Тбилисский ботанический сад, Главный ботанический сад РСФСР, Институт прикладной ботаники
Альма-матер:	Новороссийский университет, Московский университет, Сельскохозяйственный колледж (Монпелье), Лесной институт
Известен как:	флорист, знаток флоры Кавказа

Систематик живой природы

Автор наименований ряда ботанических таксонов. В ботанической (бинарной) номенклатуре эти названия дополняются сокращением «Woronow». [www.ipni.org/ipni/advPlantNameSearch.do?find_authorAbbrev=Woronow&find_includePublicationAuthors=on&find_includePublicationAuthors=off&find_includeBasionymAuthors=on&find_includeBasionymAuthors=off&find_isAPNIRecord=on&find_isAPNIRecord=false&find_isGCIRecord=on&find_isGCIRecord=false&find_isIKRecord=on&find_isIKRecord=false&find_rankToReturn=all&output_format=normal&find_sortByFamily=on&find_sortByFamily=off&query_type=by_query&back_page=plantsearch Список таких таксонов] на сайте IPNI [www.ipni.org/ipni/idAuthorSearch.do?id=11870-1 Персональная страница] на сайте IPNI Страница на Викивидах

Юрий Николаевич Воронов (1 июня 1874, Тифлис — 10 декабря 1931, Ленинград) — русский, позднее советский флорист, который специализировался на субтропической флоре Кавказа, директор Кавказского музея в Тифлисе. Внёс заметный вклад в систематизацию цветковых Кавказского региона. Его именем названы один род растений и 38 видов, в том числе подснежник Воронова. Дед археолога Ю. Н. Воронова (1941—1995) и нейрохирурга В. Г. Воронова.

Из дворян. Ранние годы провёл в Тифлисе и Цебельде. Окончил гимназию в Кутаисе с золотой медалью. Высшее образование получил в Новороссийском университете (1894-1896), в Московском сельскохозяйственном институте, Московском университете (1896), в Сельскохозяйственном колледже (Монпелье) (1897-98), в петербургском Лесном институте. Работал в ботаническом музее при Петербургской академии наук. Принимал участие в экспедициях в Саяны и на запад Монголии.

Наиболее плодотворный период жизни Воронова связан с Тифлисом, где он служил консерватором ботанического сада и преподавал в политехническом институте. Стоял у истоков Сухумского общества сельского хозяйства, руководил Кавказским музеем. Много времени проводил в окрестностях Апианчи (селение, названное в честь него Юрьевским). Описал свыше 150 растительных видов.

После Октябрьской революции — главный ботаник опытных полей Резинотреста в Закавказье, хранитель Кавказского гербария Главного ботанического сада РСФСР, заведующий сектором субтропиков Института прикладной ботаники. Возглавлял первую советскую научную экспедицию на Американский континент (США, Мексика, Куба, Панама, Колумбия, Венесуэла).

Литература

• Воронов, Юрий Николаевич // [herba.msu.ru/shipunov/school/books/lipshits1947_russkie_botaniki_2.djvu Русские ботаники. Биографо-библиографический словарь] / Сост. С. Ю. Липшиц; отв. ред. акад. В. Н. Сукачёв; Моск. об-во испытателей природы и Ботан. ин-т им. акад. В. Л. Комарова АН СССР. — М.: Изд-во Моск. об-ва испытателей природы, 1947. — Т. II. Быков — Горленко. — С. 178—183.
• А. А. Колаковский. Юрий Николаевич Воронов, 1874—1931. — М.: Наука, 1981.
• Юрий Николаевич Воронов/Великие русские экспедиции. Русские географы в Латинской Америке. Хроник путешествий XIX -первой половины XX века/ под. ред. А.С. Наумова. - М.: АСТ, 2014 сс. 329-330

Отрывок, характеризующий Воронов, Юрий Николаевич (ботаник)

