Ворошильский, Виктор

Виктор Ворошильский
Wiktor Woroszylski
Могила Виктора Ворошильского и его жены Янины на кладбище Воинское Повонзки
Дата рождения:	8 июля 1927(1927-07-08)
Место рождения:	Гродно
Дата смерти:	13 сентября 1996(1996-09-13) (69 лет)
Место смерти:	Варшава
Гражданство:	Польша Польша
Род деятельности:	поэт, прозаик, переводчик
Годы творчества:	1945—1996
Язык произведений:	польский

Ви́ктор Вороши́льский (польск. Wiktor Woroszylski; 8 июля 1927, Гродно — 13 сентября 1996, Варшава) — польский поэт, прозаик и переводчик.

Жизнь и творчество

Ворошильский родился в семье врача-еврея. Во время гитлеровской оккупации работал столяром, пользуясь фальшивыми документами. В 1945 году уехал в Лодзь и начал изучать польскую филологию в местном университете. Стал членом Польской рабочей партии и автором агитационной поэзии. В 1947 году переселился в Варшаву. В 1952-1956 годах учился в аспирантуре в московском Литературном институте им. Горького.

Доклад Н. С. Хрущёва «О культе личности и его последствиях» оказал глубокое влияние на его творчество. Во время Венгерского восстания 1956 года находился в Будапеште. Постепенно отошёл от своих прежних политических взглядов. В 1966 году был исключён из ПОРП. В 1970-х годах был участником в демократической оппозиции, его произведения были запрещены к публикации. C 1978 по 1981 год был профессором Общества научных курсов. 13 декабря 1981 года во время введения в Польше военного положения Ворошильский был интернирован.

По словам Томаса Венцловы, «Ворошильский был великим знатоком русской культуры XIX и XX веков». Он переводил на польский язык поэзию Маяковского, Бродского, Геннадия Айги, Натальи Горбаневской, Аверинцева, Ирины Ратушинской, дневники М.Пришвина, произведения Зощенко, Солженицына, Василя Быкова. Ворошильский был автором польских биографий Пушкина, Маяковского, Есенина и Салтыкова-Щедрина.

Большую ценность имеют его многолетние дневники, а также мемуарные хроники:

• Na kurczącym się skrawku: i inne zapiski z kwartalnym opóźnieniem, 1971-1980 (1984)
• Pozwólcie nam się cieszyć: kronika prywatna 1981-1989, z zapisków z rozmaitym opóźnieniem, listów nie prywatnych i innych tekstów tego czasu ułożona (1996)
• W dżungli wolności: kronika prywatna 1989-1993, z zapisków z rozmaitym opóźnieniem, i innych roztrząsań czasu tego ułożona (1996)

Произведения В.Ворошильского переведены на английский, французский, немецкий, итальянский, испанский, венгерский, чешский, словацкий, русский и другие языки.

Биографические сочинения

• Wiktor Woroszylski Życie Majakowskiego, «Czytelnik», Warszawa 1984 ISBN 8307010276
• Wiktor Woroszylski i Elwira Watała Życie Sergiusza Jesienina, Państwowy Instytut Wydawniczy, Warszawa 1983 ISBN 8306008332
• Wiktor Woroszylski Sny pod śniegiem. Opowieść o życiu Sałtykowa-Szczedrina, Wydawnictwo Literackie, Kraków, Wrocław, 1984 ISBN 8308011608

Публикации на русском языке

• Сны под снегом: повесть о жизни Михаила Салтыкова-Щедрина. London: Overseas Publications Interchange, 1980
• Н.Астафьева, В.Британишский: Польские поэты ХХ века. Антология. т.II СПб 2000, сс.171-192. Переводы В.Британишского

Литература

• Jacek Trznadel. Hańba domowa: rozmowy z pisarzami. Paryż: Instytut Literacki, 1986 (изд. в Польше: Lublin: wydawn. Test, 1990, многочисленные переиздания; франц. пер. 1992, 1993)
• Anna Bikont, Joanna Szczęsna: Lawina i kamienie: pisarze wobec komunizmu. Warszawa, 2006
• Stanisław Stabro: Literatura polska 1944—2000 w zarysie, Wydawnictwo Uniwersytetu Jagiellońskiego, Kraków, 2005, ISBN 8323320039
• Владимир Британишский: Речь посполитая поэтов. СПб Алетейя 2005. сс.447-458
• Агапкина Т. П. Из русской корреспонденции Виктора Ворошильского.1950-1966 гг. //Studia polonica. К 70-летию Виктора Александровича Хорева. М.: "Индрик", 2002. - С.346-360.

