Восторгов, Иван Иванович

Ива́н (Иоа́нн) Ива́нович Восто́ргов (20 января (1 февраля) 1864, станица Кавказская, Кубанской области — 23 августа (5 сентября) 1918, Москва) — священник Православной российской церкви, протоиерей. Проповедник, церковный писатель, миссионер, деятель монархического движения.

Прославлен в лике святых Русской Православной Церкви в 2000; память — 23 августа по юлианскому календарю и в Соборе новомучеников Российских.

Биография

Родился в 1864 году на Кубани, в станице Кавказская в семье священника Ивана Александровича Восторгова и его супруги Татьяны Ксенофонтовны. Дед, Александр Восторгов, был магистром богословия, профессором Владимирской духовной семинарии. Рано лишился отца.

В 1887 году окончил Ставропольскую духовную семинарию.

Служение в Ставропольской епархии

С 15 августа 1887 года — надзиратель Ставропольского духовного училища.

С 30 сентября 1887 года — учитель русского и церковнославянского языков Ставропольского духовного училища.

С 1 августа 1889 года — диакон Михайло-Архангельской церкви села Кирпильское Кубанской области.

6 августа 1889 года возведён в сан иерея.

На свои средства устроил в селе церковно-приходскую школу, открыл общество трезвости, много проповедовал. Деятельность молодого священника привела к тому, что многие местные старообрядцы присоединились к Русской православной церкви.

С 12 мая 1890 года — наблюдатель церковно-приходских школ 12-го благочиннического округа Кубанской области.

С 15 сентября 1890 года — законоучитель Ставропольской мужской гимназии.

С 21 августа 1891 года одновременно, настоятель церкви этой гимназии.

С 1893 года также был членом совета Ставропольского епархиального женского училища, членом правления Ставропольской духовной семинарии.

Служение в Закавказье

С 28 октября 1894 — законоучитель гимназии в городе Елисаветполе (ныне — Гянджа). С 11 августа 1896, одновременно, секретарь педагогического совета гимназии.

С 1897 — законоучитель 1-й Тифлисской женской гимназии Великой княгини Ольги Феодоровны, настоятель домовой гимназической церкви во имя святой равноапостольной княгини Ольги.

С августа 1898 года — законоучитель 1-й Тифлисской мужской классической гимназии.

В 1900 года в населённом сектантами районе Тифлиса при его активном участии открылись три церковно-приходские школы, в которых училось до трёхсот человек. Вскоре число школ возросло до восьми. Кроме того, участвовал в учреждении в городе отдела Общества ревнителей русского исторического просвещения в память императора Александра III.

С 22 декабря 1900 года — епархиальный наблюдатель церковно-приходских школ и школ грамоты. За три последующих года под его руководством число школ в епархии удвоилось. Число учащихся через несколько месяцев достигло пятисот человек, 20 % из них составляли дети сектантов.

6 января 1901 года возведён в сан протоиерея.

С 13 февраля 1901 года, одновременно, редактор журнала «Духовный вестник Грузинского Экзархата». В августе — октябре 1901 находился в командировке в городе Урмия (в Персии), занимался обозрением дел Российской православной духовной миссии и ревизией состоящих при миссии школ. В этот период к православию происходило присоединение персидских сиро-халдеев, исповедовавших несторианство.

Московский священник и миссионер

В августе 1905 года был направлен обер-прокурором Святейшего Синода в поездку для ознакомления с нуждами духовно-учебных заведений Иркутской, Забайкальской и Приамурской епархий.

С 25 января 1906 года — проповедник-миссионер с правами противосектантского епархиального миссионера, в связи с чем переехал в Москву. Во время служения в Московской епархии был одним из ближайших соратников митрополита Владимира (Богоявленского).

В 1906 году посетил Самарскую и Симбирскую епархии, знакомясь с состоянием там церковных школ.

Являлся одним из организаторов 4-го Миссионерского съезда, проходившего в Киеве в июле 1908 года, где его избрали председателем Отдела по организации мер борьбы с социализмом, атеизмом и противоцерковной литературой. Сделал доклад на тему: «Проповедь социализма и успех её среди учащейся молодёжи и, главным образом, среди рабочих». Автор большого количества работ, посвящённых критике социалистических и коммунистических учений. По его словам, «раз социализм отрицает Бога, душу, бессмертие, свободу духовную в человеке, постоянные правила нравственности, то он должен обратиться к единственному средству воздействия на человека — к насилию».

