Воскресенка (Киев)

Воскресенка (изначально — Воскресенский массив) (укр. Воскресенка, Воскресенський масив) — жилой массив в Днепровском районе г. Киева, на бывшей Воскресенской слободке. Основная застройка — 1961—1968 гг, начало 1980-х гг. Авторы проекта — архитекторы А. А. Дубинская, М. С. Кантор, О. Б. Кривоглаз, А. Н. Лобода и М. Р. Либерберг. Состоит из четырёх микрорайонов. В каждом микрорайоне — культурно-бытовой комплекс, детские и торговые предприятия. В западной части массива — озеро Радужное. Основные магистрали — бульвар Перова, проспект Освободителей, улицы Курнатовского и Кибальчича. На севере по проспекту Генерала Ватутина граничит с Вигуровщиной-Троещиной, на юге и востоке — с Северодарницким лесопарком и парком «Победа». На западе к Воскресенке прилегает Воскресенский промышленный район.

История

Воскресенская слободка была расположена между Десенкой и современным бульваром Перова. Она известна с XVI века как «земля Евстафиева» или «Евставфиевская земля» (последний раз таким образом упомянута в XVIII веке), принадлежавшая кошевому атаману Запорожского казачества Остапу (Евстафию) Дашкевичу, который подарил эти земли Воскресенской церкви (находилась на Подоле и также была построена на средства Дашкевича). Отсюда и происходит название будущей слободки.

В 1719 году по распоряжению киевского губернатора князя Д. М. Голицына Воскресеская слободка была отобрана у Воскресенской церкви и под новым названием Губернаторская слободка преобразована в ранговую усадьбу киевских губернаторов и комендантов Печерской крепости.

В 1786 году Воскресенская слободка окончательно перешла в казенную собственность.

В 1923 г. включена в городскую черту.

В течение 1960—1980-х гг. слободка почти полностью снесена (осталась лишь улица Марка Черемшины), рядом с ней в течение 1960-х годов построен жилой массив Воскресенский, к которому в 1980-х гг. присоединены микрорайоны Куликово (на месте снесенного села Куликово) и Кибальчич, а на месте снесенной Воскресенской слободки — 1-й и 2-й микрорайоны Радужного массива (1977—1985).

Транспорт

Общественный транспорт на Воскресенке представлен четырьмя видами — трамваем, троллейбусом, автобусом и маршрутными такси. В жилом массиве расположены такие конечные станции общественного транспорта — «Бульвар Перова» , «Улица Кибальчича» (трамваи до Троещины, Лесного массива и ДВРЗ), «Улица Микитенко» (автобусы до станции метро «Левобережная», «Улица Серова» (троллейбусы до станции метро «Петровка». Также через Воскресенку проходят десятки транзитных маршрутов во многие районы города.

Прилегающие местности

Кибальчич

Микрорайон в северной части Воскресенки, ограничен бульваром Перова, проспектом Генерала Ватутина и улицей Николая Кибальчича. Застроен в конце 1970-х — начале 1980-х гг. 9-, 12- и 16-этажными жилыми домами. Архитекторы В. М. Колчинский и А. М. Цуркан.

Куликово

Микрорайон в восточной части Воскресенки. Ограничен улицами Курнатовского, Стальского и Северодарницким лесопарком. Основная застройка — в 1980-1982 гг. Авторы - архитекторы А. М. Цуркан, В. М. Колчинский, В. В. Малий и др.

Радужный массив

Жилой массив, прилегающий с запада к Воскресенке. Ограничен улицами Радужной, Петра Вершигоры, Валентина Серова и Старосельской.

Источники

• Энциклопедический справочник «Киев» / Под редакцией Кудрицкого А. В. — Киев: Главная редакция Украинской Советской Энциклопедии, 1981. — 736 с.

Ссылки

[rutube.ru/tracks/3495689.html?v=172b6e1e7b8d884ab302ff8df8596a82&autoStart=true&bmstart=0 Выпуск программы «Близкие окраины» о Воскресенке]

Отрывок, характеризующий Воскресенка (Киев)

