Восточногемерские говоры
Поделись знанием:
Очевидно, вспомнив то, что он искал, он подманил к себе Андрея Сергеича Кайсарова, брата своего адъютанта.
– Как, как, как стихи то Марина, как стихи, как? Что на Геракова написал: «Будешь в корпусе учитель… Скажи, скажи, – заговорил Кутузов, очевидно, собираясь посмеяться. Кайсаров прочел… Кутузов, улыбаясь, кивал головой в такт стихов.
Когда Пьер отошел от Кутузова, Долохов, подвинувшись к нему, взял его за руку.
– Очень рад встретить вас здесь, граф, – сказал он ему громко и не стесняясь присутствием посторонних, с особенной решительностью и торжественностью. – Накануне дня, в который бог знает кому из нас суждено остаться в живых, я рад случаю сказать вам, что я жалею о тех недоразумениях, которые были между нами, и желал бы, чтобы вы не имели против меня ничего. Прошу вас простить меня.
Пьер, улыбаясь, глядел на Долохова, не зная, что сказать ему. Долохов со слезами, выступившими ему на глаза, обнял и поцеловал Пьера.
Борис что то сказал своему генералу, и граф Бенигсен обратился к Пьеру и предложил ехать с собою вместе по линии.
– Вам это будет интересно, – сказал он.
– Да, очень интересно, – сказал Пьер.
Через полчаса Кутузов уехал в Татаринову, и Бенигсен со свитой, в числе которой был и Пьер, поехал по линии.
Бенигсен от Горок спустился по большой дороге к мосту, на который Пьеру указывал офицер с кургана как на центр позиции и у которого на берегу лежали ряды скошенной, пахнувшей сеном травы. Через мост они проехали в село Бородино, оттуда повернули влево и мимо огромного количества войск и пушек выехали к высокому кургану, на котором копали землю ополченцы. Это был редут, еще не имевший названия, потом получивший название редута Раевского, или курганной батареи.
Пьер не обратил особенного внимания на этот редут. Он не знал, что это место будет для него памятнее всех мест Бородинского поля. Потом они поехали через овраг к Семеновскому, в котором солдаты растаскивали последние бревна изб и овинов. Потом под гору и на гору они проехали вперед через поломанную, выбитую, как градом, рожь, по вновь проложенной артиллерией по колчам пашни дороге на флеши [род укрепления. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ], тоже тогда еще копаемые.
Бенигсен остановился на флешах и стал смотреть вперед на (бывший еще вчера нашим) Шевардинский редут, на котором виднелось несколько всадников. Офицеры говорили, что там был Наполеон или Мюрат. И все жадно смотрели на эту кучку всадников. Пьер тоже смотрел туда, стараясь угадать, который из этих чуть видневшихся людей был Наполеон. Наконец всадники съехали с кургана и скрылись.
Бенигсен обратился к подошедшему к нему генералу и стал пояснять все положение наших войск. Пьер слушал слова Бенигсена, напрягая все свои умственные силы к тому, чтоб понять сущность предстоящего сражения, но с огорчением чувствовал, что умственные способности его для этого были недостаточны. Он ничего не понимал. Бенигсен перестал говорить, и заметив фигуру прислушивавшегося Пьера, сказал вдруг, обращаясь к нему:
– Вам, я думаю, неинтересно?
– Ах, напротив, очень интересно, – повторил Пьер не совсем правдиво.
С флеш они поехали еще левее дорогою, вьющеюся по частому, невысокому березовому лесу. В середине этого
леса выскочил перед ними на дорогу коричневый с белыми ногами заяц и, испуганный топотом большого количества лошадей, так растерялся, что долго прыгал по дороге впереди их, возбуждая общее внимание и смех, и, только когда в несколько голосов крикнули на него, бросился в сторону и скрылся в чаще. Проехав версты две по лесу, они выехали на поляну, на которой стояли войска корпуса Тучкова, долженствовавшего защищать левый фланг.
