Ворарефилия

Ворарефилия, также ворофилия, вор(е) (vorarephilia, vore от лат. vorare — «пожирать» и др.-греч. φιλία — «люблю») — вид фетишизма, при котором человек получает удовольствие от фантазий быть съеденным или съесть другого человека (чаще всего целиком). Практикуется в Интернете, отыгрывается в ролевых играх. Обычно vore не является каннибализмом, так как не выходит за рамки фантазий или вообще не направлено на смерть жертвы.

Акт ворофилии формируется при взаимодействии двух существ или ролей: «pred» (от англ. predator — хищник) — хищника, который занимается поглощением, и «prey» (англ. добыча) — жертвы, существом, обычно относящимся биологически к виду. с которым отождествляет себя либо симпатизирует фетишист. Также, выделяют третью сторону - наблюдателя. Наблюдатель обычно не взаимодействует с хищником или жертвой, и обычно не присутствует в фантазии вообще. Опционально, есть вариации. когда наблюдатель является второй жертвой, на глазах которой съедают предыдущую. Отношения хищник-жертва имеют некоторое сходство с доминированием и подчинением, что задаёт отношениям особые правила и является дополнительным источником наслаждения для любителей таких отношений. У ворофила эмоциональная реакция на эти фантазии почти всегда эротичного характера: от нежного и слабого, до резкого и сильного. Можно выделить следующие переживания и желания, которые подспудно могут реализоваться в воро:

• Макрофилия/микрофилия. В тех воро-актах, где жертва и хищник неравны размером, имеет место взгляд на мир по-иному, например глазами существа меньшего размера, а именно восприятие, ощущение, любопытство, появление новых возможностей взаимодействия с большим существом, переживание трудностей при взаимодействии с ним.
• Доминирование/подчинение. Хищник всегда гораздо сильнее жертвы и имеет неограниченную власть над ней: от его милости зависит, навредит ли он или поможет, сделав приятно.
• Исследование новых возможностей взаимодействия. Большое существо может облизать маленькое, что окажет приятные и тёплые ощущения по всему маленькому телу добычи. Если prey скользит по пищеводу, то представляет целую гамму необычных ощущений, неописуемых одной строчкой. Хищник тоже останется довольным своей сытостью. Кроме того, в зависимости от разновидности фетиша, жертва может быть поглощена не только орально. но и при помощи других естественных отверстий на теле организма - хищника.
• Эндосоматофилия — означает полное поглощение и заточение внутри живого существа другого живого существа. В данном случае получают своё удовлетворение стремления ощутить целостность с другим организмом или быть окружённым другим живым организмом. Иногда под этим понятием подразумеваются любители эндоскопии-видео, где маленькая видеокамера на специальном проводе погружается человеку или животному в желудок, прямую кишку или другое отверстие.

Жертва по размеру может быть меньше хищника, а может быть того же размера, в этом случае происходит эффект растягивания, как в мультфильмах. Предпочтения различаются, но в основном делятся на тех, кто предпочитает поглощение целиком, заживо («soft vore»), и предварительно разжёванным («hard vore»), соответственно. Кроме того, по органу, через которое происходит поглощение. выделяют Anal vore (поглощение производится анальным отверстием), Unbirth (Поглощение производится женским детородным органом), Cock vore (Жертва поглощается через мужской детородный орган и попадает в тело хищника через мочеспускательный канал), Absorbation (в данном случае поглощение идет прямо через поверхность тела хищника, на подобии питания простейших). Также возможны и другие варианты, которые полностью зависят от предпочтений фетишиста.

