Воскресенский монастырь (Муром)

Монастырь
Воскресенский монастырь
Страна	Россия
Город	Муром
Конфессия	Православие
Епархия	Муромская и Вязниковская
Тип	общежительный, женский
Дата основания	Не позднее XVI века
Настоятель	игумения Елена (Богдан)
Статус	Объект культурного наследия РФ № 3310088000
Состояние	действующий

Воскресе́нский монасты́рь — православный женский монастырь Муромской епархии Русской православной церкви, расположенный в северо-восточной части Мурома (в Июльском переулке) на Фруктовой горе. Согласно легенде, возник на месте загородного дворца князей Петра и Февронии Муромских, в исторических источниках впервые упомянут в XVI веке. Сохранившийся до наших дней архитектурный комплекс монастыря представлен постройками XVII века — пятиглавой Воскресенской церковью с трапезной и обходной галереей с шатровыми крыльцами и одноглавой надвратной Введенской церковью с шатровой колокольней.

История обители

Возникновение Воскресенского девичьего монастыря местная муромская легенда относит к XIII веку и связывает с именами святых муромских князей Петра и Февронии, живших якобы здесь и благословивших своим посещением холм, на котором позднее и возникла обитель.

Одно из ранних достоверных сведений о Воскресенской церкви относится к 1566 году. В 1616 году поляки Лисовского убили здесь священника Иоанна. Но первое её описание находится в описи 1637 года. Она была деревянной, на подклете, имела три шатра, которые венчали главы и кресты, обитые железом. Церковь была достаточно большой и имела два придела — Архистратига Михаила и св. Николая Чудотворца. В храме было 13 икон, 2 оловянных сосуда, серебряный крест, 25 печатных и рукописных книг.

Рядом с Воскресенской церковью стояла другая деревянная церковь — Введения Пресвятой Богородицы. Она была тёплой, то есть имела печь и в ней служили зимой. Близ Введенской церкви находилась невысокая деревянная колокольня с восемью колоколами общим весом в 80 пудов. Обителью с 16-ю монахинями управляла игуменья старица Мариамна, монахини занимались лицевым шитьём. Рядом с храмами располагалось кладбище. Монастырь окружала деревянная ограда периметром 43х36 саженей (91,5х76,5 м). Обитель строилась и содержалась на средства семьи муромского купца Семёна Фёдоровича Черкасова.

По описи явствует, что ещё в 1620 году «в уважение расстроенного положения монастыря», где поляками из отряда Лисовского убит священник Иоанн, игумения Маремьяна по пожалованной грамоте имела право содержать квасной и сусленный промысел и за передачу онаго другим на откуп получала 20 рублей в год в пользу монастыря. В описи Мурома 1646 года Воскресенская и Введенская церкви по-прежнему упоминаются деревянными, а число келий возросло до 30.

Разбогатев на торговле хлебом и солью, во 2-й половине XVII века Авраам Черкасов воздвиг кирпичные храмы (время сооружения неизвестно, между 1646 и 1678 годом). История не сохранила имена зодчих, построивших ансамбль Воскресенского монастыря. Монастырский комплекс органично вписался в панораму древнего Мурома. По описи 1678 года в монастыре проживали игуменья и 26 стариц. По описи 1723 года, составленной Г. Коробовым, к Воскресенскому монастырю было приписано 26 домов (в них лиц мужского пола — 83).

Упразднение монастыря

Воскресенский женский монастырь просуществовал до 1764 года. После его упразднения, что было связано с указом Екатерины II о секуляризации церковных земель, Воскресенская и Введенская церкви стали приходскими, а монашествующих, игумению Мария вместе с двумя монахинями и двумя схимонахинями, перевели в Троицкую обитель.

На протяжении XIX — начала XX веков храмы оставались рядовыми городскими приходами. Здесь же располагалось одно из четырёх городских кладбищ, существовавшее с незапамятных времён.

Приходской храм

По описанию 1897 года Воскресенский собор имел новый иконостас и царские врата, устроенные в 1835 году. В Введенском храме было два престола: главный — в честь Введения во храм Пресвятой Богородицы и придельный — во имя Иверской иконы Божией Матери. Иконостасы в обоих приделах тоже были новыми.

В советские годы ансамбль Воскресенского монастыря разделил печальную участь многих муромских храмов. Церкви были закрыты, наиболее ценные предметы вывезли в музей, а здания стали использовать под складские помещения. В 1929 году кладбище уничтожили, а в 1950 году и вовсе устроили над могилами футбольное поле. В 1970—1980-е годы в Воскресенской церкви располагалась спортивная секция. В Воскресенском храме был спортзал с рингом.

Современность

В 1998 году храмы вернули Владимиро-Суздальской епархии, и в них вновь возродилась иноческая жизнь. Ниже монастыря находится святой источник Петра и Февронии.