Здесь, на крайнем левом фланге, Бенигсен много и горячо говорил и сделал, как казалось Пьеру, важное в военном отношении распоряжение. Впереди расположения войск Тучкова находилось возвышение. Это возвышение не было занято войсками. Бенигсен громко критиковал эту ошибку, говоря, что было безумно оставить незанятою командующую местностью высоту и поставить войска под нею. Некоторые генералы выражали то же мнение. Один в особенности с воинской горячностью говорил о том, что их поставили тут на убой. Бенигсен приказал своим именем передвинуть войска на высоту.
Распоряжение это на левом фланге еще более заставило Пьера усумниться в его способности понять военное дело. Слушая Бенигсена и генералов, осуждавших положение войск под горою, Пьер вполне понимал их и разделял их мнение; но именно вследствие этого он не мог понять, каким образом мог тот, кто поставил их тут под горою, сделать такую очевидную и грубую ошибку.
Пьер не знал того, что войска эти были поставлены не для защиты позиции, как думал Бенигсен, а были поставлены в скрытое место для засады, то есть для того, чтобы быть незамеченными и вдруг ударить на подвигавшегося неприятеля. Бенигсен не знал этого и передвинул войска вперед по особенным соображениям, не сказав об этом главнокомандующему.
Князь Андрей в этот ясный августовский вечер 25 го числа лежал, облокотившись на руку, в разломанном сарае деревни Князькова, на краю расположения своего полка. В отверстие сломанной стены он смотрел на шедшую вдоль по забору полосу тридцатилетних берез с обрубленными нижними сучьями, на пашню с разбитыми на ней копнами овса и на кустарник, по которому виднелись дымы костров – солдатских кухонь.
Как ни тесна и никому не нужна и ни тяжка теперь казалась князю Андрею его жизнь, он так же, как и семь лет тому назад в Аустерлице накануне сражения, чувствовал себя взволнованным и раздраженным.
Приказания на завтрашнее сражение были отданы и получены им. Делать ему было больше нечего. Но мысли самые простые, ясные и потому страшные мысли не оставляли его в покое. Он знал, что завтрашнее сражение должно было быть самое страшное изо всех тех, в которых он участвовал, и возможность смерти в первый раз в его жизни, без всякого отношения к житейскому, без соображений о том, как она подействует на других, а только по отношению к нему самому, к его душе, с живостью, почти с достоверностью, просто и ужасно, представилась ему. И с высоты этого представления все, что прежде мучило и занимало его, вдруг осветилось холодным белым светом, без теней, без перспективы, без различия очертаний. Вся жизнь представилась ему волшебным фонарем, в который он долго смотрел сквозь стекло и при искусственном освещении. Теперь он увидал вдруг, без стекла, при ярком дневном свете, эти дурно намалеванные картины. «Да, да, вот они те волновавшие и восхищавшие и мучившие меня ложные образы, – говорил он себе, перебирая в своем воображении главные картины своего волшебного фонаря жизни, глядя теперь на них при этом холодном белом свете дня – ясной мысли о смерти. – Вот они, эти грубо намалеванные фигуры, которые представлялись чем то прекрасным и таинственным. Слава, общественное благо, любовь к женщине, самое отечество – как велики казались мне эти картины, какого глубокого смысла казались они исполненными! И все это так просто, бледно и грубо при холодном белом свете того утра, которое, я чувствую, поднимается для меня». Три главные горя его жизни в особенности останавливали его внимание. Его любовь к женщине, смерть его отца и французское нашествие, захватившее половину России. «Любовь!.. Эта девочка, мне казавшаяся преисполненною таинственных сил. Как же я любил ее! я делал поэтические планы о любви, о счастии с нею. О милый мальчик! – с злостью вслух проговорил он. – Как же! я верил в какую то идеальную любовь, которая должна была мне сохранить ее верность за целый год моего отсутствия! Как нежный голубок басни, она должна была зачахнуть в разлуке со мной. А все это гораздо проще… Все это ужасно просто, гадко!