Ссылки

• Agnès Giard. [books.google.fr/books?id=yqtPewAACAAJ& Le sexe bizarre: Pratiques érotiques d'aujourd'hui (отдельная глава о Ворарефилии)]. — 2010. — 190 с. (фр.)
• [link.springer.com/article/10.1007%2Fs10508-013-0185-y Vorarephilia: A Case Study in Masochism and Erotic Consumption]

Отрывок, характеризующий Ворарефилия

Он имел в высшей степени ту недостававшую Пьеру практическую цепкость, которая без размахов и усилий с его стороны давала движение делу.
Одно именье его в триста душ крестьян было перечислено в вольные хлебопашцы (это был один из первых примеров в России), в других барщина заменена оброком. В Богучарово была выписана на его счет ученая бабка для помощи родильницам, и священник за жалованье обучал детей крестьянских и дворовых грамоте.
Одну половину времени князь Андрей проводил в Лысых Горах с отцом и сыном, который был еще у нянек; другую половину времени в богучаровской обители, как называл отец его деревню. Несмотря на выказанное им Пьеру равнодушие ко всем внешним событиям мира, он усердно следил за ними, получал много книг, и к удивлению своему замечал, когда к нему или к отцу его приезжали люди свежие из Петербурга, из самого водоворота жизни, что эти люди, в знании всего совершающегося во внешней и внутренней политике, далеко отстали от него, сидящего безвыездно в деревне.
Кроме занятий по именьям, кроме общих занятий чтением самых разнообразных книг, князь Андрей занимался в это время критическим разбором наших двух последних несчастных кампаний и составлением проекта об изменении наших военных уставов и постановлений.
Весною 1809 года, князь Андрей поехал в рязанские именья своего сына, которого он был опекуном.
Пригреваемый весенним солнцем, он сидел в коляске, поглядывая на первую траву, первые листья березы и первые клубы белых весенних облаков, разбегавшихся по яркой синеве неба. Он ни о чем не думал, а весело и бессмысленно смотрел по сторонам.
Проехали перевоз, на котором он год тому назад говорил с Пьером. Проехали грязную деревню, гумны, зеленя, спуск, с оставшимся снегом у моста, подъём по размытой глине, полосы жнивья и зеленеющего кое где кустарника и въехали в березовый лес по обеим сторонам дороги. В лесу было почти жарко, ветру не слышно было. Береза вся обсеянная зелеными клейкими листьями, не шевелилась и из под прошлогодних листьев, поднимая их, вылезала зеленея первая трава и лиловые цветы. Рассыпанные кое где по березнику мелкие ели своей грубой вечной зеленью неприятно напоминали о зиме. Лошади зафыркали, въехав в лес и виднее запотели.
Лакей Петр что то сказал кучеру, кучер утвердительно ответил. Но видно Петру мало было сочувствования кучера: он повернулся на козлах к барину.
– Ваше сиятельство, лёгко как! – сказал он, почтительно улыбаясь.
– Что!
– Лёгко, ваше сиятельство.
«Что он говорит?» подумал князь Андрей. «Да, об весне верно, подумал он, оглядываясь по сторонам. И то зелено всё уже… как скоро! И береза, и черемуха, и ольха уж начинает… А дуб и не заметно. Да, вот он, дуб».
На краю дороги стоял дуб. Вероятно в десять раз старше берез, составлявших лес, он был в десять раз толще и в два раза выше каждой березы. Это был огромный в два обхвата дуб с обломанными, давно видно, суками и с обломанной корой, заросшей старыми болячками. С огромными своими неуклюжими, несимметрично растопыренными, корявыми руками и пальцами, он старым, сердитым и презрительным уродом стоял между улыбающимися березами. Только он один не хотел подчиняться обаянию весны и не хотел видеть ни весны, ни солнца.
«Весна, и любовь, и счастие!» – как будто говорил этот дуб, – «и как не надоест вам всё один и тот же глупый и бессмысленный обман. Всё одно и то же, и всё обман! Нет ни весны, ни солнца, ни счастия. Вон смотрите, сидят задавленные мертвые ели, всегда одинакие, и вон и я растопырил свои обломанные, ободранные пальцы, где ни выросли они – из спины, из боков; как выросли – так и стою, и не верю вашим надеждам и обманам».
Князь Андрей несколько раз оглянулся на этот дуб, проезжая по лесу, как будто он чего то ждал от него. Цветы и трава были и под дубом, но он всё так же, хмурясь, неподвижно, уродливо и упорно, стоял посреди их.