Вор (фильм, 1952)
| Вор | |
| The Thief | |
 | |
| Жанр | |
|---|---|
| Режиссёр | |
| Продюсер | |
| Автор сценария |
Кларенс Грин |
| В главных ролях | |
| Оператор | |
| Композитор | |
| Кинокомпания |
Харри Попкин продакшнс |
| Длительность |
86 мин |
| Страна | |
| Язык | |
| Год | |
| IMDb | |
«Вор» (англ. The Thief) — шпионский фильм нуар Расселла Рауса, вышедший на экраны в 1952 году.
Сценарий фильма написал Раус вместе со своим постоянным партнёром Кларенсом Грином, который также был продюсером фильма. Фильм рассказывает об известном американском физике (Рэй Милланд), работающем в Комиссии США по атомной энергии, который копирует и передаёт сверхсекретные материалы Комиссии неназванной шпионской организации. Когда физик оказывается под угрозой разоблачения Федеральным бюро расследований, его пытаются переправить за рубеж. Однако после того, как он непреднамеренно убивает агента ФБР, физиком овладевает чувство раскаяния, и в последний момент он отказывается бежать из страны и сам приходит в Федеральное бюро расследований.
В фильме нет произносимого актёрами текста, однако в отличие от немых фильмов прошлого, он имеет записанный в студии саундтрек с музыкой и естественными звуками окружающей среды. Это первый фильм в американском кино после романтической комедии Чарли Чаплина «Огни большого города» (1931), в котором нет актёрских реплик. В 1955 году на экраны вышел ещё один нуар без произносимого текста — «Помешательство». К числу современных фильмов имитирующих дозвуковой кинематограф, относятся, в частности, такие картины, как «Зов Ктулху» (2005), «Клеймо на мозге» (2006), «Антенна» (2007) и «Артист» (2011)[1].
Фильм относится к группе «шпионских нуаров», к которой принадлежат также такие картины, как «Министерство страха» (1944), «Железный занавес» (1948), «Ночные люди» (1948), «Происшествие на Саут-стрит» (1953) и «Целуй меня насмерть» (1955)[2].
В 1953 году композитор фильма Хершел Бёрк Гилберт был номинирован на Оскар за лучшую музыку в жанре драмы или комедии[3].
Содержание
Сюжет
Ночью в квартире мужчины раздаётся кодовый сигнал по телефону: три звонка-пауза-ещё три звонка. Не снимая трубки, недовольный и подавленный мужчина (Рэй Милланд) неохотно встаёт с кровати, выходит на улицу и идёт по известному ему маршруту в спальном районе Вашингтона. На одной из улиц его замечает другой мужчина (Мартин Гэйбел), который достаёт из пачки последнюю сигарету, закуривает её, а саму пачку сминает и бросает на тротуар, после чего быстро удаляется. Первый мужчина незаметно поднимает пачку и быстро возвращается с ней домой. Вернувшись в квартиру, он разворачивает пачку и на внутренней стороне читает секретные инструкции. Как становится понятно из почётной таблички в его комнате, мужчиной является физик с мировым именем доктор Аллан Филдс.
На следующее утро Филдс приходит на работу в Комиссию США по атомной энергии, и тайно перефотографирует секретные документы. Затем он достаёт из фотоаппарата микроплёнку и перекладывает её в небольшую металлическую коробочку, которую заклеивает скотчем. После этого Филдс направляется в Библиотеку Конгресса США, где в одном из залов незаметно оставляет коробочку за рядами книг. Оттуда её забирает следивший за Филдсом из зала тот самый мужчина, который ночью бросил сигаретную пачку — мистер Блик. Мистер Блик затем незаметно оставляет коробочку в будке телефона-автомата, где её забирает другой агент, затем этот агент около витрины магазина бросает коробочку в открытую сумочку элегантной женщине, мисс Филипс (Рита Вэйл). Наконец, пройдя через руки нескольких посредников, коробочка оказывается в руках у курьера, который вылетает с ней самолётом в Каир.
Несколько дней спустя Филдс крепко напивается в своей квартире и не реагирует на неоднократные сигнальные телефонные звонки Блика, вызывающие его на новый контакт. Утром Филдс видит, что Блик караулит его у входа в здание Комиссии, а затем поджидает его и около дома. Не в силах сопротивляться такому давлению, Филдс снова отправляется и уже известным способом получает новые инструкции.
На следующее утро в Комиссии по атомной энергии Филдс проникает в кабинет своего коллеги, доктора Ханса Линдструма, извлекает из его сейфа секретные бумаги и фотографирует их. Собираясь уже уходить, Филдс замечает, что Линдструм подходит к своему кабинету. Филдс вынужден спрятаться за креслом, забыв фотоаппарат на рабочем столе Линдструма. Однако, к счастью для Филдса, Линдструм, ничего не заметив, забрал книгу и вышел из кабинета. Филдс возвращается к себе в кабинет, где вновь упаковывает микроплёнку в маленькую коробочку, с которой приходит в читальный зал Библиотеки Конгресса. На этот раз он прячет контейнер в книжной картотеке. Когда Блик уже собирается забрать его, неожиданно к картотеке подходит одна из читательниц и начинает копаться в карточках как раз около того места, где положен контейнер. Однако она так и не открывает искомый ящик, и Блику вновь удаётся забрать коробочку. По известной цепочке коробочка вновь переходит от одного агента к следующему, пока забравший её от мисс Филипс связной случайно не попадает под автомобиль. Подоспевший полицейский забирает у погибшего агента контейнер, в результате информация о секретной шпионской операции становится известна Федеральному бюро расследований. Ещё не зная об этом, Филдс возвращается домой и в яростном порыве разбивает почётную доску, вручённую ему за вклад в развитие американской ядерной энергетики.
