Воскресенская, Зоя Ивановна

Зоя Воскресенская
Дата рождения:	15 (28) апреля 1907(1907-04-28)
Место рождения:	Узловая, Богородицкий уезд, Тульская губерния, Российская империя
Дата смерти:	8 января 1992(1992-01-08) (84 года)
Род деятельности:	детский прозаик
Направление:	социалистический реализм
Жанр:	рассказ, повесть
Язык произведений:	русский
Премии:
Награды:

Зо́я Ива́новна Воскресе́нская (по мужу — Ры́бкина; 1907—1992) — советская разведчица и детская писательница. Лауреат Государственной премии СССР (1968). Полковник.

Биография

Родилась 15 (28) апреля 1907 года в семье помощника начальника железнодорожной станции Узловая (ныне Тульской области), по другим источникам, в Алексине.

В 14 лет стала библиотекарем 42-го батальона ВЧК Смоленской губернии, в 1923 году — политруком в колонии малолетних правонарушителей, в 1928 году — перешла на работу в Заднепровский райком РКП(б) Смоленска.

В 1928 году Воскресенская переезжает в Москву и с августа 1929 года начинает работать в Иностранном отделе ОГПУ — во внешней разведке. Член ВКП(б) с 1929 года.

Первая поездка на разведывательную работу — в Харбин, где Зоя Ивановна в течение двух лет успешно выполняла ответственные задания Центра во время острейшей борьбы на КВЖД.

С 1932 года возглавляла Иностранный отдел постоянного представительства ОГПУ в Ленинграде.

Позже была на разведывательной работе в Латвии, Германии и Австрии.

С 1935 по 1939 год — заместитель резидента разведки НКВД в Финляндии. Официально выполняла обязанности руководителя советского представительства «Интурист» в Хельсинки и была известна как мадам Ярцева. В 1936 году в Финляндию резидентом под прикрытием консула приехал Б. А. Рыбкин («Кин»). Первоначально у резидента и его зама деловые отношения не складывались. «Мы спорили по каждому поводу! — вспоминала Зоя Ивановна. — Я решила, что не сработаемся, и просила Центр отозвать меня». В ответ было приказано помочь новому резиденту войти в курс дела, а потом вернуться к этому вопросу. Но… возвращаться не потребовалось. «Через полгода мы запросили Центр о разрешении пожениться…»

В дальнейшем Воскресенская-Рыбкина взаимодействовала с П. А. Судоплатовым (в будущем генерал-лейтенантом, начальником специального управления НКВД).

В Москву вернулась перед самой войной с Финляндией и занялась аналитической работой. Воскресенская-Рыбкина становится одним из основных аналитиков разведки. К ней стекались важные сведения, в том числе от представителей известной «Красной капеллы» — таких, как «Старшина» (Харро Шульце-Бойзен) и «Корсиканец» (Арвид Харнак).

С 1941 по 1944 год находилась в Швеции в качестве пресс-секретаря советского посольства. Послом в Швеции была А. М. Коллонтай, работавшая с ней в тесном сотрудничестве. Обе, каждая по своей линии, содействовали тому, что 20 сентября 1944 года Финляндия порвала союз с фашистской Германией и подписала перемирие с Советским Союзом.

Основная задача резидентуры советской разведки в Швеции состояла в том, чтобы собирать информацию о политическом и экономическом положении Германии и её военных планах. Для этого необходимо было обеспечить агентурное наблюдение в Швеции, Норвегии и Дании за действиями немцев. Резидентурой было организовано наблюдение за германским воинским транзитом через Швецию, фиксировался характер грузов, транспортируемых морским путём между Швецией и Германией. На севере Швеции в пограничной полосе с Финляндией агентурная группа регистрировала переброску в Финляндию немецкой военной техники и воинских частей. В южных портах Швеции другая агентурная группа наблюдала за взаимными германо-шведскими поставками.

После войны Воскресенская продолжала работать в центральном аппарате разведки, дослужилась до начальника немецкого отдела, выезжала в командировку в Берлин с оперативным заданием.

В 1947 году муж Воскресенской-Рыбкиной полковник Б. А. Рыбкин погиб в автомобильной катастрофе при исполнении служебных обязанностей.

В 1953 году, после ареста П. А. Судоплатова, выступила в его защиту.

В 1955 году была уволена из разведки и, по настоятельной её просьбе оставить её в органах госбезопасности для достижения пенсионного возраста на любой должности, направлена в Воркутлаг (один из лагерей ГУЛАГа) начальником спецчасти, где прослужила около двух лет.

