Воскресение 1

</td></tr> </td></tr>

Воскресенье 1
Студийный альбом   группы «Воскресение»
Дата выпуска	1979
Записан	речевая студия ГИТИСа, Москва, 1979
Жанры	рок, блюз-рок, рок-н-ролл, прог-рок
Длительность	оригинальная версия: 52:21 версия 1980: 39:53 + 44:11
Страна	СССР СССР
Язык песен	русский
Лейбл	магнитиздат Magic Records • «Союз»
Профессиональные рецензии
Музыкальная газета ► (+) [www.nestor.minsk.by/mg/2003/09/mg30948.html ссылка] [www.rockanet.ru/100/16.phtml Кушнир А. 100 магнитоальбомов советского рока]
Хронология   группы «Воскресение»
Воскресенье 1 (1979) Воскресение 2 (1981)
Обложка переиздания 2002 года

К:Альбомы 1979 года

«Воскресе́ние 1» — дебютный студийный альбом группы «Воскресение», записанный в 1979—1980 годах. Также известен под названиями «Кто виноват?» и «79». Вошёл в книгу А. Кушнира «100 магнитоальбомов советского рока».

Запись

Запись оригинальной версии

В мае-июне 1979 года трио Романов-Маргулис-Кавагоэ приступило к репетициям. Аппаратуры и базы у группы не было, поэтому пришлось репетировать с помощью акустической гитары на троих. На листе бумаги Романов расчерчивал табличку, в квадратах которой напротив каждой из песен были прописаны припев, куплет, соло, ритмические сбивки, количество тактов.

На официальном сайте группы указано следующее: «…[Пластинка], записанная в 1979 году по ночам на студии ГИТИСа». Звукорежиссёром альбома выступил Александр Кутиков. Во время записи использовался двухдорожечный магнитофон, использовалось наложение.

Сама запись проходила во время июльских вступительных экзаменов, преимущественно ночью, в студии ГИТИСа. Это было решено сделать, чтобы довести запись до «товарного» качества. Перед основной записью к группе присоединились ритм-гитарист Андрей Сапунов и соло-гитарист Алексей Макаревич, с которым Романов выступал ещё в «Кузнецком мосту». Александр Кутиков на время позаимствовал у музыкантов некоторые звуковые эффекты (ленточный ревербератор, флэнжер и Big Muff).

Сам Романов больше всего намучился с композицией «Я тоже был». Раз за разом его голос напоминал «вопль свердловского панка», и в итоге песня была записана дубля с шестнадцатого. Зато на удивление легко получилась «Снежная баба» — спетый и сыгранный наиболее непосредственно, вживую, рок-н-ролл, поддержанный активной бит-гитарой, ностальгическим басом и подпевками «шуби-дуба/у-а/у-а». Всего было записано 10 песен. Запись производилась 2 недели.

Также, в последний день записи, Андрей Сапунов (при помощи Маргулиса и Кавагое) записывает ещё 6 песен своего друга Константина Никольского. Прослушав эту запись, Никольский сказал, что эту запись выпускать не следует. Тем не менее, альбом тиражировался и в «смешанном» варианте из 16 песен.

Запись во ВГИКе

В июне 1980 года группа записывалась в здании ВГИКа. Звукорежиссёром был Александр Арутюнов. Было записано 5 песен: «Лето», «Так бывает» (2 вариант), «Сон», «Городок», «Хороший парень».

Летом 1980 года в тонателье № 1 ВГИКа группой Воскресение было записано несколько вещей для дипломной работы режиссёра Аксёнова. Некоторые аранжировки изменились радикально.

— Алексей Романов

Также, во время сессий записи был записан инструментал к песне «Не верьте словам». Вокал наложить не успели (либо, просто не захотели его накладывать) и данная композиция осталась инструментальной.

После этого, плёнка с инструменталом считалась утерянной, пока запись не была найдена в 2013 году.

Об альбоме

Романов вспоминал: «Кава с Гулей пришли с предложением: „Есть маза записаться на студии — мы готовим репертуар, приглашаем нужных музыкантов, запись отдаем на Radio Moscow World Service, дальше посмотрим. Неважно, что нет инструментов, репетиционной базы, статуса, главное — есть хорошее название и свежие песни“. Кроме Кавагое, Маргулиса и меня в записи участвовали Алексей Макаревич, Сапунов и Подгородецкий. Нормальные инструменты брали у приятелей, идеи носились в воздухе.

