Воскресенская церковь (Воскресенск)

Православный храм
Церковь Воскресения Христова
Страна	Россия
Город	Воскресенск
Конфессия	Православие
Епархия	Московская областная
Благочиние	Воскресенское
Автор проекта	Николай Петрович Марков
Первое упоминание	1577
Строительство	1891—1898 годы
Приделы	Покров Пресвятой Богородицы
Статус	Действует
Состояние	Хорошее
Сайт	[www.voshram.ru/ Официальный сайт]

Церковь Воскресения Христова — православный храм в городе Воскресенске Московской области.

История

Деревянная церковь в селе Воскресенском впервые упоминается в Писцовой книге Коломенского уезда, датированной 1577—78 годами.

Главным инициатором строительства кирпичной церкви был крестьянин Яков Венедиктович Ларин из села Новлянское. Проект будущей церкви был поручен архитектору Н. П. Маркову в 1884 году, к тому времени отметившимся на строительстве храма в селе Карпово. Согласно документам, предприимчивый крестьянин в процессе сбора средств пешком добрался до Санкт-Петербурга. Строительство началось в 1891 году, когда была собрана сумма в размере 600 рублей, и с небольшими перерывами (ввиду нехватки средств) завершилось спустя 7 лет. Торжественное освящение состоялось 1 ноября 1898 года. В 1909 году была построена колокольня.

В середине 30-х годов XX века церковь была разорена и закрыта. Есть данные, что в период с 1934 по 1937 год в церкви изредка проводились богослужения. Последним священником, вплоть до 1937 года, был Иоанн Троицкий, расстрелянный на полигоне НКВД в Бутово. В 90-е годы XX века начались восстановительные работы, продолжающиеся по сей день.

Реликвии

В церкви хранятся иконы: Божией Матери «Умиление», Божией Матери «Феодоровская», святого великомученика Пантелеимона (написана на горе Афон), святого мученика Иоанна Воина, святого Иакова Ростовского, святой блаженной Матроны Московской.

Ссылки

• [www.temples.ru/card.php?ID=536 Церковь Воскресения Словущего в Воскресенске]

Отрывок, характеризующий Воскресенская церковь (Воскресенск)

– Уже неделя, как началась кампания, и вы не сумели защитить Вильну. Вы разрезаны надвое и прогнаны из польских провинций. Ваша армия ропщет…
– Напротив, ваше величество, – сказал Балашев, едва успевавший запоминать то, что говорилось ему, и с трудом следивший за этим фейерверком слов, – войска горят желанием…
– Я все знаю, – перебил его Наполеон, – я все знаю, и знаю число ваших батальонов так же верно, как и моих. У вас нет двухсот тысяч войска, а у меня втрое столько. Даю вам честное слово, – сказал Наполеон, забывая, что это его честное слово никак не могло иметь значения, – даю вам ma parole d'honneur que j'ai cinq cent trente mille hommes de ce cote de la Vistule. [честное слово, что у меня пятьсот тридцать тысяч человек по сю сторону Вислы.] Турки вам не помощь: они никуда не годятся и доказали это, замирившись с вами. Шведы – их предопределение быть управляемыми сумасшедшими королями. Их король был безумный; они переменили его и взяли другого – Бернадота, который тотчас сошел с ума, потому что сумасшедший только, будучи шведом, может заключать союзы с Россией. – Наполеон злобно усмехнулся и опять поднес к носу табакерку.
На каждую из фраз Наполеона Балашев хотел и имел что возразить; беспрестанно он делал движение человека, желавшего сказать что то, но Наполеон перебивал его. Например, о безумии шведов Балашев хотел сказать, что Швеция есть остров, когда Россия за нее; но Наполеон сердито вскрикнул, чтобы заглушить его голос. Наполеон находился в том состоянии раздражения, в котором нужно говорить, говорить и говорить, только для того, чтобы самому себе доказать свою справедливость. Балашеву становилось тяжело: он, как посол, боялся уронить достоинство свое и чувствовал необходимость возражать; но, как человек, он сжимался нравственно перед забытьем беспричинного гнева, в котором, очевидно, находился Наполеон. Он знал, что все слова, сказанные теперь Наполеоном, не имеют значения, что он сам, когда опомнится, устыдится их. Балашев стоял, опустив глаза, глядя на движущиеся толстые ноги Наполеона, и старался избегать его взгляда.
– Да что мне эти ваши союзники? – говорил Наполеон. – У меня союзники – это поляки: их восемьдесят тысяч, они дерутся, как львы. И их будет двести тысяч.
И, вероятно, еще более возмутившись тем, что, сказав это, он сказал очевидную неправду и что Балашев в той же покорной своей судьбе позе молча стоял перед ним, он круто повернулся назад, подошел к самому лицу Балашева и, делая энергические и быстрые жесты своими белыми руками, закричал почти:
– Знайте, что ежели вы поколеблете Пруссию против меня, знайте, что я сотру ее с карты Европы, – сказал он с бледным, искаженным злобой лицом, энергическим жестом одной маленькой руки ударяя по другой. – Да, я заброшу вас за Двину, за Днепр и восстановлю против вас ту преграду, которую Европа была преступна и слепа, что позволила разрушить. Да, вот что с вами будет, вот что вы выиграли, удалившись от меня, – сказал он и молча прошел несколько раз по комнате, вздрагивая своими толстыми плечами. Он положил в жилетный карман табакерку, опять вынул ее, несколько раз приставлял ее к носу и остановился против Балашева. Он помолчал, поглядел насмешливо прямо в глаза Балашеву и сказал тихим голосом: – Et cependant quel beau regne aurait pu avoir votre maitre! [A между тем какое прекрасное царствование мог бы иметь ваш государь!]