Воронский, Александр Константинович

Александр Константинович Воронский
Псевдонимы:	Нурмин
Дата рождения:	27 августа (8 сентября) 1884(1884-09-08)
Место рождения:	с. Хорошавка, Кирсановский уезд, Тамбовская губерния, Российская империя
Дата смерти:	13 августа 1937(1937-08-13) (52 года)
Место смерти:	Москва, СССР
Гражданство:	СССР СССР
Партия:	ВКП(б)
Род деятельности:	публицист

Алекса́ндр Константи́нович Воро́нский (8 сентября 1884 года, с. Хорошавка, Тамбовская губерния — 13 августа 1937 года, расстрелян) — российский революционер-большевик, писатель, литературный критик, теоретик искусства. Член ВКП(б) (1904—1927, 1930—1934).

Биография

Родился в семье православного священника. Когда ему было пять лет, умер отец, и мать с двумя детьми переехала в село Чуевка Усманского уезда Тамбовской губернии, где жили её отец, тоже священник, братья и сёстры.

После окончания бурсы поступил в духовную семинарию. Учился в тамбовской семинарии, откуда был исключён из 5 класса ввиду «политической неблагонадёжности».

В 1904 году в Тамбове вступил в РСДРП(б), затем в течение ряда лет работал в Петербурге, Владимире, Тамбове, Екатеринославе, Саратове, Николаеве и других городах. Был в ссылке 4 года, отбывал тюремное заключение в течение 2,5 лет, в том числе год в крепости. (Был арестован в 1906 году и приговорен к году заключения, сидел в Петропавловской крепости. В 1908 году был арестован и приговорен к двум годам ссылки в Яренск, Вологодская губерния.) В 1912 году был делегатом Пражской конференции.

После Февральской революции 1917 года работал в Одесском Совете, в Иваново-Вознесенском губисполкоме, в Иваново-Вознесенске редактировал газету «Рабочий край». С 1917 по 1920 год был членом ВЦИКа.

В 1911 году дебютировал под псевдонимом «Нурмин» на страницах издававшейся Вацлавом Воровским в Одессе газеты «Ясная заря».

В начале 20-х становится одним из ведущих марксистских теоретиков в области литературы. С 1921 по 1927 год редактировал журнал «Красная новь», а с 1922 по 1927 — «Прожектор». Организатор и идеолог группы «Перевал». Печатался также под псевдонимом Нурмин (в честь знаменитого в те годы финского легкоатлета).

Утверждают, что он являлся членом Русского психоаналитического общества.

В 1923 году примкнул к Левой оппозиции в ВКП(б), подписал «Заявление 46-ти». В 1927 году был исключён из рядов ВКП(б) и отправлен в ссылку вместе с тысячами других оппозиционеров. В период ссылки в Липецке писал автобиографическую прозу о годах своей юности и начале подпольной деятельности. В 1929 году заявил об отходе от оппозиции и в 1930 году получил разрешение вернуться в Москву, где был назначен редактором отдела классической литературы в Гослитиздате. Его дочь вспоминала: «к Сталину (Александр Константинович) относился очень скептически».

В 1935 арестован. Повторно арестован 1 февраля 1937 года. Расстрелян 13 августа 1937 года в Москве; прах захоронен на Донском кладбище. Реабилитирован 7 февраля 1957 года.

Жена Воронская (Песина) Сима Соломоновна, дочь — Галина Воронская (1916—1991).

Взгляды на искусство

Взгляды Воронского были близки Троцкому («Литература и революция»). Как и Троцкий, осуждал принципы Пролеткульта и выступал за постепенное привлечение в советскую литературу интеллигенции.

Идеологи РАПП в полемике с его взглядами ввели в обиход понятие «воронщина», употреблявшееся ими как бранное слово.

