Восстание на Ред-Ривере

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Восстание на Ред-Ривере — восстание канадских метисов, под предводительством Луи Риэля.

К середине XIX в. большую часть территории современной Манитобы контролировала Компания Гудзонова залива. В то же время её территория бессистемно заселялась охотниками и колонистами из восточноканадских областей, прежде всего из франкоязычного Квебека, которые активно смешивались с местным индейским населением. Ко времени образования доминиона Канада (1867 г.) в бассейне реки Ред-Ривер сложилось уникальное фактически самоуправляющееся этнополитическое сообщество. Из 7000 населения западных территорий около 5000 обитали в районе Форта-Гарри на р. Ред-Ривер. Большинство населения составляли метисы (потомки индейцев и белых), хотя сюда перебрались и некоторые жители Онтарио в ожидании, что эти земли будут присоединены к Канаде. Здесь же проживали немногочисленные торговцы из города Сент-Пол (шт. Миннесота). Живя долгое время на территории, фактически находившейся под властью Компании Гудзонова залива, метисы, как англо- так и франкоязычные, создали свою особую культуру и хозяйство, в основе которого лежала сезонная охота на бизонов и земледелие. Население Ред-Ривер считало себя новым народом, отличающимся и от канадцев, и от американцев, и всячески сопротивлялась попыткам Оттавы включить этот район в состав доминиона без согласия местного населения. В 1869 году сопротивление возглавил франкоязычный метис Луи Риэль.





Ход восстания

После образования объединённой Канады, важным направлением деятельности правительства нового государства было присоединение западных земель. В 1869 году, после долгих и сложных переговоров правительства доминиона, во главе с лидером Либерально-консервативной партии Джоном Мак-Дональдом, и правления Компании Гудзонова залива, - была разработана процедура передачи доминиону западных территорий. Компания Гудзонова залива уступила Канаде монополию на торговлю на Северо-Западных территориях и права на Землю Принца Руперта (бассейн Гудзонова залива) за 300 тыс. фунтов стерлингов. Однако компания сохраняла за собой более 45 тыс. акров (18 000 га) земли на Западе. Весь северо-запад временно оставался в распоряжении британского правительства, которое должно было передать эту территорию Канаде после завершения административных формальностей. Сделка была оформлена как смена владельца недвижимостью, при этом территориальные и имущественные права местных метисов и индейцев не были учтены.

В том же 1869 году первым губернатором Манитобы был назначен уроженец Торонто Вильям Мак-Дугалл. На земли метисов и индейцев прибыли землемеры для разбивки области на участки. В ответ жители района Ред-Ривер 11 октября изгнали землемеров и чиновников, а 16 октября 1869 года создали «Национальный комитет метисов». Луи Риэль был выбран его секретарём, а Джон Брюс (John Bruce[1]) - президентом[2] 2 ноября 1869 года метисы, во главе с Риэлем, захватили Форт-Гэрри (англ.)[3]. Комитет выработал «Перечень прав» для передачи центральному канадскому правительству в Оттаве. Он выдвинул идею создания в рамках доминиона провинции Ассинобойа.

Метисы не позволили отряду губернатора Манитобы, следовавшему через США, вступить на свою территорию. 2 ноября 1869 года отряд Амбруаза Лепена (Ambroise-Dydime Lépine) оттеснил Мак-Дугалла в пределы Дакоты[4].

Однако, не все поселенцы территории были согласны с политикой Риэля и его последователей, некоторые англоязычные жители выступили с оружием против временного правительства. 17 февраля 1870 года сторонники правительства Риэля арестовали 48 человек вблизи Форта-Гарри. Оранжист Томас Скотт, один из арестованных, который относился к восставшим с презрением и высокомерием и был обвинён в преднамеренном убийстве франкоязычного метиса, был расстрелян 4 марта по личному указанию Риэля, остальные были помилованы.

Действия Риэля вызвали бурную и неоднозначную реакцию в восточной Канаде. Франкоканадцы видели в нём защитника французской культуры и католической веры на западе, тогда как англоязычные жители Онтарио считали его преступником. В марте временное правительство провинции отправило в Оттаву делегацию. Переговоры прошли успешно и ряд требований метисов федеральное правительство было вынуждено принять. Макдональд пошёл на компромисс, направив военную экспедицию для подавления восстания (после того, как оно уже закончилось) и в то же время удовлетворив большинство требований, выставлявшихся повстанцами.