В 1908 году совершил поездку по Дальнему Востоку, где занимался проповедью среди крестьян-переселенцев. Инициатор создания и, с января 1909 года, товарищ председателя Братства Воскресения Христова, созданного для организации духовного окормления русских переселенцев (председатель — митрополит Владимир (Богоявленский)). В течение первого года существования силами Братства было создано 25 проповеднических и 3 миссионерских кружка для подготовки священников для работы с переселенцами. В 1909—1910 годы организовал в Москве пастырско-миссионерские курсы по подготовке священников и учителей для создаваемых в переселенческих районах приходов и школ. В 1912 году были организованы пастырско-миссионерские курсы в Хабаровске и Тобольске, в 1913 года — в Иркутске и Ташкенте.

Почётный член Казанской духовной академии (1909).

C 9 сентября 1909 года — настоятель Князе-Владимирской церкви при Московском епархиальном доме.

В 1909 году совершил поездку по восьми переселенческим епархиям для определения порядка открытия в них новых приходов и школ, построения церквей и школьных зданий. Кроме того, совершил инспекцию Пекинской духовной миссии и православных церквей в Северной Маньчжурии, ознакомился с состоянием миссионерского дела в Японии и Корее. В 1910 году объехал Туркестан от персидской границы до северных пределов Сырдарьинской области, посетил Семиреченскую и Семипалатинскую области. В июле-августе того же года участвовал в работе Общесибирского миссионерского съезда, проходившего в Иркутске.

С 1910 года — руководитель Высших Богословских женских курсов в Москве, в 1913 году преобразованных в Женский миссионерский институт. С 1911 года — заведующий псаломщическими курсами в Москве для приготовления псаломщиков в епархии Сибири и Дальнего Востока.

С 31 мая 1913 года — настоятель Покровского собора на Рву (храма Василия Блаженного). Избирался председателем Московского Столичного Совета благочинных.

Был одним из самых известных православных проповедников своего времени. Иоанн Кронштадтский высоко оценивал его деятельность, говоря, «что это дивный человек, обладающий необыкновенным красноречием, что это Златоуст, что он может великую пользу принести России».

Руководитель монархического движения

Черносотенцы
Организации
Русское собрание
Союз русского народа
Союз Михаила Архангела
Всероссийский дубровинский союз русского народа
Русская монархическая партия
Союз русских людей
Священная дружина
Всероссийский съезд русских людей
Царско-народное мусульманское общество
Крупнейшие представители
Павел Булацель
Георгий Бутми
Иоанн Восторгов
Владимир Грингмут
Александр Дубровин
Николай Жевахов
Иван Кацауров
Эммануил Коновницын
Иоанн Кронштадтский
Павел Крушеван
Андрей Кукарников
Николай Марков
Михаил Меньшиков
Василий Орлов
Владимир Пуришкевич
Рафаил Ризположенский
Александр Соловьёв
Антоний Храповицкий
Серафим Чичагов
Георгий Шечков
Алексей Шмаков
Николай Юскевич-Красковский
Современное время
Константин Душенов
Леонид Ивашов
Вячеслав Клыков
Михаил Назаров
Олег Платонов
Александр Турик
Александр Штильмарк

Одновременно занялся политической деятельностью, став одним из виднейших деятелей монархического движения. Вступил в Русскую монархическую партию (РМП), стал членом московского отдела Союза русского народа (СРН; до 1908). Издавал газеты «Церковность», «Русская земля», журнала «Верность». Участвовал во Втором и Третьем Всероссийских съездах русских людей.

С 1907 года — председатель Русской монархической партии, переименованной затем в Русский монархический союз, возглавлял Русское монархическое собрание.

Во время конфликта в русском черносотенном движении между главой Союза русского народа Александром Дубровиным и руководителем Русский народный союз имени Михаила Архангела (РНСМА) Владимиром Пуришкевичем поддержал второго. В связи с этим в 1908 году стал членом Главной Палаты РНСМА, а в 1909 году был исключён из СРН.