ФБР немедленно начинает расследование, о чём Блик немедленно сообщает Филдсу. Тот забирает из дома камеру для секретной фотосъёмки, выходит в город и незаметно выбрасывает её в реку. Тем временем ФБР допрашивает Линдструма по поводу его бумаг и определяет круг лиц, который мог получить к ним доступ. Составив список из десятка подозреваемых, в число которых попадает и Филдс, руководство ФБР приставляет к каждому из них своего агента, который осуществляет за ними постоянную тайную слежку. Ещё не зная, что за ним установлена слежка, Филдс тщательно обыскивает свою квартиру в поисках подслушивающих устройств.
Когда Филдс приходит в Библиотеку Конгресса на экстренную встречу с Бликом, тот замечает, что за физиком ведётся слежка. Блик не вступает в контакт, а когда Филдс возвращается в свою квартиру, то находит под дверями телеграмму, в которой ему в зашифрованном виде даются инструкции о дальнейших действиях. ФБР также получает копию этой телеграммы, но не может расшифровать её смысл. Тем временем Филдс в окно замечает автомобиль, около которого стоит двое мужчин, похожих на агентов спецслужб. Филдс аккуратно выходит из квартиры, спускается вниз по пожарной лестнице с другой стороны дома и через соседние дворы выходит к месту, где его невозможно заметить. Филдс добирается до стадиона, на парковке которого по сообщённому ему в телеграмме номеру находит автомобиль. В бардачке автомобиля Филдс находит ключ и записку, в которой содержится инструкция немедленно выезжать из Вашингтона в Нью-Йорк.
Добравшись до Нью-Йорка, Филдс бросает автомобиль и направляется на Центральный вокзал. Из камеры хранения Филдс извлекает чемоданчик и записку с адресом многоэтажного жилого дома и ключом от квартиры. Прибыв по указанному адресу, Филдс видит, как за ним с интересом наблюдает красивая молодая женщина из квартиры напротив (Рита Гэм). Войдя в квартиру, Филдс открывает чемоданчик, где находит паспорт моряка со своей фотографией и комплект соответствующей одежды. Филдс вынужден ожидать очередного сигнала в течение нескольких дней, постоянно сталкиваясь с женщиной напротив и соблазном познакомиться с ней. В конце концов, неопределённость и бессмысленное ожидание доводят Филдса до нервного срыва. Он выбегает на улицу, добегает до Центрального парка, где бежит до полного изнеможения. Тем временем агенты ФБР обнаруживают автомобиль, на котором Филдс бежал из Вашингтона, и снимают оставшиеся на бардачке отпечатки пальцев, выясняя, что Филдс в Нью-Йорке.
В конце концов, Филдсу поступает знакомый телефонный сигнал: три звонка-пауза-три звонка. В соответствии с инструкцией Филдс направляется на небоскрёб Эмпайр стейт билдинг, где на смотровой площадке, расположенной на 86-м этаже, должен получить инструкции от дамы с тремя книгами, перевязанными верёвкой. Однако за дамой, мисс Филипс, следит Харрис, тот же самый агент ФБР, который следил за Филдсом в Вашингтоне.
Увидев даму, Филдс забирает у неё одну из книг. Между страницами книги он находит вырезку из газеты, в который выделена информация об отправлении в 3.30 утра корабля на Каир. Тем временем Харрис замечает, что у мисс Филлипс осталось только две книги вместо трёх, и бросается на поиски того, кому она передала книгу. Вскоре Харрис замечает Филдса и начинает его преследовать. Филдс также замечает Харриса и по служебной лестнице небоскрёба пытается скрыться от него, поднимаясь всё выше и выше. Наконец, уже в полном изнеможении, Филдс добирается до самого верхнего 102-го этажа и выходит на небольшую открытую площадку, откуда уже некуда бежать. Филдс фактически загнан в угол, и когда из люка появляется рука Харриса, хватающая его за ногу, Филдс в отчаянии из всех сил бьёт Харриса по руке и по голове, пока тот не срывается и не падает на несколько этажей вниз, разбиваясь насмерть.
Филдс выбегает из здания и возвращается в свою комнату, где начинает истерически рыдать. Ночью его мучают кошмары: он видит Блика и Харриса, вращающийся телефонный диск и звонящий телефон. Наконец, в назначенное время он надевает переданную ему одежду, направляется в город и приходит в порт. Однако, подойдя к трапу корабля, оплывающего в Каир, он не может заставить себя сесть на корабль. Филдс рвёт полученные документы и выбрасывает их, после чего подавленно бредёт, и в конце концов поднимается по лестнице здания ФБР, вероятно, намереваясь сознаться в своих преступлениях.
