Воскресенская церковь (Нижний Новгород)

Православный храм
Церковь в честь Воскресения Христова
Восстанавливаемая церковь по центру
Страна	Россия
Город	Нижний Новгород, Нижегородский район, ул. Шевченко, 1а
Конфессия	Православие
Епархия	Нижегородская и Арзамасская
Автор проекта	по восстановлению — Виктор Коваль
Строительство	1884—1886 годы
Состояние	восстанавливается
Сайт	[voskresenskiy.prihod.ru/ Официальный сайт]

Церковь в честь Воскресения Христова — восстанавливаемая православная церковь в Нижнем Новгороде. Входит в состав Нижегородского благочиннического округа Нижегородской и Арзамасской епархии. Построена в 1884—1886 годах. В советские годы была частично разрушена и перестроена в хлебзавод. Восстанавливается с 2004 года.

История

Закладка Воскресенского храма в Ямской слободе состоялась 6 мая 1884 года. Строительство велось на средства нижегородского купца А. И. Приезжева и почетных граждан Нижнего Новгорода В. А. Соболева, И. С. Кварталова. Фасады и их убранство были выполнены с применением фасонного кирпича, без покрытия штукатуркой. Четырехстолпный трехнефный четверик завершался мощным световым барабаном с приземистой главой. В архитектуре трехъярусной колокольни прослеживались византийские мотивы, что было новшеством для конца XIX века. Иконостас в главном приделе был украшен вызолоченной резьбой в русском стиле.

2 июня 1886 года освящены главный престол в честь Воскресения Христова и южный — в честь апостола и евангелиста Иоанна Богослова. Северный придел был освящён 13 мая 1887 года в честь святителя Николая Чудотворца и святого мученика Александра Римского.

Воскресенская церковь была одношатровой, при общей площади 750 м² и имела 40-метровую колокольню.

В 1900—1912 церковь расширена с устройством новых приделов. Северный придел остался не освящен, а южный был освящён в 1912 году в честь Серафима Саровского.

Внешние изображения
	[www.nne.ru/upload/1293376275.jpg Вид до разрушения колокольни и завершений]

В 1920 году храм был закрыт. Колокольня и завершения были сломаны, здание частично перестроено. В церкви размещался кинотеатр, склад, с 1942 года и до середины 1990-х — хлебозавод.

Восстановление

Здание церкви было возвращено Нижегородской епархии В 1999 году, богослужения были возобновлены в пристрое к храму.

В 2004 году начались реставрационные работы. В 2005 году были демонтированы верхние надстройки, внутренние перекрытия, сделана кровля, установлен временный иконостас. Велись работы по вычинке кладки с использованием кирпича, увеличенных размеров.

В 2010 году работы по восстановлению активизировались, был сформирован попечительский совет, неоднократно проводились совещания под руководством архиепископа Нижегородского и Арзамасского Георгия. В июне и июле архиепископ Георгий совершил в храме Божественную литургию.

25 июня 2011 года архиепископ Георгий освятил купол и крест для колокольни, а также колокола. В июле из Русского Свято-Пантелеимонова монастыря прибыла икона святого великомученика и целителя Пантелеимона. Икона была написана афонскими монахами специально для Воскресенской церкви. До революции 1917 года в церкви находилась большая храмовая икона святого великомученика и целителя Пантелеимона с частицей мощей. Но после закрытия и разграбления храма икона была бесследно утеряна.

4 мая 2013 года, в Великую Субботу, митрополит Георгий совершил чин освящения купола и креста, которые после этого были установлены на здании церкви.

7 января 2014 года был освящен придел в честь Серафима Саровского, 22 ноября — в честь Святого Апостола и Евангелиста Иоанна Богослова.

В приходе действует детская воскресная школа и лекторий для взрослых. С 16 февраля 2009 года настоятелем назначен протоиерей Владимир Цыбышев.