В 1909 году выступил одним из инициаторов проведения Пятого Всероссийского съезда русских людей в Москве, в работе которого участвовали также митрополит Владимир (Богоявленский), архимандрит Макарий (Гневушев), протоиерей Епифаний Кузнецов (будущий епископ Селенгинский Ефрем), иеромонах Нестор (Анисимов), Владимир Пуришкевич и ряд других церковных и светских монархических деятелей. Почётным председателем съезда был епископ Серафим (Чичагов). Это мероприятие должно было способствовать объединению всех правых политических сил, но лишь закрепило раскол в их рядах — СРН съезд проигнорировал.

В 1913 году, после того, как Синод запретил священнослужителям заниматься политической деятельностью, покинул руководящий пост в Русском монархическом союзе, а в 1915 году — и Главную Палату РНСМА.

Политическая деятельность Иоанна Восторгова подвергалась резкой критике со стороны либеральной общественности, а также и части черносотенных деятелей, обвинявших его, в частности, в уголовных преступлениях — например, в убийстве жены (которая в то время была ещё жива; умерла в 1915 году). Позднее обвинения не подтвердились, но они стали одной из причин того, что в 1916 году отец Иоанн не был хиротонисан во епископа (другой причиной могло стать его неприятие Григория Распутина). Также Восторгов обвинялся правыми же политическими конкурентами в отравлении правого политического деятеля П. А. Крушевана, раскрадывании сумм монархических организаций. Особенно активно выступал в правой прессе против Иоанна Восторгова с обвинениями в различных преступлениях консервативный публицист Н. Н. Дурново.

А. В. Богданович, жена известного правомонархического деятеля Е. В. Богдановича, записала в своём дневнике (ссылаясь на правого политического деятеля Б. В. Никольского) по поводу расследования убийства депутатов Государственной Думы Г. Б. Иоллоса и М. Я. Герцентштейна: «…поднимут дело об убийстве Иоллоса, а кем он был убит? Подготовил для него убийц протоиерей Восторгов, убит был Иоллос, как и Герценштейн, на деньги Столыпина.».

Деятельность после Февральской революции

После падения монархии, без благословения Московского митрополита Макария (Невского), собрал 7 марта (20 марта) 1917 года под своим председательством Московский Столичный Совет Благочинных, для принятия постановления: «1) Единогласно и вседушевно, во имя пастырского и патриотического долга, подчиниться Временному Правительству и последовавшим в этом направлении распоряжениям Высшей Церковной власти. 2) Приветствовать со всею радостью заявление Обер-прокурора Св. Синода В. Н. Львова о новом направлении церковной жизни, в смысле полного невмешательства Церкви и её служителей, как таковых, в их церковно-пастырской деятельности, в политический строй страны. <…> 8) Настоящее постановление, ввиду временного отсутствия в Москве Митрополита, привести во исполнение без утверждения Митрополита и сообщить всем Преосвященным Викариям, Духовной Консистории, всему духовенству Москвы <…>». Посчитал необходимым от себя лично выступить в печати с разъяснением своей политической позиции, написав, в частности, следующее: «Отчего в старом строе в епархиальной жизни всё было придавлено? Оттого, что и епископы, и Синод были в рабстве.»

В 1917 году состоял секретарём Миссионерского Совета при Святейшем Синоде.

Участник Всероссийского Поместного собора 1917—1918 годов.

После прихода к власти большевиков резко критиковал их деятельность в своих проповедях, призывал православных немедленно объединяться в «дружины пасомых» для защиты церкви.

Арест и казнь

30 мая 1918 года был арестован в своей квартире вместе с епископом Селенгинским Ефремом (Кузнецовым), своим давним знакомым, который с началом смуты не смог вернуться в свою Иркутскую епархию; был обвинён в том, что дал согласие на продажу епархиального дома, к тому времени уже национализированного новой властью. 8 июня 1918 года в газете «Известия» появилась статья «Коммерческая сделка патриарха Тихона, протоиерея Восторгова и Ко». Содержался во Внутренней тюрьме ВЧК, затем в Бутырской тюрьме. По этому делу был арестован также протоиерей Медведев. Их обвинили в связях с домом Романовых.