Восточноге́мерские го́воры (также восточногемерский диалект, говоры восточного Гемера, говоры Сланской долины, сланские говоры; словацк. východogemerské nárečie, nárečia východného Gemera, nárečia Slanskej doliny, slanské nárečie) — говоры гемерского ареала среднесловацкого диалекта, распространённые в восточных районах Банскобистрицкого края и западных районах Кошицкого края[1][2]. Согласно классификации словацких диалектов, опубликованной в «Атласе словацкого языка», наряду с восточногемерскими говорами в гемерский ареал входят западногемерские, среднегемерские и верхнегронские говоры, не образующие диалектного единства. Вместе с остальными гемерскими, а также со зволенскими, гонтянскими, новоградскими, тековскими и другими говорами восточногемерские входят в число южных среднесловацких говоров[3][4][5][6].
В классификации Р. Крайчовича и в классификации, представленной на диалектологической карте И. Рипки, восточногемерские говоры включены в состав юго-восточного региона среднесловацкого диалектного макроареала. Р. Крайчович рассматривает восточногемерский как переходный ареал[2][7][8].
Для восточногемерских говоров, размещённых на границе с Восточной Словакией, характерно ощутимое влияние говоров восточнословацкого диалекта. В частности, в говорах восточного Гемера отмечаются процесс утраты фонологической долготы; развитие ударения на предпоследнем слоге; отсутствие слоговых согласных; распространение существительных среднего рода в форме именительного и винительного падежей единственного числа на -i̯e и -o; отсутствие билабиальной u̯ в причастиях на -l мужского рода и т. д.[9]
Содержание
Ареал
Ареал восточногемерских говоров размещён в центральных районах Словакии на востоке исторической области Гемер (в восточной части области распространения гемерских говоров)[10]. Этот регион охватывает, главным образом, верхнее течение реки Сланы — Сланскую долину, из-за чего восточногемерские говоры также называют сланскими, или говорами Сланской долины[11]. По современному административно-территориальному делению Словакии данный регион расположен в восточных районах Банскобистрицкого края и западных районах Кошицкого края[12][13][14].
С востока и северо-востока к ареалу восточногемерских говоров примыкает ареал спишских говоров восточнословацкого диалекта, с юго-востока — ареал разнородных словацких говоров, частью распространённых чересполосно с говорами венгерского языка. На западе и юго-западе ареал восточногемерских говоров граничит с ареалом среднегемерских говоров, на северо-западе — с ареалом верхнегронских говоров северной группы среднесловацкого диалекта[12].
Диалектные особенности
Восточногемерские говоры расположены на границе среднесловацкого и восточнословацкого диалектов, поэтому их ареал пересекается изоглоссами как среднесловацких, так и восточнословацких диалектных явлений. В числе прочих в говорах восточного Гемера распространены черты праславянской эпохи западнославянского происхождения, нехарактерные для среднесловацкого диалектного ареала[11][15].
В число диалектных фонетических особенностей восточногемерских говоров включают[15]:
- Процесс утраты фонологической долготы.
- Развитие ударения на предпоследнем слоге.
- Оотсутствие слоговых согласных: perví, kerk, smert, bolxa, volk / velk, halboko, abuko.
К морфологическим явлениям восточногемерских говоров относят[9]:
- Наличие существительных среднего рода в форме именительного и винительного падежей единственного числа на -i̯e и -o: pokoleni̯e, skáli̯e, ščesťi̯e и serco, pleco.
- Распространение существительных мужского и среднего рода в форме предложного падежа единственного числа с функционально мягким согласным в конце основы: na plecu, na polu.
- Возможность развития омонимии флексий в формах разных родов множественного числа: stromu̯óm — ženu̯óm, stromox — ženox.
- Отсутствие флексии u̯o у прилагательных среднего рода в форме именительного падежа единственного числа. Наличие флексии с сочетанием -i̯é у прилагательных мужского и среднего рода в формах косвенных падежей: dobri̯é, dobri̯ého. Наличие флексии é у прилагательных женского рода в формах косвенных падежей: dobréj.
- Наличие окончания -ima у прилагательных в форме творительного падежа множественного числа: dobrima, peknima.
- Распространение глаголов в форме 1-го лица множественного числа настоящего времени с окончанием -mo: robímo, šitámo, pijemo.