Ссылки

• [www.nne.ru/parish.php?id=301 Храм Воскресения Христова]. Приходы Нижнего Новгорода. Нижегородская и Арзамасская епархия. Проверено 26 декабря 2010. [www.webcitation.org/67aPLQz51 Архивировано из первоисточника 11 мая 2012].
• [www.monast.ru/nnovgorod/ Описание и фотографии храма на сайте Свято-Троицкого Николаевского мужского монастыря]

Отрывок, характеризующий Воскресенская церковь (Нижний Новгород)

Единственное значение Березинской переправы заключается в том, что эта переправа очевидно и несомненно доказала ложность всех планов отрезыванья и справедливость единственно возможного, требуемого и Кутузовым и всеми войсками (массой) образа действий, – только следования за неприятелем. Толпа французов бежала с постоянно усиливающейся силой быстроты, со всею энергией, направленной на достижение цели. Она бежала, как раненый зверь, и нельзя ей было стать на дороге. Это доказало не столько устройство переправы, сколько движение на мостах. Когда мосты были прорваны, безоружные солдаты, московские жители, женщины с детьми, бывшие в обозе французов, – все под влиянием силы инерции не сдавалось, а бежало вперед в лодки, в мерзлую воду.
Стремление это было разумно. Положение и бегущих и преследующих было одинаково дурно. Оставаясь со своими, каждый в бедствии надеялся на помощь товарища, на определенное, занимаемое им место между своими. Отдавшись же русским, он был в том же положении бедствия, но становился на низшую ступень в разделе удовлетворения потребностей жизни. Французам не нужно было иметь верных сведений о том, что половина пленных, с которыми не знали, что делать, несмотря на все желание русских спасти их, – гибли от холода и голода; они чувствовали, что это не могло быть иначе. Самые жалостливые русские начальники и охотники до французов, французы в русской службе не могли ничего сделать для пленных. Французов губило бедствие, в котором находилось русское войско. Нельзя было отнять хлеб и платье у голодных, нужных солдат, чтобы отдать не вредным, не ненавидимым, не виноватым, но просто ненужным французам. Некоторые и делали это; но это было только исключение.
Назади была верная погибель; впереди была надежда. Корабли были сожжены; не было другого спасения, кроме совокупного бегства, и на это совокупное бегство были устремлены все силы французов.
Чем дальше бежали французы, чем жальче были их остатки, в особенности после Березины, на которую, вследствие петербургского плана, возлагались особенные надежды, тем сильнее разгорались страсти русских начальников, обвинявших друг друга и в особенности Кутузова. Полагая, что неудача Березинского петербургского плана будет отнесена к нему, недовольство им, презрение к нему и подтрунивание над ним выражались сильнее и сильнее. Подтрунивание и презрение, само собой разумеется, выражалось в почтительной форме, в той форме, в которой Кутузов не мог и спросить, в чем и за что его обвиняют. С ним не говорили серьезно; докладывая ему и спрашивая его разрешения, делали вид исполнения печального обряда, а за спиной его подмигивали и на каждом шагу старались его обманывать.
Всеми этими людьми, именно потому, что они не могли понимать его, было признано, что со стариком говорить нечего; что он никогда не поймет всего глубокомыслия их планов; что он будет отвечать свои фразы (им казалось, что это только фразы) о золотом мосте, о том, что за границу нельзя прийти с толпой бродяг, и т. п. Это всё они уже слышали от него. И все, что он говорил: например, то, что надо подождать провиант, что люди без сапог, все это было так просто, а все, что они предлагали, было так сложно и умно, что очевидно было для них, что он был глуп и стар, а они были не властные, гениальные полководцы.
В особенности после соединения армий блестящего адмирала и героя Петербурга Витгенштейна это настроение и штабная сплетня дошли до высших пределов. Кутузов видел это и, вздыхая, пожимал только плечами. Только один раз, после Березины, он рассердился и написал Бенигсену, доносившему отдельно государю, следующее письмо:
«По причине болезненных ваших припадков, извольте, ваше высокопревосходительство, с получения сего, отправиться в Калугу, где и ожидайте дальнейшего повеления и назначения от его императорского величества».
Но вслед за отсылкой Бенигсена к армии приехал великий князь Константин Павлович, делавший начало кампании и удаленный из армии Кутузовым. Теперь великий князь, приехав к армии, сообщил Кутузову о неудовольствии государя императора за слабые успехи наших войск и за медленность движения. Государь император сам на днях намеревался прибыть к армии.