После убийства Урицкого и покушения на Ленина большевистской властью был объявлен красный террор и по всей советской России начались бессудные казни заложников; в числе первых жертв оказался и протоиерей Иоанн Восторгов: 4 сентября 1918 года Следственная комиссия Революционного Трибунала при ВЦИКе постановила ликвидировать дело отца Иоанна во внесудебном порядке. Публично расстрелян 5 сентября 1918 года в Петровском парке, вместе с епископом Ефремом, а также бывшим председателем Государственного Совета Щегловитовым, бывшими министрами внутренних дел Маклаковым и Хвостовым и сенатором Белецким. После расстрела тела всех казнённых (до 80-ти человек) были ограблены.

Погребён на Ходынском поле в Москве.

По рассказу одного из очевидцев,

…по просьбе отца Иоанна палачи разрешили всем осужденным помолиться и попрощаться друг с другом. Все встали на колени, и полилась горячая молитва «смертников», после чего все подходили под благословение преосвященного Ефрема и отца Иоанна, а затем все простились друг с другом. Первым бодро подошёл к могиле протоиерей Восторгов, сказавший перед тем несколько слов остальным, приглашая всех с верою в милосердие Божие и скорое возрождение Родины принести последнюю искупительную жертву. «Я готов», — заключил он, обращаясь к конвою. Все встали на указанные места. Палач подошёл к нему со спины вплотную, взял его левую руку, вывернул за поясницу и, приставив к затылку револьвер, выстрелил, одновременно толкнул отца Иоанна в могилу.

В августе 2000 года протоиерей Иоанн Восторгов был причислен к лику святых Юбилейным Архиерейским Собором в составе Собора святых новомучеников и исповедников Российских.

Труды

• [dlib.rsl.ru/rsl01004000000/rsl01004094000/rsl01004094539/rsl01004094539.pdf Речи о. И. Восторгова и кн. А. Г. Щербатова на Всероссийском съезде русских людей 6-го апреля 1906 г. в Москве]. Москва, 1906.
• [tvereparhia.ru/biblioteka-2/v/992-vostorgov-i-arkhangelov-s Полное собрание сочинений Т. 1—5. М., 1913—1916; Репринтное издание СПб., 1995.]
• Во дни войны. Голос пастыря-патриота. Выпуск 1-4. М., 1914—1917.
• Вопросы религии и Православия в современной великой войне. (Сборник речей и поучений). М., 1915.

Ссылки

• [www.facebook.com/Ioann.Vostorgov Страница на Facebook, посвященная духовному наследию Священномученика Иоанна (Восторгова) ]
• [days.pravoslavie.ru/Life/life4831.htm Священномученик протоиерей Иоанн Восторгов]
• [hrono.ru/biograf/vostorgov.html Восторгов Иоанн Иоаннович] — Биографический указатель Хронос
• [rusk.ru/st.php?idar=6035 Протоиерей Иоанн Восторгов. Из книги «Черная сотня»] ^rusk.ru

Отрывок, характеризующий Восторгов, Иван Иванович

– Gott, wie naiv! [Боже мой, как он прост!] – сказал он сердито, отойдя несколько шагов.
Несвицкий с хохотом обнял князя Андрея, но Болконский, еще более побледнев, с злобным выражением в лице, оттолкнул его и обратился к Жеркову. То нервное раздражение, в которое его привели вид Мака, известие об его поражении и мысли о том, что ожидает русскую армию, нашло себе исход в озлоблении на неуместную шутку Жеркова.
– Если вы, милостивый государь, – заговорил он пронзительно с легким дрожанием нижней челюсти, – хотите быть шутом , то я вам в этом не могу воспрепятствовать; но объявляю вам, что если вы осмелитесь другой раз скоморошничать в моем присутствии, то я вас научу, как вести себя.
Несвицкий и Жерков так были удивлены этой выходкой, что молча, раскрыв глаза, смотрели на Болконского.
– Что ж, я поздравил только, – сказал Жерков.
– Я не шучу с вами, извольте молчать! – крикнул Болконский и, взяв за руку Несвицкого, пошел прочь от Жеркова, не находившего, что ответить.
– Ну, что ты, братец, – успокоивая сказал Несвицкий.
– Как что? – заговорил князь Андрей, останавливаясь от волнения. – Да ты пойми, что мы, или офицеры, которые служим своему царю и отечеству и радуемся общему успеху и печалимся об общей неудаче, или мы лакеи, которым дела нет до господского дела. Quarante milles hommes massacres et l'ario mee de nos allies detruite, et vous trouvez la le mot pour rire, – сказал он, как будто этою французскою фразой закрепляя свое мнение. – C'est bien pour un garcon de rien, comme cet individu, dont vous avez fait un ami, mais pas pour vous, pas pour vous. [Сорок тысяч человек погибло и союзная нам армия уничтожена, а вы можете при этом шутить. Это простительно ничтожному мальчишке, как вот этот господин, которого вы сделали себе другом, но не вам, не вам.] Мальчишкам только можно так забавляться, – сказал князь Андрей по русски, выговаривая это слово с французским акцентом, заметив, что Жерков мог еще слышать его.
Он подождал, не ответит ли что корнет. Но корнет повернулся и вышел из коридора.