Дивное лето, июльские ночи, добродушное озорство и вселенская симпатия. Пора приемных экзаменов в Москве. Абитуриентками ГИТИСа в основном занимался Петя Подгородецкий, только что демобилизованный, стало быть, очень до любви голодный… Несовершенство оборудования компенсировали выдумкой — раз нет ревербератора, придумали петь в лестничном пролете. Осенью 1979-го, благодаря радио, мы были известны всей стране».

Изначально альбом был без названия, обложки и конкретного треклиста. Тем не менее, этот альбом прославил группу. Все участники «Воскресения» сходятся в мысли, что первоначальная идея альбома была откровенно коммерческой — «раскрутить ансамбль перед тем, как он вылезет на сцену».

С момента появления новой, еще никому не известной рок-группы прошло всего лишь несколько месяцев, а её песни уже прочно оккупировали радиоэфир на Moscow World Service и заняли высокие места в первых официальных хит-парадах. Однако, к моменту выхода альбома группа «Воскресение» не успела сыграть ни одного концерта.

Чтобы команда зазвучала и сыгралась по-настоящему, нужен как минимум год активных выступлений. Мы, конечно, рассчитывали, что альбом «выстрелит», но не думали, что это произойдет так быстро.

— Алексей Романов

Инструменты

Особую трогательность композициям «Воскресения» добавляли соло-партии Алексея Макаревича, написанные и разученные в коридорах студии в самый последний момент. Романов напевал мелодию, а Макаревич её подхватывал, доделывал и таким образом выучивал четыре такта. Что касается используемого на записи флэнжера, то это, предположительно, был аналоговый Electro Harmonix Deluxe Electric Mistress.

Кавагоэ с ролью барабанщика справлялся отлично. На «Случилось что-то в городе моём» в качестве перкуссии хотели использовать кубинские бонги, но достать их так и не удалось. Тогда Кавагоэ отстучал ритм по перевёрнутой гитаре, повторив трюк из арсенала барабанщика Элвиса Пресли, отыгравшего аналогичным образом телевизионный акустический концерт 1968 года.

На соло-гитаре в «Случилось что-то в городе моём» играл басист Маргулис, придумавший в этой композиции гитарную вставку между куплетами.

Я беру гитару в руки лишь в редкие жизненные моменты, когда чувствую, что в данный момент мне обязательно надо сыграть. У нас на плёнке оставалось недописанное место и мы сделали эту песню в форме босса-новы. Я позволял себе глумиться над звуком — команда была абсолютно новая, и мы могли делать в студии всё, что хотели.

— Евгений Маргулис (из книги «100 магнитоальбомов советского рока»)

Жанры

Песни «Я привык бродить один» и «Я тоже был» были написаны в жанре «баллады», «Друзьям» — в стиле «бит», «Снежная баба» получилась в стиле «рок-н-ролл», «Звёзды» были «соулом с блюзовым оттенком», а «В жизни как в тёмной чаще» — «фанк».

Кстати, Маргулис одним из первых начал пропагандировать в Москве фанк. В дебютный альбом «Воскресения» вошло два его номера: соул с блюзовым оттенком «Звёзды» и фанк «В жизни, как в тёмной чаще».

Женька [Маргулис] тогда был с усами и напоминал грузинского милиционера, он прочно завис на чёрной музыке и был убеждённым «негром преклонных годов»: фанк, джаз-рок, Earth, Wind & Fire. Позже он смастерил себе безладовый бас и от зари до зари рубил на нём funky music

— Алексей Романов (цитата из книги «100 магнитоальбомов советского рока»)

Легенда о записи песни «В жизни, как в тёмной чаще»

Также, одно время бытовала легенда об импровизации в финале песни «В жизни, как в тёмной чаще».

Легенда гласит о том, что перед тем, как спеть эту песню, Маргулис «для настроения» напился водки и уснул. Спал прямо в студии. Через два часа его разбудили, и он, со словами «Я видел тревожные сны», направился к микрофону. Он, соответственно своему состоянию, начал «мочить» отвязные вокальные импровизации. Его голос был записан с первого раза.

После записи он посылает группу на «все три буквы» и отправляется досыпать в другую комнату.