В ролях
- Рэй Милланд — Аллан Филдс
- Мартин Гэйбел — мистер Блик
- Гарри Бронсон — Харрис
- Рита Вэйл — мисс Филипс
- Рекс O’Мэлли — Бил
- Рита Гэм — соседка в многоквартирном доме
Авторы фильма и исполнители главных ролей
Расселл Раус и Кларенс Грин были удостоены Оскара за сценарий романтической комедии «Телефон пополам» (1960). Они также совместно написали сценарии таких фильмов нуар, как «Мёртв по прибытии» (1950), «Справедливо» (1951), «Порочная женщина» (1953) и «Тайны Нью-Йорка» (1955). Режиссёром всех этих фильмов нуар, кроме первого был Рауз.[4] .
Рэй Милланд сыграл в таких знаменитых фильмах нуаровой направленности, как фильм ужасов «Незваные» (1944), шпионский триллер «Министерство страха» (1944) Фрица Ланга, социальный нуар «Потерянный уикэнд» (1945, Оскар за лучшую мужскую роль), «Большие часы» (1948), «Псевдоним Ник Бил» (1949) и «В случае убийства набирайте «М»» (1954) Альфреда Хичкока[5].
Оценка фильма критикой
Общая оценка и характеристика фильма
Фильм получил благоприятные, с некоторыми оговорками, отзывы критики. Особое внимание было обращено на оригинальный художественный приём — постановку картины без произносимого актёрами текста, а также на высококачественную операторскую работу, музыку и игру Рэя Милланда в главной роли.
После выхода фильма на экраны журнал «Variety» дал ему высокую оценку, отметив «необычный подход к киноповествованию (полное отсутствие разговорной речи), хороший шпионский сюжет и сильную игру Рэя Милланда»[6]. При этом, по мнению журнала, «истории не хватает причины, по которой Милланд, уважаемый учёный в области ядерной физики, стал предателем своей страны, передающим ядерные секреты иностранным агентам»[6].
Газета «Нью-Йорк таймс» назвала фильм «шпионской мелодрамой, для которой язык был бы лишним»[7]. Новшество с отсутствием разговорной речи газета считает «основополагающим достоинством этой мелодрамы»[7]. Но всё-таки, подчёркивает автор статьи, «помимо своего новаторства, „Вор“ обладает и изрядной долей других достоинств», и, если не считать «финального недостойного и неуместного поворота, который не вытекает из показанного в картине, в остальном всё выполнено на высочайшем уровне»[7]. Газета отмечает, что картина представляет собой «преследование размером в полнометражный фильм, с некоторыми повторами, в котором пульсирует только саспенс», но при этом «основополагающие причины преступной деятельности не раскрыты, а логика истории порой держится на хрупкой нити»[7]. По мнению газеты, создатели фильма «Рауз и Грин озабочены главным образом документальным фиксированием сверхсложных методов работы главного персонажа и связанных с ним подлых заговорщиков», «практически не предпринимая усилий, чтобы прописать многомерные психологические образы действующих лиц»[7].
Современный критик Крейг Батлер также в первую очередь подчёркивает, что фильм «построен на необычном приёме — который заключается в том, что вся история рассказывается без единой актёрской реплики — и интерес зрителя будет зависеть от того, насколько его заинтересует такой приём»[8]. По мнению Батлера, «существует обоснование, почему используется такой подход, помимо вызова как такового сделать фильм без текста: главный персонаж на самом деле одинок и не способен к реальному человеческому общению. По причине ситуации, в которой он оказался, нет никого, кому бы он мог полностью доверять, никого, кому бы он мог раскрыться — другими словами, в буквальном смысле нет никого, с кем он мог бы поговорить, и создание фильма без текста метафорически подчёркивает это обстоятельство»[8]. Далее Батлер отмечает, что всё-таки «окончательный результат не приносит полного удовлетворения: без диалогов и мотивировок, история за кадром остаётся неясной, а образы — непроработанными». Кроме того временами внимание зрителя начинает концентрироваться в большей степени на том, «как он сделает тот или иной эпизод без разговоров», чем на самой истории[8]. И, наконец, «сама история не слишком оригинальна; то же самое уже было во многих других шпионских фильмах»[8].
Деннис Шварц называет картину «уникальным, но скучноватым шпионским триллером о Красной угрозе»[9]. По словам критика, фильм «показывает одинокого и отчуждённого несимпатичного человека в бегах, который попадает в ловушку призрачного и мрачного мира хаоса, но не обрастает плотью в своём персонаже, так что мы так и не начинаем переживать по поводу его несчастной судьбы в плане человеческой истории», при этом «мотивы его шпионской деятельности не прописаны»[9]. Далее он продолжает: «Это немой фильм в истинном понимании этого слова. Трюк с безмолвием (за исключением естественного звукового фона) никогда не привлекал моего интереса. А по мере того, как фильм натужено тянется после того, как новшество себя исчерпывает, оно начинает откровенно раздражать. Оно представляется надуманным и не служит никакой цели, а сам трюк не делает фильм более интересным»[9]. Но, отмечает далее Шварц, «по крайней мере, при отсутствии разговорного текста нам не надо выслушивать лекцию о патриотизме или какой-либо пронзительный, направленный против красных текст»[9].
Характеристика работы режиссёра и творческой группы
«Нью-Йорк таймс» назвала Кларенса Грина и Расселла Рауса «предприимчивой парой киноремесленников, которые пытаются доказать, что некоторые киноистории лучше смотреть, чем слушать. И проект стал успешной демонстрацией их мастерства»[7]. По мнению Батлера, хотя отсутствие разговорного текста, это лишь приём, уловка, тем не менее, «надо отдать должное режиссёру и соавтору Расселлу Раусу за то, что он принял такой вызов и проделал такую отличную работу, принимая его». Батлер считает, что «Рауз превосходно находит способы рассказать историю, ничуть не жертвуя напряжённостью, саспенсом или эмоциональным воздействием»[8]. Он отмечает, что «работая с оператором Сэмом Ливиттом, нуаровая работа камерой которого просто чудесна, Раус создаёт и рассказывает историю с неотразимой и захватывающей манере»[8].