Гусарский Павлоградский полк стоял в двух милях от Браунау. Эскадрон, в котором юнкером служил Николай Ростов, расположен был в немецкой деревне Зальценек. Эскадронному командиру, ротмистру Денисову, известному всей кавалерийской дивизии под именем Васьки Денисова, была отведена лучшая квартира в деревне. Юнкер Ростов с тех самых пор, как он догнал полк в Польше, жил вместе с эскадронным командиром.
11 октября, в тот самый день, когда в главной квартире всё было поднято на ноги известием о поражении Мака, в штабе эскадрона походная жизнь спокойно шла по старому. Денисов, проигравший всю ночь в карты, еще не приходил домой, когда Ростов, рано утром, верхом, вернулся с фуражировки. Ростов в юнкерском мундире подъехал к крыльцу, толконув лошадь, гибким, молодым жестом скинул ногу, постоял на стремени, как будто не желая расстаться с лошадью, наконец, спрыгнул и крикнул вестового.
– А, Бондаренко, друг сердечный, – проговорил он бросившемуся стремглав к его лошади гусару. – Выводи, дружок, – сказал он с тою братскою, веселою нежностию, с которою обращаются со всеми хорошие молодые люди, когда они счастливы.
– Слушаю, ваше сиятельство, – отвечал хохол, встряхивая весело головой.
– Смотри же, выводи хорошенько!
Другой гусар бросился тоже к лошади, но Бондаренко уже перекинул поводья трензеля. Видно было, что юнкер давал хорошо на водку, и что услужить ему было выгодно. Ростов погладил лошадь по шее, потом по крупу и остановился на крыльце.
«Славно! Такая будет лошадь!» сказал он сам себе и, улыбаясь и придерживая саблю, взбежал на крыльцо, погромыхивая шпорами. Хозяин немец, в фуфайке и колпаке, с вилами, которыми он вычищал навоз, выглянул из коровника. Лицо немца вдруг просветлело, как только он увидал Ростова. Он весело улыбнулся и подмигнул: «Schon, gut Morgen! Schon, gut Morgen!» [Прекрасно, доброго утра!] повторял он, видимо, находя удовольствие в приветствии молодого человека.
– Schon fleissig! [Уже за работой!] – сказал Ростов всё с тою же радостною, братскою улыбкой, какая не сходила с его оживленного лица. – Hoch Oestreicher! Hoch Russen! Kaiser Alexander hoch! [Ура Австрийцы! Ура Русские! Император Александр ура!] – обратился он к немцу, повторяя слова, говоренные часто немцем хозяином.
Немец засмеялся, вышел совсем из двери коровника, сдернул
колпак и, взмахнув им над головой, закричал:
– Und die ganze Welt hoch! [И весь свет ура!]
Ростов сам так же, как немец, взмахнул фуражкой над головой и, смеясь, закричал: «Und Vivat die ganze Welt»! Хотя не было никакой причины к особенной радости ни для немца, вычищавшего свой коровник, ни для Ростова, ездившего со взводом за сеном, оба человека эти с счастливым восторгом и братскою любовью посмотрели друг на друга, потрясли головами в знак взаимной любви и улыбаясь разошлись – немец в коровник, а Ростов в избу, которую занимал с Денисовым.
– Что барин? – спросил он у Лаврушки, известного всему полку плута лакея Денисова.
– С вечера не бывали. Верно, проигрались, – отвечал Лаврушка. – Уж я знаю, коли выиграют, рано придут хвастаться, а коли до утра нет, значит, продулись, – сердитые придут. Кофею прикажете?
– Давай, давай.
Через 10 минут Лаврушка принес кофею. Идут! – сказал он, – теперь беда. – Ростов заглянул в окно и увидал возвращающегося домой Денисова. Денисов был маленький человек с красным лицом, блестящими черными глазами, черными взлохмоченными усами и волосами. На нем был расстегнутый ментик, спущенные в складках широкие чикчиры, и на затылке была надета смятая гусарская шапочка. Он мрачно, опустив голову, приближался к крыльцу.