В 1870 году канадским парламентом был принят Закон о Манитобе, провозглашавший создание новой провинции (а не территории) Манитоба[5], включавшей бассейн реки Ред-Ривер. В провинции устанавливался равный статус для французского и английского языков[6] и предусматривалось учреждение школ для католиков и протестантов. Метисам Манитобы выделялась в качестве разового пожалования земля (всего 1,4 млн акров), и за ними признавалось право на участки, которые они занимали до размежевания.

См. также

Напишите отзыв о статье "Восстание на Ред-Ривере"

Примечания

  1. Шотландо-франко-индейский метис.
  2. [metisstudies.dev.kcdc.ca/resistance/readings/reading9.html Reading #9: National Committee of the Métis]. Dumont Technical Institute (DTI) Métis Studies Adult 10 course > Module 5: Métis Resistance > Metis Studies 10 (2003). Проверено 23 сентября 2007. [web.archive.org/web/20070831102820/metisstudies.dev.kcdc.ca/resistance/readings/reading9.html Архивировано из первоисточника 31 августа 2007].
  3. [history.cbc.ca/history/?MIval=EpContent.html&series_id=1&episode_id=9&chapter_id=2&page_id=4&lang=E From Sea to Sea. The Métis Resistance The Execution of Thomas Scott], CBC. Проверено 23 сентября 2007.
  4. Lépine, Ambroise-Dydime [www.biographi.ca/en/bio.php?id_nbr=7934 Dictionary of Canadian Biography]. Проверено 26 декабря 2014.
  5. Она стала пятой провинцией Канады.
  6. Ненадолго.

Литература

  • Siggins, Maggie. Riel: a life of revolution. — HarperCollins, Toronto, 1994. — ISBN 0-00-215792-6.
  • Stanley, George F.G. Louis Riel. — McGraw-Hill Ryerson, Toronto, 1963. — ISBN 0-07-092961-0.
  • Boulton, Charles A. [wsb.datapro.net/rebellions/index.html Reminiscences of the North-West Rebellions]. — Toronto, 1886.
  • Stanley, George F. G. Toil & Trouble: Military Expeditions to Red River. — McGraw-Hill Ryerson, 1989. — ISBN 1-55002-059-5.

Ссылки

  • [www.biographi.ca/EN/ShowBio.asp?BioId=39918 Биография Луи Риэля]

Отрывок, характеризующий Восстание на Ред-Ривере

Графиня сжала руку дочери, закрыла глаза и затихла на мгновение. Вдруг она с непривычной быстротой поднялась, бессмысленно оглянулась и, увидав Наташу, стала из всех сил сжимать ее голову. Потом она повернула к себе ее морщившееся от боли лицо и долго вглядывалась в него.
– Наташа, ты меня любишь, – сказала она тихим, доверчивым шепотом. – Наташа, ты не обманешь меня? Ты мне скажешь всю правду?
Наташа смотрела на нее налитыми слезами глазами, и в лице ее была только мольба о прощении и любви.
– Друг мой, маменька, – повторяла она, напрягая все силы своей любви на то, чтобы как нибудь снять с нее на себя излишек давившего ее горя.
И опять в бессильной борьбе с действительностью мать, отказываясь верить в то, что она могла жить, когда был убит цветущий жизнью ее любимый мальчик, спасалась от действительности в мире безумия.
Наташа не помнила, как прошел этот день, ночь, следующий день, следующая ночь. Она не спала и не отходила от матери. Любовь Наташи, упорная, терпеливая, не как объяснение, не как утешение, а как призыв к жизни, всякую секунду как будто со всех сторон обнимала графиню. На третью ночь графиня затихла на несколько минут, и Наташа закрыла глаза, облокотив голову на ручку кресла. Кровать скрипнула. Наташа открыла глаза. Графиня сидела на кровати и тихо говорила.
– Как я рада, что ты приехал. Ты устал, хочешь чаю? – Наташа подошла к ней. – Ты похорошел и возмужал, – продолжала графиня, взяв дочь за руку.
– Маменька, что вы говорите!..
– Наташа, его нет, нет больше! – И, обняв дочь, в первый раз графиня начала плакать.