Ну да, он же маэстро, он же не репетирует. Пока мы там занимаемся ерундой, он, лучше, поспит на стульях. Вот удивительная у человека способность, у Жени Маргулиса — засыпать под громкую музыку. Нервы здоровые. И вот эта целеустремлённость такая, в стиле «фанк»… Он по бумажке пел, мы её не репетировали, он не готовил эти… вокальные импровизации. Он знал, что играть на басу (там у него такая слэповая партия, сложная такая). И пока мы там с чем-то ковырялись, он на крыше с пентхаусом «притопил». И под утро пьяный <…>: «Эй! Что? Давай!» и поехали… Ну, это он только так умеет

— Алексей Романов об Евгении Маргулисе

Клип на песню «Лето»

На песню «Лето» в 1980 году был снят видеоклип.

В клипе показаны: Сергей Кавагоэ, Евгений Маргулис, Алексей Романов, Алексей Макаревич (Андрей Сапунов в клипе не появился). Клип также был дополнен кадрами, изображающими город.

Каверы на песни из альбома

В 1992 году группа «Лицей» записывает альбом «Домашний арест», в который входит три песни из альбома «Воскресение 1» — «Снилось мне…», «Стать самим собой (Лето)» и «Хороший парень». «Стать самим собой» является версией песни «Лето», написанной Алексеем Макаревичем и Алексеем Романовым специально для этой группы.

Список композиций

Оригинальная версия магнитоальбома (трек-лист 1979 года)

Состоит собственно из 10 записанных песен Алексея Романова (45-минутный формат) и (в более расширенном варианте) 6 песен авторства Константина Никольского исполненных сольно Сапуновым (в присутствии Кавагоэ и Маргулиса).

№	Название	Автор	Длительность
1.	«Мои песни»	Алексей Романов	2:27
2.	«Так бывает»	Алексей Романов, Сергей Кавагоэ – Алексей Романов	3:01
3.	«Друзьям»	Алексей Романов, Алексей Макаревич	3:37
4.	«Случилось что-то в городе моём»	Алексей Романов	4:11
5.	«Снежная баба»	Алексей Романов	3:10
6.	«Я тоже был»	Алексей Романов	4:35
7.	«Я привык бродить один...»	Алексей Романов	5:46
8.	«Кто виноват?»	Алексей Романов	3:45
9.	«Звёзды»	Алексей Романов, Евгений Маргулис – Алексей Романов	3:30
10.	«В жизни, как в тёмной чаще»	Алексей Романов – Евгений Маргулис	5:51
11.	«Музыкант»	Константин Никольский	5:54
12.	«Зеркало мира»	Константин Никольский	3:27
13.	«Поиграй со мной, гроза»	Константин Никольский	3:23
14.	«Я сам из тех...»	Константин Никольский	4:34
15.	«Ночная птица»	Константин Никольский	4:20
16.	«Когда поймешь умом»	Константин Никольский	3:54

Таким образом с самого начала (1979 год) запись имела хождение в двух видах: 10 и 16 песен.

Двойной альбом (версия 1980 года)

Является записью, дополненной 5 песнями, записанными группой в студии ВГИКа в течение 1980 года (звукорежиссёр — Александр Арутюнов).

Ниже представлен список песен, добавленных в этом издании:

№	Название	Автор	Длительность
17.	«Лето (Стать самим собой)»	Алексей Романов	3:09
18.	«Так бывает» (новый вариант)	Алексей Романов, Сергей Кавагоэ — Алексей Романов	3:11
19.	«Сон»	Алексей Романов	4:35
20.	«Городок»	Алексей Романов, Алексей Макаревич	4:32
21.	«Хороший парень»	Евгений Маргулис — Алексей Романов	3:12

Полная версия (версия 1980 года) впервые издана официально в 1993 году фирмой «DS Productions» в составе двухдискового издания «Воскресение 1979—1980».

Переиздание 2002 года

Вышедшее в 2002 году издание «79» лейбла «Союз» представляет ещё один (четвёртый) вариант. Данная компиляция составлена исключительно из 14 песен Романова (в качестве автора или соавтора) без песен Никольского. Из отличий — отсутствует песня «В жизни как тёмной чаще» и изменён порядок композиций.