Сочинения

• В. И. Ульянов (Н. Ленин). (К 50-летию со дня рожд.) Иваново-Вознесенск, Изд. Ив.-Возн. Турагентства Центропечати, 1920. 16 с. 16 000 экз.
• На стыке. Сборник статей. М.—Пг., Гос. изд., 1923. 352 с. 7 000 экз.
• Искусство и жизнь. Сборник статей. М.—Пг., «Круг», 1924. 327 с. 3 000 экз.
• Искусство как познание жизни и современность. Иваново-Вознесенск, «Основа», 1924. 64 с. 3 000 экз.
• Ленин и человечество. Л., Гос. изд., 1924. 64 с. 50 000 экз.; 2-е изд. 1924. 64 с. 20 000 экз.
• За живой и мертвой водой. Воспоминания. 1927. 254 с. 5 000 экз.; 2-е изд. [М.], Артель писат. «Круг», 1927. 251 с. 6 000 экз.; Изд. 3-е. М, «Федерация», 1931. 433 с. 10 000 экз.
• За живой и мертвой водой. [М.], Моск. т-во писателей, 1934. 534 с. 5 200 экз.
• Литературные типы. Л., «Круг», [1925]. 244 с. 3 000 экз.; 2-е изд. доп. [М.], 1927. 268 с. 4 000 экз.
• Мистер Бритлинг пьет чашу до дна. Сборник статей и фельетонов. [М.], «Круг», 1927. 231 с. 4 000 экз.
• Искусство видеть мир, 1928
• Литературные портреты. В двух томах. Т. I. М., «Федерация», [1928]. 471 с. 4 000 экз.; Т. 2. М., «Федерация», [1929]. 328 с. 4 000 экз.
• Глаз урагана, 1931
• Бурса, 1933
• Литературно-критические статьи, 1963
• За живой и мёртвой водой, 1970 (проза)
• Статьи, Ann Arbor, 1980
• Избранные статьи о литературе, 1982
• Избранное, 1976
• Избранная проза. М.: Художественная литература, 1987.

В переводах:

Варонскі А. Вока ўрагану. Аповесць. Койданава. 2008. 69 с.

Литература

• Динерштейн Е. А. А. К. Воронский: В поисках живой воды. — М., 2001.
• Белая Г. А. Дон-Кихоты революции — опыт побед и поражений. — 2-е изд. — М., 2004.
• Казак В. Лексикон русской литературы XX века = Lexikon der russischen Literatur ab 1917 / [пер. с нем.]. — М. : РИК «Культура», 1996. — XVIII, 491, [1] с. — 5000 экз. — ISBN 5-8334-0019-8.</span>
• [kritika.nm.ru/histeo/lek2.html Белая Г. А. Эстетические взгляды А. К. Воронского] (из Белая Г. А. История в лицах. Из литературной критики 20-х годов. — Тверь: Твер. гос. ун-т, 2003. — 110 с. (Литературный текст: проблемы и методы исследования; Приложение, Серия «Лекции в Твери»))
• Литературная энциклопедия, В 11 т. — [М.], 1929—1939. [feb-web.ru/feb/litenc/encyclop/le2/le2-3131.htm]

Ссылки

Произведения

• • [trst.narod.ru/voron/00.htm «За живой и мёртвой водой»]
  • [magister.msk.ru/library/personal/voroa015.htm «Гоголь»]
  • [www.magister.msk.ru/library/personal/voroa001.htm «Борис Пильняк»]
  • [feb-web.ru/feb/esenin/critics/ev2/ev2-067-.htm «Памяти Есенина»]
  • [scepsis.ru/library/id_2562.html «Искусство познания жизни и современность»]
  • [scepsis.ru/library/id_156.html «Искусство видеть мир» (О новом реализме)]
  • [web.archive.org/web/20101014014159/narovol.narod.ru/art/lit/zhelB1.htm «Желябов»]
• [libelli.alternativy.ru/library/tema/sc/filol/lit/hist/nat/voronska.htm Ряд других статей Воронского]
• [imwerden.de/cat/modules.php?name=books&pa=showbook&pid=1604 «На Перевале. Сборник произведений писателей группы „Перевал“», в том числе: Воронский — Из книги «Бурса»: Детство, Мир, Дедовская Русь; биография Воронского, написанная Глебом Глинкой]
• [az.lib.ru/w/woronskij_a_k/ Сочинения Воронского на сайте Lib.ru: Классика]
• [www.ruthenia.ru/sovlit/j_iss000.html Архив журнала «Красная новь»]

Другое

• Варлам Шаламов, [shalamov.ru/library/32/4.html Воспоминания об А. Воронском]

