Восточная Джерси
англ. Province of East Jersey | |||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Бывшая частная колония Великобритании | |||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Гимн: Боже, храни Королеву! Девиз: Бог и моё право | |||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Страна | |||||||||||||||||||||||||||||||||||||
---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
Столица колонии | |||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Официальный язык | |||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Языковой состав | |||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Образована |
1676 | ||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Упразднена |
1702 | ||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Предшественник | |||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Преемник | |||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Валюта | |||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Ныне является частью | |||||||||||||||||||||||||||||||||||||
</td></tr> </table> Провинция Восточная Джерси (англ. Province of East Jersey) — английская колония в Северной Америке, существовавшая в 1676—1702 годах. В 1665 году герцог Йоркский получил королевскую хартию на колонию, территория которой включала бывшие Новые Нидерланды и земли современного штата Мэн. В обмен на помощь с долгом герцог Йоркский передал часть колониальных земель между реками реки Делавэр и Гудзон Джорджу Картерету; эти земли получили название Нью-Джерси в честь острова Джерси, родом с которого была мать Картерета. Другая часть будущей провинции Нью-Джерси была продана герцогом Йоркским своему близкому другу лорду Джону Беркелею, барону Стрэттон[en]. Собственники продолжали жить в Англии, а обе частные колонии управлялись единым губернатором. В 1673 году во время третьей англо-голландской войны регион был снова захвачен голландцами, но в 1674 году вновь вернулся в руки англичан. Испытывавший финансовые трудности Беркелей продал свою колонию двум английским квакерам — Джону Фенвику и Эдварду Байлиндже. В 1676 году между Картеретом и квакерами было достигнуто соглашение о раздельном управлении колониями — так появились Восточная и Западная Джерси. В 1675 году Восточная Джерси была для удобства администрирования разделена на четыре графства. В обзоре от 1684 года указано, что население провинции составляло 3500 человек в составе 700 семей (африканские рабы не учитывались). В 1674 году губернатором провинции Нью-Йорк стал Эдмунд Эндрос, который полагал, что выданная на провинцию хартия даёт ему права и на Нью-Джерси. После смерти в 1680 году Джорджа Картерета Эндрос вступил в конфликт с управлявшим Восточной Джерси губернатором Филипом Картеретом[en], арестовал его и увёз в Нью-Йорк для суда. Суд присяжных полностью оправдал Картерета, но полученные им при задержании травмы привели к тому, что в 1682 году он скончался; в результате его деятельности в провинции появилось 7 городов. Андрос был отозван в Англию в 1681 году, а герцог Йоркский передал все права на Восточную Джерси Картеретам. После смерти Картерета его права на провинцию были проданы с аукциона, и их купили Уильям Пенн и ещё 11 квакеров; каждый из них впоследствии продал половину своей доли ещё одному человеку, в результате чего образовалась компания собственников Восточной Джерси из 24 человек. Эта компания назначила губернатором Восточной Джерси известного квакера Роберта Барклая. В 1686 году был образован Доминион Новая Англия, который возглавил опять же Эдмунд Эндрос. В 1688 году в состав Доминона были включены и обе Джерси. В связи с их значительной удалённостью от Бостона, где Эндрос устроил свою резиденцию, этими территориями стал управлять из Нью-Йорка лейтенант-губернатор Фрэнсис Николсон[en]. Летом 1688 года Эндрос совершил поездку сначала по Нью-Йорку, а затем по Джерси. Управление в Джерси осложнялось тем фактом, что собственники земли, чьи хартии были отозваны, сохранили свою собственность, и подавали Эндросу петиции по поводу традиционных прав маноров. В 1688 году в Англии произошла «Славная революция», и на английский трон сели Вильгельм III Оранский и Мария II. После того, как слухи о событиях в Англии достигли Америки, произошло Бостонское восстание, и должностные лица Доминиона, включая Эндроса, Рэндольфа и Дадли, были арестованы, а местные власти каждой из бывших колоний вернулись к прежним формам правления. В 1692 году губернатором обеих Джерси стал Эндрю Гамильтон[en], во время администрации которого была создана первая колониальная почтовая служба. Однако в 1696 году Английский Парламент принял Навигационный акт, в соответствии с которым общественные посты могли занимать лишь уроженцы Англии, и Гамильтон, родившийся в Шотландии, был смещён. Однако сменивший его Иеремия Бассе оказался настолько некомпетентен, что в 1699 году Гамильтон вновь стал губернатором обеих Джерси (к тому времени было решено, что Навигационный акт не распространяется на уроженцев Шотландии). В конце 1690-х годов собственники колоний, видя плохое управление ими, продали свои права на обе Джерси правительству. В 1702 году королева Анна, взойдя на престол, объединила Восточную и Западную Джерси в единую колонию, и сделала её коронной колонией.
|
Напишите отзыв о статье "Восточная Джерси"
Отрывок, характеризующий Восточная Джерси
Переводчик подъехал к кучке народа.– Шапку то сними… шапку то, – заговорили в толпе, обращаясь друг к другу. Переводчик обратился к одному старому дворнику и спросил, далеко ли до Кремля? Дворник, прислушиваясь с недоумением к чуждому ему польскому акценту и не признавая звуков говора переводчика за русскую речь, не понимал, что ему говорили, и прятался за других.
Мюрат подвинулся к переводчику в велел спросить, где русские войска. Один из русских людей понял, чего у него спрашивали, и несколько голосов вдруг стали отвечать переводчику. Французский офицер из передового отряда подъехал к Мюрату и доложил, что ворота в крепость заделаны и что, вероятно, там засада.