№	Название	Автор	Длительность
1.	«Мои песни»	Алексей Романов	2:27
2.	«Друзьям»	Алексей Романов, Алексей Макаревич	3:37
3.	«Случилось что-то в городе моём»	Алексей Романов	4:11
4.	«Так бывает» (1 вариант)	Алексей Романов, Сергей Кавагоэ — Алексей Романов	3:01
5.	«Я привык бродить один...»	Алексей Романов	5:46
6.	«Звёзды»	Алексей Романов, Евгений Маргулис — Алексей Романов	3:30
7.	«Лето»	Алексей Романов	3:09
8.	«Снежная баба»	Алексей Романов	3:10
9.	«Я тоже был»	Алексей Романов	4:35
10.	«Хороший парень»	Евгений Маргулис — Алексей Романов	3:12
11.	«Сон»	Алексей Романов	4:35
12.	«Городок»	Алексей Романов, Алексей Макаревич	4:32
13.	«Кто виноват?»	Алексей Романов	3:45
14.	«Так бывает» (2 вариант)	Алексей Романов, Сергей Кавагоэ — Алексей Романов	3:11

Участники записи

Группа «Воскресение»

• Алексей Романов — вокал, гитара
• Андрей Сапунов — вокал, гитара
• Евгений Маргулис — вокал, бас-гитара, гитара (4), губная гармошка
• Алексей Макаревич — соло-гитара, вокал
• Сергей Кавагоэ — ударные, клавишные, гитара, вокал

Приглашённые музыканты

• Петр Подгородецкий — клавишные (9)

Технический персонал

• Александр Кутиков — звукорежиссёр (1-16)
• Александр Арутюнов — звукорежиссёр (17-21)

Ссылки

• [www.discogs.com/%D0%92%D0%BE%D1%81%D0%BA%D1%80%D0%B5%D1%81%D0%B5%D0%BD%D0%B8%D0%B5-79/master/433261 «79» на сайте Discogs.com]
• [www.discogs.com/%D0%92%D0%BE%D1%81%D0%BA%D1%80%D0%B5%D1%81%D0%B5%D0%BD%D0%B8%D0%B5-%D0%9A%D1%82%D0%BE-%D0%92%D0%B8%D0%BD%D0%BE%D0%B2%D0%B0%D1%82-%D0%92%D0%BE%D1%81%D0%BA%D1%80%D0%B5%D1%81%D0%B5%D0%BD%D0%B8%D0%B5-79-80/master/444438 «Кто Виноват?» на сайте Discogs.com]

Отрывок, характеризующий Воскресение 1

– Так помни же: это не шутка.
– Какая шутка!
– Да, да, – как бы сама с собою говоря, сказала губернаторша. – А вот что еще, mon cher, entre autres. Vous etes trop assidu aupres de l'autre, la blonde. [мой друг. Ты слишком ухаживаешь за той, за белокурой.] Муж уж жалок, право…
– Ах нет, мы с ним друзья, – в простоте душевной сказал Николай: ему и в голову не приходило, чтобы такое веселое для него препровождение времени могло бы быть для кого нибудь не весело.
«Что я за глупость сказал, однако, губернаторше! – вдруг за ужином вспомнилось Николаю. – Она точно сватать начнет, а Соня?..» И, прощаясь с губернаторшей, когда она, улыбаясь, еще раз сказала ему: «Ну, так помни же», – он отвел ее в сторону:
– Но вот что, по правде вам сказать, ma tante…
– Что, что, мой друг; пойдем вот тут сядем.
Николай вдруг почувствовал желание и необходимость рассказать все свои задушевные мысли (такие, которые и не рассказал бы матери, сестре, другу) этой почти чужой женщине. Николаю потом, когда он вспоминал об этом порыве ничем не вызванной, необъяснимой откровенности, которая имела, однако, для него очень важные последствия, казалось (как это и кажется всегда людям), что так, глупый стих нашел; а между тем этот порыв откровенности, вместе с другими мелкими событиями, имел для него и для всей семьи огромные последствия.
– Вот что, ma tante. Maman меня давно женить хочет на богатой, но мне мысль одна эта противна, жениться из за денег.
– О да, понимаю, – сказала губернаторша.
– Но княжна Болконская, это другое дело; во первых, я вам правду скажу, она мне очень нравится, она по сердцу мне, и потом, после того как я ее встретил в таком положении, так странно, мне часто в голову приходило что это судьба. Особенно подумайте: maman давно об этом думала, но прежде мне ее не случалось встречать, как то все так случалось: не встречались. И во время, когда Наташа была невестой ее брата, ведь тогда мне бы нельзя было думать жениться на ней. Надо же, чтобы я ее встретил именно тогда, когда Наташина свадьба расстроилась, ну и потом всё… Да, вот что. Я никому не говорил этого и не скажу. А вам только.
Губернаторша пожала его благодарно за локоть.
– Вы знаете Софи, кузину? Я люблю ее, я обещал жениться и женюсь на ней… Поэтому вы видите, что про это не может быть и речи, – нескладно и краснея говорил Николай.
– Mon cher, mon cher, как же ты судишь? Да ведь у Софи ничего нет, а ты сам говорил, что дела твоего папа очень плохи. А твоя maman? Это убьет ее, раз. Потом Софи, ежели она девушка с сердцем, какая жизнь для нее будет? Мать в отчаянии, дела расстроены… Нет, mon cher, ты и Софи должны понять это.
Николай молчал. Ему приятно было слышать эти выводы.
– Все таки, ma tante, этого не может быть, – со вздохом сказал он, помолчав немного. – Да пойдет ли еще за меня княжна? и опять, она теперь в трауре. Разве можно об этом думать?
– Да разве ты думаешь, что я тебя сейчас и женю. Il y a maniere et maniere, [На все есть манера.] – сказала губернаторша.
– Какая вы сваха, ma tante… – сказал Nicolas, целуя ее пухлую ручку.


