Воронцов, Илларион Гаврилович
| Илларион Гаврилович Воронцов | |
| Род деятельности: |
чиновник |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Дата смерти: | |
Илларион (Ларион) Гаврилович Воронцов (1674 — 25 мая (5 июня) 1750[1]) — воевода ряда провинций, сенатор, тайный советник из рода Воронцовых.
Содержание
Биография
В молодости имел чины стряпчего, затем стольника. Во время Северной войны находился на военной службе, дослужившись до чина майора. В 1702—1705 годах ростовский воевода, затем состоял при Провиантском приказе, в 1709—1712 годах вторично служил в Ростове в должности коменданта. Поддерживал тёплые отношения с митрополитом Дмитрием Ростовским, который в одном из писем писал ему: «Челом твоей милости за водку — пили мы про здравие твоё и благодарствуем»[2].
В 1713—1720 годах туринский и тюменский воевода. За назначение на прибыльную должность в Сибирь дал обер-фискалу Нестерову взятку в 500 руб.[3] Когда это вскрылось, был снят с должности и до 1726 года находился в ссылке в Сибири. После смерти Петра I прощён и отставлен от военной службы. Анна Иоанновна вернула его на службу. Последовательно возглавлял ряд провинций: Суздальскую (в 1730—1732), Костромскую (в 1735—1737) и Вятскую (в 1739—1742).
Резкий взлёт карьеры пожилого Иллариона Воронцова был связан с возведением на престол императрицы Елизаветы Петровны, одним из ключевых участников которого и затем одним из ближайших сподвижников новой императрицы был его сын Михаил. 5 декабря 1741 года Воронцов был пожалован из майоров (VIII класс Табели о рангах) прямо в статские советники (V класс), а 20 сентября следующего, 1742 года, получил чин действительного статского советника и (по случаю бракосочетания его сына с двоюродной сестрой императрицы) орден Святого Александра Невского, «с увольнением его от всякой службы, за старостию».
Однако менее трёх месяцев спустя, 12 декабря 1742 года, Илларион Воронцов был вновь принят на службу с назначением одним из двух (наряду с С. С. Зиновьевым) членов Московской конторы Правительствующего Сената под председательством московского главнокомандующего А. Б. Бутурлина. 15 марта 1744 года 70-летний Воронцов согласно своему прошению был пожалован в тайные советники с увольнением от службы. Скончался в Москве 25 мая 1750 года в возрасте 76 лет и был похоронен подле жены в монастыре на Воздвиженке[4].
Семья
В браке с Анной Григорьевной Масловой (1684-1740) имел детей: Романа, Михаила, Ивана, Дарью (1713—1765, замужем за Хрущевым) и Прасковью (замужем за Сергеем Даниловичем Татищевым). Все три сына были удостоены при Елизавете графского титула.
Напишите отзыв о статье "Воронцов, Илларион Гаврилович"
Примечания
- ↑ Родина Т. А. Воронцовы // БРЭ. — М : БРЭ, 2006. — С. 727. — 784 с. — 65 000 экз. — ISBN 5-85270-334-6.</span>
- ↑ books.google.ru/books?id=CipfAAAAcAAJ&pg=PA2
- ↑ books.google.ru/books?id=755JAAAAMAAJ&pg=PA155
- ↑ В. Н. Алексеев. Графы Воронцовы и Воронцовы-Дашковы в истории России. М., 2002. С. 21.
- ↑ Из книги «Воронцовы». Биографические очерки В. В. Огаркова. Биографическая библиотека издателя Павленкова «Жизнь замечательных людей», С.-П., 1892 г.
</ol>
Литература
- Областные правители России: 1719—1739 гг. / Сост. М. В. Бабич, И. В. Бабич. — М.: РОССПЭН, 2008. — С. 261—262. — ISBN 978-5-8243-1002-3
- Мурзанов Н. А. Словарь русских сенаторов: 1711—1917 гг.: Материалы для биографий / Изд. подгот. Д. Н. Шилов. — СПб., 2011. — С. 93. — ISBN 978-5-86007-666-2
Отрывок, характеризующий Воронцов, Илларион Гаврилович
– Что от них проку! Только напоказ и водят! – говорил другой.– Пехота, не пыли! – шутил гусар, под которым лошадь, заиграв, брызнула грязью в пехотинца.