Княжна Марья отложила свой отъезд. Соня, граф старались заменить Наташу, но не могли. Они видели, что она одна могла удерживать мать от безумного отчаяния. Три недели Наташа безвыходно жила при матери, спала на кресле в ее комнате, поила, кормила ее и не переставая говорила с ней, – говорила, потому что один нежный, ласкающий голос ее успокоивал графиню.
Душевная рана матери не могла залечиться. Смерть Пети оторвала половину ее жизни. Через месяц после известия о смерти Пети, заставшего ее свежей и бодрой пятидесятилетней женщиной, она вышла из своей комнаты полумертвой и не принимающею участия в жизни – старухой. Но та же рана, которая наполовину убила графиню, эта новая рана вызвала Наташу к жизни.
Душевная рана, происходящая от разрыва духовного тела, точно так же, как и рана физическая, как ни странно это кажется, после того как глубокая рана зажила и кажется сошедшейся своими краями, рана душевная, как и физическая, заживает только изнутри выпирающею силой жизни.
Так же зажила рана Наташи. Она думала, что жизнь ее кончена. Но вдруг любовь к матери показала ей, что сущность ее жизни – любовь – еще жива в ней. Проснулась любовь, и проснулась жизнь.
Последние дни князя Андрея связали Наташу с княжной Марьей. Новое несчастье еще более сблизило их. Княжна Марья отложила свой отъезд и последние три недели, как за больным ребенком, ухаживала за Наташей. Последние недели, проведенные Наташей в комнате матери, надорвали ее физические силы.
Однажды княжна Марья, в середине дня, заметив, что Наташа дрожит в лихорадочном ознобе, увела ее к себе и уложила на своей постели. Наташа легла, но когда княжна Марья, опустив сторы, хотела выйти, Наташа подозвала ее к себе.
– Мне не хочется спать. Мари, посиди со мной.
– Ты устала – постарайся заснуть.
– Нет, нет. Зачем ты увела меня? Она спросит.
– Ей гораздо лучше. Она нынче так хорошо говорила, – сказала княжна Марья.
Наташа лежала в постели и в полутьме комнаты рассматривала лицо княжны Марьи.
«Похожа она на него? – думала Наташа. – Да, похожа и не похожа. Но она особенная, чужая, совсем новая, неизвестная. И она любит меня. Что у ней на душе? Все доброе. Но как? Как она думает? Как она на меня смотрит? Да, она прекрасная».
– Маша, – сказала она, робко притянув к себе ее руку. – Маша, ты не думай, что я дурная. Нет? Маша, голубушка. Как я тебя люблю. Будем совсем, совсем друзьями.
И Наташа, обнимая, стала целовать руки и лицо княжны Марьи. Княжна Марья стыдилась и радовалась этому выражению чувств Наташи.
С этого дня между княжной Марьей и Наташей установилась та страстная и нежная дружба, которая бывает только между женщинами. Они беспрестанно целовались, говорили друг другу нежные слова и большую часть времени проводили вместе. Если одна выходила, то другаябыла беспокойна и спешила присоединиться к ней. Они вдвоем чувствовали большее согласие между собой, чем порознь, каждая сама с собою. Между ними установилось чувство сильнейшее, чем дружба: это было исключительное чувство возможности жизни только в присутствии друг друга.
Иногда они молчали целые часы; иногда, уже лежа в постелях, они начинали говорить и говорили до утра. Они говорили большей частию о дальнем прошедшем. Княжна Марья рассказывала про свое детство, про свою мать, про своего отца, про свои мечтания; и Наташа, прежде с спокойным непониманием отворачивавшаяся от этой жизни, преданности, покорности, от поэзии христианского самоотвержения, теперь, чувствуя себя связанной любовью с княжной Марьей, полюбила и прошедшее княжны Марьи и поняла непонятную ей прежде сторону жизни. Она не думала прилагать к своей жизни покорность и самоотвержение, потому что она привыкла искать других радостей, но она поняла и полюбила в другой эту прежде непонятную ей добродетель. Для княжны Марьи, слушавшей рассказы о детстве и первой молодости Наташи, тоже открывалась прежде непонятная сторона жизни, вера в жизнь, в наслаждения жизни.
Они всё точно так же никогда не говорили про него с тем, чтобы не нарушать словами, как им казалось, той высоты чувства, которая была в них, а это умолчание о нем делало то, что понемногу, не веря этому, они забывали его.
Наташа похудела, побледнела и физически так стала слаба, что все постоянно говорили о ее здоровье, и ей это приятно было. Но иногда на нее неожиданно находил не только страх смерти, но страх болезни, слабости, потери красоты, и невольно она иногда внимательно разглядывала свою голую руку, удивляясь на ее худобу, или заглядывалась по утрам в зеркало на свое вытянувшееся, жалкое, как ей казалось, лицо. Ей казалось, что это так должно быть, и вместе с тем становилось страшно и грустно.