Поддерживая высокую оценку работы Ливитта, Шварц написал, что благодаря «отличной мрачной визуальной работе оператора Сэма Ливитта» фильм превращается в «плотное атмосферическое произведение»[9]. «Нью-Йорк таймс» называет операторскую работа Ливитта «отличной» и «сильно дополняющей напряжённость преследования», отмечая, что его камера «ухватила в свете реальные и знакомые места действия в Вашингтоне и Нью-Йорке»[7]. Действие происходит в таких «визуально увлекательных местах, как Библиотека Конгресса, тихие тенистые улочки Джорджтауна и станции нью-йоркского метро, многолюдные улицы центра Нью-Йорка и башню Эмпайр стейт билдинг, в которой происходит часть преследования»[7].
Музыка Хершела Гилберта, по мнению «Нью-Йорк таймс», «незаметно нагнетает атмосферу, а также даёт ощутить чувства и эмоции главных героев»[7]. Со своей стороны, «Variety» отмечает, что «постоянный звук городского шума вносит какофоническую ноту, пронзительно звучащий телефонный звонок играет важную роль и в конце концов, фильм имеет высококлассную музыку Хершела Гилберта, которая порой даже слишком настойчиво выстраивает мелодраматическое настроение, а в других местах — мягко подчёркивает и разъясняет бессловесные поступки исполнителей»[6]. Батлер также считает, что «драматическая музыка Хершела Бёрка Гилберта оказывает неоценимую помощь в изложении истории»[8].
Характеристика актёрской работы
Среди достижений в работе Рауса над фильмом «Нью-Йорк таймс» выделят то, что он «добился прочувствованной и выдающейся игры от Рэя Милланда в заглавной роли», хотя сама история вряд ли «будет удостоена призов за оригинальность»[7]. Далее газета пишет: «Изображение Милландом учёного-предателя, человека, мотивы которого не очевидны, великолепно. Он образованный человек, мучающийся от нерешительности, и которого медленно, но уверенно разрушает страх, превращающий его в животное, которое непреднамеренно убивает того, кто пытался его схватить»[7]. Батлер также считает, что «Раусу чрезвычайно повезло, что он заполучил Рэя Милланда в качестве звезды, поскольку его игра великолепна; глубины, которые он обнажает и нюансы, которые он находит — это сплошное наслаждение»[8].
«Нью-Йорк таймс» обратил внимание также на игру Риты Гэм, написав что эта «привлекательная новая актриса с телевидения в свои краткие моменты на экране в качестве соблазнительницы в многоквартирном убежище Милланда, продемонстрировала, что могла бы отлично выглядеть в купальнике»[7]. «Variety» также выделил «Риту Гэм, актрису из Нью-Йорка, которая производит сильное впечатление в трёх своих сценах в качестве соблазнительницы»[6].
Признание
Фильм был удостоен ряда престижных наград и номинаций, в частности[10]:
| Год | Награда/ Категория | Получатель | Результат |
|---|---|---|---|
| Оскар | |||
| 1953 | Лучшая музыка для драмы или комедии | Хершел Бёрк Гилберт | Номинация |
| Золотой Глобус | |||
| 1953 | Лучшая операторская работа — чёрно-белое кино | Сэм Ливитт | Номинация |
| 1953 | Лучшая картина — драма | Номинация | |
| 1953 | Лучший актёр — драма | Рэй Милланд | Номинация |
| 1953 | Лучший сценарий | Кларенс Грин, Расселл Раус | Номинация |
| 1953 | Самый многообещающий новичок — женщина | Рита Гэм | Номинация |
Напишите отзыв о статье "Вор (фильм, 1952)"
Примечания
- ↑ IMDB. www.imdb.com/search/keyword?keywords=silent-film&sort=moviemeter,asc&mode=advanced&page=1&title_type=movie&genres=Drama&release_date=1940%2C&ref_=kw_ref_yr
- ↑ IMDB. www.imdb.com/search/keyword?keywords=espionage&sort=moviemeter,asc&mode=advanced&page=1&genres=Film-Noir&ref_=kw_ref_gnr
- ↑ IMDB.www.imdb.com/title/tt0045230/awards?ref_=tt_awd
- ↑ IMdb. www.imdb.com/filmosearch?explore=title_type&role=nm0745866&ref_=filmo_ref_job_typ&sort=user_rating,desc&mode=advanced&page=1&job_type=director&title_type=movie
- ↑ IMDB. www.imdb.com/filmosearch?explore=title_type&role=nm0001537&ref_=filmo_ref_typ&sort=user_rating,desc&mode=advanced&page=1&title_type=movie
- ↑ 1 2 3 4 Variety. variety.com/1951/film/reviews/the-thief-1200417113/
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 New York Times. www.nytimes.com/movie/review?res=9806E7DC1E3CE53ABC4E52DFB6678389649EDE
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 Craig Butler. Review. www.allmovie.com/movie/the-thief-v49441/review
- ↑ 1 2 3 4 5 Dennis Schwartz. homepages.sover.net/~ozus/thief1952.htm
- ↑ IMDB. www.imdb.com/title/tt0045230/awards?ref_=tt_awd
Ссылки
- [www.imdb.com/title/tt0045230/ Вор] на сайте IMDB
- [www.allmovie.com/movie/v49441 Вор] на сайте Allmovie
- [www.tcm.com/tcmdb/title/92865/The-Thief/ Вор] на сайте Turner Classic Movies
Отрывок, характеризующий Вор (фильм, 1952)
Прочитайте мистическую книгу, которую я вам посылаю; она имеет у нас огромный успех. Хотя в ней есть вещи, которые трудно понять слабому уму человеческому, но это превосходная книга; чтение ее успокоивает и возвышает душу. Прощайте. Мое почтение вашему батюшке и мои приветствия m lle Бурьен. Обнимаю вас от всего сердца. Юлия.PS. Известите меня о вашем брате и о его прелестной жене.]