- Отсутствие билабиальной u̯ и продление последней гласной в причастиях на -l мужского рода: volál, vráti̯él, rosnúl, išu̯ól.
Напишите отзыв о статье "Восточногемерские говоры"
Примечания
- Источники
- ↑ Смирнов, 2005, с. 275.
- ↑ 1 2 Krajčovič, 1988, s. 260.
- ↑ Лифанов, 2012, с. 26.
- ↑ [www.pitt.edu/~armata/dialects.htm Map of Slovak Dialects // Atlas slovenského jazyka / Jozef Stolc, editor. — Bratislava: SAV, 1968] (англ.). Pitt.edu. [www.webcitation.org/6GY04TJf2 Архивировано из первоисточника 12 мая 2013]. (Проверено 12 января 2016)
- ↑ [korpus.juls.savba.sk/dialect.html Mapa slovenských nárečí. Zdroj: Kolektív autorov: Atlas slovenského jazyka I. Vokalismus a konsonantizmus. Mapy. Bratislava: Slovenská akadémia vied, 1968] (слов.). Slovenský národný korpus. Jazykovedný ústav Ľ. Štúra Slovenskej akadémie vied (2014). (Проверено 12 января 2016)
- ↑ [fpv.uniza.sk/orgpoz/nehmotnekd/narec.html Nehmotné kultúrne dedičstvo Slovenska. Slovenský jazyk a nárečia] (слов.). Uniza.sk. [www.webcitation.org/6GJ37zSg2 Архивировано из первоисточника 2 мая 2013]. (Проверено 8 января 2016)
- ↑ Krajčovič, 1988, s. 316.
- ↑ Mojmír Benža. [www.ludovakultura.sk/index.php?id=3879 Obyvateľstvo a tradičné oblasti. Slovenčina] (слов.). Slovenský ľudový umelecký kolektív (2011). [www.webcitation.org/6GJ37FhAh Архивировано из первоисточника 2 мая 2013]. (Проверено 12 января 2016)
- ↑ 1 2 Лифанов, 2012, с. 31—32.
- ↑ Лифанов, 2012, Карта 3. Исторические комитаты на территории Словакии..
- ↑ 1 2 Krajčovič, 1988, с. 274.
- ↑ 1 2 Лифанов, 2012, Карта 1. Диалекты словацкого языка..
- ↑ Лифанов, 2012, с. 29.
- ↑ Лифанов, 2012, Карта 2. Современное административное деление Словакии..
- ↑ 1 2 Лифанов, 2012, с. 31.
Литература
- Krajčovič R. Vývin slovenského jazyka a dialektológia. — Bratislava: Vydavateľstvo Slovenskej Akadémie Vied, 1988. — 344 S. — ISBN 80-223-2158-3.
- Pauliny E. Fonologický vývin slovenčiny. — Bratislava: Slovenské pedagogické nakladateľstvo, 1963. — 360 S.
- Short D. Slovak // The Slavonic Languages / Comrie B., Corbett G. — London, New York: Routledge, 1993. — P. 533—592. — ISBN 0-415-04755-2.
- Štolc J., Habovštiak A., Jazykovedný ústav L’udovíta Štúra[sk]. Atlas slovenského jazyka. — 1 vyd. — Bratislava: SAV, 1968—1984. — Т. diel I—IV (I.Vokalizmus a konsonantizmus; II.Flexia; III.Tvorenie slov; IV.Lexika).
- Лифанов К. В. Диалектология словацкого языка: Учебное пособие. — М.: Инфра-М, 2012. — 86 с. — ISBN 978-5-16-005518-3.
- Й. Мистрик[sk]. Грамматика словацкого языка. — Братислава: Словацкое педагогическое издательство, 1985. — 182 с.
- Смирнов Л. Н. Западнославянские языки. Словацкий язык // Языки мира. Славянские языки. — М.: Academia, 2005. — С. 274—309. — ISBN 5-87444-216-2.