В связи с образованием в 2013 году самостоятельной Муромской епархии, монастырь перешёл в её ведение.

Настоятельницы монастыря

№	Фото	Имя	Годы	Примечание
		Мариамна	уп. 1620—1624	игуменья
		Пелагея (Кольцова)	уп. 1636	игуменья
		Феврония	уп. 1744	игуменья
		Мария	уп. 1764	игуменья (переведена в Муромский Троицкий женский монастырь)
		Иулиания (Подолянко)	1998—24 декабря 2004	игуменья
		Елена (Богдан)	24 декабря 2004 — н. в.	игуменья

Священнослужители

• 1849—18.. — Каллиопин Павел, священник
• 1852—1881 — Кипарисов Иоанн, священник
• 1881—1895 — Робустов Василий, священник
• 1895—1899 — Альбицкий Сергей, священник
• 1899—1914 — Авроров Алексей, священник
• 1914—19.. — Радиксов Василий, священник

Реквизиты монастыря

• Адрес: 602256 Владимирская обл., г. Муром, Июльский пер., 1а
• Телефон: (49234) 30435

Литература

• Воскресенские монастыри // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Ссылки

• На Викискладе есть медиафайлы по теме Воскресенский монастырь
• [www.promurom.ru/orginfo.php?firm_id=1251 О Воскресенском монастыре] на [www.promurom.ru/ сайте PROMуром.ru]

Отрывок, характеризующий Воскресенский монастырь (Муром)

Он с удивлением и робостью смотрел на нее.
– Где же он?
– Он в армии, mon pere, в Смоленске.
Он долго молчал, закрыв глаза; потом утвердительно, как бы в ответ на свои сомнения и в подтверждение того, что он теперь все понял и вспомнил, кивнул головой и открыл глаза.
– Да, – сказал он явственно и тихо. – Погибла Россия! Погубили! – И он опять зарыдал, и слезы потекли у него из глаз. Княжна Марья не могла более удерживаться и плакала тоже, глядя на его лицо.
Он опять закрыл глаза. Рыдания его прекратились. Он сделал знак рукой к глазам; и Тихон, поняв его, отер ему слезы.
Потом он открыл глаза и сказал что то, чего долго никто не мог понять и, наконец, понял и передал один Тихон. Княжна Марья отыскивала смысл его слов в том настроении, в котором он говорил за минуту перед этим. То она думала, что он говорит о России, то о князе Андрее, то о ней, о внуке, то о своей смерти. И от этого она не могла угадать его слов.
– Надень твое белое платье, я люблю его, – говорил он.
Поняв эти слова, княжна Марья зарыдала еще громче, и доктор, взяв ее под руку, вывел ее из комнаты на террасу, уговаривая ее успокоиться и заняться приготовлениями к отъезду. После того как княжна Марья вышла от князя, он опять заговорил о сыне, о войне, о государе, задергал сердито бровями, стал возвышать хриплый голос, и с ним сделался второй и последний удар.
Княжна Марья остановилась на террасе. День разгулялся, было солнечно и жарко. Она не могла ничего понимать, ни о чем думать и ничего чувствовать, кроме своей страстной любви к отцу, любви, которой, ей казалось, она не знала до этой минуты. Она выбежала в сад и, рыдая, побежала вниз к пруду по молодым, засаженным князем Андреем, липовым дорожкам.
– Да… я… я… я. Я желала его смерти. Да, я желала, чтобы скорее кончилось… Я хотела успокоиться… А что ж будет со мной? На что мне спокойствие, когда его не будет, – бормотала вслух княжна Марья, быстрыми шагами ходя по саду и руками давя грудь, из которой судорожно вырывались рыдания. Обойдя по саду круг, который привел ее опять к дому, она увидала идущих к ней навстречу m lle Bourienne (которая оставалась в Богучарове и не хотела оттуда уехать) и незнакомого мужчину. Это был предводитель уезда, сам приехавший к княжне с тем, чтобы представить ей всю необходимость скорого отъезда. Княжна Марья слушала и не понимала его; она ввела его в дом, предложила ему завтракать и села с ним. Потом, извинившись перед предводителем, она подошла к двери старого князя. Доктор с встревоженным лицом вышел к ней и сказал, что нельзя.
– Идите, княжна, идите, идите!
Княжна Марья пошла опять в сад и под горой у пруда, в том месте, где никто не мог видеть, села на траву. Она не знала, как долго она пробыла там. Чьи то бегущие женские шаги по дорожке заставили ее очнуться. Она поднялась и увидала, что Дуняша, ее горничная, очевидно, бежавшая за нею, вдруг, как бы испугавшись вида своей барышни, остановилась.
– Пожалуйте, княжна… князь… – сказала Дуняша сорвавшимся голосом.
– Сейчас, иду, иду, – поспешно заговорила княжна, не давая времени Дуняше договорить ей то, что она имела сказать, и, стараясь не видеть Дуняши, побежала к дому.
– Княжна, воля божья совершается, вы должны быть на все готовы, – сказал предводитель, встречая ее у входной двери.
– Оставьте меня. Это неправда! – злобно крикнула она на него. Доктор хотел остановить ее. Она оттолкнула его и подбежала к двери. «И к чему эти люди с испуганными лицами останавливают меня? Мне никого не нужно! И что они тут делают? – Она отворила дверь, и яркий дневной свет в этой прежде полутемной комнате ужаснул ее. В комнате были женщины и няня. Они все отстранились от кровати, давая ей дорогу. Он лежал все так же на кровати; но строгий вид его спокойного лица остановил княжну Марью на пороге комнаты.
«Нет, он не умер, это не может быть! – сказала себе княжна Марья, подошла к нему и, преодолевая ужас, охвативший ее, прижала к щеке его свои губы. Но она тотчас же отстранилась от него. Мгновенно вся сила нежности к нему, которую она чувствовала в себе, исчезла и заменилась чувством ужаса к тому, что было перед нею. «Нет, нет его больше! Его нет, а есть тут же, на том же месте, где был он, что то чуждое и враждебное, какая то страшная, ужасающая и отталкивающая тайна… – И, закрыв лицо руками, княжна Марья упала на руки доктора, поддержавшего ее.
В присутствии Тихона и доктора женщины обмыли то, что был он, повязали платком голову, чтобы не закостенел открытый рот, и связали другим платком расходившиеся ноги. Потом они одели в мундир с орденами и положили на стол маленькое ссохшееся тело. Бог знает, кто и когда позаботился об этом, но все сделалось как бы само собой. К ночи кругом гроба горели свечи, на гробу был покров, на полу был посыпан можжевельник, под мертвую ссохшуюся голову была положена печатная молитва, а в углу сидел дьячок, читая псалтырь.
Как лошади шарахаются, толпятся и фыркают над мертвой лошадью, так в гостиной вокруг гроба толпился народ чужой и свой – предводитель, и староста, и бабы, и все с остановившимися испуганными глазами, крестились и кланялись, и целовали холодную и закоченевшую руку старого князя.