Княжна подумала, задумчиво улыбаясь (при чем лицо ее, освещенное ее лучистыми глазами, совершенно преобразилось), и, вдруг поднявшись, тяжело ступая, перешла к столу. Она достала бумагу, и рука ее быстро начала ходить по ней. Так писала она в ответ:
«Chere et excellente ami. Votre lettre du 13 m'a cause une grande joie. Vous m'aimez donc toujours, ma poetique Julie.
L'absence, dont vous dites tant de mal, n'a donc pas eu son influenсе habituelle sur vous. Vous vous plaignez de l'absence – que devrai je dire moi, si j'osais me plaindre, privee de tous ceux qui me sont chers? Ah l si nous n'avions pas la religion pour nous consoler, la vie serait bien triste. Pourquoi me supposez vous un regard severe, quand vous me parlez de votre affection pour le jeune homme? Sous ce rapport je ne suis rigide que pour moi. Je comprends ces sentiments chez les autres et si je ne puis approuver ne les ayant jamais ressentis, je ne les condamiene pas. Me parait seulement que l'amour chretien, l'amour du prochain, l'amour pour ses ennemis est plus meritoire, plus doux et plus beau, que ne le sont les sentiments que peuvent inspire les beaux yeux d'un jeune homme a une jeune fille poetique et aimante comme vous.
«La nouvelle de la mort du comte Безухой nous est parvenue avant votre lettre, et mon pere en a ete tres affecte. Il dit que c'etait avant derienier representant du grand siecle, et qu'a present c'est son tour; mais qu'il fera son possible pour que son tour vienne le plus tard possible. Que Dieu nous garde de ce terrible malheur! Je ne puis partager votre opinion sur Pierre que j'ai connu enfant. Il me paraissait toujours avoir un coeur excellent, et c'est la qualite que j'estime le plus dans les gens. Quant a son heritage et au role qu'y a joue le prince Basile, c'est bien triste pour tous les deux. Ah! chere amie, la parole de notre divin Sauveur qu'il est plus aise a un hameau de passer par le trou d'une aiguille, qu'il ne l'est a un riche d'entrer dans le royaume de Dieu, cette parole est terriblement vraie; je plains le prince Basile et je regrette encore davantage Pierre. Si jeune et accable de cette richesse, que de tentations n'aura t il pas a subir! Si on me demandait ce que je desirerais le plus au monde, ce serait d'etre plus pauvre que le plus pauvre des mendiants. Mille graces, chere amie, pour l'ouvrage que vous m'envoyez, et qui fait si grande fureur chez vous. Cependant, puisque vous me dites qu'au milieu de plusurs bonnes choses il y en a d'autres que la faible conception humaine ne peut atteindre, il me parait assez inutile de s'occuper d'une lecture inintelligible, qui par la meme ne pourrait etre d'aucun fruit. Je n'ai jamais pu comprendre la passion qu'ont certaines personnes de s'embrouiller l'entendement, en s'attachant a des livres mystiques, qui n'elevent que des doutes dans leurs esprits, exaltant leur imagination et leur donnent un caractere d'exageration tout a fait contraire a la simplicite chretnne. Lisons les Apotres et l'Evangile. Ne cherchons pas a penetrer ce que ceux la renferment de mysterux, car, comment oserions nous, miserables pecheurs que nous sommes, pretendre a nous initier dans les secrets terribles et sacres de la Providence, tant que nous portons cette depouille charienelle, qui eleve entre nous et l'Eterienel un voile impenetrable? Borienons nous donc a etudr les principes sublimes que notre divin Sauveur nous a laisse pour notre conduite ici bas; cherchons a nous y conformer et a les suivre, persuadons nous que moins nous donnons d'essor a notre faible esprit humain et plus il est agreable a Dieu, Qui rejette toute science ne venant pas de Lui;que moins nous cherchons a approfondir ce qu'il Lui a plu de derober a notre connaissance,et plutot II nous en accordera la decouverte par Son divin esprit.