– Хорошо, – сказал Мюрат и, обратившись к одному из господ своей свиты, приказал выдвинуть четыре легких орудия и обстрелять ворота.
Артиллерия на рысях выехала из за колонны, шедшей за Мюратом, и поехала по Арбату. Спустившись до конца Вздвиженки, артиллерия остановилась и выстроилась на площади. Несколько французских офицеров распоряжались пушками, расстанавливая их, и смотрели в Кремль в зрительную трубу.
В Кремле раздавался благовест к вечерне, и этот звон смущал французов. Они предполагали, что это был призыв к оружию. Несколько человек пехотных солдат побежали к Кутафьевским воротам. В воротах лежали бревна и тесовые щиты. Два ружейные выстрела раздались из под ворот, как только офицер с командой стал подбегать к ним. Генерал, стоявший у пушек, крикнул офицеру командные слова, и офицер с солдатами побежал назад.
Послышалось еще три выстрела из ворот.
Один выстрел задел в ногу французского солдата, и странный крик немногих голосов послышался из за щитов. На лицах французского генерала, офицеров и солдат одновременно, как по команде, прежнее выражение веселости и спокойствия заменилось упорным, сосредоточенным выражением готовности на борьбу и страдания. Для них всех, начиная от маршала и до последнего солдата, это место не было Вздвиженка, Моховая, Кутафья и Троицкие ворота, а это была новая местность нового поля, вероятно, кровопролитного сражения. И все приготовились к этому сражению. Крики из ворот затихли. Орудия были выдвинуты. Артиллеристы сдули нагоревшие пальники. Офицер скомандовал «feu!» [пали!], и два свистящие звука жестянок раздались один за другим. Картечные пули затрещали по камню ворот, бревнам и щитам; и два облака дыма заколебались на площади.
Несколько мгновений после того, как затихли перекаты выстрелов по каменному Кремлю, странный звук послышался над головами французов. Огромная стая галок поднялась над стенами и, каркая и шумя тысячами крыл, закружилась в воздухе. Вместе с этим звуком раздался человеческий одинокий крик в воротах, и из за дыма появилась фигура человека без шапки, в кафтане. Держа ружье, он целился во французов. Feu! – повторил артиллерийский офицер, и в одно и то же время раздались один ружейный и два орудийных выстрела. Дым опять закрыл ворота.
За щитами больше ничего не шевелилось, и пехотные французские солдаты с офицерами пошли к воротам. В воротах лежало три раненых и четыре убитых человека. Два человека в кафтанах убегали низом, вдоль стен, к Знаменке.
– Enlevez moi ca, [Уберите это,] – сказал офицер, указывая на бревна и трупы; и французы, добив раненых, перебросили трупы вниз за ограду. Кто были эти люди, никто не знал. «Enlevez moi ca», – сказано только про них, и их выбросили и прибрали потом, чтобы они не воняли. Один Тьер посвятил их памяти несколько красноречивых строк: «Ces miserables avaient envahi la citadelle sacree, s'etaient empares des fusils de l'arsenal, et tiraient (ces miserables) sur les Francais. On en sabra quelques'uns et on purgea le Kremlin de leur presence. [Эти несчастные наполнили священную крепость, овладели ружьями арсенала и стреляли во французов. Некоторых из них порубили саблями, и очистили Кремль от их присутствия.]
Мюрату было доложено, что путь расчищен. Французы вошли в ворота и стали размещаться лагерем на Сенатской площади. Солдаты выкидывали стулья из окон сената на площадь и раскладывали огни.
Другие отряды проходили через Кремль и размещались по Маросейке, Лубянке, Покровке. Третьи размещались по Вздвиженке, Знаменке, Никольской, Тверской. Везде, не находя хозяев, французы размещались не как в городе на квартирах, а как в лагере, который расположен в городе.
Хотя и оборванные, голодные, измученные и уменьшенные до 1/3 части своей прежней численности, французские солдаты вступили в Москву еще в стройном порядке. Это было измученное, истощенное, но еще боевое и грозное войско. Но это было войско только до той минуты, пока солдаты этого войска не разошлись по квартирам. Как только люди полков стали расходиться по пустым и богатым домам, так навсегда уничтожалось войско и образовались не жители и не солдаты, а что то среднее, называемое мародерами. Когда, через пять недель, те же самые люди вышли из Москвы, они уже не составляли более войска. Это была толпа мародеров, из которых каждый вез или нес с собой кучу вещей, которые ему казались ценны и нужны. Цель каждого из этих людей при выходе из Москвы не состояла, как прежде, в том, чтобы завоевать, а только в том, чтобы удержать приобретенное. Подобно той обезьяне, которая, запустив руку в узкое горло кувшина и захватив горсть орехов, не разжимает кулака, чтобы не потерять схваченного, и этим губит себя, французы, при выходе из Москвы, очевидно, должны были погибнуть вследствие того, что они тащили с собой награбленное, но бросить это награбленное им было так же невозможно, как невозможно обезьяне разжать горсть с орехами. Через десять минут после вступления каждого французского полка в какой нибудь квартал Москвы, не оставалось ни одного солдата и офицера. В окнах домов видны были люди в шинелях и штиблетах, смеясь прохаживающиеся по комнатам; в погребах, в подвалах такие же люди хозяйничали с провизией; на дворах такие же люди отпирали или отбивали ворота сараев и конюшен; в кухнях раскладывали огни, с засученными руками пекли, месили и варили, пугали, смешили и ласкали женщин и детей. И этих людей везде, и по лавкам и по домам, было много; но войска уже не было.