Приехав в Москву после своей встречи с Ростовым, княжна Марья нашла там своего племянника с гувернером и письмо от князя Андрея, который предписывал им их маршрут в Воронеж, к тетушке Мальвинцевой. Заботы о переезде, беспокойство о брате, устройство жизни в новом доме, новые лица, воспитание племянника – все это заглушило в душе княжны Марьи то чувство как будто искушения, которое мучило ее во время болезни и после кончины ее отца и в особенности после встречи с Ростовым. Она была печальна. Впечатление потери отца, соединявшееся в ее душе с погибелью России, теперь, после месяца, прошедшего с тех пор в условиях покойной жизни, все сильнее и сильнее чувствовалось ей. Она была тревожна: мысль об опасностях, которым подвергался ее брат – единственный близкий человек, оставшийся у нее, мучила ее беспрестанно. Она была озабочена воспитанием племянника, для которого она чувствовала себя постоянно неспособной; но в глубине души ее было согласие с самой собою, вытекавшее из сознания того, что она задавила в себе поднявшиеся было, связанные с появлением Ростова, личные мечтания и надежды.
Когда на другой день после своего вечера губернаторша приехала к Мальвинцевой и, переговорив с теткой о своих планах (сделав оговорку о том, что, хотя при теперешних обстоятельствах нельзя и думать о формальном сватовстве, все таки можно свести молодых людей, дать им узнать друг друга), и когда, получив одобрение тетки, губернаторша при княжне Марье заговорила о Ростове, хваля его и рассказывая, как он покраснел при упоминании о княжне, – княжна Марья испытала не радостное, но болезненное чувство: внутреннее согласие ее не существовало более, и опять поднялись желания, сомнения, упреки и надежды.
В те два дня, которые прошли со времени этого известия и до посещения Ростова, княжна Марья не переставая думала о том, как ей должно держать себя в отношении Ростова. То она решала, что она не выйдет в гостиную, когда он приедет к тетке, что ей, в ее глубоком трауре, неприлично принимать гостей; то она думала, что это будет грубо после того, что он сделал для нее; то ей приходило в голову, что ее тетка и губернаторша имеют какие то виды на нее и Ростова (их взгляды и слова иногда, казалось, подтверждали это предположение); то она говорила себе, что только она с своей порочностью могла думать это про них: не могли они не помнить, что в ее положении, когда еще она не сняла плерезы, такое сватовство было бы оскорбительно и ей, и памяти ее отца. Предполагая, что она выйдет к нему, княжна Марья придумывала те слова, которые он скажет ей и которые она скажет ему; и то слова эти казались ей незаслуженно холодными, то имеющими слишком большое значение. Больше же всего она при свидании с ним боялась за смущение, которое, она чувствовала, должно было овладеть ею и выдать ее, как скоро она его увидит.
Но когда, в воскресенье после обедни, лакей доложил в гостиной, что приехал граф Ростов, княжна не выказала смущения; только легкий румянец выступил ей на щеки, и глаза осветились новым, лучистым светом.
– Вы его видели, тетушка? – сказала княжна Марья спокойным голосом, сама не зная, как это она могла быть так наружно спокойна и естественна.
Когда Ростов вошел в комнату, княжна опустила на мгновенье голову, как бы предоставляя время гостю поздороваться с теткой, и потом, в самое то время, как Николай обратился к ней, она подняла голову и блестящими глазами встретила его взгляд. Полным достоинства и грации движением она с радостной улыбкой приподнялась, протянула ему свою тонкую, нежную руку и заговорила голосом, в котором в первый раз звучали новые, женские грудные звуки. M lle Bourienne, бывшая в гостиной, с недоумевающим удивлением смотрела на княжну Марью. Самая искусная кокетка, она сама не могла бы лучше маневрировать при встрече с человеком, которому надо было понравиться.
«Или ей черное так к лицу, или действительно она так похорошела, и я не заметила. И главное – этот такт и грация!» – думала m lle Bourienne.