– Лавг'ушка, – закричал он громко и сердито. – Ну, снимай, болван!
– Да я и так снимаю, – отвечал голос Лаврушки.
– А! ты уж встал, – сказал Денисов, входя в комнату.
– Давно, – сказал Ростов, – я уже за сеном сходил и фрейлен Матильда видел.
– Вот как! А я пг'одулся, бг'ат, вчег'а, как сукин сын! – закричал Денисов, не выговаривая р . – Такого несчастия! Такого несчастия! Как ты уехал, так и пошло. Эй, чаю!
Денисов, сморщившись, как бы улыбаясь и выказывая свои короткие крепкие зубы, начал обеими руками с короткими пальцами лохматить, как пес, взбитые черные, густые волосы.
– Чог'т меня дег'нул пойти к этой кг'ысе (прозвище офицера), – растирая себе обеими руками лоб и лицо, говорил он. – Можешь себе пг'едставить, ни одной каг'ты, ни одной, ни одной каг'ты не дал.
Денисов взял подаваемую ему закуренную трубку, сжал в кулак, и, рассыпая огонь, ударил ею по полу, продолжая кричать.
– Семпель даст, паг'оль бьет; семпель даст, паг'оль бьет.
Он рассыпал огонь, разбил трубку и бросил ее. Денисов помолчал и вдруг своими блестящими черными глазами весело взглянул на Ростова.
– Хоть бы женщины были. А то тут, кг'оме как пить, делать нечего. Хоть бы дг'аться ског'ей.
– Эй, кто там? – обратился он к двери, заслышав остановившиеся шаги толстых сапог с бряцанием шпор и почтительное покашливанье.
– Вахмистр! – сказал Лаврушка.
Денисов сморщился еще больше.
– Сквег'но, – проговорил он, бросая кошелек с несколькими золотыми. – Г`остов, сочти, голубчик, сколько там осталось, да сунь кошелек под подушку, – сказал он и вышел к вахмистру.
Ростов взял деньги и, машинально, откладывая и ровняя кучками старые и новые золотые, стал считать их.
– А! Телянин! Здог'ово! Вздули меня вчег'а! – послышался голос Денисова из другой комнаты.
– У кого? У Быкова, у крысы?… Я знал, – сказал другой тоненький голос, и вслед за тем в комнату вошел поручик Телянин, маленький офицер того же эскадрона.
Ростов кинул под подушку кошелек и пожал протянутую ему маленькую влажную руку. Телянин был перед походом за что то переведен из гвардии. Он держал себя очень хорошо в полку; но его не любили, и в особенности Ростов не мог ни преодолеть, ни скрывать своего беспричинного отвращения к этому офицеру.
– Ну, что, молодой кавалерист, как вам мой Грачик служит? – спросил он. (Грачик была верховая лошадь, подъездок, проданная Теляниным Ростову.)
Поручик никогда не смотрел в глаза человеку, с кем говорил; глаза его постоянно перебегали с одного предмета на другой.
– Я видел, вы нынче проехали…
– Да ничего, конь добрый, – отвечал Ростов, несмотря на то, что лошадь эта, купленная им за 700 рублей, не стоила и половины этой цены. – Припадать стала на левую переднюю… – прибавил он. – Треснуло копыто! Это ничего. Я вас научу, покажу, заклепку какую положить.
– Да, покажите пожалуйста, – сказал Ростов.
– Покажу, покажу, это не секрет. А за лошадь благодарить будете.
– Так я велю привести лошадь, – сказал Ростов, желая избавиться от Телянина, и вышел, чтобы велеть привести лошадь.
В сенях Денисов, с трубкой, скорчившись на пороге, сидел перед вахмистром, который что то докладывал. Увидав Ростова, Денисов сморщился и, указывая через плечо большим пальцем в комнату, в которой сидел Телянин, поморщился и с отвращением тряхнулся.
– Ох, не люблю молодца, – сказал он, не стесняясь присутствием вахмистра.
Ростов пожал плечами, как будто говоря: «И я тоже, да что же делать!» и, распорядившись, вернулся к Телянину.
Телянин сидел всё в той же ленивой позе, в которой его оставил Ростов, потирая маленькие белые руки.
