Ворота Ташкента

Ташкентские ворота были построены вместе со стеной, окружавшей город Ташкент в конце X века, и не сохранились до наших дней. Из-за роста города и расширения его границ в 1890 году были разрушены последние ворота. Но некоторые районы Ташкента до сих пор носят их названия.

История и архитектура

Ворота были частью городского укрепления и были построены вокруг нового поселения вдоль канала Бозсу (канал берет своё начало с правой стороны реки Чирчик) на пересечении караванных путей, ведущих с Тянь-Шанских гор. Информация о количестве ворот в различных источниках отличается. Исторические документы XV века говорят, что ворота назывались в честь местных племен, каждое из которых было ответственным за охрану определенных ворот.

В середине XIX века ворота были реконструированы Кокандским правителем (беклиярбек). Всего упоминалось 12 ворот: Лабзак, Тахтапуль, Карасарай, Сагбан, Чагатай, Кукча, Самарканд, Камалан, Бешагач, Коймас, Коканд и Кашгар. Некоторые из ворот именовались в честь крупного города, в сторону которого они открывались (например, Самарканд дарваза, что в переводе означает Самаркандские ворота, были расположены в начале дороги, ведущей в Самарканд). Другие ворота были названы в честь главных улиц города (например, Чагатай дарваза). Ворота были сделаны из сосны, и искусно обрамлены кованым железом. У каждых ворот были помещения для сборщика налогов (закатчи) и для охранника (дарвазабон). Ворота были открыты с рассвета и до заката. На ночь ворота закрывались и охранялись дарвазабонами.

В июне 1865 года русские войска захватили Ташкент. Интересный факт, у русского генерала Михаила Григорьевича Черняева было только 3000 человек, против города с 25 километровой стеной, 12 воротами и 30 000 защитников. Потеряв только 25 человек, после двухдневного сражения русские захватили город. Такой феноменальный успех скорее всего объясняется тем, что местная знать и жители Ташкента были недовольны властью Кокандского хана, поэтому они решили сдать город русским войскам.

Городская стена вместе с воротами была снесена в 1890 году.

История двенадцати ключей

30 июня 1865 года представители Ташкентской знати принесли 12 золотых ключей от Ташкентских ворот в русский военный лагерь, который располагался неподалеку от Чимгана в предгорьях Тянь-Шаня, приблизительно в 56 милях на северо-восток от Ташкента. Сдача ключей была актом признания победы русской армии над Ташкентом.

После 1867 года военный лагерь в Чимгане стал стационарной акклиматизационной станцией для вновь прибывших из России военных. Во время советской власти в помещениях бывшей акклиматизационной станции был устороен пионерский лагерь. Сейчас лагерь переоборудован в зону отдыха, где до сего дня отдыхающие живут в бывших военных казармах. Близлежащую территорию по старой памяти называют «Двенадцать ключей», хотя немногие помнят этимологию этого словосочетания.

В качестве военного трофея ключи были вывезены в Санкт-Петербург, где они хранились в военном музее им Суворова. В 1933 году они были возвращены в Ташкент. Один из ключей можно видеть в Музеи истории Узбекистана. Остальные хранятся в Национальном банке. Каждый ключ имеет выгравированную надпись с названием определенных ворот и с датой, когда ключ был изготовлен.

См. также

• Туризм в Узбекистане
• Мавзолей Шейха Зайнудина
• Джума мечеть (Ташкент)
• Медресе Баракхан
• Медресе Абдулкасим Шейха

Ссылки

• [mg.uz Интерактивная карта Ташкента, фотографии, поиск улиц]

Отрывок, характеризующий Ворота Ташкента

– Вот он, наконец, – закричал Ростов. – И Берг тут! Ах ты, петизанфан, але куше дормир , [Дети, идите ложиться спать,] – закричал он, повторяя слова няньки, над которыми они смеивались когда то вместе с Борисом.
– Батюшки! как ты переменился! – Борис встал навстречу Ростову, но, вставая, не забыл поддержать и поставить на место падавшие шахматы и хотел обнять своего друга, но Николай отсторонился от него. С тем особенным чувством молодости, которая боится битых дорог, хочет, не подражая другим, по новому, по своему выражать свои чувства, только бы не так, как выражают это, часто притворно, старшие, Николай хотел что нибудь особенное сделать при свидании с другом: он хотел как нибудь ущипнуть, толкнуть Бориса, но только никак не поцеловаться, как это делали все. Борис же, напротив, спокойно и дружелюбно обнял и три раза поцеловал Ростова.
Они полгода не видались почти; и в том возрасте, когда молодые люди делают первые шаги на пути жизни, оба нашли друг в друге огромные перемены, совершенно новые отражения тех обществ, в которых они сделали свои первые шаги жизни. Оба много переменились с своего последнего свидания и оба хотели поскорее выказать друг другу происшедшие в них перемены.
– Ах вы, полотеры проклятые! Чистенькие, свеженькие, точно с гулянья, не то, что мы грешные, армейщина, – говорил Ростов с новыми для Бориса баритонными звуками в голосе и армейскими ухватками, указывая на свои забрызганные грязью рейтузы.
Хозяйка немка высунулась из двери на громкий голос Ростова.
– Что, хорошенькая? – сказал он, подмигнув.
– Что ты так кричишь! Ты их напугаешь, – сказал Борис. – А я тебя не ждал нынче, – прибавил он. – Я вчера, только отдал тебе записку через одного знакомого адъютанта Кутузовского – Болконского. Я не думал, что он так скоро тебе доставит… Ну, что ты, как? Уже обстрелен? – спросил Борис.
Ростов, не отвечая, тряхнул по солдатскому Георгиевскому кресту, висевшему на снурках мундира, и, указывая на свою подвязанную руку, улыбаясь, взглянул на Берга.
– Как видишь, – сказал он.
– Вот как, да, да! – улыбаясь, сказал Борис, – а мы тоже славный поход сделали. Ведь ты знаешь, его высочество постоянно ехал при нашем полку, так что у нас были все удобства и все выгоды. В Польше что за приемы были, что за обеды, балы – я не могу тебе рассказать. И цесаревич очень милостив был ко всем нашим офицерам.
И оба приятеля рассказывали друг другу – один о своих гусарских кутежах и боевой жизни, другой о приятности и выгодах службы под командою высокопоставленных лиц и т. п.
– О гвардия! – сказал Ростов. – А вот что, пошли ка за вином.
Борис поморщился.
– Ежели непременно хочешь, – сказал он.
И, подойдя к кровати, из под чистых подушек достал кошелек и велел принести вина.
– Да, и тебе отдать деньги и письмо, – прибавил он.
Ростов взял письмо и, бросив на диван деньги, облокотился обеими руками на стол и стал читать. Он прочел несколько строк и злобно взглянул на Берга. Встретив его взгляд, Ростов закрыл лицо письмом.
– Однако денег вам порядочно прислали, – сказал Берг, глядя на тяжелый, вдавившийся в диван кошелек. – Вот мы так и жалованьем, граф, пробиваемся. Я вам скажу про себя…
– Вот что, Берг милый мой, – сказал Ростов, – когда вы получите из дома письмо и встретитесь с своим человеком, у которого вам захочется расспросить про всё, и я буду тут, я сейчас уйду, чтоб не мешать вам. Послушайте, уйдите, пожалуйста, куда нибудь, куда нибудь… к чорту! – крикнул он и тотчас же, схватив его за плечо и ласково глядя в его лицо, видимо, стараясь смягчить грубость своих слов, прибавил: – вы знаете, не сердитесь; милый, голубчик, я от души говорю, как нашему старому знакомому.