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Восточногемерские говоры
– Хотите пороху понюхать? – сказал он Пьеру. – Да, приятный запах. Имею честь быть обожателем супруги вашей, здорова она? Мой привал к вашим услугам. – И, как это часто бывает с старыми людьми, Кутузов стал рассеянно оглядываться, как будто забыв все, что ему нужно было сказать или сделать.Очевидно, вспомнив то, что он искал, он подманил к себе Андрея Сергеича Кайсарова, брата своего адъютанта.
– Как, как, как стихи то Марина, как стихи, как? Что на Геракова написал: «Будешь в корпусе учитель… Скажи, скажи, – заговорил Кутузов, очевидно, собираясь посмеяться. Кайсаров прочел… Кутузов, улыбаясь, кивал головой в такт стихов.
Когда Пьер отошел от Кутузова, Долохов, подвинувшись к нему, взял его за руку.
– Очень рад встретить вас здесь, граф, – сказал он ему громко и не стесняясь присутствием посторонних, с особенной решительностью и торжественностью. – Накануне дня, в который бог знает кому из нас суждено остаться в живых, я рад случаю сказать вам, что я жалею о тех недоразумениях, которые были между нами, и желал бы, чтобы вы не имели против меня ничего. Прошу вас простить меня.
Пьер, улыбаясь, глядел на Долохова, не зная, что сказать ему. Долохов со слезами, выступившими ему на глаза, обнял и поцеловал Пьера.
Борис что то сказал своему генералу, и граф Бенигсен обратился к Пьеру и предложил ехать с собою вместе по линии.
– Вам это будет интересно, – сказал он.
– Да, очень интересно, – сказал Пьер.
Через полчаса Кутузов уехал в Татаринову, и Бенигсен со свитой, в числе которой был и Пьер, поехал по линии.
Бенигсен от Горок спустился по большой дороге к мосту, на который Пьеру указывал офицер с кургана как на центр позиции и у которого на берегу лежали ряды скошенной, пахнувшей сеном травы. Через мост они проехали в село Бородино, оттуда повернули влево и мимо огромного количества войск и пушек выехали к высокому кургану, на котором копали землю ополченцы. Это был редут, еще не имевший названия, потом получивший название редута Раевского, или курганной батареи.
Пьер не обратил особенного внимания на этот редут. Он не знал, что это место будет для него памятнее всех мест Бородинского поля. Потом они поехали через овраг к Семеновскому, в котором солдаты растаскивали последние бревна изб и овинов. Потом под гору и на гору они проехали вперед через поломанную, выбитую, как градом, рожь, по вновь проложенной артиллерией по колчам пашни дороге на флеши [род укрепления. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ], тоже тогда еще копаемые.
Бенигсен остановился на флешах и стал смотреть вперед на (бывший еще вчера нашим) Шевардинский редут, на котором виднелось несколько всадников. Офицеры говорили, что там был Наполеон или Мюрат. И все жадно смотрели на эту кучку всадников. Пьер тоже смотрел туда, стараясь угадать, который из этих чуть видневшихся людей был Наполеон. Наконец всадники съехали с кургана и скрылись.
Бенигсен обратился к подошедшему к нему генералу и стал пояснять все положение наших войск. Пьер слушал слова Бенигсена, напрягая все свои умственные силы к тому, чтоб понять сущность предстоящего сражения, но с огорчением чувствовал, что умственные способности его для этого были недостаточны. Он ничего не понимал. Бенигсен перестал говорить, и заметив фигуру прислушивавшегося Пьера, сказал вдруг, обращаясь к нему:
– Вам, я думаю, неинтересно?
– Ах, напротив, очень интересно, – повторил Пьер не совсем правдиво.
С флеш они поехали еще левее дорогою, вьющеюся по частому, невысокому березовому лесу. В середине этого
леса выскочил перед ними на дорогу коричневый с белыми ногами заяц и, испуганный топотом большого количества лошадей, так растерялся, что долго прыгал по дороге впереди их, возбуждая общее внимание и смех, и, только когда в несколько голосов крикнули на него, бросился в сторону и скрылся в чаще. Проехав версты две по лесу, они выехали на поляну, на которой стояли войска корпуса Тучкова, долженствовавшего защищать левый фланг.