«Mon pere ne m'a pas parle du pretendant, mais il m'a dit seulement qu'il a recu une lettre et attendait une visite du prince Basile. Pour ce qui est du projet de Marieiage qui me regarde, je vous dirai, chere et excellente amie, que le Marieiage, selon moi,est une institution divine a laquelle il faut se conformer. Quelque penible que cela soit pour moi, si le Tout Puissant m'impose jamais les devoirs d'epouse et de mere, je tacherai de les remplir aussi fidelement que je le pourrai, sans m'inquieter de l'examen de mes sentiments a l'egard de celui qu'il me donnera pour epoux. J'ai recu une lettre de mon frere, qui m'annonce son arrivee a Лысые Горы avec sa femme. Ce sera une joie de courte duree, puisqu'il nous quitte pour prendre part a cette malheureuse guerre, a laquelle nous sommes entraines Dieu sait, comment et pourquoi. Non seulement chez vous au centre des affaires et du monde on ne parle que de guerre, mais ici, au milieu de ces travaux champetres et de ce calme de la nature, que les citadins se representent ordinairement a la campagne, les bruits de la guerre se font entendre et sentir peniblement. Mon pere ne parle que Marieche et contreMarieche, choses auxquelles je ne comprends rien; et avant hier en faisant ma promenade habituelle dans la rue du village, je fus temoin d'une scene dechirante… C'etait un convoi des recrues enroles chez nous et expedies pour l'armee… Il fallait voir l'etat dans lequel se trouvant les meres, les femmes, les enfants des hommes qui partaient et entendre les sanglots des uns et des autres!
On dirait que l'humanite a oublie les lois de son divin Sauveur, Qui prechait l'amour et le pardon des offenses, et qu'elle fait consister son plus grand merite dans l'art de s'entretuer.
«Adieu, chere et bonne amie, que notre divin Sauveur et Sa tres Sainte Mere vous aient en Leur sainte et puissante garde. Marieie».
[Милый и бесценный друг. Ваше письмо от 13 го доставило мне большую радость. Вы всё еще меня любите, моя поэтическая Юлия. Разлука, о которой вы говорите так много дурного, видно, не имела на вас своего обычного влияния. Вы жалуетесь на разлуку, что же я должна была бы сказать, если бы смела, – я, лишенная всех тех, кто мне дорог? Ах, ежели бы не было у нас религии для утешения, жизнь была бы очень печальна. Почему приписываете вы мне строгий взгляд, когда говорите о вашей склонности к молодому человеку? В этом отношении я строга только к себе. Я понимаю эти чувства у других, и если не могу одобрять их, никогда не испытавши, то и не осуждаю их. Мне кажется только, что христианская любовь, любовь к ближнему, любовь к врагам, достойнее, слаще и лучше, чем те чувства, которые могут внушить прекрасные глаза молодого человека молодой девушке, поэтической и любящей, как вы.
Известие о смерти графа Безухова дошло до нас прежде вашего письма, и мой отец был очень тронут им. Он говорит, что это был предпоследний представитель великого века, и что теперь черед за ним, но что он сделает все, зависящее от него, чтобы черед этот пришел как можно позже. Избави нас Боже от этого несчастия.
Я не могу разделять вашего мнения о Пьере, которого знала еще ребенком. Мне казалось, что у него было всегда прекрасное сердце, а это то качество, которое я более всего ценю в людях. Что касается до его наследства и до роли, которую играл в этом князь Василий, то это очень печально для обоих. Ах, милый друг, слова нашего Божественного Спасителя, что легче верблюду пройти в иглиное ухо, чем богатому войти в царствие Божие, – эти слова страшно справедливы. Я жалею князя Василия и еще более Пьера. Такому молодому быть отягощенным таким огромным состоянием, – через сколько искушений надо будет пройти ему! Если б у меня спросили, чего я желаю более всего на свете, – я желаю быть беднее самого бедного из нищих. Благодарю вас тысячу раз, милый друг, за книгу, которую вы мне посылаете и которая делает столько шуму у вас. Впрочем, так как вы мне говорите, что в ней между многими хорошими вещами есть такие, которых не может постигнуть слабый ум человеческий, то мне кажется излишним заниматься непонятным чтением, которое по этому самому не могло бы принести никакой пользы. Я никогда не могла понять страсть, которую имеют некоторые особы, путать себе мысли, пристращаясь к мистическим книгам, которые возбуждают только сомнения в их умах, раздражают их воображение и дают им характер преувеличения, совершенно противный простоте христианской.
Будем читать лучше Апостолов и Евангелие. Не будем пытаться проникнуть то, что в этих книгах есть таинственного, ибо как можем мы, жалкие грешники, познать страшные и священные тайны Провидения до тех пор, пока носим на себе ту плотскую оболочку, которая воздвигает между нами и Вечным непроницаемую завесу? Ограничимся лучше изучением великих правил, которые наш Божественный Спаситель оставил нам для нашего руководства здесь, на земле; будем стараться следовать им и постараемся убедиться в том, что чем меньше мы будем давать разгула нашему уму, тем мы будем приятнее Богу, Который отвергает всякое знание, исходящее не от Него, и что чем меньше мы углубляемся в то, что Ему угодно было скрыть от нас, тем скорее даст Он нам это открытие Своим божественным разумом.
Отец мне ничего не говорил о женихе, но сказал только, что получил письмо и ждет посещения князя Василия; что касается до плана супружества относительно меня, я вам скажу, милый и бесценный друг, что брак, по моему, есть божественное установление, которому нужно подчиняться. Как бы то ни было тяжело для меня, но если Всемогущему угодно будет наложить на меня обязанности супруги и матери, я буду стараться исполнять их так верно, как могу, не заботясь об изучении своих чувств в отношении того, кого Он мне даст супругом.