– Другой штраф за галлицизм, – сказал русский писатель, бывший в гостиной. – «Удовольствие быть не по русски.
– Вы никому не делаете милости, – продолжала Жюли к ополченцу, не обращая внимания на замечание сочинителя. – За caustique виновата, – сказала она, – и плачу, но за удовольствие сказать вам правду я готова еще заплатить; за галлицизмы не отвечаю, – обратилась она к сочинителю: – у меня нет ни денег, ни времени, как у князя Голицына, взять учителя и учиться по русски. А вот и он, – сказала Жюли. – Quand on… [Когда.] Нет, нет, – обратилась она к ополченцу, – не поймаете. Когда говорят про солнце – видят его лучи, – сказала хозяйка, любезно улыбаясь Пьеру. – Мы только говорили о вас, – с свойственной светским женщинам свободой лжи сказала Жюли. – Мы говорили, что ваш полк, верно, будет лучше мамоновского.
– Ах, не говорите мне про мой полк, – отвечал Пьер, целуя руку хозяйке и садясь подле нее. – Он мне так надоел!
– Вы ведь, верно, сами будете командовать им? – сказала Жюли, хитро и насмешливо переглянувшись с ополченцем.
Ополченец в присутствии Пьера был уже не так caustique, и в лице его выразилось недоуменье к тому, что означала улыбка Жюли. Несмотря на свою рассеянность и добродушие, личность Пьера прекращала тотчас же всякие попытки на насмешку в его присутствии.
– Нет, – смеясь, отвечал Пьер, оглядывая свое большое, толстое тело. – В меня слишком легко попасть французам, да и я боюсь, что не влезу на лошадь…
В числе перебираемых лиц для предмета разговора общество Жюли попало на Ростовых.
– Очень, говорят, плохи дела их, – сказала Жюли. – И он так бестолков – сам граф. Разумовские хотели купить его дом и подмосковную, и все это тянется. Он дорожится.
– Нет, кажется, на днях состоится продажа, – сказал кто то. – Хотя теперь и безумно покупать что нибудь в Москве.
– Отчего? – сказала Жюли. – Неужели вы думаете, что есть опасность для Москвы?
– Отчего же вы едете?
– Я? Вот странно. Я еду, потому… ну потому, что все едут, и потом я не Иоанна д'Арк и не амазонка.
– Ну, да, да, дайте мне еще тряпочек.
– Ежели он сумеет повести дела, он может заплатить все долги, – продолжал ополченец про Ростова.
– Добрый старик, но очень pauvre sire [плох]. И зачем они живут тут так долго? Они давно хотели ехать в деревню. Натали, кажется, здорова теперь? – хитро улыбаясь, спросила Жюли у Пьера.
– Они ждут меньшого сына, – сказал Пьер. – Он поступил в казаки Оболенского и поехал в Белую Церковь. Там формируется полк. А теперь они перевели его в мой полк и ждут каждый день. Граф давно хотел ехать, но графиня ни за что не согласна выехать из Москвы, пока не приедет сын.
– Я их третьего дня видела у Архаровых. Натали опять похорошела и повеселела. Она пела один романс. Как все легко проходит у некоторых людей!
– Что проходит? – недовольно спросил Пьер. Жюли улыбнулась.
– Вы знаете, граф, что такие рыцари, как вы, бывают только в романах madame Suza.
– Какой рыцарь? Отчего? – краснея, спросил Пьер.
– Ну, полноте, милый граф, c'est la fable de tout Moscou. Je vous admire, ma parole d'honneur. [это вся Москва знает. Право, я вам удивляюсь.]
– Штраф! Штраф! – сказал ополченец.
– Ну, хорошо. Нельзя говорить, как скучно!
– Qu'est ce qui est la fable de tout Moscou? [Что знает вся Москва?] – вставая, сказал сердито Пьер.
– Полноте, граф. Вы знаете!
– Ничего не знаю, – сказал Пьер.
– Я знаю, что вы дружны были с Натали, и потому… Нет, я всегда дружнее с Верой. Cette chere Vera! [Эта милая Вера!]
– Non, madame, [Нет, сударыня.] – продолжал Пьер недовольным тоном. – Я вовсе не взял на себя роль рыцаря Ростовой, и я уже почти месяц не был у них. Но я не понимаю жестокость…
– Qui s'excuse – s'accuse, [Кто извиняется, тот обвиняет себя.] – улыбаясь и махая корпией, говорила Жюли и, чтобы за ней осталось последнее слово, сейчас же переменила разговор. – Каково, я нынче узнала: бедная Мари Волконская приехала вчера в Москву. Вы слышали, она потеряла отца?
– Неужели! Где она? Я бы очень желал увидать ее, – сказал Пьер.
– Я вчера провела с ней вечер. Она нынче или завтра утром едет в подмосковную с племянником.
– Ну что она, как? – сказал Пьер.
– Ничего, грустна. Но знаете, кто ее спас? Это целый роман. Nicolas Ростов. Ее окружили, хотели убить, ранили ее людей. Он бросился и спас ее…