Богучарово было всегда, до поселения в нем князя Андрея, заглазное именье, и мужики богучаровские имели совсем другой характер от лысогорских. Они отличались от них и говором, и одеждой, и нравами. Они назывались степными. Старый князь хвалил их за их сносливость в работе, когда они приезжали подсоблять уборке в Лысых Горах или копать пруды и канавы, но не любил их за их дикость.
Последнее пребывание в Богучарове князя Андрея, с его нововведениями – больницами, школами и облегчением оброка, – не смягчило их нравов, а, напротив, усилило в них те черты характера, которые старый князь называл дикостью. Между ними всегда ходили какие нибудь неясные толки, то о перечислении их всех в казаки, то о новой вере, в которую их обратят, то о царских листах каких то, то о присяге Павлу Петровичу в 1797 году (про которую говорили, что тогда еще воля выходила, да господа отняли), то об имеющем через семь лет воцариться Петре Феодоровиче, при котором все будет вольно и так будет просто, что ничего не будет. Слухи о войне в Бонапарте и его нашествии соединились для них с такими же неясными представлениями об антихристе, конце света и чистой воле.
В окрестности Богучарова были всё большие села, казенные и оброчные помещичьи. Живущих в этой местности помещиков было очень мало; очень мало было также дворовых и грамотных, и в жизни крестьян этой местности были заметнее и сильнее, чем в других, те таинственные струи народной русской жизни, причины и значение которых бывают необъяснимы для современников. Одно из таких явлений было проявившееся лет двадцать тому назад движение между крестьянами этой местности к переселению на какие то теплые реки. Сотни крестьян, в том числе и богучаровские, стали вдруг распродавать свой скот и уезжать с семействами куда то на юго восток. Как птицы летят куда то за моря, стремились эти люди с женами и детьми туда, на юго восток, где никто из них не был. Они поднимались караванами, поодиночке выкупались, бежали, и ехали, и шли туда, на теплые реки. Многие были наказаны, сосланы в Сибирь, многие с холода и голода умерли по дороге, многие вернулись сами, и движение затихло само собой так же, как оно и началось без очевидной причины. Но подводные струи не переставали течь в этом народе и собирались для какой то новой силы, имеющей проявиться так же странно, неожиданно и вместе с тем просто, естественно и сильно. Теперь, в 1812 м году, для человека, близко жившего с народом, заметно было, что эти подводные струи производили сильную работу и были близки к проявлению.