Здесь, на крайнем левом фланге, Бенигсен много и горячо говорил и сделал, как казалось Пьеру, важное в военном отношении распоряжение. Впереди расположения войск Тучкова находилось возвышение. Это возвышение не было занято войсками. Бенигсен громко критиковал эту ошибку, говоря, что было безумно оставить незанятою командующую местностью высоту и поставить войска под нею. Некоторые генералы выражали то же мнение. Один в особенности с воинской горячностью говорил о том, что их поставили тут на убой. Бенигсен приказал своим именем передвинуть войска на высоту.
Распоряжение это на левом фланге еще более заставило Пьера усумниться в его способности понять военное дело. Слушая Бенигсена и генералов, осуждавших положение войск под горою, Пьер вполне понимал их и разделял их мнение; но именно вследствие этого он не мог понять, каким образом мог тот, кто поставил их тут под горою, сделать такую очевидную и грубую ошибку.
Пьер не знал того, что войска эти были поставлены не для защиты позиции, как думал Бенигсен, а были поставлены в скрытое место для засады, то есть для того, чтобы быть незамеченными и вдруг ударить на подвигавшегося неприятеля. Бенигсен не знал этого и передвинул войска вперед по особенным соображениям, не сказав об этом главнокомандующему.
Князь Андрей в этот ясный августовский вечер 25 го числа лежал, облокотившись на руку, в разломанном сарае деревни Князькова, на краю расположения своего полка. В отверстие сломанной стены он смотрел на шедшую вдоль по забору полосу тридцатилетних берез с обрубленными нижними сучьями, на пашню с разбитыми на ней копнами овса и на кустарник, по которому виднелись дымы костров – солдатских кухонь.
Как ни тесна и никому не нужна и ни тяжка теперь казалась князю Андрею его жизнь, он так же, как и семь лет тому назад в Аустерлице накануне сражения, чувствовал себя взволнованным и раздраженным.
Приказания на завтрашнее сражение были отданы и получены им. Делать ему было больше нечего. Но мысли самые простые, ясные и потому страшные мысли не оставляли его в покое. Он знал, что завтрашнее сражение должно было быть самое страшное изо всех тех, в которых он участвовал, и возможность смерти в первый раз в его жизни, без всякого отношения к житейскому, без соображений о том, как она подействует на других, а только по отношению к нему самому, к его душе, с живостью, почти с достоверностью, просто и ужасно, представилась ему. И с высоты этого представления все, что прежде мучило и занимало его, вдруг осветилось холодным белым светом, без теней, без перспективы, без различия очертаний. Вся жизнь представилась ему волшебным фонарем, в который он долго смотрел сквозь стекло и при искусственном освещении. Теперь он увидал вдруг, без стекла, при ярком дневном свете, эти дурно намалеванные картины. «Да, да, вот они те волновавшие и восхищавшие и мучившие меня ложные образы, – говорил он себе, перебирая в своем воображении главные картины своего волшебного фонаря жизни, глядя теперь на них при этом холодном белом свете дня – ясной мысли о смерти. – Вот они, эти грубо намалеванные фигуры, которые представлялись чем то прекрасным и таинственным. Слава, общественное благо, любовь к женщине, самое отечество – как велики казались мне эти картины, какого глубокого смысла казались они исполненными! И все это так просто, бледно и грубо при холодном белом свете того утра, которое, я чувствую, поднимается для меня». Три главные горя его жизни в особенности останавливали его внимание. Его любовь к женщине, смерть его отца и французское нашествие, захватившее половину России. «Любовь!.. Эта девочка, мне казавшаяся преисполненною таинственных сил. Как же я любил ее! я делал поэтические планы о любви, о счастии с нею. О милый мальчик! – с злостью вслух проговорил он. – Как же! я верил в какую то идеальную любовь, которая должна была мне сохранить ее верность за целый год моего отсутствия! Как нежный голубок басни, она должна была зачахнуть в разлуке со мной. А все это гораздо проще… Все это ужасно просто, гадко!