В 1956 года вышла на пенсию в звании полковника МВД СССР.

В 1965 году была принята в члены СП СССР. Только за период с 1962 по 1980 годы её книги были опубликованы тиражом в 21 миллион 642 тысячи экземпляров.

Уже тяжело больная, она узнала, что её «рассекретили». И когда многое за давностью лет стало явным, Зоя Ивановна решила поделиться с читателями некоторыми эпизодами своей жизни, взяв отрезок времени, непосредственно предшествующий Великой Отечественной войне и охватывающей отдельные стороны её работы в военные годы. Она написала книгу «Теперь я могу сказать правду» (Из воспоминаний разведчицы). Зоя Воскресенская не увидела даже сигнального экземпляра. Она умерла 8 января 1992 года, а книга в издательстве «Олма-Пресс» вышла в декабре 1992 года.

З. И. Воскресенская похоронена в Москве на Новодевичьем кладбище.

Своим «крестным отцом» в разведке Воскресенская называла Ивана Чичаева.

Семья

• Муж - Владимир Казутин (развод)
• Сын - Владимир Владимирович Казутин (1928)
• Муж — Борис Аркадьевич Рыбкин (1899-1947).
• Сын — Алексей Борисович Рыбкин (1944-2009).

Произведения

• 1962 — «Сквозь ледяную мглу»
• 1963 — «Встреча» (1963)
• 1963—1965 — «Сердце матери»
• 1967 — «Утро»
• 1965—1969 — «Девочка в бурном море»
• 1970 — «Дорогое имя»
• 1972 — «Пароль — „Надежда“»
• 1974—1975 — Собрание сочинений в 3-х т. — М.: Детская литература, 1974—1975. — 300 000 экз.
• 1980 — «Папина вишня» — М.: Детская литература, 1980. — 16 стр. — 2 000 000 экз.
• 1980 — «Консул» роман в двух книгах — М.: Детская литература, 1981. — 600 стр. — 200 000 экз. — 70803-239-В-355-81 М101(03)81
• 1993 — «Теперь я могу сказать правду». — М.: Республика, 1993. — 224 с. — 35000 экз. — ISBN 5-250-02042-9.
• 1997 — «Под псевдонимом Ирина: записки разведчицы». — М.: Современник, 1997 . — 350 с. — ISBN 5-270-01829-2

Фильмография

Сценарии

• 1965 — Сердце матери (с И. М. Донской)
• 1966 — Верность матери
• 1972 — Надежда

Фильм о З. И. Воскресенской

• 2011 — Поединки. Две жизни полковника Рыбкиной (реж. Леонид Белозорович)

Награды и премии

• Государственная премия СССР (1968) — за сценарий и литературную основу фильма «Сердце матери» (1965)
• премия Ленинского комсомола (1980) — за книгу «Надежда»
• орден Ленина
• орден Октябрьской Революции (1987)
• орден Трудового Красного Знамени
• орден Отечественной войны I степени (1985)
• два ордена Красной Звезды
• медаль «За боевые заслуги» и другие
• заслуженный работник НКВД (1940)

Литература

• Трубина Л. А. Воскресенская Зоя Ивановна // Русские детские писатели ХХ века: Биобиблиографический словарь. — М.: Флинта; Наука, 1997. — С. 106—110. — ISBN 5-02-011304-2.
• Зоя Воскресенская, Эдуард Шарапов. Тайна Зои Воскресенской. М., Олма-Пресс, 1998, ISBN 5-87322-877-9 .

Ссылки

• [svr.gov.ru/history/voskres.htm Воскресенская-Рыбкина Зоя Ивановна] на сайте СВР
• [www.peoples.ru/military/scout/zoya_voskresenskaya/ Великая разведчица]
• [www.a-z.ru/women_cd2/15/i8_1469.htm Рыбкина-Воскресенская — сотрудник внешней разведки, писательница]
• [www.ug.ru/issue/?action=topic&toid=9580 Полковник Зоя]
• [www.mosoblpress.ru/43/71862/ Совершенно секретная женщина]