– Прогонял бы тебя с ранцем перехода два, шнурки то бы повытерлись, – обтирая рукавом грязь с лица, говорил пехотинец; – а то не человек, а птица сидит!
– То то бы тебя, Зикин, на коня посадить, ловок бы ты был, – шутил ефрейтор над худым, скрюченным от тяжести ранца солдатиком.
– Дубинку промеж ног возьми, вот тебе и конь буде, – отозвался гусар.
Остальная пехота поспешно проходила по мосту, спираясь воронкой у входа. Наконец повозки все прошли, давка стала меньше, и последний батальон вступил на мост. Одни гусары эскадрона Денисова оставались по ту сторону моста против неприятеля. Неприятель, вдалеке видный с противоположной горы, снизу, от моста, не был еще виден, так как из лощины, по которой текла река, горизонт оканчивался противоположным возвышением не дальше полуверсты. Впереди была пустыня, по которой кое где шевелились кучки наших разъездных казаков. Вдруг на противоположном возвышении дороги показались войска в синих капотах и артиллерия. Это были французы. Разъезд казаков рысью отошел под гору. Все офицеры и люди эскадрона Денисова, хотя и старались говорить о постороннем и смотреть по сторонам, не переставали думать только о том, что было там, на горе, и беспрестанно всё вглядывались в выходившие на горизонт пятна, которые они признавали за неприятельские войска. Погода после полудня опять прояснилась, солнце ярко спускалось над Дунаем и окружающими его темными горами. Было тихо, и с той горы изредка долетали звуки рожков и криков неприятеля. Между эскадроном и неприятелями уже никого не было, кроме мелких разъездов. Пустое пространство, саженей в триста, отделяло их от него. Неприятель перестал стрелять, и тем яснее чувствовалась та строгая, грозная, неприступная и неуловимая черта, которая разделяет два неприятельские войска.
«Один шаг за эту черту, напоминающую черту, отделяющую живых от мертвых, и – неизвестность страдания и смерть. И что там? кто там? там, за этим полем, и деревом, и крышей, освещенной солнцем? Никто не знает, и хочется знать; и страшно перейти эту черту, и хочется перейти ее; и знаешь, что рано или поздно придется перейти ее и узнать, что там, по той стороне черты, как и неизбежно узнать, что там, по ту сторону смерти. А сам силен, здоров, весел и раздражен и окружен такими здоровыми и раздраженно оживленными людьми». Так ежели и не думает, то чувствует всякий человек, находящийся в виду неприятеля, и чувство это придает особенный блеск и радостную резкость впечатлений всему происходящему в эти минуты.
На бугре у неприятеля показался дымок выстрела, и ядро, свистя, пролетело над головами гусарского эскадрона. Офицеры, стоявшие вместе, разъехались по местам. Гусары старательно стали выравнивать лошадей. В эскадроне всё замолкло. Все поглядывали вперед на неприятеля и на эскадронного командира, ожидая команды. Пролетело другое, третье ядро. Очевидно, что стреляли по гусарам; но ядро, равномерно быстро свистя, пролетало над головами гусар и ударялось где то сзади. Гусары не оглядывались, но при каждом звуке пролетающего ядра, будто по команде, весь эскадрон с своими однообразно разнообразными лицами, сдерживая дыханье, пока летело ядро, приподнимался на стременах и снова опускался. Солдаты, не поворачивая головы, косились друг на друга, с любопытством высматривая впечатление товарища. На каждом лице, от Денисова до горниста, показалась около губ и подбородка одна общая черта борьбы, раздраженности и волнения. Вахмистр хмурился, оглядывая солдат, как будто угрожая наказанием. Юнкер Миронов нагибался при каждом пролете ядра. Ростов, стоя на левом фланге на своем тронутом ногами, но видном Грачике, имел счастливый вид ученика, вызванного перед большою публикой к экзамену, в котором он уверен, что отличится. Он ясно и светло оглядывался на всех, как бы прося обратить внимание на то, как он спокойно стоит под ядрами. Но и в его лице та же черта чего то нового и строгого, против его воли, показывалась около рта.