Отрывок, характеризующий Воронский, Александр Константинович

Над мостом уже пролетели два неприятельские ядра, и на мосту была давка. В средине моста, слезши с лошади, прижатый своим толстым телом к перилам, стоял князь Несвицкий.
Он, смеючись, оглядывался назад на своего казака, который с двумя лошадьми в поводу стоял несколько шагов позади его.
Только что князь Несвицкий хотел двинуться вперед, как опять солдаты и повозки напирали на него и опять прижимали его к перилам, и ему ничего не оставалось, как улыбаться.
– Экой ты, братец, мой! – говорил казак фурштатскому солдату с повозкой, напиравшему на толпившуюся v самых колес и лошадей пехоту, – экой ты! Нет, чтобы подождать: видишь, генералу проехать.
Но фурштат, не обращая внимания на наименование генерала, кричал на солдат, запружавших ему дорогу: – Эй! землячки! держись влево, постой! – Но землячки, теснясь плечо с плечом, цепляясь штыками и не прерываясь, двигались по мосту одною сплошною массой. Поглядев за перила вниз, князь Несвицкий видел быстрые, шумные, невысокие волны Энса, которые, сливаясь, рябея и загибаясь около свай моста, перегоняли одна другую. Поглядев на мост, он видел столь же однообразные живые волны солдат, кутасы, кивера с чехлами, ранцы, штыки, длинные ружья и из под киверов лица с широкими скулами, ввалившимися щеками и беззаботно усталыми выражениями и движущиеся ноги по натасканной на доски моста липкой грязи. Иногда между однообразными волнами солдат, как взбрызг белой пены в волнах Энса, протискивался между солдатами офицер в плаще, с своею отличною от солдат физиономией; иногда, как щепка, вьющаяся по реке, уносился по мосту волнами пехоты пеший гусар, денщик или житель; иногда, как бревно, плывущее по реке, окруженная со всех сторон, проплывала по мосту ротная или офицерская, наложенная доверху и прикрытая кожами, повозка.
– Вишь, их, как плотину, прорвало, – безнадежно останавливаясь, говорил казак. – Много ль вас еще там?
– Мелион без одного! – подмигивая говорил близко проходивший в прорванной шинели веселый солдат и скрывался; за ним проходил другой, старый солдат.
– Как он (он – неприятель) таперича по мосту примется зажаривать, – говорил мрачно старый солдат, обращаясь к товарищу, – забудешь чесаться.
И солдат проходил. За ним другой солдат ехал на повозке.
– Куда, чорт, подвертки запихал? – говорил денщик, бегом следуя за повозкой и шаря в задке.
И этот проходил с повозкой. За этим шли веселые и, видимо, выпившие солдаты.
– Как он его, милый человек, полыхнет прикладом то в самые зубы… – радостно говорил один солдат в высоко подоткнутой шинели, широко размахивая рукой.
– То то оно, сладкая ветчина то. – отвечал другой с хохотом.
И они прошли, так что Несвицкий не узнал, кого ударили в зубы и к чему относилась ветчина.
– Эк торопятся, что он холодную пустил, так и думаешь, всех перебьют. – говорил унтер офицер сердито и укоризненно.
– Как оно пролетит мимо меня, дяденька, ядро то, – говорил, едва удерживаясь от смеха, с огромным ртом молодой солдат, – я так и обмер. Право, ей Богу, так испужался, беда! – говорил этот солдат, как будто хвастаясь тем, что он испугался. И этот проходил. За ним следовала повозка, непохожая на все проезжавшие до сих пор. Это был немецкий форшпан на паре, нагруженный, казалось, целым домом; за форшпаном, который вез немец, привязана была красивая, пестрая, с огромным вымем, корова. На перинах сидела женщина с грудным ребенком, старуха и молодая, багроворумяная, здоровая девушка немка. Видно, по особому разрешению были пропущены эти выселявшиеся жители. Глаза всех солдат обратились на женщин, и, пока проезжала повозка, двигаясь шаг за шагом, и, все замечания солдат относились только к двум женщинам. На всех лицах была почти одна и та же улыбка непристойных мыслей об этой женщине.
– Ишь, колбаса то, тоже убирается!