Отрывок, характеризующий Воскресенская, Зоя Ивановна

Через полтора часа времени большинство игроков уже шутя смотрели на свою собственную игру.
Вся игра сосредоточилась на одном Ростове. Вместо тысячи шестисот рублей за ним была записана длинная колонна цифр, которую он считал до десятой тысячи, но которая теперь, как он смутно предполагал, возвысилась уже до пятнадцати тысяч. В сущности запись уже превышала двадцать тысяч рублей. Долохов уже не слушал и не рассказывал историй; он следил за каждым движением рук Ростова и бегло оглядывал изредка свою запись за ним. Он решил продолжать игру до тех пор, пока запись эта не возрастет до сорока трех тысяч. Число это было им выбрано потому, что сорок три составляло сумму сложенных его годов с годами Сони. Ростов, опершись головою на обе руки, сидел перед исписанным, залитым вином, заваленным картами столом. Одно мучительное впечатление не оставляло его: эти ширококостые, красноватые руки с волосами, видневшимися из под рубашки, эти руки, которые он любил и ненавидел, держали его в своей власти.
«Шестьсот рублей, туз, угол, девятка… отыграться невозможно!… И как бы весело было дома… Валет на пе… это не может быть!… И зачем же он это делает со мной?…» думал и вспоминал Ростов. Иногда он ставил большую карту; но Долохов отказывался бить её, и сам назначал куш. Николай покорялся ему, и то молился Богу, как он молился на поле сражения на Амштетенском мосту; то загадывал, что та карта, которая первая попадется ему в руку из кучи изогнутых карт под столом, та спасет его; то рассчитывал, сколько было шнурков на его куртке и с столькими же очками карту пытался ставить на весь проигрыш, то за помощью оглядывался на других играющих, то вглядывался в холодное теперь лицо Долохова, и старался проникнуть, что в нем делалось.
«Ведь он знает, что значит для меня этот проигрыш. Не может же он желать моей погибели? Ведь он друг был мне. Ведь я его любил… Но и он не виноват; что ж ему делать, когда ему везет счастие? И я не виноват, говорил он сам себе. Я ничего не сделал дурного. Разве я убил кого нибудь, оскорбил, пожелал зла? За что же такое ужасное несчастие? И когда оно началось? Еще так недавно я подходил к этому столу с мыслью выиграть сто рублей, купить мама к именинам эту шкатулку и ехать домой. Я так был счастлив, так свободен, весел! И я не понимал тогда, как я был счастлив! Когда же это кончилось, и когда началось это новое, ужасное состояние? Чем ознаменовалась эта перемена? Я всё так же сидел на этом месте, у этого стола, и так же выбирал и выдвигал карты, и смотрел на эти ширококостые, ловкие руки. Когда же это совершилось, и что такое совершилось? Я здоров, силен и всё тот же, и всё на том же месте. Нет, это не может быть! Верно всё это ничем не кончится».
Он был красен, весь в поту, несмотря на то, что в комнате не было жарко. И лицо его было страшно и жалко, особенно по бессильному желанию казаться спокойным.
Запись дошла до рокового числа сорока трех тысяч. Ростов приготовил карту, которая должна была итти углом от трех тысяч рублей, только что данных ему, когда Долохов, стукнув колодой, отложил ее и, взяв мел, начал быстро своим четким, крепким почерком, ломая мелок, подводить итог записи Ростова.
– Ужинать, ужинать пора! Вот и цыгане! – Действительно с своим цыганским акцентом уж входили с холода и говорили что то какие то черные мужчины и женщины. Николай понимал, что всё было кончено; но он равнодушным голосом сказал:
– Что же, не будешь еще? А у меня славная карточка приготовлена. – Как будто более всего его интересовало веселье самой игры.
«Всё кончено, я пропал! думал он. Теперь пуля в лоб – одно остается», и вместе с тем он сказал веселым голосом:
– Ну, еще одну карточку.
– Хорошо, – отвечал Долохов, окончив итог, – хорошо! 21 рубль идет, – сказал он, указывая на цифру 21, рознившую ровный счет 43 тысяч, и взяв колоду, приготовился метать. Ростов покорно отогнул угол и вместо приготовленных 6.000, старательно написал 21.
– Это мне всё равно, – сказал он, – мне только интересно знать, убьешь ты, или дашь мне эту десятку.
Долохов серьезно стал метать. О, как ненавидел Ростов в эту минуту эти руки, красноватые с короткими пальцами и с волосами, видневшимися из под рубашки, имевшие его в своей власти… Десятка была дана.
– За вами 43 тысячи, граф, – сказал Долохов и потягиваясь встал из за стола. – А устаешь однако так долго сидеть, – сказал он.
– Да, и я тоже устал, – сказал Ростов.
Долохов, как будто напоминая ему, что ему неприлично было шутить, перебил его: Когда прикажете получить деньги, граф?
Ростов вспыхнув, вызвал Долохова в другую комнату.
– Я не могу вдруг заплатить всё, ты возьмешь вексель, – сказал он.
– Послушай, Ростов, – сказал Долохов, ясно улыбаясь и глядя в глаза Николаю, – ты знаешь поговорку: «Счастлив в любви, несчастлив в картах». Кузина твоя влюблена в тебя. Я знаю.
«О! это ужасно чувствовать себя так во власти этого человека», – думал Ростов. Ростов понимал, какой удар он нанесет отцу, матери объявлением этого проигрыша; он понимал, какое бы было счастье избавиться от всего этого, и понимал, что Долохов знает, что может избавить его от этого стыда и горя, и теперь хочет еще играть с ним, как кошка с мышью.
– Твоя кузина… – хотел сказать Долохов; но Николай перебил его.
– Моя кузина тут ни при чем, и о ней говорить нечего! – крикнул он с бешенством.
– Так когда получить? – спросил Долохов.
– Завтра, – сказал Ростов, и вышел из комнаты.