Я получила письмо от брата, который мне объявляет о своем приезде с женой в Лысые Горы. Радость эта будет непродолжительна, так как он оставляет нас для того, чтобы принять участие в этой войне, в которую мы втянуты Бог знает как и зачем. Не только у вас, в центре дел и света, но и здесь, среди этих полевых работ и этой тишины, какую горожане обыкновенно представляют себе в деревне, отголоски войны слышны и дают себя тяжело чувствовать. Отец мой только и говорит, что о походах и переходах, в чем я ничего не понимаю, и третьего дня, делая мою обычную прогулку по улице деревни, я видела раздирающую душу сцену.
Это была партия рекрут, набранных у нас и посылаемых в армию. Надо было видеть состояние, в котором находились матери, жены и дети тех, которые уходили, и слышать рыдания тех и других. Подумаешь, что человечество забыло законы своего Божественного Спасителя, учившего нас любви и прощению обид, и что оно полагает главное достоинство свое в искусстве убивать друг друга.
Прощайте, милый и добрый друг. Да сохранит вас наш Божественный Спаситель и его Пресвятая Матерь под Своим святым и могущественным покровом. Мария.]
– Ah, vous expediez le courier, princesse, moi j'ai deja expedie le mien. J'ai ecris а ma pauvre mere, [А, вы отправляете письмо, я уж отправила свое. Я писала моей бедной матери,] – заговорила быстро приятным, сочным голоском улыбающаяся m lle Bourienne, картавя на р и внося с собой в сосредоточенную, грустную и пасмурную атмосферу княжны Марьи совсем другой, легкомысленно веселый и самодовольный мир.
– Princesse, il faut que je vous previenne, – прибавила она, понижая голос, – le prince a eu une altercation, – altercation, – сказала она, особенно грассируя и с удовольствием слушая себя, – une altercation avec Michel Ivanoff. Il est de tres mauvaise humeur, tres morose. Soyez prevenue, vous savez… [Надо предупредить вас, княжна, что князь разбранился с Михайлом Иванычем. Он очень не в духе, такой угрюмый. Предупреждаю вас, знаете…]
– Ah l chere amie, – отвечала княжна Марья, – je vous ai prie de ne jamais me prevenir de l'humeur dans laquelle se trouve mon pere. Je ne me permets pas de le juger, et je ne voudrais pas que les autres le fassent. [Ах, милый друг мой! Я просила вас никогда не говорить мне, в каком расположении духа батюшка. Я не позволю себе судить его и не желала бы, чтоб и другие судили.]
Княжна взглянула на часы и, заметив, что она уже пять минут пропустила то время, которое должна была употреблять для игры на клавикордах, с испуганным видом пошла в диванную. Между 12 и 2 часами, сообразно с заведенным порядком дня, князь отдыхал, а княжна играла на клавикордах.
Седой камердинер сидел, дремля и прислушиваясь к храпению князя в огромном кабинете. Из дальней стороны дома, из за затворенных дверей, слышались по двадцати раз повторяемые трудные пассажи Дюссековой сонаты.
В это время подъехала к крыльцу карета и бричка, и из кареты вышел князь Андрей, высадил свою маленькую жену и пропустил ее вперед. Седой Тихон, в парике, высунувшись из двери официантской, шопотом доложил, что князь почивают, и торопливо затворил дверь. Тихон знал, что ни приезд сына и никакие необыкновенные события не должны были нарушать порядка дня. Князь Андрей, видимо, знал это так же хорошо, как и Тихон; он посмотрел на часы, как будто для того, чтобы поверить, не изменились ли привычки отца за то время, в которое он не видал его, и, убедившись, что они не изменились, обратился к жене:
– Через двадцать минут он встанет. Пройдем к княжне Марье, – сказал он.
Маленькая княгиня потолстела за это время, но глаза и короткая губка с усиками и улыбкой поднимались так же весело и мило, когда она заговорила.
– Mais c'est un palais, – сказала она мужу, оглядываясь кругом, с тем выражением, с каким говорят похвалы хозяину бала. – Allons, vite, vite!… [Да это дворец! – Пойдем скорее, скорее!…] – Она, оглядываясь, улыбалась и Тихону, и мужу, и официанту, провожавшему их.
– C'est Marieie qui s'exerce? Allons doucement, il faut la surprendre. [Это Мари упражняется? Тише, застанем ее врасплох.]
Князь Андрей шел за ней с учтивым и грустным выражением.
– Ты постарел, Тихон, – сказал он, проходя, старику, целовавшему его руку.
Перед комнатою, в которой слышны были клавикорды, из боковой двери выскочила хорошенькая белокурая француженка.
M lle Bourienne казалась обезумевшею от восторга.
– Ah! quel bonheur pour la princesse, – заговорила она. – Enfin! Il faut que je la previenne. [Ах, какая радость для княжны! Наконец! Надо ее предупредить.]
– Non, non, de grace… Vous etes m lle Bourienne, je vous connais deja par l'amitie que vous рorte ma belle soeur, – говорила княгиня, целуясь с француженкой. – Elle ne nous attend рas? [Нет, нет, пожалуйста… Вы мамзель Бурьен; я уже знакома с вами по той дружбе, какую имеет к вам моя невестка. Она не ожидает нас?]
Они подошли к двери диванной, из которой слышался опять и опять повторяемый пассаж. Князь Андрей остановился и поморщился, как будто ожидая чего то неприятного.