Ежели бы княжна Марья в состоянии была думать в эту минуту, она еще более, чем m lle Bourienne, удивилась бы перемене, происшедшей в ней. С той минуты как она увидала это милое, любимое лицо, какая то новая сила жизни овладела ею и заставляла ее, помимо ее воли, говорить и действовать. Лицо ее, с того времени как вошел Ростов, вдруг преобразилось. Как вдруг с неожиданной поражающей красотой выступает на стенках расписного и резного фонаря та сложная искусная художественная работа, казавшаяся прежде грубою, темною и бессмысленною, когда зажигается свет внутри: так вдруг преобразилось лицо княжны Марьи. В первый раз вся та чистая духовная внутренняя работа, которою она жила до сих пор, выступила наружу. Вся ее внутренняя, недовольная собой работа, ее страдания, стремление к добру, покорность, любовь, самопожертвование – все это светилось теперь в этих лучистых глазах, в тонкой улыбке, в каждой черте ее нежного лица.
Ростов увидал все это так же ясно, как будто он знал всю ее жизнь. Он чувствовал, что существо, бывшее перед ним, было совсем другое, лучшее, чем все те, которые он встречал до сих пор, и лучшее, главное, чем он сам.
Разговор был самый простой и незначительный. Они говорили о войне, невольно, как и все, преувеличивая свою печаль об этом событии, говорили о последней встрече, причем Николай старался отклонять разговор на другой предмет, говорили о доброй губернаторше, о родных Николая и княжны Марьи.
Княжна Марья не говорила о брате, отвлекая разговор на другой предмет, как только тетка ее заговаривала об Андрее. Видно было, что о несчастиях России она могла говорить притворно, но брат ее был предмет, слишком близкий ее сердцу, и она не хотела и не могла слегка говорить о нем. Николай заметил это, как он вообще с несвойственной ему проницательной наблюдательностью замечал все оттенки характера княжны Марьи, которые все только подтверждали его убеждение, что она была совсем особенное и необыкновенное существо. Николай, точно так же, как и княжна Марья, краснел и смущался, когда ему говорили про княжну и даже когда он думал о ней, но в ее присутствии чувствовал себя совершенно свободным и говорил совсем не то, что он приготавливал, а то, что мгновенно и всегда кстати приходило ему в голову.
Во время короткого визита Николая, как и всегда, где есть дети, в минуту молчания Николай прибег к маленькому сыну князя Андрея, лаская его и спрашивая, хочет ли он быть гусаром? Он взял на руки мальчика, весело стал вертеть его и оглянулся на княжну Марью. Умиленный, счастливый и робкий взгляд следил за любимым ею мальчиком на руках любимого человека. Николай заметил и этот взгляд и, как бы поняв его значение, покраснел от удовольствия и добродушно весело стал целовать мальчика.
Княжна Марья не выезжала по случаю траура, а Николай не считал приличным бывать у них; но губернаторша все таки продолжала свое дело сватовства и, передав Николаю то лестное, что сказала про него княжна Марья, и обратно, настаивала на том, чтобы Ростов объяснился с княжной Марьей. Для этого объяснения она устроила свиданье между молодыми людьми у архиерея перед обедней.
Хотя Ростов и сказал губернаторше, что он не будет иметь никакого объяснения с княжной Марьей, но он обещался приехать.
Как в Тильзите Ростов не позволил себе усомниться в том, хорошо ли то, что признано всеми хорошим, точно так же и теперь, после короткой, но искренней борьбы между попыткой устроить свою жизнь по своему разуму и смиренным подчинением обстоятельствам, он выбрал последнее и предоставил себя той власти, которая его (он чувствовал) непреодолимо влекла куда то. Он знал, что, обещав Соне, высказать свои чувства княжне Марье было бы то, что он называл подлость. И он знал, что подлости никогда не сделает. Но он знал тоже (и не то, что знал, а в глубине души чувствовал), что, отдаваясь теперь во власть обстоятельств и людей, руководивших им, он не только не делает ничего дурного, но делает что то очень, очень важное, такое важное, чего он еще никогда не делал в жизни.
После его свиданья с княжной Марьей, хотя образ жизни его наружно оставался тот же, но все прежние удовольствия потеряли для него свою прелесть, и он часто думал о княжне Марье; но он никогда не думал о ней так, как он без исключения думал о всех барышнях, встречавшихся ему в свете, не так, как он долго и когда то с восторгом думал о Соне. О всех барышнях, как и почти всякий честный молодой человек, он думал как о будущей жене, примеривал в своем воображении к ним все условия супружеской жизни: белый капот, жена за самоваром, женина карета, ребятишки, maman и papa, их отношения с ней и т. д., и т. д., и эти представления будущего доставляли ему удовольствие; но когда он думал о княжне Марье, на которой его сватали, он никогда не мог ничего представить себе из будущей супружеской жизни. Ежели он и пытался, то все выходило нескладно и фальшиво. Ему только становилось жутко.