Сказать «завтра» и выдержать тон приличия было не трудно; но приехать одному домой, увидать сестер, брата, мать, отца, признаваться и просить денег, на которые не имеешь права после данного честного слова, было ужасно.
Дома еще не спали. Молодежь дома Ростовых, воротившись из театра, поужинав, сидела у клавикорд. Как только Николай вошел в залу, его охватила та любовная, поэтическая атмосфера, которая царствовала в эту зиму в их доме и которая теперь, после предложения Долохова и бала Иогеля, казалось, еще более сгустилась, как воздух перед грозой, над Соней и Наташей. Соня и Наташа в голубых платьях, в которых они были в театре, хорошенькие и знающие это, счастливые, улыбаясь, стояли у клавикорд. Вера с Шиншиным играла в шахматы в гостиной. Старая графиня, ожидая сына и мужа, раскладывала пасьянс с старушкой дворянкой, жившей у них в доме. Денисов с блестящими глазами и взъерошенными волосами сидел, откинув ножку назад, у клавикорд, и хлопая по ним своими коротенькими пальцами, брал аккорды, и закатывая глаза, своим маленьким, хриплым, но верным голосом, пел сочиненное им стихотворение «Волшебница», к которому он пытался найти музыку.
Волшебница, скажи, какая сила
Влечет меня к покинутым струнам;
Какой огонь ты в сердце заронила,
Какой восторг разлился по перстам!
Пел он страстным голосом, блестя на испуганную и счастливую Наташу своими агатовыми, черными глазами.
– Прекрасно! отлично! – кричала Наташа. – Еще другой куплет, – говорила она, не замечая Николая.
«У них всё то же» – подумал Николай, заглядывая в гостиную, где он увидал Веру и мать с старушкой.
– А! вот и Николенька! – Наташа подбежала к нему.
– Папенька дома? – спросил он.
– Как я рада, что ты приехал! – не отвечая, сказала Наташа, – нам так весело. Василий Дмитрич остался для меня еще день, ты знаешь?
– Нет, еще не приезжал папа, – сказала Соня.
– Коко, ты приехал, поди ко мне, дружок! – сказал голос графини из гостиной. Николай подошел к матери, поцеловал ее руку и, молча подсев к ее столу, стал смотреть на ее руки, раскладывавшие карты. Из залы всё слышались смех и веселые голоса, уговаривавшие Наташу.
– Ну, хорошо, хорошо, – закричал Денисов, – теперь нечего отговариваться, за вами barcarolla, умоляю вас.
Графиня оглянулась на молчаливого сына.
– Что с тобой? – спросила мать у Николая.
– Ах, ничего, – сказал он, как будто ему уже надоел этот всё один и тот же вопрос.
– Папенька скоро приедет?
– Я думаю.
«У них всё то же. Они ничего не знают! Куда мне деваться?», подумал Николай и пошел опять в залу, где стояли клавикорды.
Соня сидела за клавикордами и играла прелюдию той баркароллы, которую особенно любил Денисов. Наташа собиралась петь. Денисов восторженными глазами смотрел на нее.
Николай стал ходить взад и вперед по комнате.
«И вот охота заставлять ее петь? – что она может петь? И ничего тут нет веселого», думал Николай.
Соня взяла первый аккорд прелюдии.
«Боже мой, я погибший, я бесчестный человек. Пулю в лоб, одно, что остается, а не петь, подумал он. Уйти? но куда же? всё равно, пускай поют!»
Николай мрачно, продолжая ходить по комнате, взглядывал на Денисова и девочек, избегая их взглядов.
«Николенька, что с вами?» – спросил взгляд Сони, устремленный на него. Она тотчас увидала, что что нибудь случилось с ним.