– Ну и дай, – сказал Анатоль.
– Макарка (они так звали Макарина), этот бескорыстно за тебя в огонь и в воду. Ну вот и кончены счеты, – сказал Долохов, показывая ему записку. – Так?
– Да, разумеется, так, – сказал Анатоль, видимо не слушавший Долохова и с улыбкой, не сходившей у него с лица, смотревший вперед себя.
Долохов захлопнул бюро и обратился к Анатолю с насмешливой улыбкой.
– А знаешь что – брось всё это: еще время есть! – сказал он.
– Дурак! – сказал Анатоль. – Перестань говорить глупости. Ежели бы ты знал… Это чорт знает, что такое!
– Право брось, – сказал Долохов. – Я тебе дело говорю. Разве это шутка, что ты затеял?
– Ну, опять, опять дразнить? Пошел к чорту! А?… – сморщившись сказал Анатоль. – Право не до твоих дурацких шуток. – И он ушел из комнаты.
Долохов презрительно и снисходительно улыбался, когда Анатоль вышел.
– Ты постой, – сказал он вслед Анатолю, – я не шучу, я дело говорю, поди, поди сюда.
Анатоль опять вошел в комнату и, стараясь сосредоточить внимание, смотрел на Долохова, очевидно невольно покоряясь ему.
– Ты меня слушай, я тебе последний раз говорю. Что мне с тобой шутить? Разве я тебе перечил? Кто тебе всё устроил, кто попа нашел, кто паспорт взял, кто денег достал? Всё я.
– Ну и спасибо тебе. Ты думаешь я тебе не благодарен? – Анатоль вздохнул и обнял Долохова.
– Я тебе помогал, но всё же я тебе должен правду сказать: дело опасное и, если разобрать, глупое. Ну, ты ее увезешь, хорошо. Разве это так оставят? Узнается дело, что ты женат. Ведь тебя под уголовный суд подведут…
– Ах! глупости, глупости! – опять сморщившись заговорил Анатоль. – Ведь я тебе толковал. А? – И Анатоль с тем особенным пристрастием (которое бывает у людей тупых) к умозаключению, до которого они дойдут своим умом, повторил то рассуждение, которое он раз сто повторял Долохову. – Ведь я тебе толковал, я решил: ежели этот брак будет недействителен, – cказал он, загибая палец, – значит я не отвечаю; ну а ежели действителен, всё равно: за границей никто этого не будет знать, ну ведь так? И не говори, не говори, не говори!
– Право, брось! Ты только себя свяжешь…
– Убирайся к чорту, – сказал Анатоль и, взявшись за волосы, вышел в другую комнату и тотчас же вернулся и с ногами сел на кресло близко перед Долоховым. – Это чорт знает что такое! А? Ты посмотри, как бьется! – Он взял руку Долохова и приложил к своему сердцу. – Ah! quel pied, mon cher, quel regard! Une deesse!! [О! Какая ножка, мой друг, какой взгляд! Богиня!!] A?
Долохов, холодно улыбаясь и блестя своими красивыми, наглыми глазами, смотрел на него, видимо желая еще повеселиться над ним.
– Ну деньги выйдут, тогда что?
– Тогда что? А? – повторил Анатоль с искренним недоумением перед мыслью о будущем. – Тогда что? Там я не знаю что… Ну что глупости говорить! – Он посмотрел на часы. – Пора!
Анатоль пошел в заднюю комнату.
– Ну скоро ли вы? Копаетесь тут! – крикнул он на слуг.
Долохов убрал деньги и крикнув человека, чтобы велеть подать поесть и выпить на дорогу, вошел в ту комнату, где сидели Хвостиков и Макарин.
Анатоль в кабинете лежал, облокотившись на руку, на диване, задумчиво улыбался и что то нежно про себя шептал своим красивым ртом.
– Иди, съешь что нибудь. Ну выпей! – кричал ему из другой комнаты Долохов.
– Не хочу! – ответил Анатоль, всё продолжая улыбаться.
– Иди, Балага приехал.
Анатоль встал и вошел в столовую. Балага был известный троечный ямщик, уже лет шесть знавший Долохова и Анатоля, и служивший им своими тройками. Не раз он, когда полк Анатоля стоял в Твери, с вечера увозил его из Твери, к рассвету доставлял в Москву и увозил на другой день ночью. Не раз он увозил Долохова от погони, не раз он по городу катал их с цыганами и дамочками, как называл Балага. Не раз он с их работой давил по Москве народ и извозчиков, и всегда его выручали его господа, как он называл их. Не одну лошадь он загнал под ними. Не раз он был бит ими, не раз напаивали они его шампанским и мадерой, которую он любил, и не одну штуку он знал за каждым из них, которая обыкновенному человеку давно бы заслужила Сибирь. В кутежах своих они часто зазывали Балагу, заставляли его пить и плясать у цыган, и не одна тысяча их денег перешла через его руки. Служа им, он двадцать раз в году рисковал и своей жизнью и своей шкурой, и на их работе переморил больше лошадей, чем они ему переплатили денег. Но он любил их, любил эту безумную езду, по восемнадцати верст в час, любил перекувырнуть извозчика и раздавить пешехода по Москве, и во весь скок пролететь по московским улицам. Он любил слышать за собой этот дикий крик пьяных голосов: «пошел! пошел!» тогда как уж и так нельзя было ехать шибче; любил вытянуть больно по шее мужика, который и так ни жив, ни мертв сторонился от него. «Настоящие господа!» думал он.