Страшное известие о Бородинском сражении, о наших потерях убитыми и ранеными, а еще более страшное известие о потере Москвы были получены в Воронеже в половине сентября. Княжна Марья, узнав только из газет о ране брата и не имея о нем никаких определенных сведений, собралась ехать отыскивать князя Андрея, как слышал Николай (сам же он не видал ее).
Получив известие о Бородинском сражении и об оставлении Москвы, Ростов не то чтобы испытывал отчаяние, злобу или месть и тому подобные чувства, но ему вдруг все стало скучно, досадно в Воронеже, все как то совестно и неловко. Ему казались притворными все разговоры, которые он слышал; он не знал, как судить про все это, и чувствовал, что только в полку все ему опять станет ясно. Он торопился окончанием покупки лошадей и часто несправедливо приходил в горячность с своим слугой и вахмистром.
Несколько дней перед отъездом Ростова в соборе было назначено молебствие по случаю победы, одержанной русскими войсками, и Николай поехал к обедне. Он стал несколько позади губернатора и с служебной степенностью, размышляя о самых разнообразных предметах, выстоял службу. Когда молебствие кончилось, губернаторша подозвала его к себе.
– Ты видел княжну? – сказала она, головой указывая на даму в черном, стоявшую за клиросом.
Николай тотчас же узнал княжну Марью не столько по профилю ее, который виднелся из под шляпы, сколько по тому чувству осторожности, страха и жалости, которое тотчас же охватило его. Княжна Марья, очевидно погруженная в свои мысли, делала последние кресты перед выходом из церкви.
Николай с удивлением смотрел на ее лицо. Это было то же лицо, которое он видел прежде, то же было в нем общее выражение тонкой, внутренней, духовной работы; но теперь оно было совершенно иначе освещено. Трогательное выражение печали, мольбы и надежды было на нем. Как и прежде бывало с Николаем в ее присутствии, он, не дожидаясь совета губернаторши подойти к ней, не спрашивая себя, хорошо ли, прилично ли или нет будет его обращение к ней здесь, в церкви, подошел к ней и сказал, что он слышал о ее горе и всей душой соболезнует ему. Едва только она услыхала его голос, как вдруг яркий свет загорелся в ее лице, освещая в одно и то же время и печаль ее, и радость.
– Я одно хотел вам сказать, княжна, – сказал Ростов, – это то, что ежели бы князь Андрей Николаевич не был бы жив, то, как полковой командир, в газетах это сейчас было бы объявлено.