«Бывают же такие противные лица», подумал Ростов, входя в комнату.
– Что же, велели привести лошадь? – сказал Телянин, вставая и небрежно оглядываясь.
– Велел.
– Да пойдемте сами. Я ведь зашел только спросить Денисова о вчерашнем приказе. Получили, Денисов?
– Нет еще. А вы куда?
– Вот хочу молодого человека научить, как ковать лошадь, – сказал Телянин.
Они вышли на крыльцо и в конюшню. Поручик показал, как делать заклепку, и ушел к себе.
Когда Ростов вернулся, на столе стояла бутылка с водкой и лежала колбаса. Денисов сидел перед столом и трещал пером по бумаге. Он мрачно посмотрел в лицо Ростову.
– Ей пишу, – сказал он.
Он облокотился на стол с пером в руке, и, очевидно обрадованный случаю быстрее сказать словом всё, что он хотел написать, высказывал свое письмо Ростову.
– Ты видишь ли, дг'уг, – сказал он. – Мы спим, пока не любим. Мы дети пг`axa… а полюбил – и ты Бог, ты чист, как в пег'вый день создания… Это еще кто? Гони его к чог'ту. Некогда! – крикнул он на Лаврушку, который, нисколько не робея, подошел к нему.
– Да кому ж быть? Сами велели. Вахмистр за деньгами пришел.
Денисов сморщился, хотел что то крикнуть и замолчал.
– Сквег'но дело, – проговорил он про себя. – Сколько там денег в кошельке осталось? – спросил он у Ростова.
– Семь новых и три старых.
– Ах,сквег'но! Ну, что стоишь, чучела, пошли вахмистг'а, – крикнул Денисов на Лаврушку.
– Пожалуйста, Денисов, возьми у меня денег, ведь у меня есть, – сказал Ростов краснея.
– Не люблю у своих занимать, не люблю, – проворчал Денисов.
– А ежели ты у меня не возьмешь деньги по товарищески, ты меня обидишь. Право, у меня есть, – повторял Ростов.
– Да нет же.
И Денисов подошел к кровати, чтобы достать из под подушки кошелек.
– Ты куда положил, Ростов?
– Под нижнюю подушку.
– Да нету.
Денисов скинул обе подушки на пол. Кошелька не было.
– Вот чудо то!
– Постой, ты не уронил ли? – сказал Ростов, по одной поднимая подушки и вытрясая их.
Он скинул и отряхнул одеяло. Кошелька не было.
– Уж не забыл ли я? Нет, я еще подумал, что ты точно клад под голову кладешь, – сказал Ростов. – Я тут положил кошелек. Где он? – обратился он к Лаврушке.
– Я не входил. Где положили, там и должен быть.
– Да нет…
– Вы всё так, бросите куда, да и забудете. В карманах то посмотрите.
– Нет, коли бы я не подумал про клад, – сказал Ростов, – а то я помню, что положил.
Лаврушка перерыл всю постель, заглянул под нее, под стол, перерыл всю комнату и остановился посреди комнаты. Денисов молча следил за движениями Лаврушки и, когда Лаврушка удивленно развел руками, говоря, что нигде нет, он оглянулся на Ростова.
– Г'остов, ты не школьнич…
Ростов почувствовал на себе взгляд Денисова, поднял глаза и в то же мгновение опустил их. Вся кровь его, бывшая запертою где то ниже горла, хлынула ему в лицо и глаза. Он не мог перевести дыхание.
– И в комнате то никого не было, окромя поручика да вас самих. Тут где нибудь, – сказал Лаврушка.
– Ну, ты, чог'това кукла, повог`ачивайся, ищи, – вдруг закричал Денисов, побагровев и с угрожающим жестом бросаясь на лакея. – Чтоб был кошелек, а то запог'ю. Всех запог'ю!
Ростов, обходя взглядом Денисова, стал застегивать куртку, подстегнул саблю и надел фуражку.
– Я тебе говог'ю, чтоб был кошелек, – кричал Денисов, тряся за плечи денщика и толкая его об стену.
– Денисов, оставь его; я знаю кто взял, – сказал Ростов, подходя к двери и не поднимая глаз.
Денисов остановился, подумал и, видимо поняв то, на что намекал Ростов, схватил его за руку.