Княгиня вошла. Пассаж оборвался на середине; послышался крик, тяжелые ступни княжны Марьи и звуки поцелуев. Когда князь Андрей вошел, княжна и княгиня, только раз на короткое время видевшиеся во время свадьбы князя Андрея, обхватившись руками, крепко прижимались губами к тем местам, на которые попали в первую минуту. M lle Bourienne стояла около них, прижав руки к сердцу и набожно улыбаясь, очевидно столько же готовая заплакать, сколько и засмеяться.
Князь Андрей пожал плечами и поморщился, как морщатся любители музыки, услышав фальшивую ноту. Обе женщины отпустили друг друга; потом опять, как будто боясь опоздать, схватили друг друга за руки, стали целовать и отрывать руки и потом опять стали целовать друг друга в лицо, и совершенно неожиданно для князя Андрея обе заплакали и опять стали целоваться. M lle Bourienne тоже заплакала. Князю Андрею было, очевидно, неловко; но для двух женщин казалось так естественно, что они плакали; казалось, они и не предполагали, чтобы могло иначе совершиться это свидание.
– Ah! chere!…Ah! Marieie!… – вдруг заговорили обе женщины и засмеялись. – J'ai reve сette nuit … – Vous ne nous attendez donc pas?… Ah! Marieie,vous avez maigri… – Et vous avez repris… [Ах, милая!… Ах, Мари!… – А я видела во сне. – Так вы нас не ожидали?… Ах, Мари, вы так похудели. – А вы так пополнели…]
– J'ai tout de suite reconnu madame la princesse, [Я тотчас узнала княгиню,] – вставила m lle Бурьен.
– Et moi qui ne me doutais pas!… – восклицала княжна Марья. – Ah! Andre, je ne vous voyais pas. [А я не подозревала!… Ах, Andre, я и не видела тебя.]
Князь Андрей поцеловался с сестрою рука в руку и сказал ей, что она такая же pleurienicheuse, [плакса,] как всегда была. Княжна Марья повернулась к брату, и сквозь слезы любовный, теплый и кроткий взгляд ее прекрасных в ту минуту, больших лучистых глаз остановился на лице князя Андрея.
Княгиня говорила без умолку. Короткая верхняя губка с усиками то и дело на мгновение слетала вниз, притрогивалась, где нужно было, к румяной нижней губке, и вновь открывалась блестевшая зубами и глазами улыбка. Княгиня рассказывала случай, который был с ними на Спасской горе, грозивший ей опасностию в ее положении, и сейчас же после этого сообщила, что она все платья свои оставила в Петербурге и здесь будет ходить Бог знает в чем, и что Андрей совсем переменился, и что Китти Одынцова вышла замуж за старика, и что есть жених для княжны Марьи pour tout de bon, [вполне серьезный,] но что об этом поговорим после. Княжна Марья все еще молча смотрела на брата, и в прекрасных глазах ее была и любовь и грусть. Видно было, что в ней установился теперь свой ход мысли, независимый от речей невестки. Она в середине ее рассказа о последнем празднике в Петербурге обратилась к брату:
– И ты решительно едешь на войну, Andre? – сказала oia, вздохнув.
Lise вздрогнула тоже.
– Даже завтра, – отвечал брат.
– II m'abandonne ici,et Du sait pourquoi, quand il aur pu avoir de l'avancement… [Он покидает меня здесь, и Бог знает зачем, тогда как он мог бы получить повышение…]
Княжна Марья не дослушала и, продолжая нить своих мыслей, обратилась к невестке, ласковыми глазами указывая на ее живот:
– Наверное? – сказала она.
Лицо княгини изменилось. Она вздохнула.
– Да, наверное, – сказала она. – Ах! Это очень страшно…
Губка Лизы опустилась. Она приблизила свое лицо к лицу золовки и опять неожиданно заплакала.
– Ей надо отдохнуть, – сказал князь Андрей, морщась. – Не правда ли, Лиза? Сведи ее к себе, а я пойду к батюшке. Что он, всё то же?
– То же, то же самое; не знаю, как на твои глаза, – отвечала радостно княжна.
– И те же часы, и по аллеям прогулки? Станок? – спрашивал князь Андрей с чуть заметною улыбкой, показывавшею, что несмотря на всю свою любовь и уважение к отцу, он понимал его слабости.
– Те же часы и станок, еще математика и мои уроки геометрии, – радостно отвечала княжна Марья, как будто ее уроки из геометрии были одним из самых радостных впечатлений ее жизни.
Когда прошли те двадцать минут, которые нужны были для срока вставанья старого князя, Тихон пришел звать молодого князя к отцу. Старик сделал исключение в своем образе жизни в честь приезда сына: он велел впустить его в свою половину во время одевания перед обедом. Князь ходил по старинному, в кафтане и пудре. И в то время как князь Андрей (не с тем брюзгливым выражением лица и манерами, которые он напускал на себя в гостиных, а с тем оживленным лицом, которое у него было, когда он разговаривал с Пьером) входил к отцу, старик сидел в уборной на широком, сафьяном обитом, кресле, в пудроманте, предоставляя свою голову рукам Тихона.
– А! Воин! Бонапарта завоевать хочешь? – сказал старик и тряхнул напудренною головой, сколько позволяла это заплетаемая коса, находившаяся в руках Тихона. – Примись хоть ты за него хорошенько, а то он эдак скоро и нас своими подданными запишет. – Здорово! – И он выставил свою щеку.