– Продай матушку, – ударяя на последнем слоге, говорил другой солдат, обращаясь к немцу, который, опустив глаза, сердито и испуганно шел широким шагом.
– Эк убралась как! То то черти!
– Вот бы тебе к ним стоять, Федотов.
– Видали, брат!
– Куда вы? – спрашивал пехотный офицер, евший яблоко, тоже полуулыбаясь и глядя на красивую девушку.
Немец, закрыв глаза, показывал, что не понимает.
– Хочешь, возьми себе, – говорил офицер, подавая девушке яблоко. Девушка улыбнулась и взяла. Несвицкий, как и все, бывшие на мосту, не спускал глаз с женщин, пока они не проехали. Когда они проехали, опять шли такие же солдаты, с такими же разговорами, и, наконец, все остановились. Как это часто бывает, на выезде моста замялись лошади в ротной повозке, и вся толпа должна была ждать.
– И что становятся? Порядку то нет! – говорили солдаты. – Куда прешь? Чорт! Нет того, чтобы подождать. Хуже того будет, как он мост подожжет. Вишь, и офицера то приперли, – говорили с разных сторон остановившиеся толпы, оглядывая друг друга, и всё жались вперед к выходу.
Оглянувшись под мост на воды Энса, Несвицкий вдруг услышал еще новый для него звук, быстро приближающегося… чего то большого и чего то шлепнувшегося в воду.
– Ишь ты, куда фатает! – строго сказал близко стоявший солдат, оглядываясь на звук.
– Подбадривает, чтобы скорей проходили, – сказал другой неспокойно.
Толпа опять тронулась. Несвицкий понял, что это было ядро.
– Эй, казак, подавай лошадь! – сказал он. – Ну, вы! сторонись! посторонись! дорогу!
Он с большим усилием добрался до лошади. Не переставая кричать, он тронулся вперед. Солдаты пожались, чтобы дать ему дорогу, но снова опять нажали на него так, что отдавили ему ногу, и ближайшие не были виноваты, потому что их давили еще сильнее.
– Несвицкий! Несвицкий! Ты, г'ожа! – послышался в это время сзади хриплый голос.
Несвицкий оглянулся и увидал в пятнадцати шагах отделенного от него живою массой двигающейся пехоты красного, черного, лохматого, в фуражке на затылке и в молодецки накинутом на плече ментике Ваську Денисова.
– Вели ты им, чег'тям, дьяволам, дать дог'огу, – кричал. Денисов, видимо находясь в припадке горячности, блестя и поводя своими черными, как уголь, глазами в воспаленных белках и махая невынутою из ножен саблей, которую он держал такою же красною, как и лицо, голою маленькою рукой.
– Э! Вася! – отвечал радостно Несвицкий. – Да ты что?
– Эскадг'ону пг'ойти нельзя, – кричал Васька Денисов, злобно открывая белые зубы, шпоря своего красивого вороного, кровного Бедуина, который, мигая ушами от штыков, на которые он натыкался, фыркая, брызгая вокруг себя пеной с мундштука, звеня, бил копытами по доскам моста и, казалось, готов был перепрыгнуть через перила моста, ежели бы ему позволил седок. – Что это? как баг'аны! точь в точь баг'аны! Пг'очь… дай дог'огу!… Стой там! ты повозка, чог'т! Саблей изг'ублю! – кричал он, действительно вынимая наголо саблю и начиная махать ею.
Солдаты с испуганными лицами нажались друг на друга, и Денисов присоединился к Несвицкому.
– Что же ты не пьян нынче? – сказал Несвицкий Денисову, когда он подъехал к нему.
– И напиться то вг'емени не дадут! – отвечал Васька Денисов. – Целый день то туда, то сюда таскают полк. Дг'аться – так дг'аться. А то чог'т знает что такое!
– Каким ты щеголем нынче! – оглядывая его новый ментик и вальтрап, сказал Несвицкий.
Денисов улыбнулся, достал из ташки платок, распространявший запах духов, и сунул в нос Несвицкому.
– Нельзя, в дело иду! выбг'ился, зубы вычистил и надушился.
Осанистая фигура Несвицкого, сопровождаемая казаком, и решительность Денисова, махавшего саблей и отчаянно кричавшего, подействовали так, что они протискались на ту сторону моста и остановили пехоту. Несвицкий нашел у выезда полковника, которому ему надо было передать приказание, и, исполнив свое поручение, поехал назад.