– Вздог'! – закричал он так, что жилы, как веревки, надулись у него на шее и лбу. – Я тебе говог'ю, ты с ума сошел, я этого не позволю. Кошелек здесь; спущу шкуг`у с этого мег`завца, и будет здесь.
– Я знаю, кто взял, – повторил Ростов дрожащим голосом и пошел к двери.
– А я тебе говог'ю, не смей этого делать, – закричал Денисов, бросаясь к юнкеру, чтоб удержать его.
Но Ростов вырвал свою руку и с такою злобой, как будто Денисов был величайший враг его, прямо и твердо устремил на него глаза.
– Ты понимаешь ли, что говоришь? – сказал он дрожащим голосом, – кроме меня никого не было в комнате. Стало быть, ежели не то, так…
Он не мог договорить и выбежал из комнаты.
– Ах, чог'т с тобой и со всеми, – были последние слова, которые слышал Ростов.
Ростов пришел на квартиру Телянина.
– Барина дома нет, в штаб уехали, – сказал ему денщик Телянина. – Или что случилось? – прибавил денщик, удивляясь на расстроенное лицо юнкера.
– Нет, ничего.
– Немного не застали, – сказал денщик.
Штаб находился в трех верстах от Зальценека. Ростов, не заходя домой, взял лошадь и поехал в штаб. В деревне, занимаемой штабом, был трактир, посещаемый офицерами. Ростов приехал в трактир; у крыльца он увидал лошадь Телянина.
Во второй комнате трактира сидел поручик за блюдом сосисок и бутылкою вина.
– А, и вы заехали, юноша, – сказал он, улыбаясь и высоко поднимая брови.
– Да, – сказал Ростов, как будто выговорить это слово стоило большого труда, и сел за соседний стол.
Оба молчали; в комнате сидели два немца и один русский офицер. Все молчали, и слышались звуки ножей о тарелки и чавканье поручика. Когда Телянин кончил завтрак, он вынул из кармана двойной кошелек, изогнутыми кверху маленькими белыми пальцами раздвинул кольца, достал золотой и, приподняв брови, отдал деньги слуге.
– Пожалуйста, поскорее, – сказал он.
Золотой был новый. Ростов встал и подошел к Телянину.
– Позвольте посмотреть мне кошелек, – сказал он тихим, чуть слышным голосом.
С бегающими глазами, но всё поднятыми бровями Телянин подал кошелек.
– Да, хорошенький кошелек… Да… да… – сказал он и вдруг побледнел. – Посмотрите, юноша, – прибавил он.
Ростов взял в руки кошелек и посмотрел и на него, и на деньги, которые были в нем, и на Телянина. Поручик оглядывался кругом, по своей привычке и, казалось, вдруг стал очень весел.
– Коли будем в Вене, всё там оставлю, а теперь и девать некуда в этих дрянных городишках, – сказал он. – Ну, давайте, юноша, я пойду.
Ростов молчал.
– А вы что ж? тоже позавтракать? Порядочно кормят, – продолжал Телянин. – Давайте же.
Он протянул руку и взялся за кошелек. Ростов выпустил его. Телянин взял кошелек и стал опускать его в карман рейтуз, и брови его небрежно поднялись, а рот слегка раскрылся, как будто он говорил: «да, да, кладу в карман свой кошелек, и это очень просто, и никому до этого дела нет».
– Ну, что, юноша? – сказал он, вздохнув и из под приподнятых бровей взглянув в глаза Ростова. Какой то свет глаз с быстротою электрической искры перебежал из глаз Телянина в глаза Ростова и обратно, обратно и обратно, всё в одно мгновение.
– Подите сюда, – проговорил Ростов, хватая Телянина за руку. Он почти притащил его к окну. – Это деньги Денисова, вы их взяли… – прошептал он ему над ухом.
– Что?… Что?… Как вы смеете? Что?… – проговорил Телянин.
Но эти слова звучали жалобным, отчаянным криком и мольбой о прощении. Как только Ростов услыхал этот звук голоса, с души его свалился огромный камень сомнения. Он почувствовал радость и в то же мгновение ему стало жалко несчастного, стоявшего перед ним человека; но надо было до конца довести начатое дело.