Старый человек, столь же опытный в придворном деле, как и в военном, тот Кутузов, который в августе того же года был выбран главнокомандующим против воли государя, тот, который удалил наследника и великого князя из армии, тот, который своей властью, в противность воле государя, предписал оставление Москвы, этот Кутузов теперь тотчас же понял, что время его кончено, что роль его сыграна и что этой мнимой власти у него уже нет больше. И не по одним придворным отношениям он понял это. С одной стороны, он видел, что военное дело, то, в котором он играл свою роль, – кончено, и чувствовал, что его призвание исполнено. С другой стороны, он в то же самое время стал чувствовать физическую усталость в своем старом теле и необходимость физического отдыха.
29 ноября Кутузов въехал в Вильно – в свою добрую Вильну, как он говорил. Два раза в свою службу Кутузов был в Вильне губернатором. В богатой уцелевшей Вильне, кроме удобств жизни, которых так давно уже он был лишен, Кутузов нашел старых друзей и воспоминания. И он, вдруг отвернувшись от всех военных и государственных забот, погрузился в ровную, привычную жизнь настолько, насколько ему давали покоя страсти, кипевшие вокруг него, как будто все, что совершалось теперь и имело совершиться в историческом мире, нисколько его не касалось.
Чичагов, один из самых страстных отрезывателей и опрокидывателей, Чичагов, который хотел сначала сделать диверсию в Грецию, а потом в Варшаву, но никак не хотел идти туда, куда ему было велено, Чичагов, известный своею смелостью речи с государем, Чичагов, считавший Кутузова собою облагодетельствованным, потому что, когда он был послан в 11 м году для заключения мира с Турцией помимо Кутузова, он, убедившись, что мир уже заключен, признал перед государем, что заслуга заключения мира принадлежит Кутузову; этот то Чичагов первый встретил Кутузова в Вильне у замка, в котором должен был остановиться Кутузов. Чичагов в флотском вицмундире, с кортиком, держа фуражку под мышкой, подал Кутузову строевой рапорт и ключи от города. То презрительно почтительное отношение молодежи к выжившему из ума старику выражалось в высшей степени во всем обращении Чичагова, знавшего уже обвинения, взводимые на Кутузова.
Разговаривая с Чичаговым, Кутузов, между прочим, сказал ему, что отбитые у него в Борисове экипажи с посудою целы и будут возвращены ему.
– C'est pour me dire que je n'ai pas sur quoi manger… Je puis au contraire vous fournir de tout dans le cas meme ou vous voudriez donner des diners, [Вы хотите мне сказать, что мне не на чем есть. Напротив, могу вам служить всем, даже если бы вы захотели давать обеды.] – вспыхнув, проговорил Чичагов, каждым словом своим желавший доказать свою правоту и потому предполагавший, что и Кутузов был озабочен этим самым. Кутузов улыбнулся своей тонкой, проницательной улыбкой и, пожав плечами, отвечал: – Ce n'est que pour vous dire ce que je vous dis. [Я хочу сказать только то, что говорю.]
В Вильне Кутузов, в противность воле государя, остановил большую часть войск. Кутузов, как говорили его приближенные, необыкновенно опустился и физически ослабел в это свое пребывание в Вильне. Он неохотно занимался делами по армии, предоставляя все своим генералам и, ожидая государя, предавался рассеянной жизни.
Выехав с своей свитой – графом Толстым, князем Волконским, Аракчеевым и другими, 7 го декабря из Петербурга, государь 11 го декабря приехал в Вильну и в дорожных санях прямо подъехал к замку. У замка, несмотря на сильный мороз, стояло человек сто генералов и штабных офицеров в полной парадной форме и почетный караул Семеновского полка.
Курьер, подскакавший к замку на потной тройке, впереди государя, прокричал: «Едет!» Коновницын бросился в сени доложить Кутузову, дожидавшемуся в маленькой швейцарской комнатке.
Через минуту толстая большая фигура старика, в полной парадной форме, со всеми регалиями, покрывавшими грудь, и подтянутым шарфом брюхом, перекачиваясь, вышла на крыльцо. Кутузов надел шляпу по фронту, взял в руки перчатки и бочком, с трудом переступая вниз ступеней, сошел с них и взял в руку приготовленный для подачи государю рапорт.
Беготня, шепот, еще отчаянно пролетевшая тройка, и все глаза устремились на подскакивающие сани, в которых уже видны были фигуры государя и Волконского.