Ссылки

• [www.novpol.ru/index.php?id=638 Страница на сайте журнала] «Новая Польша»
• [magazines.russ.ru/authors/v/voroshilskij/ Виктор Ворошильский] в «Журнальном зале»
• [www.vavilon.ru/metatext/mj44/voroshilsky.html Виктор Ворошильский. О чём идёт речь]: Стихи в переводе Андрея Базилевского // «Митин журнал», вып. 44 (январь-февраль 1992).
• Наталья Горбаневская. [newkamera.de/gor/gor_o_02.html#a9 Памяти Виктора Ворошильского]
• [www.novpol.ru/index.php?id=1636 Встречи Виктора Ворошильского с Россией]  (рус.)
• [www.novpol.ru/index.php?id=1644 Библиография публикаций Ворошильского и о Ворошильском на русском языке]

Отрывок, характеризующий Ворошильский, Виктор

Еще через пять дней крестили молодого князя Николая Андреича. Мамушка подбородком придерживала пеленки, в то время, как гусиным перышком священник мазал сморщенные красные ладонки и ступеньки мальчика.
Крестный отец дед, боясь уронить, вздрагивая, носил младенца вокруг жестяной помятой купели и передавал его крестной матери, княжне Марье. Князь Андрей, замирая от страха, чтоб не утопили ребенка, сидел в другой комнате, ожидая окончания таинства. Он радостно взглянул на ребенка, когда ему вынесла его нянюшка, и одобрительно кивнул головой, когда нянюшка сообщила ему, что брошенный в купель вощечок с волосками не потонул, а поплыл по купели.


Участие Ростова в дуэли Долохова с Безуховым было замято стараниями старого графа, и Ростов вместо того, чтобы быть разжалованным, как он ожидал, был определен адъютантом к московскому генерал губернатору. Вследствие этого он не мог ехать в деревню со всем семейством, а оставался при своей новой должности всё лето в Москве. Долохов выздоровел, и Ростов особенно сдружился с ним в это время его выздоровления. Долохов больной лежал у матери, страстно и нежно любившей его. Старушка Марья Ивановна, полюбившая Ростова за его дружбу к Феде, часто говорила ему про своего сына.
– Да, граф, он слишком благороден и чист душою, – говаривала она, – для нашего нынешнего, развращенного света. Добродетели никто не любит, она всем глаза колет. Ну скажите, граф, справедливо это, честно это со стороны Безухова? А Федя по своему благородству любил его, и теперь никогда ничего дурного про него не говорит. В Петербурге эти шалости с квартальным там что то шутили, ведь они вместе делали? Что ж, Безухову ничего, а Федя все на своих плечах перенес! Ведь что он перенес! Положим, возвратили, да ведь как же и не возвратить? Я думаю таких, как он, храбрецов и сынов отечества не много там было. Что ж теперь – эта дуэль! Есть ли чувство, честь у этих людей! Зная, что он единственный сын, вызвать на дуэль и стрелять так прямо! Хорошо, что Бог помиловал нас. И за что же? Ну кто же в наше время не имеет интриги? Что ж, коли он так ревнив? Я понимаю, ведь он прежде мог дать почувствовать, а то год ведь продолжалось. И что же, вызвал на дуэль, полагая, что Федя не будет драться, потому что он ему должен. Какая низость! Какая гадость! Я знаю, вы Федю поняли, мой милый граф, оттого то я вас душой люблю, верьте мне. Его редкие понимают. Это такая высокая, небесная душа!
Сам Долохов часто во время своего выздоровления говорил Ростову такие слова, которых никак нельзя было ожидать от него. – Меня считают злым человеком, я знаю, – говаривал он, – и пускай. Я никого знать не хочу кроме тех, кого люблю; но кого я люблю, того люблю так, что жизнь отдам, а остальных передавлю всех, коли станут на дороге. У меня есть обожаемая, неоцененная мать, два три друга, ты в том числе, а на остальных я обращаю внимание только на столько, на сколько они полезны или вредны. И все почти вредны, в особенности женщины. Да, душа моя, – продолжал он, – мужчин я встречал любящих, благородных, возвышенных; но женщин, кроме продажных тварей – графинь или кухарок, всё равно – я не встречал еще. Я не встречал еще той небесной чистоты, преданности, которых я ищу в женщине. Ежели бы я нашел такую женщину, я бы жизнь отдал за нее. А эти!… – Он сделал презрительный жест. – И веришь ли мне, ежели я еще дорожу жизнью, то дорожу только потому, что надеюсь еще встретить такое небесное существо, которое бы возродило, очистило и возвысило меня. Но ты не понимаешь этого.
– Нет, я очень понимаю, – отвечал Ростов, находившийся под влиянием своего нового друга.

Осенью семейство Ростовых вернулось в Москву. В начале зимы вернулся и Денисов и остановился у Ростовых. Это первое время зимы 1806 года, проведенное Николаем Ростовым в Москве, было одно из самых счастливых и веселых для него и для всего его семейства. Николай привлек с собой в дом родителей много молодых людей. Вера была двадцати летняя, красивая девица; Соня шестнадцати летняя девушка во всей прелести только что распустившегося цветка; Наташа полу барышня, полу девочка, то детски смешная, то девически обворожительная.
В доме Ростовых завелась в это время какая то особенная атмосфера любовности, как это бывает в доме, где очень милые и очень молодые девушки. Всякий молодой человек, приезжавший в дом Ростовых, глядя на эти молодые, восприимчивые, чему то (вероятно своему счастию) улыбающиеся, девические лица, на эту оживленную беготню, слушая этот непоследовательный, но ласковый ко всем, на всё готовый, исполненный надежды лепет женской молодежи, слушая эти непоследовательные звуки, то пенья, то музыки, испытывал одно и то же чувство готовности к любви и ожидания счастья, которое испытывала и сама молодежь дома Ростовых.